Наталья Антарес
В двух шагах от края
–Мам, привет, это я…
–Ида! Как ты смеешь меня так подставлять? Ты отключаешь телефон, а эти твои «родственнички» Терлеевы меня целый день терроризируют! Это форменное свинство, Ида! Чего я только про тебя от них не наслушалась, и еще и сама оказалась в виновата в том, что, видите ли, тебя неправильно воспитала! Кстати, мать твоего Максима требует, чтобы ты вернула ему все подарки и возместила расходы на свадьбу! Ида, она звонит мне каждые полчаса, будто не понимает, что я нахожусь в другой стране и физически не могу тебе ничего передать! Знаешь, теперь я понимаю, почему ты отказалась выходить замуж за человека, у которого такая бешеная семейка! Но почему ты не разорвала помолвку как-нибудь поделикатнее?
–Мам, ты единственная умеешь расставаться друзьями со своими мужчинами, а я лишь всю жизнь тебе завидую, -вяло отшутилась я, – прости, что втянула тебя в это, мне правда очень стыдно, но так уж вышло. Одним словом, пошли ты этих Терлеевых туда же, куда я послала Макса и забудь. У меня есть к тебе дело, мам…
–Говори, – мама быстро осознала, что обсуждать свою несостоявшуюся семейную жизнь я с ней не собираюсь, и мгновенно перестроилась на деловой лад, – что у тебя еще случилось?
–Не у меня, мам. Скажи, вы со Стефаном все еще отчисляете деньги в детский фонд мира, помнишь, ты мне рассказывала? Мне нужно, чтобы одному ребенку оказали адресную помощь, я тебе вечером скину все данные на почту.
Судя по тому, что мама молчала довольно долго, моя просьба стала для нее такой же неожиданностью, как двойка за итоговую контрольную работу для круглого отличника.
–Это весьма похвально, что ты решила заняться благотворительностью, Ида, – осторожно заметила мама, – а в монастырь ты, случайно, уйти не планируешь? Ладно, высылай досье на ребенка и его семью, а я свяжусь с попечительским советом. Я горжусь тобой, дочь!
Сколько я себя помнила, мамины комплименты всегда отличались двусмысленностью. Я так и не научилась определять по ее голосу различие между искренним одобрением и снисходительной усмешкой. Личное общение хотя бы позволяло видеть, поднимает мама левую бровь или нет.
На обратном пути все мои мысли занимала исключительно срочная необходимость в посещении душа. Пусть дочиста отмыть осевший на сердце осадок от «интервью» с Кристиной мне и не представлялось возможным, я жаждала поскорее избавиться от прочно впитавшегося в одежду и волосы неистребимого запаха нищеты. Отвратительный зуд во всем теле, однозначно, имел в большей степени психологическое происхождение, но, тем не менее, причинял мне физический дискомфорт. Я чесалась, словно искусанная блохами кошка, и никак не могла избавиться от мерзкого ощущения прилипшей ко мне грязи. В жизни я насмотрелась непередаваемое разнообразие человеческих пороков, но никогда ранее мне не доводилось так близко прикоснуться к самому дну. Это было чувство совсем иного рода, чем неизменно охватывающая меня гадливость при виде той изощренной безнравственности, что господствовала в высших слоях светского общества. Я испытывала лишь глубочайшее непонимание того, как вообще можно так жить, и тем ничтожнее на этом фоне выглядела моя дутая популярность и тем бессмысленней казалась мне моя собственная жизнь.
По дороге домой мне пришлось заехать в больницу, чтобы сменить покрывшиеся серым налетом въевшейся пыли повязки. Я выбрала частную клинику, персонал которой моя платежеспособность интересовала гораздо больше подробностей скандального расставания с Максом, и без лишних вопросов обновила свои бинты. Луноликий доктор будет еще долго дожидаться моего посещения, лично я не собираюсь подвергать себя необоснованному риску получить от него укольчик. Мне сейчас, как никогда, нужны здравый ум и твердая память, а ссадины вкупе с царапинами поболят и перестанут и без медикаментозного лечения. А еще в клинике наличествовал буфет, чем я и не преминула воспользоваться в целях создания запаса продуктов, достаточного, чтобы никуда не выходить до завтрашнего утра. Наверняка, мой двор все еще на осадном положении, хорошо хоть деревья под окнами не растут, а то уже бы на каждой ветке папарацци сидели, как одичавшие коты.
Вероятно, если бы моя квартира располагалась не в обыкновенной пятиэтажке в средней паршивости районе, а где-нибудь в элитном жилом комплексе, наш подъезд предусматривал бы наличие консьержа. А уж он бы непременно предупредил меня о поджидающем сюрпризе. Увы, мамуля оставила мне рядовую двушку, а так как в мои ближайшие планы входил переезд в Максовские хоромы, расширением жилплощади я как-то не озадачивалась. После того, как я приняла решение покончить с собой, жилищно-бытовые аспекты волновали меня не больше, чем подвыпившего сантехника театральный репертуар, и я не могла и предположить, во что в итоге выльется мое легкомысленное отношение.
Сквозь значительно поредевшую толпу журналистов я протиснулась с таким непробиваемым выражением лица, что мои коллеги даже не стали слишком усердствовать, и пощелкав для вида камерами, пропустили меня практически беспрепятственно. В другое время меня бы явно насторожила эта непонятная пассивность, но я, во-первых, с ног валилась от усталости, а во-вторых, горячий душ мерещился мне уже даже в нагромождении штативов. В счастливом неведении я поднялась на свой этаж и, ничего не подозревая, выудила из сумочки звенящую связку ключей. И тут лично запертая мною на два замка дверь внезапно распахнулась, и сильная мужская рука грубо втянула меня внутрь.
Перед тем, как объявить о помолвке, мы с Максом встречались не меньше года, однако за весь это довольно продолжительный период мне ни разу не доводилось видеть его пьяным. Статус профессионального футболиста априори предполагал ведение здорового образа жизни и практически полный отказ от употребления спиртного. Мне не раз случалось наблюдать, как Макс лишь пригубливал вино и тут же отставлял бокал в сторону, чем его дальнейшие возлияния и ограничивались. Однако, сегодняшний день по праву можно было назвать «Днем шокирующих открытий». С утра на меня вылился ушат, мягко говоря, неожиданных сведений про Эрика, а под вечер ко мне заявился пьяный в дымину Макс.
–Ты как сюда попал? –начала было я, но тут же поняла, насколько реально мне угрожает опасность не только временно лишиться способности издавать членораздельные звуки, но и обзавестись лиловыми фингалами под обоими глазами.
Вид у моего экс-жениха был совершенно безумный, и я вдруг вспомнила, у кого я видела такой взгляд. Однажды Алекс Гринев из отдела криминальной хроники делал репортаж о человеке, зверски убившем из ревности свою жену. И была у него в статье фотография этого убийцы, сделанная в полиции, когда тот еще находился в состоянии аффекта. Так вот, его глаза один в один походили на глаза Макса Терлеева.
Макс протащил меня через всю квартиру и швырнул на кровать с такой чудовищной силой, что я лишь чудом не проломила головой деревянную спинку. Его красное, потное лицо с пылающим ненавистью взглядом, бугрящиеся под футболкой мускулы, и сжатые в кулаки руки заставили меня инстинктивно съежиться от страха. Что-то подсказывало мне, что если Макс все-таки решится меня ударить, то он уже не сможет остановиться.
–Ты –дрянь, – вместе с перегарным облаком выдохнул мне в лицо экс-жених. Похоже, пить он начал еще со вчерашнего дня и сейчас окончательно дошел до кондиции- сука, вот ты кто, Ида!
Оскорбления в свой адрес я готова была пережить легко и безболезненно, но судя по занесенной для удара руке и вздувшимся на шее венам, Макс собирался подкрепить слова делом. Ничего из средств самообороны я в пределах досягаемости не находила, да к тому же боялась лишний раз пошевельнутся, чтобы не спровоцировать эту замершую в боевой стойке девяностокилограммовую гору мышц.
–Ты-тупая, безмозглая тварь! –Макс схватил меня за плечи и навис надо мной всем телом, – ты- грязная скотина, Ида, у тебя нет ни стыда, не совести! Ты что, не понимаешь, ты меня на весь мир опозорила, надо мной теперь все вокруг смеются! Но ты у меня за все ответишь, гадина, я тебе башку оторву, стерва…
–Макс, пожалуйста, хватит! – я пыталась говорить спокойно, но выходило это у меня весьма неважно, учитывая покачивающийся в миллиметре от моего лица кулак, – давай, я напишу статью, где расскажу, что я сама во всем виновата? Хочешь, я в ток-шоу Веденовского поучаствую и все с экрана объясню? Макс!
Я не получила ровным счетом никакой отсрочки. Я только раззадорила это пьяное животное, почуявшее флюиды моего страха. Беззащитная жертва, дрожащая в стальных тисках мертвой хватки, вот, кто я для него сейчас! Он убьет меня и до конца своих дней не вспомнит, как он это сделал.
–Ты все испортила, сука! Ты загубила мою карьеру, и хочешь объявить об этом по телевизору? Тебе мало интервью во всех газетах? Ты хочешь меня уничтожить, да? Но у тебя ничего не получится, ты поняла, Линкс? Говори, где твой любовник, с которым ты мне изменяла? Говори, где он?
–Какой любовник? – еле слышно пискнула я, с ужасом чувствуя, что Макс сменил тактику, и вместо того, чтобы в соответствии с первоначальным планом сделать из меня отбивную, все крепче сжимает пальцы на моей шее, – о чем ты?
–Я все знаю, я даже знаю, как его зовут! Мне мент этот все рассказал, как ты его в больнице выспрашивала! Хахаль тебя твой кинул, вот ты и надумала с крыши спрыгнуть! А все дерьмо, значит, мне расхлебывать? Я и твоего Эрика найду и закопаю, и не надейся его отмазать, Ида!
Я бы с преогромным удовольствием поведала своему экс-жениху, какой бред он сейчас несет, и что вымысел плюс домысел совершенно не отражают истинной картины произошедшего, но кроме невыразительного хрипа никаких звуков мне издать не удалось. В попытке вырваться я отчаянно засучила ногами, но тяжелое тело Макса навалилось на меня всем своим немалым весом, лишив последнего шанса освободиться.
–Что, он лучше меня, да? Лучше трахается? Я тебе сейчас покажу, шлюха! Я тебе сейчас такое устрою, ты никогда не забудешь! Этого ты хотела? Вот и получи, скотина!
Наверное, мне стоило только порадоваться, что покушение на убийство плавно перерастает в изнасилование, но соображать мне в нынешнем положении было также сложно, как и дышать. Макс одержимо рвал на мне одежду вместе с бинтами, пропитанный алкоголем и похотью пот капал мне на лицо и стекал на грудь тонкими струйками омерзения, я брыкалась и извивалась, но это свихнувшееся существо даже не чувствовало моего сопротивления.
Со стороны коридора послышались какие-то неясные звуки, гулко стукнула входная дверь, но неуместная мысль, о том, как возликовали дождавшиеся своего часа папарацци при виде этого скотского совокупления, так и не успела до конца оформиться в моем мозгу. Невидимая сила внезапно оторвала от меня липкое и скользкое тело Макса, и получивший ускорение футболист полетел по замысловатой траектории, сшибая на своем пути мебель. Я открыла глаза и моментально зажмурилась снова. Вероятно, Макс меня все-таки слегка придушил, потому как представшее передо мной зрелище поддавалось рациональному объяснению только с позиции острого кислородного голодания.
ГЛАВА XI
Жуткий оскал полной острых зубов пасти, радужное сверкание переливающейся сотнями безумных оттенков чешуи, закрученные спирали рогов, шумно хлопающие крылья с кроваво-красным оперением и неимоверно длинные, загнутые, как крючья, когти – размазанная по истончившимся граням воспаленного рассудка картина промелькнула перед моими глазами одним размытым пятном, но впечатление произвела настолько сильное, что ледяные цепи оцепенения моментально сковали меня по рукам и ногам. Звуки и запахи беспорядочно носились в пышущем жаром воздухе моей квартиры, смешиваясь и размножаясь на лету, а зыбкая реальность испуганно вздрагивала под бешеным напором вторгнувшегося в ее пространство хаоса. Что-то ужасное происходило вокруг, но у меня не хватало смелости заставить себя разлепить склеенные непроизвольно выступившими слезами веки. Я неподвижно сидела на кровати, подтянув к подбородку онемевшие колени, и отрешенно слушала неровные удары собственного сердца, отрывистым стуком отдающиеся в виски.
–Не бойся, Линкс, открой глаза! Все хорошо, это я, Данте.
Знакомый голос – резкий, взвинченный, звенящий от напряжения. Успокаивать кого-либо таким тоном –это все равно, что читать голодному тигру развернутую лекцию о пользе вегетарианского стиля питания. Но для меня сейчас задачей первостепенной важности являлось выйти из охватившего меня ступора, а для ее скорейшего осуществления лучше всего подошел бы опрокинутый мне на голову ушат холодной воды. Так что использованный моим невидимым собеседником способ приведения меня в чувство оказался весьма действенным. По крайней мере, из невидимого вышеуказанный собеседник практически сразу превратился в видимого.
Зубов, когтей и прочей монструозной атрибутики, естественно, давно и след простыл. Надо мной склонился самый обычный парень в несуразно огромных очках и встревоженно вглядывался в мое лицо странными темно-серыми глазами с удлиненным миндалевидным разрезом. Эти глаза я видела один раз в жизни, и им предназначалось стать моим последним воспоминанием из мира живых.
–Ты как? – спросил Эрик все с теми же нервными интонациями. Откровенно не подходящие по размеру очки постоянно сползали ему на нос, и он каждый раз с нескрываемой злостью возвращал их нормальное положение, от чего с его лица не сходило раздраженное выражение Сизифа, наблюдающего за тем, как с горы весело скатывается только что оказавшийся на вершине камень.
–Пока не поняла, – честно призналась я, – наверное, Макс меня убил, и мы с тобой встретились на том свете?
Эрик недоуменно вскинул брови, а потом по его худому, заросшему многодневной щетиной лицу неожиданно пробежала мрачная тень, словно он вдруг вспомнил, при каких обстоятельствах состоялось наше знакомство. Парень облизнул проколотую нижнюю губу, и, опустившись рядом со мной на кровать, внезапно протянул мне руку.
–Я–живой, – с убийственной простотой сообщил Эрик, – можешь потрогать и убедиться. Ох, черт…!
Ладонь он отдернул за секунду до того, как я решилась к ней прикоснуться с целью удостовериться в белковой природе ее обладателя, и мгновенно спрятал обе руки за спину, где принялся старательно вытирать их о рукава своей толстовки.
–Это моя кровь, – процедил парень сквозь стиснутые зубы, -не обращай внимания, скоро пройдет.
Я не стала ничего отвечать. Нет у меня слов, вообще нет. Что можно сказать, если на моей постели сидит оживший труп с обеими руками по локоть в свежей крови (Вы думаете, это такая метафора? А вот и не угадали, мать вашу!), который спас меня от сексуальных домогательств озверевшего экс-жениха? Кстати, о женихе! При таком раскладе, не известно, кто тут из них еще в большей степени труп!
–Макс! – я закрутила головой по сторонам, будто взбесившийся флюгер, мигом позабыв про чудесным образом воскресшего Эрика и его жалкие попытки доказать свою непричастность к категории зомби, – Макс!
Прыжок с кровати у меня получился красивым и стремительным, правда, с приземлением вышла незадача: в полете меня существенно занесло, и я от души ударилась плечом об угол серванта. Тупо поднывавшие до этого момента руки пронзило нестерпимой болью, я дико заорала и медленно сползла на пол в двух шагах от распростершегося ничком Макса.
Внезапная атака сзади явно застигла бывшего кандидата на вакантную должность моего законного супруга врасплох. Главная надежда тренерского штаба футбольной сборной в бессознательном состоянии валялась посреди моей спальни мало того, что с голым торсом и спущенными штанами, так еще и с пятью кровавыми полосами вдоль спины. Почему-то у меня не возникло ни малейших сомнений, что подобные следы могли оставить лишь явившиеся мне в сумеречном затмении разума когти, и от осознания этого, на первый взгляд, невероятного факта меня передернуло, словно от холода.
Эрик стоял около плотно зашторенного окна и смущенно теребил беспрестанно сползающие очки. Глаза у него были равнодушные и какие-то безжизненные. А чего ты ожидала от мертвеца, Линкс? Разве не при тебе он сиганул с высоты девятого этажа? Вот тебе, пожалуйста, смотри и запоминай, что происходит после смерти с неупокоенными душами самоубийц!
–Я думаю, с ним все в порядке, – Эрик опустился на корточки и воспользовавшись моей растерянностью, осторожно вложил свою перепачканную в крови ладонь мне в руку. Горячие, живые пальцы на долю секунды задержались на обнаженной коже, и я почувствовала угрожающе частую пульсацию на его тонком запястье. Надо же, какие трупы пошли впечатлительные!
–Давай проверим, – решительно предложила я, – помоги мне его перевернуть.
На поле Макс Терлеев славился свой мобильностью и скоростью, но сейчас его тяжелое тело казалось неповоротливым и обмякшим. Я с замиранием сердца прижалась ухом к груди футболиста, и биение его сердца прозвучало для меня самой сладкой мелодией на Земле. А то ведь длительное нахождение в одном помещении с двумя покойниками может на мне негативно сказаться, и начну задумываться о том, чтобы оторвать ножку от кухонной табуретки. Кто знает, из чего она сделана, вдруг как раз из осины и есть?
–Ничего с ним не случится, – Эрик смотрел на Макса с таким брезгливым презрением, будто видел в нем не звезду спортивного олимпа, а раздавленного тапком таракана, – он же пьяный в ноль был, даже, наверное, и не понял, кто его вырубил. К утру проспится, и весь разговор.
–Ну-ну, – недоверчиво хмыкнула я, – это если он еще пару месяцев ни к кому спиной поворачиваться не будет. Не хочешь мне ничего рассказать?
Стекла очков заметно суживали и без того миндалевидные глаза Эрика, но ничто не могло скрыть его расширенных от волнения зрачков. Темно-серые глаза в упор изучали мое лицо, и в их внимательном, сосредоточенном взгляде читалась жесточайшая внутренняя борьба между желанием открыть мне правду и боязнью вызвать во мне абсолютное отторжение. Победила, как водится, дружба.
–Вообще-то я к тебе за этим и пришел, Линкс! Откуда я мог знать, что здесь такое творится? –Эрик, видимо, посчитал ниже своего достоинства вести беседу сидя на полу, да еще и в непосредственной близости от спящего с открытым ртом Максом. Он поднялся на ноги, в очередной раз поправил свои старомодные очки и галантно подал мне руку. Ту самую, со следами постепенно подсыхающей крови. Необходимость принимать вертикальное положение без посторонней помощи привлекала меня не больше, чем искусственная шуба платяную моль, и я после некоторых колебаний отчаянно вцепилась в эту узкую ладонь с длинными, гибкими пальцами.
Голова у меня закружилась почти до тошноты. Я ухватилась за Эрика и несколько секунд жадно хватала ртом воздух, а когда меня, наконец, отпустило, обессиленно повалилась на смятую постель. Мой незваный гость тем временем утопал в кружевах : на глаза ему некстати попалось мое свадебное платье, вернее то, что от него осталось после того, как я основательно поработала ножницами над эксклюзивным произведением одного из французских модных домов. Со стороны Эрик выглядел совершенно по-дурацки: обросший парень в идиотских очках и мешковатой одежде с неприкрытым интересом рассматривает белоснежную фату, изрезанную на мелкие кусочки моей недрогнувшей рукой.
На заднем фоне всхрапнул и заворочался во сне Макс. Вот уже где точно, «пьяному море по колено».
–Понятно теперь, почему его так накрыло, – иронически хмыкнул Эрик, – ну, ты и даешь, Линкс! Знаешь, я ведь в глубине души боялся, что ты тогда все же прыгнула, уж очень осознанно ты готовилась к смерти. Теперь ты поняла, что оно того не стоило?
Я неохотно кивнула. Признавать ошибки всегда сложно, особенно перед тем, на чьей могиле ты еще сегодня утром собиралась за свой счет поставить надгробный памятник из черного гранита. Живой Эрик почему-то совсем не походил на созданный мной идеальный образ. Возможно, свой отпечаток на мое отношение к нему наложил недавний разговор с Кристиной, а возможно, я просто была настолько глупа, что на пустом месте сотворила себе кумира, который в действительности не обладал и сотой долей приписываемых ему достоинств. Более того, даже несмотря на то, что Эрик вырвал меня из лап покусившегося на мою половую неприкосновенность Макса, он не вызывал у меня никаких чувств помимо обыкновенной благодарности. Как подоспевший вовремя полицейский, например… Я посмертно возвела Эрика на самый высокий пьедестал в своем очерствевшем сердце, и в мечтах представляла, как все могло бы обернуться по-другому, не шагни он тогда в пустоту. Что ж, не зря говорят, нет ничего страшнее сбывшейся мечты.
Бесспорно, я бы нашла для него миллион оправданий, даже зная эту безобразную историю с Кристиной, но это ведь только о мертвых плохо не говорят. Как бы ни эгоистично это звучало, роль Эрика в моей судьбе сводилась лишь к тому короткому разговору на крыше, развернувшему меня на полпути в ад. В моей нынешней жизни ему не было места, как не было места и когтисто-зубасто-чешуйчатым галлюцинациям, после встречи с которыми Максу Терлееву еще долго придется оспаривать свое очевидное родство с бурундуками.
–Я знаю, что не должен был приходить к тебе, Ида, -я не слишком старалась скрыть свои мысли, но Эрик, похоже, ожидал от меня именно такой реакции на свой визит, и потому отсутствие гостеприимства его не сильно огорчило. Неудобные очки –это да, а недовольной рожей его явно не проймешь, – но мне больше не к кому обратиться за помощью. Пойми одно –я сознательно шел на смерть и сжег за собой все мосты. Ты же видела, я даже очки растоптал, а у меня зрение, между прочим, минус восемь. Ходил, как слепой крот, за стенку держался, пока часы не продал и первое попавшееся дерьмо не купил. Линкс, дай мне два дня и доступ в сеть. Я найду надежный способ умереть и сразу исчезну, я тебе обещаю!
Он говорил со мной спокойно и даже слегка снисходительно. Казалось, он повидал по сравнению со мной так много, что полагал свой жизненный опыт достаточным основанием смотреть на меня сверху вниз из-под полуопущенных век, и ему, конечно, в голову не приходило, до какой степени меня это раздражает. Особенно, после того, что я о нем узнала.
–Слушай, а как ты вообще сюда попал? – я села, облокотилась на подушку и демонстративно закинула ногу на ногу, – ладно, я догадываюсь, что Макс ключи у Райки взял, ну, а ты? Внизу домофон, соседи бы тебе не открыли…
Эрик снова облизнул проколотую нижнюю губу. Выглядел этот его излюбленный прием как-то не очень красиво, да и сам он своим неопрятным внешним видом глубоко оскорблял мои тонкие эстетические чувства. Хотя я и сама в разодранных бинтах не слишком отличалась от вытащенной из оскверненного саркофага мумии.
–Для Данте нет… то есть не было ничего невозможного, – туманно пояснил парень, – отключил в салоне красоты сигнализацию и прошел. А дверь твой Макс открытой нараспашку оставил. Я ее за собой закрыл, ты не беспокойся.
–А дальше? – было бы из-за чего беспокоиться. После того, что тут произошло, ни один грабитель сюда не сунется. Если только какой-нибудь эксцентричный оригинал решит совершить суицид нетривиальным способом.
Эрик опустил голову. Он стоял, прислонившись к серванту, на усыпанном белым кружевом полу, и молчал. Неровно отросшие волосы полностью скрывали его лицо, и я никак не могла разглядеть выражение его темно-серых глаз.
– За три дня без туйона мой организм очистился, – с наигранным спокойствием заговорил парень, – я не собирался жить так долго, поэтому ничего не принимал. Первая трансформация произошла в момент падения, и я не разбился. Моей жизни угрожала опасность, и резервы включились сами по себе. Ну а сегодня была ярость. Даже не думал, что могу так разозлиться, но когда увидел, как эта пьяная свинья на тебя напала, то потерял над собой контроль.
–А кровь откуда? – приобретенная на журналистском поприще привычка сначала собирать информацию, а уж затем ее обрабатывать, уберегла меня от того, чтобы сойти с ума, не вставая с постели, – что у тебя с руками?
Эрик вытянул ладони тыльной стороной ко мне и криво усмехнулся:
–Обратная трансформация. Вспомни спину Макса и теперь представь, какие у меня выросли когти.
ГЛАВА XII
Для того чтобы живо представить, как украшенная первоклассным набором остро заточенных когтей лапа с иступленной жестокостью вцепляется в беззащитную плоть моего экс-жениха, мне даже не пришлось особо напрягать воображение. Картинка получилась настолько динамической и яркой, что я с трудом удержала себя от позорного бегства по направлению «куда глаза глядят». Впрочем, вариант забраться под кровать и отсидеться там, пока все не устаканится, мне, в принципе, тоже импонировал, вот только ждать наступления этого исторического момента, было, по-моему, так же бессмысленно, как и принимать за чистую монету постановочные кадры реалити-шоу. Что ж, раз мне навряд ли светит разгрести бедлам в голове, попробую для начала хотя бы привести в относительный порядок свою квартиру.
–Значит так, – глубокомысленно изрекла я, опуская ноги на пол, – расставим, прежде всего, приоритеты. Лично меня сейчас больше заботит Макс. Может, ему скорую вызвать?
Эрик с видимым облегчением перевел дух. Вероятнее всего, он уже настроился на целую серию душераздирающих визгов-писков в стиле героинь хичкоковских триллеров, и искренне сожалел об отсутствии дежурной пары берушей. А зачем мне уже теперь истерить? После драки-то, как известно, кулаками не машут, и, очень хочется надеяться, когти не выпускают.
–Бригаду ему надо из вытрезвителя, а не скорую, – презрительно фыркнул парень, – но это опять же, огласка, а у тебя под окнами яблоку некуда упасть. Знаешь, давай что сделаем? Ты вызовешь такси, попросишь, чтобы подъехали к торцу дома, а я тебе помогу его через салон вытащить. Тяжеленный, конечно, бугай, но вдвоем должны справиться. Отправим его домой и все дела. Согласна?
Я обреченно кивнула. Возразить-то нечего, вот и приходиться соглашаться. Достойной альтернативы предложенному Эриком плану я ведь все равно предложить не в состоянии.
С системой безопасности пристроенного к дому салона красоты Эрик разобрался легко и незаметно. Закрытых дверей для Данте действительно не существовало, и куда большие затруднения у него вызвал сам процесс транспортировки бесчувственного Макса на собственном горбу. Еле-еле мы доволокли футболиста до первого этажа, с надсадным сопением протащили ставшее практически неподъемным тело через уставленное многочисленными фенами и маникюрными столиками помещение, и на последнем издыхании выпихнули Макса на улицу через черный ход, где нас поджидало заблаговременно вызванное такси.
Уже оказавшись в машине, Макс внезапно очнулся, непонимающе обвел нас осоловелым взглядом мутных глаз и снова отключился. Я посчитала краткое возвращение сознания бесспорно хорошим знаком, и с чистой совестью сунула подозрительно косящемуся на своего знаменитого пассажира таксисту бумажку с домашним адресом бывшего возлюбленного. К тому моменту, когда скучившиеся у подъезда папарацци успели заинтересоваться странной возней на другом конце дома, воодушевленный щедрой оплатой водитель со всей мочи дал по газам.
В коридоре я на полном ходу споткнулась о сумку с продуктами и сразу вспомнила, что уже почти сутки ничего не ела. И еще я вроде бы в душ собиралась!
Эрик тщательно запер входную дверь и несколько раз дернул ее для проверки. Ну и то верно, приемные часы у меня на сегодня закончились. Не скажу, что меня чрезвычайно прельщает перспектива провести ночь рядом с этим оборотнем-самоучкой, но не отказывать же ему в предсмертной просьбе!
–У тебя курить можно? – спросил Эрик. Он держался от меня на почтительном расстоянии, словно боялся лишний раз пробудить во мне воспоминания. Прикоснуться ко мне он больше не пытался, а наоборот старался избегать даже случайного тактильного контакта.
–Кури! – милостиво разрешила я, с вожделением принюхиваясь к доносящимся из сумки аппетитным запахам, – можешь, кстати, в душ сходить, а то мы с тобой оба выглядим, как интеллектуальные бомжи.
Эрик мельком оглядел себя в занимающее полстены зеркало. Я на свое отражение принципиально не смотрела, так как еще одного нервного потрясения я всерьез опасалась не выдержать.
–Я в последнее время примерно так и выгляжу, – грустно улыбнулся парень, – но в душ точно надо, благоухаем мы после физических нагрузок совсем не розами. Ты иди первой, а я пока за компом посижу, посмотрю кое-что.
Обращенный на лэптоп плотоядный взгляд темно-серых глаз окончательно убедил меня в том, что Эрика можно смело оставлять в квартире без присмотра и не волноваться при этом по поводу возможного хищения своих личных вещей. Ну, если только ноутбук сопрет, хотя и это весьма маловероятно. Куда ему с ним идти? Сиди себе здесь с комфортом, кури, сколько влезет… Тепло, светло и мухи не кусают!
–Ты, главное, с моего компьютера взломом сайтов не занимайся, – напоследок предупредила я, – а то нагрянет ко мне управление К, и доказывай потом, что я только статьи печатать и умею.
Эрик поджег сигарету и с наслаждением затянулся. По комнате моментально поплыл терпкий, густой дым.
–Обижаешь, Линкс! – парень оттопырил губу в снисходительной ухмылке, – я тебе, что ламер какой-то? Данте еще ни одному провайдеру не оставлял своих логов. Сейчас загружу «TOR», выйду через прокси-сервер с тройной защитой и…
Что-то он там еще говорил на своем «птичьем языке», но постепенно из доступных для моего понимания слов в его лексиконе остались исключительно предлоги и местоимения, и я под шумок ретировалась в ванную. Полистаю на досуге русско-хакерский разговорник, тогда и пообщаемся на узкоспециальные темы!
На лавры Архимеда, открывшего одноименный закон как раз во время банных процедур, я претендовать не смела, но о лучшем месте для первичного анализа сложившейся ситуации нельзя было даже и мечтать. Перегруженный мозг работал медленно и неохотно, мысли путались и разбегались, обмотанные полиэтиленом руки болезненно дергали, однако я упорно собирала многоцветное панно реальности из мозаичных осколков имеющихся фактов. Реальность получилась довольно противоречивая и запутанная, будто бульварный детектив, причем еще и порядком отдающая мистическим душком.
Неудавшееся самоубийство Эрика, бытовые неурядицы Кристины, кровавые отметины на спине Макса – это всего лишь следствия одной причины, и как раз до ее истоков мне и необходимо докопаться. А вот здесь нужно голышом выпрыгивать из ванны и громогласно кричать «Эврика», потому что я , кажется, обнаружила тот фундамент, на котором зиждутся мои логические построения. Ключевое слово «трансформация» путеводной звездой зажглось на черных небесах моего умопомрачения и призывно мигнуло мне призрачным отблеском далекого света. Как только я выясню, откуда у Эрика подобные способности (а их наличие при всем моем скептическом отношении к такого рода изыскам придется принимать за аксиому), останется лишь определиться, за какую ниточку тянуть дальше. А если он желает проживать на моих квадратных метрах и пользоваться в своих не внушающих доверия целях моим лэптопом, ему не остается ничего другого, кроме как начистоту выложить мне предысторию своего, простите за невольный каламбур, падения.