Наталья Андреевна Самсонова
Невеста темного колдуна. Маски сброшены
Глава 5
Открывать глаза было страшно. Грета достаточно слышала об ужасах похмелья, чтобы понимать – вчерашний вечер не останется без последствий. Однако же, голова не болела, во рту никакого поганого привкуса не было, да и вообще, она чувствовала себя свежей и хорошо отдохнувшей. Вот и боялась открывать глаза – вдруг это даст организму сигнал для появления похмелья?
– Ты там жива? Я какая-то подозрительно свежая,– окликнула подругу Тирна.
– Жива и тоже прекрасно себя чувствую,– отозвалась Грета.
– Хм, странно. Хотя, знаешь, мой дядя как-то говорил, что от по-настоящему хорошего алкоголя похмелья не бывает. Видимо, вчера мы пили тот самый, по-настоящему хороший алкоголь.
– Здорово,– Грета села. – Что у нас сегодня по плану?
– Не представляю, мы же вместе перестали ходить в столовую. Предлагаю умыться, надеть форму и ползти на завтрак. Может там что-нибудь скажут. А если ничего не скажут, то подойти к стенду с баллами и посмотреть там.
– И на золотые пластинки посмотреть,– кивнула Грета.
На пластинки посмотрели сразу же и здорово струхнули – цифры пропали. Остались только имена.
– Ладно, может время должно пройти,– неуверенно предположила Тирна.
Кивнув, Грета нехотя вылезла из постели и вытащила из шкафа свое «утреннее» платье. Все же это было настоящей мукой, каждый день спускаться вниз ради умывания.
Практически завершив все свои утренние дела, мэдчен Линдер замерла от внезапно пришедшей в голову мысли. Она так хорошо все придумала для подруги и Теля, что совершенно не думала об Алистере. О том, что некроманта тоже может спасти богиня! Или не может?
Присев на бортик новой ванны, поставленной взамен той, что они с Дикки уничтожили, Грета задумалась. Вчерашний разговор показался ей бредовым. И, самое главное, опасным – вмешаться в работу спецов и все испортить? Ну уж нет. Следовало крепко подумать над тем, что можно сделать и при этом не навредить.
Бабушка всегда говорила, что у порядочного человека и целителя есть общая заповедь – «не навреди, желая помочь». Раньше Грете это казалось глупым. Главное ведь – помочь пациенту. Но сейчас к ней как-то осторожно подкралось понимание, что в некоторых ситуациях все же важнее ничего не испортить, чем исправить.
Стук в дверь заставил Грету вздрогнуть.
– Ты утопла или уже ушла? – весело спросила Тирна.
– Я задумалась,– вздохнула мэдчен Линдер и, поправив платье, вышла.
– Ты моя подруга,– серьезно сказала Тирна. – Не думай, я останусь рядом. Дерр Ферхара меня пугает, но… того панического ужаса нет. Не знаю почему. Может, нам всем что-то подливают? Успокоительное или еще что?
– Или последние дни были такими насыщенными, что организм не в состоянии бояться,– улыбнулась Грета. – Согласись, мы перетрухнули на той дорожке над бездной.
Подруги вернулись в комнату, переоделись в форму и вновь поспешили вниз. В столовую. И уже за столом Тирна прошептала:
– Многие из соискательниц ночевали в целительском крыле.
– Я не знаю, что меня больше удивляет – наличие целительского крыла или сама новость про ночлег. А с чего?
– Кошмары снились,– так же шепотом ответила Тирна. – Походу на экзамене, когда мы заполняли эти бейровы листки, на нас действительно кто-то ментально воздействовал. Точнее, воздействовал на всех, а на нас не смог.
Когда подошла подавальщица Тирна замолчала. И молчала все то время, что девушка выставляла тарелки.
– А что если это из-за наших фамилиаров? – предположила Грета. – У нас обоих хорошие щиты, но и у тех кто остался они не хуже.
– Я тоже так подумала,– кивнула Тирна. – Ой, жжется!
Оказывается Тирна запихнула свою золотую пластинку в рукав и теперь судорожно ее вытаскивала. Грета же оставила ее на столе в комнате, потому просто с любопытством наблюдала за подругой.
– Тут что-то проявляется,– прошептала Тирна. – Ну-ка, давай же скорее, пока я тут не умерла, проявляйся полностью! Грета, прочти ты, я не могу, я боюсь!
Когда мэдчен Линдер взяла пластинку, та еще была горячей.
– Эйта Тирна Краст из города Цал-Диртанн,– прочитала Грета.
– Спасибо, подруга, это я и так знаю,– закатила глаза та,– дальше-то что?
– Ничего,– пожала плечами мэдчен Линдер. – Абсолютно ничего.
На пластинку эйта Краст посмотрела как злейшего врага, но убирать обратно в рукав не спешила. А ну как снова раскалится? И что, опять терпеть боль из-за ерунды?
Грета посмеивалась, глядя как лихо расправляется с кашей Тирна. Вымещает злость на ни в чем не повинной овсянке.
– Идем скорей, хочу посмотреть на твою пластинку.
– Да я и так могу сказать, что там написано,– удивилась Грета.
– Пра-авда? – округлила глаза Тирна и шепотом добавила,– Линдер, Ферхара или Ринтар? Или Ринтар-Ферхара? Или…
– Стоп,– поспешно ответила мэдчен Линдер. – Стоп. Все, теперь и мне интересно. Правда, от бабушки никаких вестей, а с Алистером мы ни договора, ни брачных обязательств не подписывали.
– До сих пор не веришь, что замуж вышла?
– Замужество это не слова, а действия,– серьезно ответила Грета и встала из-за стола. – Стать женой означает принять на себя обязанности и обрести права. А у меня пока только ключ от всех дверей.
– Что немало,– хмыкнула Тирна и последовала за идущей к выходу подругой.
– Что очень много, но несколько не то,– прикусив губу, Грета попыталась объяснить то, в чем сама была не очень уверена,– понимаешь, мне кажется, нам с Алистером нужно больше видеться. И я хочу этого. Я, в конце концов, имею право – жена все-таки, тем более, что он сам это подтвердил. А с другой стороны, вся эта чехарда с отбором, убийцей и прочими темными личностями – я боюсь помешать. А еще я боюсь, что Ал скажет, что он не в силах выделить для меня время.
– Так ты же сама это предполагаешь? Только что же сказала, что вся эта чехарда…
– Я боюсь, что он скажет, а я не поверю,– тихо-тихо выдавила Грета.
– Ну и дорфня же у тебя в голове, подруга. Мне, если честно, не очень приятно это говорить, но некроманту я сочувствую. Ты как героиня дешевой пьесы, утопаешь в собственных мыслях, сама себе выдумываешь поводы для обид и вообще, у тебя фамилиар – дорф, а ты сопли с сахаром разводишь!
Воинственно размахивая руками, Тирна настраивала Грету на правильный лад. Правда, мэдчен Линдер не была уверена, что именно этот «лад» является правильным, но устоять под натиском эйты Каст было невозможно.
– Так, твою пластинку я и без тебя посмотрю. Заметила, у нас в комнате барьеры пропали? А ты иди, давай-давай, иди к нему и говори. Причем нормально говори, четко и по существу. Потому что ты сама придумала, сама обиделась, он себе надумал, нарешал и в итоге через полгода роскошные поминки, мраморный саркофаг и раннее вдовство. А потом его родственники набегут – наследство делить. Тебе оно надо? Давай-давай, я в тебя не очень верю, но искренне надеюсь. Ну и сильно его не зли, некромант все-таки.
Тут Тирна передернулась и зябко повела плечами. Некромант. Подумать только! И тут ее, Тирну, посетила гениальная мысль, которую она тут же постаралась донести до подруги:
– А потом, ненавязчиво, попроси любимого почистить развалины черного замка в Цал-Диртанне. Некромант жеж, должен справиться.
– Вот про Цал-Диртанн точно расскажу,– бледно улыбнулась Грета. – Ты меня как-то перевпечатлила.
– Нет такого слова,– хмыкнула Тирна и чуть устало произнесла,– у тебя же есть шанс. Ты мне вчера про его проклятие смутно рассказала, но рассказала. Спасти его можно, только он сопротивляется. А ты ему объясни, что вначале надо от проклятия избавиться, а потом, если свободная жизнь не понравится, так вон, весь Царлот в высоких башнях – раз и вниз, головушкой о брусчатку. И все. Это ж еще и правильно, собственный выбор, все дела.
– Дурное у тебя чувство юмора,– вздохнула Грета. – Я даже не знаю где его искать.
– В кабинете, например,– пожала плечами Тирна.
Коротко кивнув, Грета положила руку на дверь их комнату и представила кабинет, тот самый, украшенный паутинным деревом.
Кольцо сработало без нареканий – шагнув за порог, она оказалась в кабинете Алистера. И даже некромант там тоже имелся. Но ругаться, выяснять отношения и всячески его третировать Грета не смогла.
Он спал. Прямо за столом, бессильно уронив голову на руки.
– Что же ты с собой делаешь,– прошептала Грета и огляделась.
Мора Дарвийская довольно точно описала свой артефакт, вот только никакого «милого головного украшения с розовыми камнями» не наблюдалось. И Грета понимала, что Алистер вполне мог упереться и не надевать его. А то и вовсе передарить – мало ли на свете людей с мигренями?
Подойдя ближе, она заглянула ему в лицо и скорбно поджала губы. Некромант был бледен, губы по цвету чем-то напоминали побитую изморозью сливу – не то белые, не то сиреневатые, а на висках выступила испарина. Приступ. Это определенно он. То, о чем и говорила королева.
– Мужчины делятся на два типа,– вздохнула мэдчен Линдер,– одна часть впадает в панику при простуде, вторая до гробовой доски отрицает саму вероятность заболевания. И кто бы мог подумать, что первая мне покажется более разумной?
Она подтащила стул к столу, села и уложила руку на голову некроманта. Мора ван Линдер тоже частенько мучилась мигренями и Грета нашла свой способ борьбы. Она едва ощутимо, самыми кончиками пальцев, касалась волос Алистера, чуть ерошила их и как будто что-то подцепляла. А про себя нашептывала:
– Боль хватаю, в кольца свиваю, на пол бросаю.
Шептала она едва слышно, потому что за незамысловатое заклинаньице ей было как-то неловко. Все же принято использовать старые языки, чтобы пафосно звучало, чтобы каждый, кто слышал, сразу понимал – и ведьма умная, и заклятье надежное. Надежное, потому что непонятное. А ей было… А было ей всего восемь лет, какой наговор придумался, таким и пользуется. Главное-то что? Что работает.
Грета шептала, гладила своего невозможного мужа по голове и время от времени дергала запястьем, как будто и правда бросала кольца из боли на пол.
– У тебя очень красивый голос,– хрипловато произнес некромант и чуть поморщился, когда Грета, дернувшись, дернула его за волосы.
– А ты очень безалаберно относишься к своему здоровью,– вздохнула мэдчен Линдер. – Мора Дарвийская создала для тебя артефакт, почему ты его не носишь?
Лукаво улыбнувшись, некромант как-то быстро и ловко выпрямился и перетянул Грету к себе на колени.
– Давай ты не будешь меня ругать? Это же мой сон,– подмигнул он.
А Грета, глядя в ему в глаза, только кивнула и попросила:
– Тогда отнеси меня в спальню.
Некромант ошеломленно моргнул, видимо, раньше сны так стремительно не развивались, но послушался. Благо, что спальня была недалеко. Вот только там он не спешил набрасываться на свою юную супругу, нет. Он просто остановился и попытался осмыслить происходящее – может ли такое быть, что он не спит? Вот только после приступа голова была будто ватой набита. И в этой вате явно прятались иголки, которые время от времени покалывали виски. Хорошо хоть в спальне был всего один осветительный шар и свет почти не бил по глазам.
– Снимай сапоги,– подсказала Грета,– и пояс расстегни. Да, а теперь в кроватку, под одеялко.
– Я понял,– грустно и устало улыбнулся некромант,– ты не Грета, ты голос моего разума. Жаль.
– Закрывай глаза, я останусь с тобой.
– Конечно останешься,– хмыкнул некромант,– хорош я буду без мозгов.
Уснул он быстро. На самом деле Грета была уверена, что Ал и не просыпался. Поэтому она устроилась рядом с ним и продолжила методично поглаживать его несчастную голову. Таких долгих, немного нудных сеансов хватало, чтобы у бабушки по полгода не было мигрени.
«Но если верить ощущениям, там целая бездна боли»,– вздохнула Грета. Неужели это и есть проклятье? И некромант должен умереть от мигрени? «Это была бы жутко неприятная смерть. Внешне, скорее всего, тоже», она почему-то представила Алистера с лопнувшими глазами и передернувшись, отогнала гадкое видение. Которое вполне может стать правдивым, все же, капилляры у него полопались.
Намурлыкивая нехитрый заговор, Грета постаралась устроиться поудобней и сама не заметила, как заснула.
***
Проснулась она рывком, будто из воды вынырнула. В комнате было очень темно, ее правая рука запуталась в волосах некроманта, левая ужасно затекла – запястье было выгнуто под неестественным углом, а ребра ныли из-за тугого корсета.
– Ничего себе поспала,– прошептала Грета.
– М? – сонно спросили рядом и тут же,– М?!
Вспыхнул свет, некромант вздрогнул, дернулся и тихо спросил:
– Так ты мне не приснилась?
– Это смотря о чем ты говоришь,– щурясь ответила Грета,– уменьши свет, глазам больно.
– Да, прости. Ты приснилась мне в кабинете, гладила меня по голове, а потом велела отнести тебя в спальню.
В полумраке лицо Алистера казалось еще более юным, таким, будто он ровесник Греты. И та, выпутав пальцы из волос очнувшегося некроманта, осторожно щелкнула его по кончику носа:
– Но кто-то же должен был уложить тебя спать? Так почему не я?
– Ты хоть представляешь, сколько всего я должен сделать?
– А ты? Ты хоть догадываешься, сколько всего ты сможешь сделать, если проживешь подольше? – вопросом на вопрос ответила Грета.
Некромант промолчал, только перехватил руку Греты и прижался поцелуем к тонким пальцам.
– Я выспался, а ты?
– И я,– тихо ответила мэдчен Линдер.
– Погуляем? Я принесу тебе одежду.
Ванную комнату она нашла сама. С кольцом это было совершенно не сложно. Единственное, что ее перепугало почти до крика, это появившееся из ниоткуда платье, туфельки и несколько иных предметов гардероба. Все было новым, высококачественным и очень милым. А платье и вовсе практически повторяло то, что Ал подарил ей на праздник. То, что было уничтожено… Нет, вот об этом она не будет сейчас вспоминать.
Как ни манил Грету большой и глубокий бассейн, она предпочла воспользоваться отдельной кабиной с теплым водопадом. Волосы были осторожно подсушены струей наколдованного воздуха. И, наконец, наступил момент для примерки платья.
Нет, оно оказалось совсем не таким, как то, прошлое. Нежно-кремовое, со скромной золотой вышивкой, она выглядело неброским, почти никаким. Вот только оно удивительно подчеркивало красоту своей хозяйки – тонкую талию, высокую грудь. Скрадывало недостаточную ширину бедер (так считала только Грета, а спорить никто не рисковал) и мягкой волной укрывало ноги до самых кончиков туфель. Оно и правильно, ведь обладая узкими бедрами, мэдчен Линдер была непозволительно широка в щиколотках. По ее, опять же, мнению.
Высушенные волосы завились мягкими кольцами и Грета решила оставить их свободными.
– Ты очень красива,– искренне произнес некромант и добавил,– а еще удивительно быстро собралась.
Сам некромант уже успел и освежиться, и переодеться, и даже, заправив постель, устроиться поверх покрывала с какими-то бумагами и карандашом.
– Спасибо. У тебя очень приятные волосы,– смутившись, ответила Грета.
Алистер поднялся на ноги и очень серьезно ответил:
– А еще у меня кристально-трезвая голова, я такой ясности сознания уже несколько лет не ощущал. И многое вижу иначе. Позволишь пригласить тебя на свидание?
– Да,– выдохнула Грета.
«Может и не придется поднимать сложную тему»,– порадовалась Грета. Все же она как-то слабо представляла себе, как заставить Ала полюбить ее. Просто, ну правда, если он не любит и даже ради спасения жизни не полюбил, то как его переубедить?! А тут вроде бы что-то и проясняется. Заговор от мигрени – великая вещь.
– Я знаю одно удивительное место,– уверенно произнес некромант,– куда ты готова пойти со мной?
– На край света и дальше,– так же уверенно ответила Грета,– ведь в мире Смерти я уже была.
– Закрой глаза.
В этот раз они довольно долго шли по равнине, мэдчен Линдер даже утомилась слушать бесконечный хруст. И изрядно замерзла.
Реальность напомнила о себе обжигающе-горячим воздухом, каким-то странным, шуршащим шумом и солоноватым воздухом.
– Где мы? – открыв глаза, Грета уставилась на нечто… нечто восхитительное,– это же море? Да, это море?
Подобрав подол она, не жалея туфелек, побежала к морю. Чтобы устроить догонялки с волнами.
Некромант стоял в отдалении и наблюдал. Его маленькая, хрупкая жена хохотала играясь с морем и даже не обратила внимания на парящий над песком стол. Алистеру было и радостно – сделал Грету счастливой, и обидно – не заметила его стараний. Но он был мудр, слегка стар и очень терпелив, поэтому просто предпочел подождать, пока она наиграется.
И через некоторое время, радостная, запыхавшаяся Грета вернулась к нему, ласково обняла и, поцеловав в щеку, шепнула:
– Спасибо. Может, искупаемся? Я облачком прикроюсь и тебя могу прикрыть.
Некромант вспомнил ее прошлое купание, нервно хмыкнул и предложил:
– Давай в следующий раз? А сейчас выпьем немного вина, попробуем рыбку? Говорят, здесь ее готовят как-то особенно хорошо.
– Хорошо,– вздохнула Грета и с сожалением покосилась на теплое море.
Усадив ее на стул, некромант опустился на одно колено и просушил туфельки своей жены. Затем он выпрямился и легко коснулся губами ее виска:
– Я рад, что здесь именно ты.
Подав Грете бокал с вином, он сел за стол.
– Поговорим? Или вначале рыбку? – улыбнулся Алистер.
– Давай рыбку? – чуть нервно ответила Грета.
Она даже предположить не могла, о чем он может хотеть поговорить. С ней все понятно, а вот с ним… Хотя, может у них все же есть общий вопрос?
Здесь подавали блюда магией. Либо это были скрытые в невидимости официанты. Украдкой осмотрев пляж, Грета заметила две цепочки следов. Значит, все же официанты.
Рыбка оказалась очень нежной и очень пряной. Повар использовал столько трав, что вкуса самой рыбы практически не ощущалось. Зато было невозможно остановиться, и при это нестерпимо хотелось пить.
– Как-то странно,– выдавила Грета, глядя в абсолютно пустую тарелку.
– Повторять не захочется,– согласно кивнул некромант. – Вроде и не обманули, а и не хорошо. При его прадеде такого не было. Эх.
Грета сочувственно вздохнула. Хотя полностью прочувствовать страдания Алистера не могла.
– Вино? – предложил некромант.
– Цветочный чай,– покачала головой Грета. – Я хочу пить, и вино тут не помощник. Точнее, оно утолит жажду, но сделает меня немного неправильной.
Чай принесли почти мгновенно.
– Итак,– негромко произнес Алистер,– мы с тобой уже некоторое время как женаты, верно?
Рука Греты дрогнула, и на скатерти расплылось темное, чайное пятно. Незримый официант отреагировал мгновенное – чашка исчезла, скатерть очистилась будто сама собой. А еще через пару секунду перед ней появилась новая чашка. Почему новая? Потому что если на первой белоснежной и толстопузой чашке цвели маки, то эта радовала глаз нежными незабудками.
Поднять взгляд на некроманта было тяжело. И сама тема разговора нервировала, пусть Грета и сама собиралась об этом поговорить. Но больше всего было стыдно из-за пролитого чая. Ужас и кошмар, в общем.
– Мне казалось, что ты одна из немногих, кто не боится меня,– с легким недоумением произнес Алистер.
– Нет, то есть да. Ох, дорф. Меня немного выбивает из равновесия тема разговора, но ты – ты меня не пугаешь,– Грета постаралась четко и внятно разъяснить свою позицию. – Я и сама собиралась поговорить о нашей… наверное, жизни? Просто это довольно тяжело. Мы оказались в странной ситуации.
– Да не так чтобы,– серьезно ответил некромант. – Мы можем быть супругами, а можем и не быть. Решать в любом случае тебе – я приму от тебя все.
– Значит, тебе все равно? – упавшим голосом спросила Грета. – К чему тогда все это?
Она сделала неловкий, ломкий жест, будто пыталась одним движением охватить и море, и пляж, и стол, и вообще всю их жизненную ситуацию.
Алистер покачал головой, будто отрицая весь тот вихрь горьких, обиженных предположений, что закрутился в голове Греты и уверенно, властно произнес:
– К тому, что мне не все равно, Грета. Просто решать должна ты. Тех, кто безразличен не спасают от смерти, тех, кто нежеланен не приглашают на свидание. Подвиги совершаются во имя любимых, Грета. Я их еще не совершал, но знаю, кому посвятить. И… если бы я не был согласен, мог наложить вето. Иначе, будь все так просто с браком и всем прочим, давно бы уж был принудительно несвободен.
Заговорить Грете удалось только с третьей попытки. Для этого ей пришлось сосредоточиться, успокоить дыхание и напомнить самой себе, что она взрослая девица, темный менталист и вообще, колдунья, которая практически прошла королевский отбор. Так, прокрутив в голове все эти воодушевляющие мысли, она заговорила:
– У меня не было первой влюбленности или второй, или третьей. Может быть, сейчас, это она и есть. Но я не хочу творить глупости, а ведь говорят, что первая любовь славится именно глупостями. Я не рыдаю ночами, не молюсь на твой портрет (которого у меня нет), и даже почти не жалуюсь на тебя подруге. Мне просто грустно и пусто без тебя. Это тяжело быть как бы замужем за дорогим человеком, но при этом чувствовать себя нежеланной и навязавшейся. Ненужная не совсем жена – отвратительное ощущение и омерзительный статус.
Некромант хмыкнул:
– Во-первых, ты «совсем» моя жена. Я, хоть и неправильный, но дракон, а ты – мое сокровище. Да и кольцо не позволит тебе увлечься другим мужчиной. А во-вторых, то есть, прирученный дорф по твоему «умность»?
– Прирученный дорф – жизненная необходимость,– вспыхнула Грета, и тут же спросила,– а ты? Ты увлечешься другой женщиной?
– У драконов не бывает измен,– серьезно ответил некромант и тут же весело добавил,– так что я смогу и увлечься, и изменить тебе. В теории. А потом за это я расплачусь половиной личной магической силы и, плюсом, навсегда потеряю мужскую силу. Даже не представляю, что меня может на это подвигнуть.
Грета бросила на довольного некроманта обиженный взгляд и буркнула:
– А как насчет «нет, я просто не способен на измену»?
– Не способен,– с готовностью подтвердил Алистер,– просто сдержаться и не подшутить – тоже не способен. Возьмешь такого?
– Что делать,– делано скорбно пожала плечами Грета,– приходится брать что дают.
– Ага, значит мы оба хороши.
Грета фыркнула и спросила:
– Почему так жестоко? То есть, изменять, конечно, плохо. Но такая серьезная кара, это как-то слишком. Или это из-за клятв?
– Нет,– покачал головой Алистер. – Мы практически не клянемся. Просто говорим друг другу что-то приятное. А так жестоко, кхм, а наверное, за дело. Мы свободны, абсолютно – нам никто не может указать когда и с кем вступить в брак. Драконы не размножаются в неволе. Так что от давления отцов на сыновей и матерей на дочерей мы избавлены. А благодаря продолжительности жизни, никто не записывает девчонок в «старые девы». Вся жизнь дракона это магия, и каждое наше обещание – клятва. Ну и как ты уже могла догадаться, то раз нас никто не может принудить к браку и раз это свободный выбор, то и ответственность соразмерна. И, к слову, у людей ведь так же. У магов – точно. Обрати внимание, если кто-то из одаренных супругов гуляет на сторону, то он, как правило, неудачлив, его постоянно предают любовники или любовницы, и, самое главное, он имеет постоянные проблемы со здоровьем. Тем самым.
Он так выразительно указал взглядом, здоровье какого органа имеет в виду, что Грета смутилась. И, чуть поразмыслив, она согласно кивнула:
– А мне ведь раньше и не приходило в голову, что мы даем брачные клятвы, обещаем верность и любовь до гробовой доски. И частенько нарушаем свои обеты. А ведь обычные магические клятвы при нарушении дают такой откат, что порой смерть и та приятней.
– Магия стала для людей обыденностью,– улыбнулся некромант,– а брачные клятвы пустой формальностью. А ведь силу они не утратили. И сильнее всего карают тех, кто вступает в брак по собственной воле.
Невидимый официант принес воздушный десерт – пирамидку из взбитых сливок, кусочков фруктов и каких-то ярких конфеток. Для некроманта принесли простое шоколадное печенье.
Несколько минут Грета сражалась с нежным и сладким пирожным, но в итоге сдалась:
– Это лакомство для Финли. Для меня здесь слишком много сахара.
– Попробуй печенье, оно мое любимое здесь. По счастью, не испортили рецепт,– улыбнулся некромант.
– Спасибо.
Печенье оказалось умеренно сладким, рассыпчатым и очень ароматным. Допив чай, Грета осторожно вернулась к тому, с чего они начали:
– Итак, мы муж и жена, верно?
– Абсолютно,– уверенно произнес Алистер. – Ты сомневаешься, и в этом моя вина. Знаешь, меня лет десять преследовала головная боль. Постоянная, но не сильная, такая, к какой можно привыкнуть. И я привык, хоть и понял, что пора завершать свои дела. И так много пожил после проклятья. Я двинулся в обратный путь, отдавал и забирал долги, и, в итоге, прибыл в Кальдоранн. Здесь ни у меня нет долгов, ни передо мной их нет. Просто много лет назад я взял на себя обязательство по мере сил присматривать за Дарвийскими.
Он немного помолчал, разломил печенье и отправил кусочек в рот. Прожевал и только после этого продолжил:
– Именно здесь случился первый приступ мигрени. Не хочу жаловаться, но такой боли мне ощущать еще не приходилось. А уж за свою жизнь я в чем только не поучаствовал. Тогда я был уверен, что умираю – потому Гарри и знает так много. Я смог обуздать боль и начал отдавать ей распоряжения. Кому и какие артефакты передать, что отправить в королевскую казну. Я просто не успел закончить завещание. А через сутки прошел приступ и вернулась привычная, родная боль. Вот только от королевы было уже не спастись. А хотелось. Я свыкся с мыслью о скорой смерти и желал избавления от проклятья как-то так, знаешь, опосредованно. Вроде того, что «да, было бы неплохо». Затем, как гром с небес, явилась ты, со своей лисой, смешная и непонятная. И мое глупое сердце начало мешать спокойно умирать – захотелось жить, искать спасения и все такое. Но все как-то не так. Да и я понимал, что нельзя вступать с тобой в отношения. Ты молодая, тебе жить и жить, и отягощать твою жизнь воспоминаниями об умершем возлюбленном – подло.
– Но разве я не могу тебя спасти? – тихо спросила Грета.
– Можешь, наверное,– пожал плечами Алистер. – Если получится. Но мне-то понравилась сорокалетняя балбеска, которая выглядела на двадцать, вела себя на двадцать, да еще и имела лису-фамилиара.
– И застряла на выходе,– добавила Грета.
– Да, и застряла на выходе. Я посмеялся, сказал, что отбор ты не пройдешь. Но если всех остальных соискательниц я сразу забыл, то тебя помнил. Да и после мы стали встречаться очень часто: ты проходила сквозь мои барьеры, находила тайные тропы и укромные места. Я влюблялся и ругал себя, старого козла, который уже не может не желать тебя.
– Ты не козел,– тут же возразила Грета,– иначе я получаюсь козой. Да и не стар – всего-то шесть сотен лет.
– Ага, молоко на губах не обсохло,– хохотнул Алистер, и уже не шутя добавил,– и я это понял в тот момент, когда мигрень отступила. Мои приступы это нечто странное, противоестественное – моя магия меня же и убивает. И тут ты, и твои волшебные ручки. Я был спасен, вернулась ясность сознания и все стало предельно прозрачным.
Грета залилась румянцем и тихо, но уверенно ответила:
– Твои чувства взаимны. И этому даже есть доказательство – мне удалось использовать свой заговор на тебе. Знаешь, в детстве я очень любила бабушку. Мама была как какой-то шумный, изредка появляющийся призрак с подарками – налетала, целовала, задаривала и исчезала, да и я была очень мала, когда она умерла. А бабушка дула на разбитые коленки, читала на ночь сказки. Мне потому и было так тяжело, когда она начала утверждать, что терпит меня из милости. Ну что за бред? Из милости не вскакивают среди ночи, чтобы проверить температуру у ребенка. Не спускают с лестницы дурака-целителя, не ругаются почти со всеми соседями. В общем, и половины из всего этого не делают. И когда у бабушки начались сильные мигрени, я гладила ее по голове, плакала и заговаривала боль. И все проходило. А когда она попросила меня сделать то же самое для ее подруги – не вышло. Моя сила не откликнулась. Простое обезболивающее заклинание я могу применить, а свой заговор – только для семьи.
– Значит, я – семья?
– Да.
Короткие и четкие ответы, это самое простое, самое главное и самое надежное – эта мысль успела промелькнуть в голове у Греты. А после ее покинули все способности к мышлению, ведь Алистер, как-то неуловимо быстро, оказался рядом. Заглянув в глаза, протянул руку и, получив несмелое разрешение, прижал к себе. Три удара сердца и он, чуть отстранившись, находит губами ее губы.
Шумит море, где-то вдалеке поет обезумевшая птица – ночь на дворе, а она поет. А на берегу, на песке, стоят двое. Они уже не целуются, просто прижались друг к другу и молчат. И эта тишина говорит за них лучше любых слов.
– Прогуляемся? – хрипловато предложил Алистер. – Вдоль кромки моря?
– Платье жалко,– шепнула Грета.
– Не жалей, вот уж чего жалеть не стоит, так это тряпок,– рассмеялся некромант.
Грета скинула туфельки и взяла их в руки. Раз уж не жалеть, то по полной – платье было приподнято и завязано так, чтобы освободить ноги до колен.
– Вода невероятно теплая,– вздохнула Грета.
– Я не пущу тебя купаться,– твердо произнес Алистер. – Мой опыт подсказывает, что за своей женой нужно поухаживать, прежде чем требовать исполнения супружеского долга. А если ты сейчас разденешься и используешь свое ужасное маскировочное заклятье – я не сдержусь. Клянусь дорфом, твое облачко больше подчеркивает, чем скрывает.
Грета покраснела до корней волос. Она знала, но не точно, чем занимаются муж и жена в постели. И в каком-то смысле была готова отдавать долги. Но не на берегу моря, где бродят невидимые официанты и боги его знают кто еще!
– Мы сюда еще вернемся?
– Конечно. А еще отправимся на берег океана, где белоснежный песок и такое голубое море, что удивляет даже меня.
Алистер рассказывал о ярких птицах, о безумно красивых закатах и о том, как он будучи молодым пытался догнать уходящий день.
– Безуспешно. Выдохся и упал в океан. Тогда я и нашел тот дивный остров. Там теперь каменный дом, колодец и пресный ручей. И мощный барьер – еще не хватало, чтобы мой дом кто-то занял,– тут он хмыкнул,– учитывая, что я сам его отобрал у пиратов.
– У пиратов?
– Там был клад,– широко улыбнулся некромант и стал как никогда похож на дракона,– теперь их золото в моей сокровищнице. А пиратский капитан раскаялся и посвятил себя служению Серой Богине. Потому что вынырнувший из-под воды дракон напугал всю команду до заикания и мокрых портков. Кстати, позднее, на их корабле я приплыл в северный порт Келестина и там встретился с Телайлой.
– А я думала, что он тоже дракон,– удивилась Грета.
– Так мы пока молодые очень подвижные,– засмеялся Алистер. – Он потому и напал, что с людьми драться не интересно было. Маги нам могут дать отпор, а вот обычные воины – нет. Но колдуны тогда еще помнили о драконах и могли узнать. Вот ему и приходилось сдерживаться. Веселое время было.
