Наталья Андреева
Кара небесная, или Стикс-2
День второй
Утро – вечер
Обманула подружка. Леся поняла это в первый же рабочий день. Будильник прозвенел в пять утра. Хочешь не хочешь – вставай. Они с Валькой попали в разные смены. Ехать пришлось одной. В автобус, на котором добиралась на станцию, все набивались и набивались люди. Полгорода ездило на работу в Москву так же, как и Леся, сутки через двое. Кто в охрану, кто в супермаркет, кто в химчистку. Приемщицы, консьержи, уборщицы, кассиры… Об этом и разговаривали ехавшие в автобусе люди. Кому сколько платят, у кого какой график, о времени, которое приходится затрачивать на дорогу. И все вздыхали: «Да-а-а… Далеко, неудобно. А что делать?» Она же затосковала: «А что будет зимой? Когда холода придут? Томительное ожидание автобуса на морозе, холодные электрички…» Ох, тяжко!
В электричке на конечной станции не осталось ни одного свободного места. Лесе удалось пробиться к окну, она прислонилась к стеклу и задремала. Разбудили контролеры. Она что-то залепетала и принялась совать суровому мужчине в синей форменной рубашке червонец.
– Куда едем? С какой станции? – Не слушая ее оправданий, тот стал выписывать штраф. Остальные смотрели на Лесю с сочувствием. Их почему-то не трогали.
– Новенькая?
– Да. – Ее лицо было багровым от стыда. Квитанцию неловко засунула в сумочку.
– Ничего, примелькаешься, и отстанут. Скажи: на работу, мол, езжу. А на проездном разориться можно. Они ж не звери. Такие же люди.
Она была так расстроена, что не могла вымолвить ни слова в ответ. В общем, день начался неудачно. Потом она сидела за кассой, за спиной стояла наставница и то и дело одергивала:
– Не так. Видишь – хлеб. Ассортимент надо знать наизусть. Цифры выучи, а то так и будешь с вопросами бегать, людей от работы отрывать. – И на ухо: – На два умножь.
– Но здесь же одна булочка!
– Я тебе потом скажу.
После она, краснея, выслушала инструкции:
– Видишь, что покупатель при деньгах и торопится, – выбивай мелочовку по два раза. Вместо одной булочки – две. Йогурты тоже. Сырки глазированные. Никто и не заметит. А если пьяный, будь наглее. Пококетничай с ним. Чек на руки не отдавай. В корзину суй, под стол.
– Но зачем все это?
– Да ты будто вчера родилась! Надо же и нам на что-то жить! Недостачу, милочка, на всех делят. Каждого не обыщешь. Все по мелочи воруют. Они нас обманывают, мы их. Это, милочка, жизнь. Привыкай! А то, я смотрю, ты тепличная. Особенно к подросткам присматривайся, к детям, которые без родителей. Через кассу не выпускай, только через охрану. Ничего. Освоишься – поймешь. Ты красивая. Это хорошо. Будешь нам выручку делать.
К концу рабочей смены Леся перестала что-либо соображать. День казался бесконечным. Вот когда Леся пожалела о том, что бросила работу в прокуратуре! Пусть не через две смены, зато с девяти до шести. С часовым перерывом на обед. Да с поблажками от добряка Цыпина. «Владлен Илларионович, я на минутку выбегу?»
Здесь перерывов не было, люди шли потоком. «Но тут же так дорого!» – удивлялась она. Цены не в пример р-ским, все намного дороже. А о существовании многих продуктов она даже не подозревала. По мнению Леси, отовариваться в таких дорогих магазинах было безумием. Тем не менее без работы она не сидела.
«Откуда у людей деньги?» – думала с тоской, глядя на доверху заполненные тележки. Лето, дачи, пикники. Готовый шашлык, только шампура ждет, дорогие напитки, салаты, какие только душе угодны, и даже дрова в фирменной упаковке. «Вот так и пройдет моя жизнь. На обочине. А они… Красивые, веселые, богатые. На меня – ноль внимания. Ну откуда такие деньги? И опять – эта!»
Красавица, на нее похожая, должно быть, живет неподалеку. Приехала на машине все с тем же Лешей. Обручального кольца на пальце нет. У него тоже. Рассмотрела это, пока они выкладывали на ленту конвейера покупки. И безупречный маникюр тоже разглядела. Невольно спрятала свои руки. А ведь когда-то были красивые! Почему перестала делать маникюр?
– Девушка, вы уснули?
Полный, рыхлый молодой человек смотрит на нее с неприязнью. Сразу видно: большой начальник. Смотрит на всех свысока, хотя ростом не вышел. Взгляд надменный, губы брезгливо поджаты. Она краснеет и хватается за батон хлеба. Как называется? Как его пробить? Цифры в голове путаются, потому что красавица блондинка смотрит на нее, не отрываясь.
– Что вы копаетесь? – раздраженно говорит ее спутник.
– Извините, я новенькая. – Где же наставница? Куда она запропастилась? Уф! Справилась!
Рыхлый сгружает в тележку оплаченные покупки. Потом берет чек, который она забыла бросить под стол в корзину, смотрит в него какое-то время и вдруг спрашивает:
– Девушка, а почему два батона хлеба? Где вы видите два?
– Извините, – багровеет она.
– Где ваш управляющий?
– Я новенькая.
– Меня это не волнует. Позовите ваше начальство.
Появляется наставница:
– Что случилось?
– Мне пробили два батона хлеба вместо одного. Я уже не первый раз ловлю вас на мелком мошенничестве.
– Девушка работает у нас первый день.
– А меня это не колышет. Позовите управляющего.
– Минутку.
У кассы уже скопилась очередь, но тому, кого блондинка называет Лешей, на это наплевать.
– Проходите в другую кассу, – жалобно лепечет Леся.
– Безобразие! – раздается в ответ.
– Бардак!
– Где ваше начальство? – ворчит народ, переходя к другой кассе.
Красавица в бриллиантах безразлично смотрит на витрину павильона косметики. Наконец появляется начальство: высокий плечистый мужчина в белоснежной рубашке.
– Что случилось?
– В вашем супермаркете занимаются мелким мошенничеством. В прошлый раз мне пробили пять йогуртов вместо четырех, сегодня два батона вместо одного.
– Эта девушка работает у нас первый день. Наставница отошла, вот она и ошиблась.
– А зачем вы берете на работу кого попало?
– С кадрами проблема. Москвичи не очень-то идут на такую зарплату.
– Это ваши проблемы. Вы управляющий?
– Менеджер по персоналу. Надя, исправь. Верни покупателю деньги за батон. Извините.
– Я ваш постоянный покупатель! Вы должны ценить таких клиентов, как я!
Толстый Леша разражается тирадой о том, как надо любить и ценить постоянных клиентов и от чего зависит репутация любого магазина. Менеджер по персоналу кивает: да, да, да. Лицо у него каменное. И все это из-за какого-то батона! Двадцать рублей! У Леси дрожат губы. Да у него в тележке покупок не на одну тысячу! Наставница открывает ключом кассу, снимает стоимость хлеба и шипит на ухо:
– Нашла с кем связаться…
– Но вы же мне сами говорили: если состоятельный…
– Да этого Лешу все знают. Думаешь, это в первый раз? Он уже всех достал! Скряга! Всегда внимательно разглядывает чек, и если на ценнике в зале одна цена на товар, а на чеке другая, закатывает скандал. Объяснять, что ценники менять не успеваем, бесполезно.
– А почему же он этой все покупает? Глянь, какие дорогие продукты! – Леся кивает на блондинку, которая равнодушно осматривает теперь уже витрину с ювелирными украшениями.
– Это любовница его шефа! Так говорят.
– Значит, это не его пассия?
– Кто ее разберет, чья она? Она обычно приходит с та-аким красавчиком! Вот того можно обсчитывать хоть на сотню! Слова не скажет! Весь в себе. Но как-то рука не поднимается.
Инцидент, наконец, исчерпан. Леша торжественно берет двадцать рублей из рук менеджера по персоналу и вывозит тележку с покупками на улицу, к огромному джипу с тонированными стеклами. Блондинка с бесстрастным лицом идет за ним. А мужчина в белой рубашке направляется к кассе, где случился инцидент:
– Надя, сядь за кассу на пять минут. Девушка… – Он смотрит на беджик: – Олеся, да? Можно вас на пару слов?
Она идет, понимая: сейчас будут отчитывать. Может, и уволят. Вот тебе и устроилась на работу в Москву! Вот тебе и день второй!
– Вы ведь не москвичка?
– Нет. Я из Р-ска.
– А к нам как попали?
– Подружка привезла. Она у вас уже полгода работает.
– Ну и как?
– Ей нравится.
– А тебе нет? – переходит он вдруг на «ты».
– Да уж после такого…
– Да, пустяки, – машет рукой он. – Типичный сноб.
– А если он управляющему нажалуется?
– Да хоть президенту! Думаешь, работы в Москве мало? Знаешь, сколько таких супермаркетов? И везде: требуются… Меня, кстати, Сашей зовут. Значит, мы с тобой в одну смену. Тебя подвезти после работы?
– Куда? В Р-ск?
– Можно и в Р-ск. Далеко он?
– На машине часа полтора. Если пробок нет. А на нашей дороге они редко бывают. Мы вроде как на отшибе.
– Я до дома два часа добираюсь. Туда два да обратно два. В сумме получается четыре. Выходит, мне до Р-ска ближе? – подмигивает Саша.
Она теряется. Подвезти – это значит, что он на ночь останется. Намек понятен. А что ее смущает? Ванька Мукаев, у которого с женой медовый месяц? Да и в электричке трястись неохота. Особенно не хочется повторения истории с контролерами. Поскольку Леся молчит, Саша кладет руку ей на плечо и улыбается:
– Ну, вот и договорились.
И уходит. Она возвращается к кассе. Надя уступает ей место, сама становится за спиной. Спрашивает:
– Что тебе Сашка сказал? Клеился?
– Да вроде того. Подвезти предложил. С работы.
– А ты не отказывайся. Молодой, холостой. Бабник, правда, да где ж ты сейчас нормальных-то найдешь? Зато не пьет. И на машине. Повезло тебе – красивая.
– Я и не отказалась…
Знала бы она тогда, чем все закончится! Когда провожала утром Сашу, как черт из табакерки выскочил Ванька Мукаев. И набросился на него с кулаками. Тут она его и признала. Мукаев! Он! Всегда был бешеный!
– Мукаев, ты зверь! – закричала, когда Саша упал на землю.
И тут же получила пощечину. Удар был такой силы, что и она упала. Лицо у Ваньки было страшное. Стоял, сжимая кулаки, и словно бы чего-то искал взглядом. Глаза пустые, зрачки расширены. Не глаза – ямы. И тогда она сказала:
– Я тебя ненавижу! Наконец-то я тебя ненавижу!
Он убежал. Сашу пришлось отвести обратно в квартиру.
– Ну и любовники у тебя! – сказал он, смывая с лица кровь. – Что, все такие?
– Нет у меня никаких любовников!
– А это кто?
– Никто. Следователь прокуратуры.
– Следователь? – У него на лице удивление. – Либо я чего-то не понимаю…
– Чего не понимаешь?
– Да так. У этого следователя денег, видать, куры не клюют.
– Перестань, – отмахнулась она. – У Ваньки Мукаева деньги в карманах никогда не держались.
– А откуда у него тогда черный «Мерседес»?
– «Мерседес»? Какой «Мерседес»? – заволновалась она.
Опять этот «Мерседес»! И опять про деньги! Мукаев, мол, подпольный миллионер!
– А это интересно, – рассмеялся вдруг Саша и, сморщившись, схватился за разбитую губу. – Нет, бить я его не буду. Я ему по-другому отомщу. Он ведь в нашем магазине постоянный покупатель.
– Не может этого быть!
– Может. Такое лицо разве забудешь? Я тебе говорю: на черном «Мерседесе» приезжает. Справочки надо бы навести. Откуда у следователя прокуратуры такие деньги? И что он делает в Р-ске?
– Как это что делает? Он тут живет!
– И ездит в Москву за покупками? Ой, что-то здесь не так! Чую: большими бабками пахнет. Я этим займусь, пожалуй. – Саша потрогал разбитую губу. – Хороший удар.
– Он бывший боксер. Чемпион города, – с тайной гордостью сказала она.
– Боксер, значит? Следователем работает? Может, у него и оружие есть?
– А как же!
– Правильно говорят: менты – взяточники. И в прокуратуре одни взяточники. Оборотни в погонах. Следователем в Р-ске работает, а под Москвой коттеджик да любовница-блондинка. Хорошо устроился! Ну, ничего. Делиться придется.
– Постой… Ты что говоришь-то? Какой коттедж? Какая блондинка?
– Такая. Либо я чего-то не понимаю. Ладно, разберемся.
Она тоже не поняла. Вспомнился тот странный разговор. Казино, рестораны, черный «Мерседес»… «Угадай, как меня зовут?» – «Оля?» Вот почему ей стало не по себе, когда впервые увидела в супермаркете блондинку! Вот в чем дело! Он живет двойной жизнью! За это и поплатился. Куда бежать? К Руслану? То-то у Свистунова вид такой загадочный! Знает, все знает рыжий!
Но в тот же день следователь Мукаев вновь исчез. И больше не вернулся…
Вечер
Беда не приходит одна. Она, глупышка, так переживала, что не выпало в этом году ни одного счастливого дня! А тут выпал несчастливый! И все еще больше осложнилось. Она стала любовницей Лешки, событие отмечали в шикарном ресторане, а когда вернулась домой… Лучше не вспоминать! Еще на подъезде к коттеджному поселку запахло гарью. Они увидели столб дыма, и ее сердце замерло.
– Это у нас, – упавшим голосом сказала Ольга.
Когда приходит беда, понимаешь простую вещь: на самом деле счастье – это отсутствие несчастья. Она и не понимала, как счастлива, пока не случилось пожара. Стояли самые длинные дни в году, и, пожалуй, самые жаркие. Разразившаяся на днях гроза не спасла положения. Каменная земля не пропускала влагу, солнце, палившее нещадно, в тот же день, как только закончился дождь, выпило ее всю, до капли. В такую погоду нет ничего страшнее пожара. Воздух как сухой порох, летящие искры мгновенно воспламеняют все, что находится в округе. На пожарище суетились люди, вокруг горящего дома стояло аж пять пожарных машин! Из брандспойтов била пена и шапкой ложилась на шипящие бревна, лаяли ошалевшие собаки, кричали соседи, у которых занималась баня. Но Ольгу это не волновало. Ее имущество. Ее собственность. Дом, мебель, посуда… Одежда, обувь, украшения, косметика… Машина! В гараже стояла ее машина! Она понимала только, что ничего не осталось…
Десять лет назад она прилетела в Москву из Хабаровска. Весь багаж – рыжий чемодан из кожзама, набитый тряпками, да пара сумок. Главная ценность – алая лента и фальшивая корона. В том смысле, что ее рыночная стоимость равна нулю, из простого металла, со стразами. Но зато престиж! Вице-мисс Ольга Маркина, второе место на региональном конкурсе красоты, по осени прошедшем на Дальнем Востоке! «Мисс зрительских симпатий»! Гвоздь программы лучшего в городе ночного клуба! Не пропадать же такому таланту?
В родном городе стояли суровые зимы. Ладно бы мороз! На набережной Амура ветер сбивал с ног, такой силы были его порывы. Она же ехала на базу в Сочи, да еще через Москву! Там, в Сочи, должен был пройти отборочный тур на Всероссийский конкурс красоты. Билет ей оплатили. Перехватил в Москве представитель модельного агентства. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая судьба Ольги Маркиной, не соблазнись она деньгами?
В кафе на втором этаже за чашкой кофе между двумя авиарейсами шикарно одетая дама гладила ее по руке и шептала на ухо:
– Милочка, там все куплено, места распределены заранее. А цель та же: получить выгодный контракт с модельным агентством. Зачем вам терять время? Завтра же приступайте к работе. У нас для вас есть выгодное предложение.
И так же на ушко назвала цифру, которая тогда показалась Ольге астрономической. Теперь-то она понимает, как дешево ее купили! Но тогда смотрела за окно: на улице плюсовая температура, с крыш капает, тает снег. Возникло ощущение, что прилетела из зимы в весну. В вечную весну. Звенела капель, а ей представлялось, что это ручьем в ее карманы льются деньги. Душа пела.
– Вы ведь даже не первая. Вице-мисс… Потому что все куплено… – журчала дама.
– Да, это правда. – Ольга вздыхала, ее главная соперница летела бизнес-классом в сопровождении родителей. С танцовщицей из ночного клуба они не общались. И было обидно! Ну, так обидно! А цель у всех одна – выгодный контракт с модельным агентством. Зачем же время терять? Надо их опередить. И там же, в кафе в здании аэропорта, Ольга Маркина подписала свой первый контракт.
И первое время была счастлива, потому что не обманули. Хотя и жила на частной квартире с такими же соискательницами денег и славы, но огромный плакат с ее изображением где только не висел! Бывало, не удержавшись, она указывала на него случайным людям, киоскерам, дворникам, просто прохожим и с гордостью говорила:
– Видите? Это я!
Потому что не узнавали. А ей так хотелось славы!
Как быстро все проходит. И главное, юность. Двадцативосьмилетняя модель, которая так и не стала суперзвездой, уже не в цене. Деньги она тратила легко, сбережений никогда не имела. Наряды, косметика, драгоценности, салоны красоты, дорогие курорты… Основным ее капиталом была красота, для нее и старалась. И сейчас вернулась к тому, с чего начинала. Впрочем, нет. И пары чемоданов в активе не осталось. Из вещей ей ничего не удалось спасти. Но рядом стоял мужчина, в которого она и вцепилась:
– Как же так, Леша? Как же так?
– Погоди, – поморщился он. – Надо выяснить: что произошло? От чего загорелось?
– Да какая разница?! Все пропало!
– Да. Лаборатория сгорела. Неужели все погибло?
И тогда она ляпнула:
– Хорошо, что я там побывала раньше!
Ладошкин тут же в нее вцепился:
– Ты выкрала его записи? Черновики? Дневники? Что-то скопировала?
– Может быть.
– Ты мне это отдашь?
– Может быть…
– А машина-то уцелела, – услышала вдруг она. – Огонь на соседей перекинулся. Лесок-то отстояли. Впрочем, и баньку отстояли.
– Какая машина?
Тут и Ладошкин опомнился:
– Да? Какая машина?
«Мерседес», на котором ездил Саранский, они нашли за домом, на обочине. Видимо, Иван вошел с черного хода. Ольга всегда оставляла там ключ под половичком и теперь об этом пожалела.
– Машина принадлежит мне, – тут же заявил Ладошкин. – То есть фирме, генеральным директором которой я являюсь.
И полез в салон, на водительское место, Ольга тоже нырнула за ним. В замке зажигания торчал ключ. Вздрогнув, она узнала брелок: серебряный дельфин с глазами-изумрудами. Ее подарок Ивану.
– Похоже, это он поджег лабораторию, – тихо сказал Ладошкин.
– Но где же он сам?
– Кто знает? Оп-па!
И он вытащил из «бардачка» пистолет. Ольга вздрогнула:
– Это его.
– У него было оружие?
– Да. Я видела. – Она потянулась к пистолету.
– Стой! Не надо здесь ничего трогать!
Ладошкин положил пистолет обратно в «бардачок» и поспешно его закрыл. После чего сказал:
– Машину я отгоню к своему дому. Если Иван так и не объявится…
– Ты хочешь сказать, что заберешь ее себе?
– Дура! Ты не понимаешь, что происходит! – разозлился вдруг он. – Мы попали в неприятную историю.
Словно в подтверждение его слов, раздался крик:
– Там труп!
Они вздрогнули и переглянулись. Потом одновременно выскочили из машины и кинулись к дому. Ольга бежала первой.
– Стой! Куда?! Не ходить!!! – кинулся ей наперерез один из пожарных.
– Но это же Иван! Пустите!
– Обожжешься, дура! Куда?!
Земля и в самом деле была раскаленной. Такое ощущение, что ее вывернули наизнанку травой внутрь, раскаленными камнями наружу. Отовсюду шел жар. Ольга мгновенно перепачкалась в саже, на нее летела копоть. От запаха гари мутило. Ее не пускали дальше. Лица у пожарных были красные, по щекам струился пот.
– Полицию надо, – сказал кто-то.
– Да едут уже! Звонили!
Стиснув пальцами, словно клещами, ее локоть, Ладошкин шепнул на ухо:
– Я тебе сказал, что мы вляпались. Теперь поняла?
– Ты думаешь, его… убили?
– Ничего я не думаю. Кроме того, что у меня будут проблемы. И у тебя тоже.
– Я-то здесь при чем?
– Ты слишком много знаешь…
День третий
Утро
«Ты слишком много знаешь…» Она поначалу думала: обойдется. Опознать обгоревший труп было невозможно, но Ольга сразу поняла, что это Саранский. Кому еще придет в голову спалить лабораторию? Это он поджег дом, а сам не успел выбраться из огня. Он окончательно сошел с ума. И машина. Его машина.
«Мерседес» Ладошкин отогнал к своему дому. Он жил неподалеку в небольшом, но уютном коттедже, купленном в кредит. Ольга знала об этом, потому что он все время жаловался. Проценты, мол, сумасшедшие, не надо было связываться с банком. Но ведь рискнул! Зато теперь руки у него развязаны. Иван-то погиб!
Ольга переехала к Лешке, и все пошло по второму кругу. Потому что о «Стиксе» она опять слышала каждый день. И каждый день боялась, что проболтается. Лешка оказался редкостным занудой. Тема поднималась снова и снова.
– Ничего у меня нет, – отмахивалась она.
– Но ты же сама сказала: хорошо, что я побывала там раньше.
– Я ляпнула это сгоряча.
– Но ты это сказала…
Развязка наступила в тот день, когда по федеральному каналу показали документальный фильм о «Стиксе». Заветное слово не прозвучало, название фирмы тоже, но оба почувствовали: уже близко. И не ошиблись.
На следующий день она была крайне раздражена. Ночью мучилась бессонницей, утром с досадой разглядывала синие круги под глазами, потом сломала ноготь и разбила тарелку.
– Что ты наделала?!! – заорал Ладошкин, влетая на кухню. Пол был из плитки, под мрамор, и упавшая тарелка разлетелась на мелкие кусочки.
– Тарелку разбила, – пожала плечами она.
– Но она из сервиза!
– И что?
– Ты знаешь, сколько я за него заплатил?!
– И что?
– Ты не умеешь беречь вещи!
– И что?
– Потому что тебе легко все достается!
– Мне легко?!! Ну, знаешь…
Завтракали молча. Поднявшись из-за стола, она сказала:
– Дай мне ключи от машины.
– Зачем?
– Мне надо в аптеку.
– В доме полно лекарств, – проворчал он.
– Может, и тест на беременность имеется? – съязвила она.
– Зачем он мне?
– Тебе незачем. Мне нужен.
– Зачем?
– Я же тебе говорила: у меня задержка! Я думала, что на нервной почве. Последние два месяца моей жизни были не особенно приятными. К врачу так и не обратилась. А теперь пора. Но сначала я хочу сама убедиться.
– Ты что, беременна?!
– Слава тебе! Дошло! Я пока не знаю. У меня и раньше так бывало. Когда на диетах сидела и нервничала. Дай мне ключи.
– Мне только этого не хватало! – Он вскочил и забегал по кухне. – Нет, он сделал все, чтобы отравить мне жизнь! Как же я его ненавижу!
– Ты дашь мне ключи или нет?
Он метнулся в комнату и вскоре швырнул на стол ключи от машины. Сверкнули изумруды. Она вздрогнула: на столе лежал брелок с серебряным дельфином, ее подарок Саранскому.
– Ты дал мне ключи от его «Мерседеса»?
– Ты хочешь, чтобы я доверил тебе свою машину?
Увы! Ее машина сгорела в гараже во время пожара. Еще и эта потеря. У Ольги не осталось ничего. Она сжала в руке серебряного дельфина и тихо сказала:
– Ну, хорошо. Пусть будет так.
О том, что едет совсем в другую сторону, она сообразила не сразу, глаза застилали слезы. Потом поняла, что и денег не взяла. Кошелек с кредитной карточкой и наличными остался дома. Надо возвращаться. С досады затормозила резко и минут пять стояла на обочине. Бросить все и уехать. Сбежать. Сейчас, немедленно. Но куда? Документы тоже сгорели. Когда они поехали в ресторан, она не взяла из дома ничего, даже водительские права. Зачем, если ехали на его машине? Хорошо хоть остался кошелек, в котором лежала кредитка. Вечернее платье и маленькая сумочка, вот и все, что при ней имелось. Было так жарко, что она обошлась прозрачной накидкой, лучше бы взяла свитер или плащ. Знать бы, где упасть… Теперь надо восстанавливать документы, заполнять кучу бумажек. А ведь у нее и прописка была липовая. В доме, который она никогда не видела, где-то на самой окраине Московской области. И вообще: она ему никто. Саранскому. Вот и доигралась, милая!
Ну, почему он с ней так поступил?!
Она все-таки вернулась. Издалека увидела, что у дома Ладошкина стоит незнакомая машина. И резко свернула в сторону. Оставив «Мерседес» на обочине за домом, так сделал Иван, здесь густой кустарник, Ольга, крадучись, подошла к окну. Они сидели в гостиной, прозрачная занавеска подрагивала от легкого ветерка. Ладошкин терпеть не мог жалюзи. На окнах его коттеджа, отделка и обстановка которого были в духе времени, висели старомодные тюлевые занавески. Ольга замерла.
– …Я не знаю, где она! Уехала в аптеку.
– В какую?
– Не знаю!
– Когда уехала?
– Ну, минут десять назад.
– А в какой аптеке она обычно делает покупки?
Голос человека, задававшего вопросы, был ровный, без всяких эмоций. Она не понимала, почему Лешка так нервничает.
– Она живет здесь недавно! И в аптеку поехала впервые! Я не знаю, в какую!
– Ну, хорошо. Тогда поговорим с вами, Алексей Петрович. Расскажите нам все, что вы знаете.
Нам?! Значит, их несколько. Один задает вопросы, а другие… Она вздрогнула и хотела убежать. Но ноги вдруг стали ватными. Присела на корточки. Они говорили тихо, но слух у нее настолько обострился, что было слышно каждое слово.
– О «Стиксе». Или икс-транквилизаторе Саранского. Как вам угодно.
– Я ничего не знаю!
– Да бросьте. Как получали газ курьеры? Кто переправлял его в Р-ск? Послушайте, вы вообще жить хотите?
– Но…
– То, чем вы так беззастенчиво распоряжались, вам не принадлежит. И Саранскому тоже. Ему простительно: он был сумасшедший. Возомнил себя Богом. Решил, что всех обманет. Вы знаете, что он собирался за границу?
За границу? Она вздрогнула.
– Как – за границу?
– Его документы лежат в американском посольстве. Он сумел вывезти деньги из страны. На его имя в иностранном банке открыт счет. Вы знаете сумму? Я вижу, Алексей Петрович, что вы не в курсе. Саранский вообразил, что ему позволят уехать.
– Он о… один туда собирался?
– Да. А с кем же?
Ей хотелось заплакать. А что было бы с ней? Умер он или выбрался бы из пламени, ее судьба от этого не менялась. Ее вычеркнули из списка живых. Давно вычеркнули.
– Ни вас, ни любовницу он брать с собой не собирался. Его открытие действительно значительно. Хотя не будем преувеличивать. Его еще надо довести до ума. И все проверить. Но за границу это уйти не должно ни при каких условиях. Мы и так много потеряли. Утекали кадры, терялись научные открытия, сделанные нашими учеными. Теперь с этим покончено. И у нас есть деньги, чтобы финансировать дорогостоящие эксперименты. Мировая слава – это тоже товар. И то, под каким флагом сделано открытие, имеет огромное значение. Он этого не понимал, ему простительно. Гении – это люди не от мира сего. Им безразлично, кто финансирует эксперименты и кому принадлежит результат их деятельности. Они полагают, что им. Это заблуждение. Им принадлежат только деньги, полученные за работу. И слава первооткрывателя. Но прибыль принадлежит тому, кто вложился в исследования, рискнул своими вложениями. Препарат должен быть нами же и запатентован. Когда Иван только-только начинал работать над «Стиксом», был заключен соответствующий договор. Саранский его нарушил. Но вы-то, Алексей Петрович! Ведь вы обычный человек. И, к счастью, не сумасшедший. Отдайте то, что вам не принадлежит. И покончим с этим.
– Но у меня ничего нет! Клянусь!
– А у кого есть?
– У нее. У Ольги. Я так думаю.
– Думаете или уверены?
– Она сказала… Когда горел дом… «Хорошо, что я побывала там раньше».
– Она могла сказать это сгоряча, будучи в расстроенных чувствах. Ведь все сгорело.
– Я это и пытаюсь выяснить, – оживился Ладошкин. – Вот уже несколько дней я завожу разговор о «Стиксе».
– И как?
– Пока никак.
– Она куда-нибудь отлучается?
– Мы все время вместе. Думаете, я не понимаю? Если у нее есть где-то тайник, как только я уеду на работу, она сразу кинется туда. В моем доме бумаг нет. Ни бумаг, ни диска, куда она могла бы скопировать его записи. Сюда она приехала с маленькой сумочкой, в вечернем платье и в прозрачной накидке. Сумочку я проверял, – торопливо сказал он. – Пусто. Я ни на шаг ее не отпускаю.
– А как же аптека?
– Но…
– Вот видите.
– Как только она приедет, я…
– Хорошо. У вас есть две недели. Первое, что вы сделаете, экспертизу ДНК. Я имею в виду обгоревший труп. Надо знать наверняка, он это или не он. Больше никаких случайностей. От этого человека всего можно ожидать. Мы хотим знать наверняка, жив Саранский или умер. Физико-технической экспертизы недостаточно.
– Что это: физико-техническая?
– Фотографию черепа трупа, если он имеется, сравнивают с прижизненной фотографией. Но этого недостаточно. У него есть родственники?
– Д-да. Мать.
– Навестите ее. Нам нужны ткани на анализ.
– А… деньги?
– Как-как?
– Это дорогостоящая экспертиза. И… Я могу рассчитывать на какую-то компенсацию? Ведь мои потери…
– Можете. При одном условии. Если докажете, что это принадлежит вам. Не бандиты же мы. Докажите, что законно всем этим пользовались, и тогда…
– Нет-нет. Я не хочу никаких разбирательств. Тем более в суде. Ведь вы на это намекаете?
– Намекать не мое дело. Я вам объясняю, как вы должны поступить. По закону не хотите, а без закона есть только право сильного. Можете им воспользоваться. У вас две недели. Больше она не вытерпит. На ее счете почти нет денег.
– Откуда вы знаете?
– Алексей Петрович…
– А… если с ней поговорить?
– Ну, поговорите. – В голосе того, кто ответил, ей почудилась насмешка.
– Может, ее… Припугнуть, а? Применить силу? И она все скажет…
– Вам что, не жаль ее? Красивая, кажется, женщина. Она ведь теперь ваша любовница?
– Любовницу я и другую найду.
– А жизнь, она одна. Понятно. А если у нее ничего нет?
– Есть, я уверен!
– Ну, хорошо. Если в течение двух недель она не наведается в свой тайник… Ее все равно надо убирать. Она слишком много знает. Так сложились обстоятельства. Ее уже нет. Все ее вещи и документы сгорели. Нет смысла восстанавливать в правах этого человека. Проще оставить все как есть. Дешевле. Ведь вы умеете считать деньги? Или вы сами собираетесь этим заниматься? Ею, ее документами?
– Я? Нет. Я не… не буду. Мне все это и так недешево обойдется.
– Ну, вот и решили.
Круг замкнулся. Когда Ольга услышала эту фразу, дрожь в ногах прошла. Терять больше нечего. Она все так же осторожно, прячась за кустами, стала отходить к калитке. По крайней мере, дали две недели. А может, рассказать им все, что она знает? Толку-то? Это ничего не изменит. Она им не нужна.
Села в «мерс», замерла. Послышались голоса. Она открыла «бардачок». Пистолет по-прежнему лежал там. Машинально потянулась к нему. Толку-то.
Хлопнула дверца, заурчал мотор. Она сидела, не дыша и не шевелясь. Уехали. Перевела дух и закрыла «бардачок». Еще какое-то время посидела в машине. Потом завела мотор, обогнула дом и въехала в ворота. Шла по тропинке, сжимая в руке брелок. Плавники серебряного дельфина впивались в ладонь. Но боли не чувствовала. Алексей встретил ее на крыльце. Улыбнулся фальшиво:
– Уже вернулась?
– Да.
– Купила, что хотела?
– Да, все в порядке.
«Это меня уже не волнует. Не сейчас». Она прошла в гостиную, Ладошкин следом. Положила ключи от машины в сумочку, кинула ее на диван и рассеянно поправила выбившуюся из прически прядь. Вот здесь все и случилось. Где сидел он? А где они? Было ли у них оружие? Скорее всего, да. Ведь он так напуган. До сих пор у Лешки губы дрожат. Глядя на ее сумочку, лежащую на диване, он сказал:
– Я подумал, что нам надо развеяться. Извини меня за утреннюю ссору. Я был не прав.
– Что ты! Это я была не права. А насчет развеяться…
Она взяла с полки маникюрный набор. Достала ножнички и принялась срезать ногти.
– Что ты делаешь?!
– А что такое? – спросила равнодушно, не прекращая орудовать ножницами.
– Твои ногти! Ты же так над ними дрожала!
