Наталья Андреева
Айсберг под сердцем

– Этого я и боялась, – Калерия остановилась у двери и достала из кармана ключ.

– Не понял?

– А еще великий сыщик! – она вставила ключ в замок и повернула его два раза. Дверь открылась.

Алексей увидел небольшую, но светлую и очень уютную комнату, по стенам стояли две кровати, на столе красовался солидный плоский монитор, но особенно понравились Леонидову занавески на окнах. В цветочек.

– Все условия для работы, – прокомментировала Калерия и первой вошла в комнату. Прошлась, по-хозяйски поправила покрывало на одной из кроватей, одернула занавеску.

– Погодите… – Алексей наморщил лоб. – Возвращаясь к нашему разговору. Чего вы боитесь?

– Как вы думаете: я устраиваю вас на работу, переселяю вашего соседа, при том что все меня здесь знают как облупленную. Если бы у меня были родственники, они бы тут давно появились. То есть они и появлялись. У меня есть двоюродная сестра, у нее дети. Их всех здесь прекрасно знают. А что подумают о вас?

– Что? – эхом откликнулся он.

– Господи! Что вы – мой любовник!

– Вам это неприятно?

– Вы не в моем вкусе, – прищурилась Калерия.

– Вы мне тоже с первого взгляда не понравились, – соврал он.

– Значит, никаких отношений между нами быть не может!

– Не может!

– Но играть нам в это придется?

– Да, придется!

Они сердито посмотрели друг на друга. «Если сейчас зазвонит телефон, эта женщина вскоре станет моей», – загадал Алексей.

И тут у него в кармане завибрировал мобильник. Он вспыхнул и торопливо сунул за ним руку.

– Я за дверью подожду, – истолковала это по-своему Калерия.

– Леша, ты тапочки дома забыл! – услышал он в трубке взволнованный мамин голос. – Все положил, а самое главное забыл! Как же ты там без тапочек?

– Не беспокойся, мама, здесь ковровое покрытие, – с досадой сказал он. Тапочки он не забыл, а нарочно засунул их под диван, потому что они были позорные: стариковские, в клеточку. Не хватало еще, чтобы Калерия увидела его в этих тапочках!

– Нет, как же без тапочек? – не унималась мать. – Я тебе привезу, только скажи куда!

– Я не могу сейчас говорить, мама. У меня… работа. И вообще. Звони мне, пожалуйста, пореже.

– Но…

– И желательно вечером.

– Да что там у тебя происходит? – заволновалась она.

– Ничего пока не происходит! – слегка разозлился он. – Устраиваюсь на новом месте! А ты мне мешаешь.

– Хорошо, – обиделась мать. – Понадобятся тапочки – звони! – и дала отбой.

«И гроб, – мысленно добавил он и сердито засунул в карман мобильник. – Потому что подъем в шесть утра. Интересно, сколько я протяну?» Потом выглянул в коридор.

– Калерия Константиновна, так где мы встретимся и во сколько?

– Видимо, это мой крест, – вздохнула она. – Придется предъявить вас публике. – Она посмотрела на часы: – У меня после обеда тренировка. Девочки отдохнут, и мы продолжим. Ужин у нас начинается в семь. Подходите к главному корпусу, я вас встречу. Только не заблудитесь!

– Постараюсь.

– Если хотите пообедать…

– Нет, спасибо! Я сыт!

– Ну, как хотите, – сказала она и широко зашагала к лестнице, ведущей вниз на первый этаж.

Алексей с досадой захлопнул дверь в уже свою комнату.

«Надо осмотреться», – решил он, забросив сумку в шкаф. В номере на двоих был полностью оборудован санузел, даже ванна имелась, не только душ. Вся сантехника была новая, с иголочки, мебель тоже не знала раньше хозяев, ковровое покрытие на полу выглядело не истертым.

Пока они с Калерией шли по коридору, им навстречу не попалось ни одного человека. Значит, спортсмены обитают в другом корпусе, ведь у них сейчас свободное время, кто-нибудь да высунул бы нос из своих покоев, хотя бы из любопытства. Климова наверняка сказала, что сегодня приезжает ее родственник, которого она собирается устроить на работу. Но ее подопечные либо не проявили интереса, либо их в корпусе нет. Алексей склонен был принять вторую версию. Женщины по природе своей любопытны, тем более, когда живут в таком замкнутом мирке и давно уже знают всех в лицо. Каждый новый человек для них – событие. А Климова сказала в лоб, что все подумают, будто новый помощник дяди Гриши – ее любовник. Чтобы спортсменки не захотели взглянуть на любовника старшего тренера? Да никогда! Просто их здесь нет.

Если у них для обслуги такие комфортные условия проживания, то что же тогда у будущих олимпийцев? Алексей, насвистывая, прошелся по комнате, потом надел кроссовки, взял куртку и вышел в коридор. Сначала он обследовал корпус, в котором его поселили, потом вышел на улицу. Территория спортивной базы оказалась огромной. Как сказала Калерия, при желании здесь могло бы разместиться пятьсот человек. Да, денег на зимние виды спорта в преддверии Олимпиады не жалели. Но будет ли результат?

«Хоть бы схему дали», – тоскливо подумал Алексей, бредя по вымощенной шершавой плиткой дорожке среди огромных елей. Чтобы не опаздывать, ему надо проложить кратчайший маршрут до двух точек: до главного корпуса, где сегодня в семь его будет ждать Климова, и до нового места работы, где завтра в шесть утра забил стрелку дядя Гриша. Верхушку айсберга, то бишь Ледового дворца, где тренировались керлеры, Алексей видел и взял курс на нее.

Он приметил у самого леса двухэтажные бревенчатые коттеджи. Они смотрелись вполне органично: современный спортивный город из стекла и бетона, а на самой его окраине притулилась деревенька, где даже стоящие вдоль дорожек скамейки – и те были деревянные. На бревнах, срезы которых, казалось, еще сочились янтарной смолой, лежали простые доски цвета сосны, когда с нее только-только снимут кору. И в воздухе тоже пахло хвоей, запах был здоровый, сильный и такой же звонкий, как морозный воздух, почти неподвижный от сковавшего его лютого холода. В деревеньке, похоже, нет ни грамма пластика, и дизайн далек от стиля хай-тек, в котором выдержан дворец. Алексей увидел, как от одного из коттеджей по заснеженной дорожке летит в сторону Ледового дворца стайка девушек. Они и в самом деле были похожи на птиц, легкие, стремительные, и так же оживленно щебетали, спеша поскорее попасть в тепло. Впереди неслась рыжеволосая красавица, она даже шапку не надела, несмотря на холод. Ее огненные кудри пылали, как факел, особенно яркий на фоне белого снега, щеки алели, так быстро она шла, рука без перчатки сжимала ручку висящей на плече спортивной сумки. Пальцы длинные и сильные, без маникюра и каких бы то ни было украшений. Дальнозоркий Алексей отметил все интересующие его детали и мысленно сделал пометку: в команде скоро будет новая секс-бомба. Если пройдет жесткий отбор.

«Они», – сразу решил он и пошел на перехват. Алексей первым поднялся по ступенькам Ледового дворца и резко обернулся. Рыжеволосая чуть на него не налетела.

– Ой, извините!

– Это вы меня извините, – он широко улыбнулся и посторонился, пропуская девушек вперед. «Майорова, если верить фото в инете, – подумал он. – Похоже, огонь-девчонка!»

Шедшая за ней высокая блеклая шатенка с почти бесцветными глазами окинула Алексея внимательным взглядом. «А это Евгения Свиридова, первый кандидат в скипы после того, как выбыла Лукашова».

– Вы кого-то ищете? – спросила она.

– Дядю Гришу! – выпалил он.

– Дядя Гриша на льду. А вы кто?

– Пока никто. Просто присматриваюсь.

– Рита, не мерзни, быстро заходи в дом! – скомандовала Свиридова. Леонидов мысленно отметил две детали: слово «дом», употребленное по отношению к месту, где проходили ежедневные тренировки девушек, и командный тон.

– А ты мне не приказывай! – огрызнулась Майорова. – Тебя пока официально не сделали капитаном!

– Это вопрос времени!

«Да, команда развалилась. А до Игр всего ничего. Травма Лукашовой, из-за которой та выбыла из сборной, их, похоже, не примирила. Напротив, страсти накалились».

Они прошли мимо Алексея все пятеро. Краем глаза он приметил еще четырех девчонок. Эти шли отдельно, своей компанией. «Похоже, бывшая команда Лукашовой». Ее возглавляла коренастая деваха, больше похожая на парня. У нее было квадратное скуластое лицо, крошечные глазки и ультракороткая стрижка. Алексей невольно улыбнулся: «Дора-давай!»

Деваха чуть не снесла его мощным плечом, он намеренно встал так, чтобы оказаться у нее на пути. Хотел проверить силу ее толчка и невольно подумал: ого! Вот кто вполне мог запулить камень, который свалил Лукашову с ног!

Он знал, что первое впечатление зачастую бывает обманчиво, можно возненавидеть человека с первого взгляда и запросто влюбиться в него на втором свидании, это всего лишь эмоции, и эмоции мотивированные. Он симпатизирует Майоровой, потому что та – красавица. И начинает подозревать Дору лишь по той причине, что она больше похожа на парня и двинула его плечом. Даже не извинилась. А может, у нее на душе кошки скребут? Устала, не выспалась, переживает. Да мало ли?

Во всяком случае, при первой встрече он больше всего запомнил этих троих: Майорову, Свиридову и Давыдову. Тенью проскользнула очкастая темненькая девочка, ссутулившись, прошла невыразительная блондинка с длинным носом, последней шла стройняшка-брюнетка с восточными чертами лица. Что-то в ней было, Алексей невольно задержал на девушке взгляд. Раскосые глаза, влажные, испуганные, как у затравленной лани, аккуратный носик, ротик, похожий на сердечко. Губы темные, но не накрашенные, ощущение такое, что к ним прилила кровь, после того как девчонка их искусала. Она, безусловно, проигрывала яркой рыжеволосой Майоровой, но была по-своему хороша. Алексей узнал Гульнару Зарипову. И подумал: «Словно юная одалиска, тихая, покорная, услужливая, мечта любого тренера». Теперь он не удивлялся, почему Климова ее тащит. У Калерии характер властный, они с Лукашовой наверняка так искрили, что настал момент – и вспыхнул пожар. А Зарипова покорна воле тренера.

«А ведь Климова тоже была на льду…»

Она, видимо, уже находилась внутри, ждала своих подопечных. Туда Алексей не пошел. Во-первых, не по чину, во-вторых, к чему торопить события? Ему ведь обещан ужин…

…Он пришел ровно в семь. И тут же стеклянные двери раздвинулись, на крыльцо вышла Климова. Словно ждала его в предбаннике.

– Вы вовремя, – похвалила она.

– Если у нас роман, так, может, на «ты» перейдем? – предложил он.

– Хорошо, – сказала она ледяным тоном. – Но только на людях.

– И зови меня Лешей. Помягче, так, как при дяде Грише.

– А ты меня как будешь звать?

– Лерой. Наедине могу по отчеству: Калерией Константиновной.

– Обычно бывает наоборот! – рассмеялась она. – На людях люди делают вид, будто едва знакомы, а оставшись наедине, переходят на ты.

– У нас нестандартная ситуация. Знаешь, я уже пожалел, что отказался от обеда. У вас тут воздух такой вкусный, что аппетит пробуждается зверский. Так что веди!

Они оставили пуховики в гардеробе и по широкой мраморной лестнице поднялись на второй этаж. Алексей ожидал, что зал окажется полупустым, но в столовой был аншлаг. Видимо, это спортивный режим.

– Сервисмены обычно приходят позже, – подтвердила его слова Калерия. – А мы предпочитаем отужинать пораньше. Но тебя ведь спортсмены и интересуют, – насмешливо сказала она. – Точнее, спортсменки. Вон наш столик! Специально выбрала место так, чтобы нам всех было видно. Ты ведь будешь расспрашивать, кто есть кто?

– Угадала, – кивнул он.

Это была минута его триумфа. Там, у двери в Ледовый дворец, подопечные Климовой едва удостоили его взглядами, кроме Свиридовой. А сейчас уставились, как на музейный экспонат. Девчонки сидели за большим столом на десять человек. Одиннадцатый стул был приставлен сбоку. Алексей подумал, что это место для него, но Климова провела его за отдельный столик.

– Не понял, – наморщил он лоб. – Почему одиннадцать?

– Я тебе все объясню. Только давай сначала положим себе в тарелки еду.

У лотков с горячим он столкнулся с Женей Свиридовой.

– Ну, как? Нашли дядю Гришу? – насмешливо спросила она.

– Я нашел нечто большее, – отшутился Алексей, наваливая себе ароматный гуляш в тарелку, где уже лежала гора картофельного пюре.

– Бесплатную жрачку? Хорошо устроился, ничего не скажешь!

– А мы разве пили на брудершафт?

– Никогда бы не подумала, что Климова на такое польстится, – фыркнула Женя и, не обращая больше внимания на Алексея, прошла за свой столик.

Поставив тарелку перед собой, она оживленно начала обсуждать что-то с остальными девчонками. Алексей был уверен, что его.

– Познакомился? – с усмешкой спросила Климова, когда он вернулся.

– Девушка не представилась, но тем не менее нахамила.

– Это Свиридова. Самый опытный и возрастной игрок. Ей тридцать три.

– Она теперь станет капитаном?

– Не знаю. Решение еще не принято.

– Так откуда одиннадцать? – вернулся Леонидов к интересующей его теме.

– Я вызвала на сборы двух игроков из команды, занявшей на чемпионате России третье место, – невозмутимо ответила Калерия. – Ты их не знаешь. Они приехали пару дней назад, на следующий день после того, как произошло несчастье с Лукашовой. Вон ту, крупную, с веснушками на лице, зовут Тоня Колупаева. Она играет на позиции Доры. А вон та, темненькая… Интересная внешность, правда?

– Я еще не понял, – буркнул он.

– Это Василиса Чен, двадцать один год. Перспективная девушка. Очень.

– Василиса… как?

– Чен. У нее отец – китаец. Она родилась на Дальнем Востоке. Потом мать Васи разошлась с ее отцом и уехала к своему брату в Челябинск. С ним мы когда-то вместе поднимали российский керлинг. Это он тренировал девочку. Леонид Мухин. Сейчас он работает с мужской сборной. Да вон он! – Калерия кивнула на угрюмого мужика с пегими волосами, который рассматривал их в упор, стоя у лотка с оливье. Но салат его, похоже, не интересовал, а вот парочка за столиком явно напрягала.

– А чего он на нас так уставился? – насторожился Алексей.

– Увидел новое лицо, вот и заинтересовался, – пожала плечами Климова.

– А зачем ты вызвала на сборы еще двух девчонок?

– Во-первых, они отлично играют в керлинг. В провинции появилось много талантливых команд, которые вполне уже могут играть на международном уровне. И талантливых игроков. А во-вторых… С провинциалами проще работать, – откровенно сказала Климова.

– Что, москвичи зажрались? – усмехнулся Алексей.

– Мотивация меньше. Спорт – это, пожалуй, единственное место, где социальный лифт еще работает. Выиграй Олимпиаду – и о тебе узнают все. Ты станешь звездой, тебе дадут все мыслимые и немыслимые блага, а если ты будешь продолжать выигрывать, то, кто бы ни были твои родители, у тебя есть шанс закрепиться в элите. Лукашова – москвичка. Мало того, у нее родители очень обеспеченные. Она закончила престижный вуз, не получится со спортом – папа пристроит ее куда-нибудь в банк на теплое местечко. Квартира у нее уже есть, шикарная машина, дизайнерская одежда. У нее ВСЕ есть. И олимпийская медаль для нее не мотивация. Во всяком случае, не такая сильная, как для них, – она кивнула в сторону Колупаевой и Чен. – С Алиной сборная была обречена на поражение. И что? Она бы по-прежнему мелькала на обложках глянца! Ей бы дали еще один шанс, и еще! Керлинг – игра возрастная. Сколько она бы еще у нас выпила крови, а?

– Лера, она сейчас в коме, – напомнил он тихо.

– Оправится, никуда не денется! Девчонка здоровая, сильная. Никто не хотел ее убивать, пойми, – сгоряча проговорилась Калерия.

– Хотели просто устранить до Олимпиады? – тут же вцепился он – Ты ведь знаешь, кто бросил этот камень?

– Ничего я не знаю! – вспыхнула Климова.

Он мягко накрыл своей ладонью ее ледяную руку. За соседним столиком замерли. Алексей приблизил свое лицо к самому ее уху, вдохнул запах волос. И прошептал:

– Все может закончиться прямо сейчас. Ты мне все расскажешь, и…

– Нет! – Калерия отпрянула. Алексей почти услышал, как девчонки выдохнули. Климова и сама поняла, что сыграла не то. Она тут же сменила тон: – Я хотела сказать, что тебе надо отдохнуть перед завтрашним днем. И мне тоже, Леша. Я очень рада, что ты здесь. Что мы вместе, – она намеренно сказала это громко.

«Уводит от темы», – с досадой подумал он. Но вслух сказал:

– Я тоже. Я очень по тебе соскучился.

За соседним столиком переглянулись.

– Погуляем хотя бы в парке? – громко спросил он.

– На улице холодно.

– А я тебя согрею!

– Не перегибай, – шепнула Калерия.

– Все равно ведь будут говорить, – ответил он с досадой.

– Играть в любовь и крутить любовь, – это не одно и то же. Мы под прицелом не одной пары глаз. В керлинг не дураки играют. Хотя ты, кажется, считаешь иначе. Будешь говорить пошлости – тебя мигом раскусят. Впрочем, ты в любой момент можешь сказать, кто ты такой на самом деле, и тогда…

– …все будут относиться ко мне с должным уважением, говорить то, что я хочу услышать. Нет уж, лучше пусть хамят!

– Как знаешь, – пожала она плечами.

– Но, согласись, будет странно, если после долгой разлуки мы проведем вечер не вместе.

– Я живу с ними.

– Что?

– Я живу в одном из коттеджей. И в комнате я не одна. Мы не можем видеться у меня.

– Но можем у меня встречаться.

– И что мы будем делать?

– Ну, не знаю… Телевизор посмотрим, книжку почитаем.

– Хорошо, я приду.

– Что?

Он подумал, что ослышался.

– Я просто уверена, что в ближайшие два дня ты одумаешься. Завтра тебе вставать в шесть. Ты долго так не выдержишь.

– Ничего, я сильный, – он расправил плечи.

– Тогда до вечера? То есть до ночи, милый, – сказала она насмешливо.

В ожидании Климовой он немного волновался. Нет, на ночь любви Алексей не рассчитывал, Калерия из тех женщин, которых надо добиваться, а вовсе не из тех, что сами вешаются на шею. Властная, вполне самодостаточная, а главное, потрясающе красивая. Наверняка у нее и здесь есть поклонники. Осада, если таковая вообще возможна, будет длиться долго. Пока Калерия ничем не дала понять, что он ей нравится. Скорее, напротив.

«Вы не в моем вкусе».

А кто в ее? Кто был ее мужем? И почему об этом нет информации в инете? Коротко: развелась пять лет назад.

Он невольно вздрогнул, когда в дверь постучали.

– Да! Войдите!

Она была в джинсах и тонком свитере с рукавами три четверти. Это ей безумно шло: видны были красивые сильные руки, причем запястья их оказались тонкими, левое опоясывал широкий ремешок наручных часов. Часы были мужские, что лишь подчеркивало женственность их обладательницы. Да, несмотря на профессию, на волевой властный характер, Калерия была настоящей женщиной. Она мгновенно чувствовала, когда мужчина на нее западал, и спешила это использовать. Вот и сейчас принарядилась. Хотя кто бы ее в этом упрекнул? Рукава укоротила, чтобы тонкие запястья показать? Мужские часы нацепила, зная, как ей это идет? Не в вечернее же платье оделась. Нет, все сделано тонко, комар носа не подточит. Но Алексей был уверен: она хотела ему понравиться.

– Чай будете? – предложил он. – Или кофе?

– Надо же чем-то заняться, – насмешливо сказала она. – Так что ставьте чайник.

– Мы и в самом деле будем на «ты» лишь на людях?

– Пока не знаю. Я не решила.

Она явно кокетничала. Он невольно почесал рукой затылок: черт, как это делается-то? Не чайник, с чайником он справится. А вот за женщинами ухаживать разучился. А когда-то, еще до Саши, у него это лихо получалось. Но не набрасываться же на нее с поцелуями? На такую набросишься!

– Зеленый, без сахара, – сказала она, глядя, как Алексей возится с чайником.

В номере было все необходимое для чаепития.

– Скажи, у вас тут что, сухой закон? – вскользь поинтересовался он.

– Хочешь меня споить?

– И в мыслях не было! – притворно ужаснулся он.

– Врешь, – спокойно сказала она. – Ладно, оставим скользкую тему. Сначала ты должен полюбить керлинг.

– Другого пути нет?

– Нет, – все так же спокойно ответила Климова.

– Как интересно! Впервые вижу женщину, путь к сердцу которой проложен по льду.

– А ты, оказывается, остроумный! – удивилась она.

– О! Еще какой! Мне просто надо немного освоиться.

Он заварил чай, себе черный, ей зеленый. По крайней мере, на «ты» перешли. Теперь уже навсегда. Она и наедине перестала выкать, хороший знак.

– Девчонки видели, как ты уходила? – спросил он, присаживаясь в кресло у журнального столика. Калерия сидела напротив.

– Конечно.

– Комментарии были?

– Хочешь знать, что они о тебе думают? – она рассмеялась.

– Что я неудачник, который пытается жить за счет женщины. Удивляются, чем я тебя взял?

– Угадал. В тебе нет ни единого качества из тех, какие я ценю в мужчине. И у нас нет ничего общего.

– Неправда. Я тоже бегал на средние дистанции.

– Да, но я, в отличие от тебя, выигрывала.

– Почему ты думаешь, что я проигрывал?

– От тебя жена ушла.

– А от тебя муж. Постой… Откуда ты узнала?!

– Мужа бросила я.

– От жены тоже я сам ушел. Но ты не ответила.

– Когда я представляла тебя дяде Грише, ты спокойно отреагировал на мою характеристику: неудачник. А я внимательно следила за твоим лицом. Ты, Леша, холостяк. Но определенно был женат. И у тебя есть дети, – уверенно сказала она.

– Угадала. Мальчик и девочка. Я – счастливый отец.

– Ну а я пока еще не стала матерью. И не надо меня этим доставать.

– Я и не собираюсь.

«Ох, как же мне будет тяжело! – подумал он. – Особенно тяжело, если окажется, что именно она убийца. А такого варианта исключать нельзя…»

Они какое-то время молчали.

– Итак, ты не любишь керлинг, – сказала наконец Климова. – И даже не скрываешь этого.

– Ну а ты почему перешла туда из легкой атлетики? Перспектив пробиться не было? В беге на средние дистанции у нас солидная скамейка запасных, и конкуренция всегда была ого-го какая. Я знаю, потому что сам бегун.

– Угадал, – сказала она насмешливо.

– Восемьсотметровка – бег интеллектуальный. Больше позиционный, чем скоростной. Надо толкаться, не пропускать соперника к бровке, а главное, ее не прозевать. Ставить корпус, уметь бежать в толчее, испытывать мощный прессинг и справляться с ним. Можно ведь и упасть, и все будет по правилам. Поэтому надо держаться самому и пытаться свалить соперника посильнее. А потом выскочить из-за спин и вырвать у всех финиш.

– Можно лидировать с самого начала, – возразила Калерия.

– Но такая тактика чаще всего провальная. Первыми бегут неудачники.

– Первыми бегут неудачники, – эхом откликнулась она. – Но там, где начинается что-то новое, всегда есть возможность пробиться. Я многого добилась, когда ушла в керлинг. Кстати, это древнейший вид спорта. Чуть ли не один из самых старейших, в Европе уж точно. В шотландском районе Стирлинг неподалеку от озера был найден камень, на котором выбита дата: 1511 год. А сама игра получила свое имя от шотландского глагола curr, который означает низкое рычание, или рев. Гранитный камень, скользящий по льду, касался зазубринок, отчего происходил характерный звук. Поэтому керлинг можно назвать игрой в ревущие камни. Разве не красиво?

– Красиво, – согласился он.

Она взяла чашку и сделала пару глотков. Он ждал продолжения.

– Игра долгое время была непредсказуема из-за несовершенной формы снарядов и неподготовленности льда. Как говорится, на удачу, – поведала Калерия, прихлебывая чай. – В летописях шотландского города Дарвел написано, как ткачи после работы отдыхали, играя в керлинг каменными грузами, использующимися в гнетах при ткацких станках. А многие жены поддерживали авторитет мужа, полируя съемную ручку камня и доводя ее форму до совершенства.

– А я думал, ты феминистка.

– Ну, скажем, я женщина независимая. От мужчин.

– И ручку полировать не будешь.

– Лучше я буду полировать камнями для керлинга лед. Хотя женский керлинг заметно отличается от мужского.

– Интересно чем?

– Мужской – он больше силовой. А женский – тактический. Кстати, это самое распространенное заблуждение, в особенности благодаря журналистам, которые пишут, что главное в керлинге – бросать как можно сильнее и выбивать из дома камни противника.

– А на деле?

– На деле все очень сложно, Леша. – Она встала и прошлась по комнате. Остановилась у окна, спиной оперлась о подоконник. – Существует множество бросков, некоторые под силу выполнить немногим, даже если это профессиональные спортсмены. Простейший – дро, или установка камня на нужную позицию, без соприкосновения с другими камнями. Второй по распространению бросок – тейк-аут, на выбивание. Ударить в камень противника или в свой и выбить его, или же, что сложнее, оставить в игре, заработав очки. Именно с этим ударом якобы не справилась Лукашова в финале последнего чемпионата России, во что лично я не верю. И никто из профи не верит. Задача была простейшая: выбить камень противника из дома так, чтобы вылетел и свой. А она толкнула снаряд недостаточно сильно. И сделала это намеренно, чтобы мы проиграли.

– Но что ей это дало?

– А разве не понятно? – усмехнулась Климова. – Она не выбила свой камень из дома этим ударом, но зато выбила из главных тренеров меня. Красивый удар, не так ли? Как керлер, я его оценила по достоинству, но как тренер… – Она резко замолчала.

Он тоже молчал, боясь ее спугнуть.

– Особенно красиво смотрятся двойные или тройные тейк-ауты, – вновь заговорила Калерия. – Но это уже великое искусство. Представь: три снаряда разлетаются в разные стороны, при этом все камни одного цвета остаются неподвижными. Необходимо точно рассчитать траекторию разлетающихся камней, чем она выше, чем дальше друг от друга находятся камни, а для этого надо запустить снаряд с силой, но чтобы он при этом закрутился очень слабо. Это ювелирный бросок и необычайно красивый. Вообще в керлинге много красивого. К примеру, подъем. Своим камнем надо подтолкнуть свой же, чтобы поставить его на нужную точку. Или втолкнуть свой камень в дом, а камни соперника оттуда вытолкнуть. При этом борются два скипа, каждый со своей тактикой. Кто-то предпочитает ставить перед домом защитника – гарда, или даже защитников. Кто-то идет напролом. Иные это совмещают. Самые искусные.

– Как играла Лукашова? – спросил он.

– Разнообразно. Она неглупа. Но характер… – Калерия аж передернулась. – Почему-то она решила, что мой опыт ей не нужен, что сама со всем справится.

– И кто теперь ее заменит?

– Кто у нас будет скипидарить на олимпийской поляне? – усмехнулась Климова. – Еще не решили.

– Прости, что?

– Скипидарить – быть скипом. Капитаном. От которого на поляне, иначе, на поле для игры в керлинг, зависит все. Место вакантно.

– Разве не Свиридова?

– Свиридова Олимпиаду сольет, – твердо сказала Калерия.

– Почему ты так думаешь? Потому что она старая?

– У нее нет контакта с игроками даже ее команды. С ней что-то происходит в последнее время. А что – я сама пока не пойму.

– Может, это она устранила Лукашову? А теперь мучается угрызениями совести.

– Для нее это был единственный шанс попасть на Олимпиаду.

– Лера, кто сделал тот бросок?

– Я не видела. Слушай, по-моему, я свой номер отбыла, – резко сказала Калерия. И демонстративно посмотрела на часы. – Провела с тобой достаточно времени, дабы закрепить в сознании масс мысль, что я твоя любовница, и прочитала тебе краткий курс истории керлинга.

– Очень уж краткий, – пожаловался он.

– Вся эта информация есть в инете. И даже больше. Не ленись – почитай. А я пойду спать.

Он уже понял: уговаривать бесполезно. Как только речь заходит о покушении на Алину, Климова замыкается в себе. Она, безусловно, знает, кто сделал тот смертельный бросок. Но покрывает преступника. Либо сама является преступницей. А не скрывает свою вражду с Лукашовой лишь потому, что все об этом знают и обязательно расскажут.

«Могла или не могла?» – гадал он, глядя, как Климова идет к двери. На столе осталась недопитая чашка зеленого чая.

– До завтра, – бросила она перед тем, как закрыть дверь.

Он даже сказать ничего не успел.

«Зачем она приходила?» Он понял, что имеет дело с человеком, который привык рассчитывать все свои ходы, хорошим психологом, обладателем устойчивой нервной системы. Она ведь бегала восемьсотметровку, а там невротики не приживаются. Он и сам такой, устойчивый к стрессам. В этом принципиальное отличие Климовой от Саши, на которую она внешне так похоже. Саша – типичная истеричка. Чувств своих скрывать не умеет, интриговать тоже. Честная, прямая, открытая и чрезвычайно эмоциональная. А Климова – скала. Черт знает, что у нее на уме.

Он помыл чашки и лег, бессмысленно глядя в темное окно. Ему не впервой такое противостояние. Какими бы крепкими ни были нервы у убийцы, рано или поздно он ошибается. Проблема заключалась в том, что Климова Алексею нравилась. Она ему нравилась настолько, что он до сих пор чувствовал ее запах, потому что намеренно принюхивался. Он слышал ее голос, низкий, грудной, ее чарующий смех, необычайно звонкий для женщины с таким голосом. Он видел ее силуэт на фоне темного окна. Ее, а не луну, хотя луна в эту ночь была полной и необычайно яркой. Но небесное светило не могло затмить земную женщину. Теперь Алексей был в этом уверен: Климова вполне земная. И интересы у нее приземленные. Она хочет остаться главным тренером сборной. Кто знает, может, и ей снятся эротические сны?

Ведь если его безоговорочно признали ее любовником, это означает, что мужчины у Климовой сейчас нет. Осталось выяснить, насколько давно его уже нет…