Наталья Андреева
– Автора!
Я не помню подробности именно этого моего романа. Их было так много, этих влюбленных девочек! Но она и до сих пор не перестала вешаться мне на шею. «Чем меньше, тем больше», согласно формуле, выведенной нашим классиком, круглая дата рождения которого стала в этом году поводом для массовых народных гуляний. Стоит быть великим, чтобы даже после смерти спаивать свой народ! Но мы сейчас не о литературе, а о поводе для творчества, т. е. о любви. Есть любовь – есть повод писать. Нет любви – есть повод быть счастливым.
И почему наши дачи оказались рядом? Просто напасть! Как только она приехала, у меня испортилось настроение. Я сразу понял: будет мешать работать, заглядывать через забор и делать вид, что у нее дымит труба либо течет крыша. Скорее всего, сама проделает в ней дыру, чтобы затащить меня в дом. «Ах, нет ли у вас соли?», «Боже мой, закончились спички, нечем плиту разжечь!» Нате вам, пожалуйста, зажигалку. «Ах, Паша, ты ничуть не изменился! Быть может, зайдешь? Запросто, по-соседски?»…
…Так оно и вышло: мне пришлось прийти в их дом. Не отвертелся. Этот коммерческий директорок мог бы получше обеспечивать семью. Пол местами провалился, печь треснула. Понятно, силенок не хватает. Ни починить, ни денег заработать. Мне даже стало жаль беременную женщину. Конечно, я попытался что-то сделать, мне это не слишком-то удалось, но не денег же ей предлагать? На новую печь. Потом была неизменная чашечка кофе, ностальгические воспоминания о школе, о нашем неудачном романе, о том, как она даже пыталась из-за меня травиться, но вместо яда по ошибке наглоталась слабительного и целый день просидела в туалете.
Я смеялся, потому что эта Саша была временами мила, а глаза у нее такие же синие, как и у меня. Обожаю этот цвет! Имеется в виду цвет глаз. Но на этом наше сходство заканчивается. Ее сын убежал гулять, мы были одни. И мне не составило ни труда, ни отвращения поцеловать ее и сделать вид, что я все понимаю. Почему бы не воспользоваться моментом? Она ведь все равно не отстанет. У меня давно не случался секс с беременными женщинами, стало вдруг интересно. А все было так просто и откровенно, что потом мне вдруг стало скучно.
Да, я любвеобилен и не против маленьких приключений, случайных страстных ночей. Но с достойным противником, который не будет драматизировать ситуацию. Любовь с радостью, но разлука без печали. Поэтому я очень осторожен, я вижу таких же чувственных телом и мертвых душой женщин по особому взгляду, который блестит, подобно нефтяному пятну на чистой воде. Рот этих женщин слегка приоткрыт, так’ же как и их стройные ножки открыты ультракороткими юбками. И в каждом их движении такая власть, что не жалко отдаться на милость победителя, впрочем, с правом выкупа из плена. Это как у Киплинга: «Мы с тобой одной крови, ты и я…» Эта кровь, эта порода охотников за удовольствием чувствуется сразу. А главное, что они не покушаются на мою свободу.
Так вот, я отвлекся. В этой женщине, в этой Александре, нет моей крови, она обычная домашняя курица, довольно-таки милая, но скучная до безобразия. Да и самой ей скучно жить. Соседа нет, и бедную женщину просто жалко. Я немного ее развлек, сделал такое одолжение. А зачем я вообще это сделал? А просто так! Минутный порыв. Или минутная слабость. Как хотите.
Жаль, что я не люблю описывать подробности интимных отношений между мужчиной и женщиной. Все эти губы взасос, долгие старания его над ее грудью, потом восторг сладкого Ущелья, плавание в океане любви и рае, разверзшемся прямо на грешной земле, а конкретно, на какой-нибудь кровати, траве, песке, тигровой шкуре… Это уже в зависимости от фантазии автора. В этом так же мало реальности, как в выигрышном лотерейном билете, единственном на многомиллионный тираж. Ха-ха! Ну было и было, ничего особо райского я не вкусил, не стоило есть то яблоко, из-за которого Адама и Еву изгнал с небес Господь. Да мужику, по моему мнению, не очень-то и хотелось, все проклятая прародительница-баба. А заканчивается это всегда одним и тем же: «Тебе понравилось, милый?» Нет. Мне не понравилось. Потому что никаких новых открытий я для себя не сделал. Наверное, пора попробовать что-нибудь экзотическое, нестандартное в плане размера, роста и дежурного набора конечностей. Есть ли у кого-нибудь имплантированные щупальца? Надо дать объявление в газету. А лучше в Интернет. Авось откликнутся инопланетяне!
Плохо только, что у нее есть муж, бывший мент, наверняка такой же тупой, как все представители этой мало интеллектуальной профессии. Которые, согласно анекдоту, проверяют наличие спичек в коробке, тряся перед ним своею собственною головой. Как он попал в коммерческие директора, интересно? Может, это оплата за очень деликатную услугу: подсуетился найти преступника, на которого можно свалить чужую вину. Но это не такая уж редкость в нашем «правовом» государстве. Вот с этим мужиком не стоило бы связываться, он ревнив и наверняка не очень разборчив в средствах. Все они такие в ментовке! А жена его слишком болтлива, склонна к слезам и раскаяниям. Да еще беременна!
Интересно, может он достать цианистый калий? Еще бы! Человек, который ежедневно добывает для фирмы выгодные контракты, в состоянии добыть лично для себя ампулу с ядом, чтобы отомстить соседу. Наградившему его ветвистыми рогами. Можно предположить, что господа офицеры предпочитают пистолет или шпагу. Но это пережитки прошлого, и зачем нужен необоснованный риск? Кстати, я видел, как сегодня, т. е. четвертого июня, этот мужик вновь приехал на своих бежевых «Жигулях». Я ошибся поначалу: он хитрый. Отнюдь не простак. Но я же не знал, что он бывший мент! Он маскируется, не ездит на дорогой иномарке, делает вид, что зарабатывает мало и грабить его незачем, но это все туфта. «Не верю!» – как говорил Станиславский плохому актеру. Сегодня этой классической фразы заслужил своим стилем жизни каждый второй. И конечно, женушка уже проболталась насчет меня, потому что после ужина сосед посмотрел на мой забор и воровато оглянулся: не видит ли кто? Потом нырнул прямо под вишни и через жидкий штакетник перемахнул на мой участок. Не ссориться же из-за бабы с представителем своей, мужицкой, породы? Тем более что это была случайность, которая ничего для меня не значила. Так, эпизод. И если бы он просто попытался набить мне морду, мы разошлись бы с миром. Но этот тип, похоже, не из тех, кто идет на компромиссы, он был настроен решительно, когда я пригласил его выпить со мной водки. Вина не решился предложить, потому что толку нет губить деликатный напиток в таких свинских желудках. Мы сели, я налил ему водки и отошел к окну, чтобы его открыть, потому что собирался курить.
Конечно, я не видел, как он подсыпал яд, иначе разве стал бы пить вино? Да ни за что! Умереть от руки бывшего мента? Какая пошлость! Я ведь надеялся, что без разговора по душам покушение на мою жизнь не состоится. Они так любят поговорить, эти люди, привыкшие все решать через переговоры. И чего он сдернулся? Не знаю. Но именно он положил в мой бокал цианистый калий. Я свидетельствую только о том, что действительно было. Зачем мне теперь врать? Я все равно уже умер.
Мне хотелось бы написать, что этот мужик отравил меня из-за того, что нанятые мною рабочие отодвинули мой забор на двадцать сантиметров в глубь его участка. Версия звучит неправдоподобно, пришлось написать правду. Репутация женщины поставлена под удар, но современные леди этим, кажется, уже не дорожат. Своей репутацией.
Напротив, гордятся адюльтерами. А вот менты – они мстительны.
Жаль, не увижу, что будут с ним делать его бывшие коллеги, очень жаль! Но я еще успею представить себе ужасы тюремного заключения и издевательства сокамерников, пока не выпил из хрустального бокала, в который, быть может, уже насыпан яд…»
Первое, что подумал Алексей: «Если бы он не умер, я сам бы его убил!» Невольно вспомнился вчерашний разговор с женой. Да, теперь он понял одноклассников Клишина, на которых тот писал пародии. Это было не просто зло. Это было отвратительно! Какой гнусный пасквиль! Если бы этот гад еще и описал бы подробности своих интимных отношений с Сашей, Алексей бы его…
Да что с ним теперь-то можно сделать? Он и так труп! Вторая мысль была: «Значит, правда? Саша ему отдалась? Сама пригласила в дом, и…» Потом Алексей решил – если Клишин врет, что его отравил он, Лонидов А. А., почему история с Сашей должна быть правдой? Спокойнее… Нет, но каков мерзавец! Сашка правильно вчера сказала: Паша подлец! Эх, жаль, что он уже умер! Алексей бы показал работнику шариковой ручки тощего мужичонку, запойного пьяницу!
Михин все понял по выражению его лица. И сказал:
– Дочитали, значит? Вижу, дочитали. И что теперь скажете об отношениях вашей жены и Клишина?
– Откуда это?
– А из той книги, что вы вчера начали читать. «Смерть на даче» – последняя работа писателя Павла Андреевича Клишина, – важно сказал Михин.
– И что там еще, на остальных страницах?
– Остальное не так интересно. Для следствия, я имею в виду. Там философские размышления о писательском труде, о жизни, о людях. Тоска, одним словом. Но это… Это улика. Вы знали про Клишина и свою жену? Об их связи?
– Не знал. Потому что ничего не было. И сейчас не верю.
– Да? А покойный был другого мнения. Так где вы достали яд?
– Я не был у Клишина в тот вечер, все это его фантазии. Не понимаю, только, зачем? Какую цель он преследовал, сочиняя этот пасквиль?
– А он пишет, что были отношения, – насупился Михин.
– Вот именно. Сами посудите, когда он мог это написать? Не при мне же! Если я там действительно был. Значит, по логике вещей меня там не было. Допустим, написал он это за час, за два до того, как умер. Откуда он знал, что я к нему приду? Что захочу отравить? Не пророк же он! Не ясновидящий!
– Допустим. Но Клишин дает нам мотив. Вы могли его убить. И как насчет вашей жены? Вы уверены, что за время вашего отсутствия между ней и Павлом Клишиным ничего не произошло? Все ж таки покойник был редкой красоты мужчина. А она всего лишь женщина. Так вы уверены, что ничего не было? – повторил вопрос Михин.
«Не уверен, – тут же подумал Алексей. – Они ведь старые знакомые. В одной школе учились. Клишин – ее первая любовь, грезы юности. Я не уверен».
– Со своей женой я сам поговорю. На основании записок мертвеца вы все равно не можете меня задержать. Ищите улики.
– Да? А вот это?
Михин, торжествуя, достал из чемоданчика, похожего на докторский, прозрачный целлофановый пакетик. В пакетике Алексей увидел шелковый голубой платок и металлическую заклепку с надписью «Райфл». И почувствовал запах ландышей. Алексей узнал и платок, и заклепку. Платок Сашин, заклепка – от его собственной старой джинсовой рубашки, в которую он переодевался, когда приезжал на дачу. Что касается платка… Саша повязывала его на голову. Ей очень шел голубой цвет.
– Где нашли? – хрипло спросил Алексей.
– Платок в спальне наверху, заклепку на кухне. Когда прочитал записи Клишина, решил еще разок пошарить у него на даче насчет улик.
– Санкции на обыск в моем доме у вас нет, пока вы мотаетесь за ней в город, к прокурору, я растапливаю печь и сжигаю рубашку. Как вам это?
– Вы, вы, вы… – побагровел как рак Михин.
– Плохо работаете, капитан. Новичок, да? Такие улики надо хранить до последнего и выкладывать на стол как главные козыри. В кабинете у следователя. А вы пакетиком передо мной трясете.
Михин проворно спрятал пакетик в свой чемоданчик. И сказал:
– Если вы сожжете рубашку, я буду расценивать это как признание. Что касается платка…
– Что касается платка, Клишин просто-напросто его стащил. Чтобы придать своему пасквилю правдоподобность. И все это косвенные улики, яда у меня никогда не было.
– Вы давно уже от него избавились. С вашим-то опытом! Удивляюсь, как не избавились до сих пор от рубашки? Не заметили, что потеряли заклепку?
– Никогда не думал, что окажусь в такой дурацкой ситуации, – невольно усмехнулся Алексей. – Черт! Даже не верится! Но это же полная чушь!
– Отчего же! Смотрите, сколько против вас улик! Показания Клишина – раз, платок, удостоверяющий, что ваша жена была в спальне покойного, – два, заклепка, опять же удостоверяющая, что в доме потерпевшего были вы, – три. Осталось выяснить, где вы могли достать яд, и найти свидетелей, которые видели, как вы заходили к Клишину. Окно у него на кухне было открыто. Может, кто-то шел мимо; если найдется таковой товарищ, ваше задержание – вопрос решенный. А дальше вы сами знаете.
– Я не дурак, все понял.
Вот именно, что Леонидов знал. Обо всем, что может случиться дальше. И ему вдруг стало не по себе. С них станется! Мотив-то налицо! Кто знает, какие еще сюрпризы приготовил Клишин? Вдруг где-нибудь в доме его соседа, тощего мужичонки с красными глазами, запрятан яд? Алексею захотелось перетряхнуть весь дом.
– А моя жена? Ей вы что – не поверите? – спросил Алексей. – Она подтвердит, что я не был у Клишина.
– Показания супруги в расчет не принимаются. Конечно, она покажет, что ее законный муж в тот вечер не выходил из дома, кто ж сомневается?
– А если она покажет, что никакой связи между ней и Клишиным не было?
– Разумеется, не было. Ха-ха!
– А если и правда ничего не было?
– Докажите.
– И докажу! А пока у вас нет ни ордера на обыск, ни санкции на мое задержание, прошу! – Он указал на калитку. Выметайся, мол, Михин Игорь Павлович.
– Напрасно вы так, – обиженно засопел Михин. – Чистосердечное признание, оно, знаете ли, облегчает…
– А пошел бы ты… – Михин и пошел. К калитке.
– Я докажу, что ваш писатель – маньяк! – вслед ему крикнул Алексей.
Михин живо обернулся:
– А вот это вряд ли. Здоровье у Клишина было отменное. До встречи, Алексей Алексеевич. Правильно я запомнил?
– Да, это вам удалось.
Завизжали плохо смазанные петли. Калитка захлопнулась. Леонидов остался один. Он четко помнил все, что написал Клишин. Каждое слово отпечаталось в памяти, словно клеймо. Алексей попытался успокоиться и привести мысли в порядок.
«Никакого соседа я из ревности не убивал, это точно. И в доме у него четвертого июня тоже не был. Это постулат, от которого надо оттолкнуться в своих рассуждениях. А когда Клишин все это написал? В январе? Не мог он тогда такое написать, потому что с Сашей увиделся только на даче. В конце мая. Клишин не знал, что Саша замужем именно за мной. Прошлым летом сюда приезжал совсем другой человек, не я. Я появился в ее жизни только осенью. А Клишину все равно было, за кем Саша замужем. Ему нужен мотив: убийство из ревности, а для этого подходил любой муж. Когда Клишин увидел меня, ему оставалось только немного изменить уже написанный текст. И внес он эти изменения, вероятнее всего, только на прошлой неделе. Там кусочек-то небольшой, всего полстраницы. А моя работа? Упоминание обо мне как о менте и обо всех ментах в частности? Это Клишин мог узнать только от Александры, значит, они встречались. На даче или где-то еще, но встречались.
Значит, Саша мне изменила? Саша?! Мне?! Что сделать с ней? Скандалить? Развестись? Стой, стой, стой… Если Клишин соврал насчет твоего вечернего посещения, то почему он не мог соврать насчет того, что переспал с Сашей? Значит, свою невиновность ты принимаешь за постулат, а ее нет? Это нечестно. Надо просто узнать у нее правду и вместе подумать, что мы можем противопоставить этому чепуховому обвинению. Вот и все. Главное, что я никого не убивал. Надо выстроить линию защиты».
И он пошел искать жену. Где же она еще может быть, как не в саду? Опять пропалывает грядки. Несмотря на строгий запрет.
Жена действительно была в саду, но занималась отнюдь не прополкой. Она сидела на раскладушке, подставив солнцу бледные плечи и лицо. Глаза ее были закрыты. Алексей заметил бурые пятна на щеках, круги под глазами и невольно проникся к ней жалостью. Как жаль, что Клишин уже умер!
– Саша! – негромко окликнул Алексей. Жена открыла глаза и улыбнулась ему. И он тут же понял, что поверит всему, что она скажет. Эта женщина не умеет врать и притворяться. Иначе она не была бы его женой. Алексей присел на траву рядом с раскладушкой и как можно спокойнее сказал:
– Саша, у нас неприятности. Только не волнуйся. Давай вместе подумаем, что делать, и расскажи мне, ради бога, правду.
– Правду? Какую правду?
– Про тебя и про Клишина.
– Про Пашу? А что случилось?
– Ты, главное, спокойнее. Приходил капитан, Михин, он дал мне прочитать несколько листков из последней книги Клишина. Которая называется «Смерть на даче». И там… Ты только спокойнее. Клишин пишет, что переспал с тобой, а я будто бы из ревности задумал его за это отравить. И отравил.
Она оторопела. Так растерялась, что даже не сразу поняла, что мужа обвиняют в убийстве. Заговорила возмущенно:
– Какая чушь! Клишин со мной переспал! Я всегда говорила, что он подлец! Да я выгнала его из дома! Как только он полез с поцелуями! Тоже мне, неотразимый! Донжуан местного разлива! Что он о себе вообразил?!
– Саша, он много чего вообразил. И написал. Возможно, из мести. Знаешь, как говорят: нет дыма без огня. Ты вчера сразу замкнулась, когда я спросил о ваших отношениях. И я понял, что огонь все-таки был. Должна быть веская причина, чтобы оболгать человека. Чем ты ему насолила?
– Это так нужно рассказывать?
– А так нужно, чтобы я сел в тюрьму?
– Ну, хорошо. Ради твоего спасения. Давай только перейдем в тень, а то у меня плечи сгорят.
– Пойдем в беседку.
Старая беседка в саду могла бы стать местом романтических свиданий при луне. Если бы эта женщина уже не была его женой. Но он любил ее настолько, что не нуждался в романтике. И верил ей безоговорочно. Там, в тени яблонь, Саша поведала ему следующее:
– Я не верю, что Павел мог такую гадость про меня написать. Было бы из-за чего! История такая давняя и детская, что просто смешно. Знаешь, не всегда приятно вспоминать первую любовь, она никогда не бывает счастливой. Мне было пятнадцать лет, он заканчивал школу. Помнишь, я тебе рассказывала о том, как Павла в школе забрасывали любовными записками? – Алексей кивнул. – И как он заявил, что пойдет на свидание только к девушке, способной написать что-то достойное, маленький литературный шедевр? Я тогда разозлилась и написала.
– Ты была в него влюблена?
– Сначала нет, он казался мне таким самодовольным, таким… Слишком уж уверенным в себе. И девочек было жалко, над которыми он издевался. – Она вздохнула.
– И что же ты написала? – осторожно спросил Алексей.
– Стихи. Знаешь, они не слишком хорошие. Даже банальные.
– Мне просто интересно, чем ты его зацепила?
– Несколько строчек прочитаю, чтобы ты отстал. Там было следующее:
Я не имею целью вас затронуть,
Тем, что владею легкостью строки.
Скажите мне, да кто же из девчонок
Не написал любовные стихи?
И сами вы, читая много книжек,
Себе давно создали идеал.
Скажите мне, да кто же из мальчишек
Любовные стихи не написал?
Потом Саша еще раз глубоко вздохнула и сказала:
– Все. Дальше не буду. Хоть умри!
– Неплохо. Я не знаток поэзии, но рифма, кажется, есть.
– Вот именно, рифма. Для пятнадцати лет это было неплохо. Паша пригласил меня в кино, как это было тогда принято. Мы стали встречаться. Конечно, все девчонки в школе умирали от зависти, но мне было не по себе. Знаешь, я была домашней девочкой, круглой отличницей, да и выкинула все это только, чтобы осадить Пашу. Я испугалась.
– Чего?
– Его силы. Он по натуре разрушитель. И делал это так просто, что не было повода даже задуматься, что же такое происходит. Наваждение! Это были отнюдь не романтические свидания. В десятом классе он уже четко знал, чего ему надо от девушки: просто и откровенно тащил в постель. И некоторые девочки у нас в школе были такие же, вполне созревшие, которые ему не отказывали, но только не я. Я училась, знала, что надо готовиться в институт, на дискотеки почти не ходила. Несовременная серенькая дурочка-мышка. И тут – Павел. Весь такой…
– И ты…?
– Знаешь, я не устояла. То есть встречалась с ним тайно. Никто из моей семьи не знал. Нет, ты не понимаешь!
– Куда уж мне. Я же не красавец-мужчина!
– Да, не красавец, и не надо злиться. Ты-то сам в кого влюбился в девятом или в десятом классе? В девочку в огромных очках и со скобами на зубах? Ну, вспомни. Это естественно для такого возраста – любить самых красивых. И потом, в Павле был какой-то животный магнетизм. Ты видел его фотографии, но они не передают суть. Когда он хотел, мог быть очень обаятельным. А мне просто было интересно и хотелось чего-то взрослого. Тем более что родители и не рассказывали про такое, тогда не принято было, книжек соответствующих не было, в фильмах все заканчивалось свадьбой или двое просто лежали в постели. А что они там делали, думаешь, я в пятнадцать лет знала? Но ничего не случилось, бог, наверное, уберег. То есть последний рубеж мы так и не переступили. Я испугалась. Подруга спросила: «А ты не боишься забеременеть? Ему-то что! Он парень» И потом… Я слишком долго тянула, и ему надоело со мной возиться. Он обозвал меня сопливой девчонкой, я его ударила, и это случайно увидели ребята из параллельного класса. Представляешь? Они были рады развеять миф о Пашиной неотразимости, я на несколько дней стала героиней школы, Клишин бесился. Я так испугалась – ужас! Заперлась дома, не отвечала на его звонки, ходила везде только с подругами, короче, выстояла. Потом все утряслось, начались выпускные экзамены, у меня в восьмом, у него в десятом, и стало не до того. Но так Пашу в школе никто из девчонок еще не обижал.
– Какая детская история, – пожал плечами Алексей. – И сколько лет после этого прошло!
– Да, детская. И именно история. А я и не говорю, что была драма.
– И из-за этого он затаил зло? Не верю!
– Но это все, Леша! Я тебе клянусь! Больше ничего между нами не было, честное слово! А потом, надо знать Пашу. Он был необыкновенно злопамятен, просто ужас какой-то! Хорошее редко помнил, но зато всех, кто его когда-то обидел, поминал при каждом удобном случае. Отвратительный характер! Я откровенно удивилась, когда он на днях пришел ко мне и стал вспоминать ту давнюю историю. И все пытался докопаться, любила я его тогда или не любила. Зачем ему признания о том, что было в душе у пятнадцатилетней девочки?
– Значит, он все-таки приходил? Печку замазывать?
– Какую еще печку? Я сама все делаю и не собиралась с ним общаться. Хотя, конечно, он стал еще красивее, чем в школе. Это надо признать. Тогда был еще мальчишка, стал мужчиной. И он очень за собой следил. Даже здесь, на даче, был идеально выбрит, от него пахло дорогим одеколоном, волосы аккуратно причесаны. И эти необыкновенные глаза… Кто его не знал, мог подумать, что Павел красится. Употребляет косметику. Носит цветные контактные линзы. Нет, это ему подарила природа. Яркие цвета. Он входил, и казалось, что в комнате становилось светлее. Но я после той детской истории настороженно отношусь к красавцам. К тому же я беременна, мне ни до чего и не до кого. Понимаешь? А он пришел, расселся тут, потребовал кофе, стал вспоминать наши детские глупости, шутить, что влюбился в меня тогда не на шутку. Влюбился! Паша! Да никогда не поверю! Это был какой-то умысел, что-то ему было надо. Но что – я так и не поняла.
– Может, тебя? Он же лез с поцелуями? Пытался тебя соблазнить? Только честно, Саша, я не буду обижаться.
– Знаешь, пытался, но как-то вяло. Это не страсть. Когда действительно хотят женщину, мужчины ведут себя не так. А для чего Паша ко мне полез, не знаю. Во всяком случае, он нисколько не обиделся, когда я его выпроводила. Было такое ощущение, что для него все это уже случилось. Понимаешь?
– Прекрасно понимаю! Я сегодня прочитал о том, как он переспал с моей собственной женой, и не скажу, что это было приятно. Скорее, напротив.
– Паша это описал?!
– Не волнуйся, не в подробностях. То есть без пошлостей. Но что со мной было!
– Бедный Лешик… Ну и сволочь же Паша! Хотя о покойниках плохо не говорят. Но разве так можно? – покачала Саша кудрявой головой.
– А когда он был у нас дома, один в комнате не оставался?
– Конечно, оставался! Не могла же я его все время караулить и развлекать? Я делала вид, что у меня куча дел и его присутствие в доме нежелательно, но он не уходил.
– Еще бы! Ему же надо было украсть твой платок и выдрать пуговицу из моей джинсовой рубашки! Поэтому он и не уходил.
– Но зачем?
– Не знаю. Почему-то ему необходимо было убедить следствие в том, что я отравитель. И причем тут книга, которую он написал? Вообще, в этом есть какая-то мистика. Чтобы понять, зачем он это сделал, мне надо понять, что это вообще был за человек. Сам ли он это придумал или надоумил кто?
– Леша, что же будет? Тебя ведь подозревают в убийстве!
– А ничего не будет, – бодро сказал Алексей. – Успокойся, малыш. Яда у меня не было, Клишина я не убивал, ты с ним не спала. Хорошо бы найти свидетеля, который подтвердит, что я никуда не ходил. Был дома.
– Я могу подтвердить.
– Нет, милая. Ты не в счет. Ты жена, – вздохнул Алексей. – Хотя и самая лучшая на свете, но это ничего не меняет.
– Жаль. – Саша на минутку задумалась, потом сказала: – Постой, ты же приехал в девять, а в десять уже уснул. Во сколько его убили?
– В половине одиннадцатого.
– Я смотрела телевизор, потом, в начале одиннадцатого, Марья Семеновна привела Сережку домой. Он еще весь в грязи вымазался. Она спросила, где муж, приехал ли? А я кивнула на занавеску, которая отделяет спальню: намаялся, мол, и спит. Ты еще так сладко сопел носом.
– Это хорошо! Соседка слышала, как я сладко сопел носом в начале одиннадцатого. Как раз в то время, когда, как утверждает в своей книге Клишин, сыпал ему в бокал яд. И она сразу ушла?
– Леша, где ты видел, чтобы две женщины летом, да еще на даче, да еще вечером, встретившись, разошлись через пять минут? Не обсудив, что, где и у кого взошло?
– Действительно, это было бы сюжетом для маленького фантастического рассказа. Сколько вы обсуждали свои грядки?
– Никак не меньше двадцати минут.
– Что ж, родная моя, это уже почти алиби! – Он довольно потер руки. – Можно зацепиться, если что. Да, Паша подсунул нам с тобой жирную свинью! Надо еще подумать, как я могу доказать, что не травил эту скотину!
– Леша, он же умер! Не ругайся так!
– И слава богу! Что умер! Вернее, слава богу, умер до того, как у меня появилось желание его придушить! А скорее, слава дьяволу! Клишин еще позволил себе обругать всех ментов! Будто бы они тупицы! Обозвать эксперта алкоголиком и мерзавцем! Моя профессиональная гордость задета! Тоже мне, непризнанный гений! Это свидетельство недалекого ума: валить всех в одну кучу и подгонять под какой-то стереотип. Можно подумать, среди писателей все интеллектуалы! Потомственные интеллигенты и люди с очным университетским образованием! Нет уж, в каждом стаде бывает и паршивая овца, и та, с которой впоследствии снимают золотое руно.
– Ох, ты и разошелся!
– Я разозлился. Во мне, знаешь ли, гордость профессиональная задета. Он пишет: «никто не узнает, не найдет, не догадается, я сам всех выведу на чистую воду»! Ничего себе вывел! Наврал про порядочную женщину, оскорбил ее, оболгал совершенно незнакомого человека, вылил ушат грязи на тех, кто пытается привлечь к ответственности его же убийцу! Нет, ты как хочешь, а я разозлился.
– И что теперь?
– А ничего. Я охотно пожертвую следующими выходными и частью свободного от работы времени, чтобы узнать, что же на самом деле за всем этим кроется. И зачем нужна была вся эта комедия со смертью по заранее написанной пьесе. Вот так. Я хочу на сцену автора!
– А я?
– Что ты? Разве тебе не обидно?
– Обидно, конечно, но он же умер…
– А если эту книгу издадут?
– Ты что?!
– А ничего. Я, конечно, не красавец, как Павел Клишин, но и не тощий мужичонка с красными от перепоя глазами в костюме липовой фирмы «Адидас». Мне обидно. И я сделаю так, чтобы эта книга или не вышла в свет, или чтобы в послесловии написали, что дело раскрыто, истинный убийца найден, а все вышесказанное не более чем домыслы автора и плод его больного воображения. Вот так-то.
– Знаешь, я не люблю твои расследования, но здесь ты прав. У меня тоже есть знакомые, и я не хочу, чтобы они подумали, будто в книге написана правда. Будто я развратная женщина, изменяю мужу и вешалась на Павла Клишина. Я не буду злиться и не буду тебе мешать.
«А если бы она прочитала? – подумал Алексей. – Нет, лучше не надо. И книга никогда не должна выйти в свет. Найдутся доброжелатели – подсунут. Саша этого не заслуживает».
– Ты уж меня прости, – виновато сказал он.
– За что?
– За то, что заставил рассказать.
– Тебе больше досталось. Ты когда поедешь-то?
– Куда?
– Домой.
– Завтра хотел, но придется сегодня вечером. Ты не обидишься?
– Уже нет. Давай только не будем больше об этом говорить сегодня, а?
– Не будем, – легко согласился он. Загадочные убийства оставались маленькой слабостью Леонидова, его охватил азарт сыщика. Преступника надо найти. Да и Клишина проучить. Пусть даже он теперь покойник.
4
В восемь часов вечера Алексей уехал домой, в Москву. Саша стояла на шоссе и махала вслед, пока машина мужа не скрылась за поворотом. «Бочка полна, и в душе вода есть, продуктов – целый холодильник. Все у них в порядке», – словно оправдывал себя Алексей, прибавляя газу. Ему крайне необходим этот вечер, свободный вечер. Надо подумать, как доказать свою невиновность.
Алексей заехал в супермаркет, купил продукты, приготовление ужина из которых требовало минимальных трудозатрат, две бутылки пива и одну воблу. Гулять так гулять!
Шлепнув на сковородку пару готовых котлет из красивой коробки с многообещающей надписью «Котлеты сочные из мяса молодых бычков», придвинул к себе телефонный аппарат.
В таком деле необходим сообщник. То есть подельник. То есть помощник. А кто больше подходит на эту роль, как не Серега Барышев? Почти двухметровый гигант с кулаками-гирями. Леонидов не собирался кого-нибудь убивать, но имеющийся у него план подразумевал наличие рядом Сереги.
Ему повезло, Барышев уже вернулся с тещиных блинов и теперь отдыхал перед началом новой трудовой недели. Трубку взял сам:
– Говорите.
– Говорю. Барышев, привет!
– А, коммерческий! Здрасте!
– Рад застать тебя дома в добром здравии.
– Я бы не спешил делать выводы.
– Что, досталось за выходные?
– Теща использовала меня по максимуму, вспахал все, что мог, и все, что не представлял, что могу вспахать, тоже.
– Ты там за трактор, что ли?
– Вроде того, – вздохнул Серега. – Марки «КМС по борьбе за урожай». На мастера не вытянул покамест, но через пару лет сосуществования с такой тещей сдам любой норматив. Что же касается моих прав, то работаю за еду и ласку. Мне сказали два раза «молодец, Сережа» и один раз «как я тебя люблю!».
