Наталья Александрова
Таинственный сапфир апостола Петра
Агния перевела дух и поняла, что сейчас прямо тут упадет с ног. Сказалось нечеловеческое напряжение, в котором она пребывала три последних дня.
Она облокотилась о стену и вдохнула глубоко, как учил дед. В три приема – раз, два, три. И еще раз, и еще. Через некоторое время огромное помещение аэропорта перестало кружиться, и прорезался ровный гул голосов.
Когда она вернулась к Толику, он убирал в карман мобильник.
– Ну, теперь по твоей милости мы будем болтаться по аэропорту с чемоданчиком ценой в полтора миллиона долларов, – устало сказала она, – и чего ты этим добился?
– Слушай, я виноват, – сказал он, – наверно, я эту бумагу посеял где-то. Давай сделаем так: ты поедешь в офис, там машина ждет уже. А я тут дождусь факса и разберусь. Они там небось уже извелись, нас с кубком дожидаючись. А этого, – он махнул в сторону, где за окном виднелся их самолет, – никто особенно и не ждет, торопиться-то теперь некуда. Так что езжай. А я уж тут сам.
Агния посмотрела на него. С чего это Толик вдруг стал такой покладистый? Неужели до него дошло, что их стычки не имеют больше никакого смысла? Ведь, судя по всему, работу они вскоре потеряют. Какая уж тут работа, если работодателя нет?!
Агния, может, еще продержится какое-то время, все-таки в делах надо разобраться, а уж Толику-то точно на дверь укажут. Кому нужен охранник, который не уберег охраняемый объект?
Толик проводил ее до выхода и довел до машины. За рулем «Мерседеса» был Василий Степанович, приличный дядька средних лет.
– Здоров будь, Степаныч! – сказал Толик.
Тот буркнул что-то мрачно, он Толика не любил, к Агнии, напротив, относился неплохо. Толик отстегнул чемоданчик и застегнул браслет у нее на запястье.
– Ну, езжайте! Я как только, так сразу…
И посмотрел – серьезно так, и еще что-то было во взгляде. Агния хотела приглядеться, но он уже отвернулся.
– Подожди! – крикнула она вслед, но Толик уже скрылся в здании аэропорта.
– Поехали уж, – ворчливо сказал Василий Степаныч, – не наговорились в самолете-то…
Агния ничего не ответила, знала, что Василий Степаныч человек немногословный, пустой болтовни не любит. Однако сегодня он был настроен на разговор.
– Вот так вот, – сказал он с тяжким вздохом, – был человек – и нету. Еще немного – и позабудут, что он и на свете жил.
– Что там творится? – осторожно спросила Агния.
– Ну что… Этот Лисовский пока что всем командует.
Лисовский был главный юридический советник, а также личный адвокат, и в делах фирмы тоже не последний человек. Господин Боровой ему доверял и ценил за умение выпутаться из любой ситуации с наименьшими потерями, а то и с выигрышем.
– Алина на фирму зачастила, – продолжал Василий Степаныч, – вступает, так сказать, в наследство с его помощью, деловой женщиной представляется.
Тут он хмыкнул, не удержавшись. Агния тоже закусила губы. Алина была женой, теперь уже вдовой Антона Борового. И никак Агнии было не представить Алину деловой женщиной. Этакая гламурная синтетическая блондинка, картинка из дамского глянцевого журнала, все в наличии: круглые голубые глаза, пышные волосы, пухлые розовые губы, бюст, кажется, натуральный, Толик как-то трепался, якобы сам слышал, как она похвалялась.
Все, в общем, есть, только мозгов ни капли. В антиквариате разбирается, как свинья в апельсинах, как собирается дела вести…
– И что Лисовский? – спросила она.
– Да ничего. Очень он своей фамилии соответствует, уж так перед Алиной хвостом метет… А на фирме порядка нету. Так уж всегда бывает: кот из дому – мыши в пляс. И вроде времени-то прошло всего ничего, а бардак уже крепчает. Вот, сегодня чужую машину дали. На хозяйской-то вдова теперь разъезжает. Для солидности, что ли… Тьфу!
Тут Василий Степанович спохватился, что зря болтает лишнее. Теперь предстоят трудные времена. Его-то, может, и не уволят, поскольку человек маленький, при машине состоит, работа нужная, но если Агния шепнет кое-кому, то вполне могут и выгнать. Нынче доверять никому нельзя. И он замолчал.
Агния была рада этому, откинулась на мягком сиденье и прикрыла глаза. Да, с Лисовским нужно быть настороже, этот своего не упустит. А что, обольстит новоиспеченную вдову, влезет к ней в доверие, будет от ее имени состоянием управлять, а денежки-то немалые… Ее-то Алина точно попросит со временем, она и раньше на Агнию косилась весьма неодобрительно, не нравилось ей, что возле ее мужа молодая да красивая сотрудница постоянно находится. И хотела бы от нее избавиться, да господин Боровой крут был, с ним не поспоришь. Дело для него прежде всего было, а уж работать-то Агния умеет. Разбирается в своем деле, спасибо деду, многому он ее научил.
Снова, как только вспомнила она про деда, привычно заныло сердце. Уж два года прошло с того ужасного дня, да что там – почти три. Как время-то летит, господи…
А эти воспоминания ужасные свежи, как будто вчера все случилось. Как будто вчера вызвала ее с работы соседка – приезжай, дескать, что-то у вас случилось, одна дверь открыта. У деда было две двери, одна стальная, с дорогущими немецкими замками, вторая – деревянная, но такой толщины, что и гранатометом ее не возьмешь. Это дед так шутил. Не понадобился гранатомет, вскрыли дверь.
Агния прижала руку к груди, потому что внезапно стало нечем дышать. Так всегда у нее с тех пор, как на негнущихся ногах вошла она в квартиру и увидела деда лежащим на ковре, который почему-то был не зеленый, а красно-коричневый.
От крови, как поняла она потом.
Деда ударили по голове бронзовым основанием лампы. Лампа была очень тяжелой. Основание представляло собой бронзовую раковину и трех бронзовых же граций, которые держали в поднятых руках круглый сосуд, а из него уже выходил штырь, на который крепилась лампа. Абажур валялся рядом. Агнии лампа никогда не нравилась, ей казалось, что у граций очень неприятное, заносчивое выражение на лицах, с детства сложилось такое впечатление.
И вдруг перед ее глазами встала вторая картина, недавняя.
Боровой, лежащий на окровавленном ковре в такой же позе, как дед…
Агния поняла, что второй раз ее судьба делает крутой поворот, что со смертью Борового ее жизнь резко изменится…
Горло как будто сжали невидимой рукой. Агния почувствовала, что задыхается, замотала головой, чтобы отогнать воспоминания. И снова задышала – раз, два, три. Помогло.
Она расслабилась и снова прикрыла глаза. Нужно собраться, судя по всему, в офисе ей предстоит весьма неприятный разговор. И она даже не представляла себе, до чего же он будет неприятный. Она хотела немного отдохнуть, пока они не доехали до места и не начались хлопоты, не началась бесконечная мучительная нервотрепка, неизбежно связанная со смертью шефа.
Но отдохнуть в этот день ей было не суждено.
Машина резко качнулась вправо, водитель вполголоса выругался.
Агния открыла глаза, сонно проговорила:
– Что случилось?
– Да ничего не случилось! – отозвался Василий Степанович. – Просто козел какой-то впереди едет! Еле тащится, а обогнать не дает! Бывают же такие придурки!
Действительно, впереди их машины ехала грузовая фура. Как только Василий Степанович пытался ее обогнать – водитель фуры отклонялся влево, перекрывая дорожную полосу.
– Чтоб тебя… – После очередной безуспешной попытки обгона Василий вернулся на свою полосу, пристроившись за фурой. – Чтоб тебя… тащись теперь, да еще и выхлоп его нюхай…
Водитель фуры еще больше сбросил скорость, как будто нарочно испытывал нервы Василия Степановича. Тот не выдержал и снова пошел на обгон. На этот раз фура не стала ему мешать, ехала по своей полосе, и «Мерседес» почти обогнал ее, как вдруг слева на огромной скорости вылетела зеленая машина.
– Он что – с ума сошел? – вскрикнул Василий Степанович, судорожно вцепившись в руль и пытаясь проскочить между фурой и зеленым автомобилем.
И в это время фура вильнула боком, раздался звук удара, скрежет рвущегося металла, звон бьющегося стекла…
И наступила тишина.
Оглушительная, огромная, всепоглощающая тишина. Как будто весь мир переложили серой ватой, как перекладывают старинные елочные игрушки.
Агния встряхнула головой, пытаясь понять, что произошло и где она находится.
От этого движения тишина разорвалась, рассыпалась на тысячу кусков, на тысячу звуков. Она слышала какой-то шорох и треск, какой-то ритмичный стук и еще чей-то негромкий, полный страдания стон.
Вслед за слухом к Агнии постепенно возвращались и остальные чувства. Еще раз встряхнув головой, она осознала, что полулежит на заднем сиденье машины. Сама машина стоит поперек шоссе, свесившись носом в кювет. На переднем сиденье, навалившись грудью на руль, лежал Василий Степанович. Его светлые, чуть тронутые сединой волосы потемнели – и Агния не сразу поняла, что потемнели они от крови. Водитель застонал – и Агния поняла, что давно уже слышит его стон.
Она вспомнила все, что предшествовало аварии – фуру, виляющую на дороге, безуспешные попытки обгона, вылетевшую слева, как чертик из табакерки, темно-зеленую машину…
Агния попыталась выбраться из салона – но поняла, что ее придавило спинкой переднего сиденья, и выбраться без посторонней помощи она не сможет. Кроме того, она осознала, что давно чувствует боль в левом запястье. Попытавшись поднять левую руку, она поняла, что эту боль причиняет ей браслет прикованного к руке чемоданчика.
И тут, как будто мало ей было смерти шефа, аварии, раненого водителя на переднем сиденье – на нее обрушилось чувство ответственности за этот чемоданчик, точнее, за его безумно дорогое содержимое… Она одна на шоссе, а в этом чемоданчике – полтора миллиона…
В это время она услышала сзади звук подъехавшей машины, приближающиеся торопливые шаги, и озабоченный мужской голос проговорил:
– Как вы – живы?
Агния повернула голову, насколько позволяло ее положение, и увидела рядом с машиной высокого человека в светлой куртке с поднятым воротником и в темных очках. В зеркальных стеклах очков она разглядела помятый «Мерседес» и саму себя – бледную, перепуганную, с растрепанными волосами.
– Я – ничего, – проговорила она, с трудом шевеля пересохшими губами, – вот водитель… он плох. – Она показала глазами на Василия Степановича. – Он очень пострадал… Ему нужна срочная помощь…
– Странно… – Мужчина поправил волосы красивым небрежным жестом, наклонился, заглянул в салон. – Странно, почему не сработала подушка безопасности? Ладно, ему я не смогу помочь, а вот вам нужно выбраться из машины…
Он взялся за ручку снаружи. Агния хотела сказать, что дверца заблокирована, но не успела – он уже непонятным образом открыл эту дверцу, наклонился к ней. Агния почувствовала холодноватый запах его одеколона.
– Осторожно, вас прижало сиденьем… – проговорил незнакомец и потянулся к ней. Вдруг в его руке появился маленький блестящий цилиндрик.
– Что это? – спросила Агния.
Или только хотела спросить, но не успела, потому что из цилиндрика вырвалась струя резко пахнущей жидкости, в глазах у нее потемнело, и Агния провалилась в беспамятство.
Снова сознание вернулось к ней от громких озабоченных голосов, от чьих-то прикосновений.
Чужие руки вытащили ее из машины, хотели положить на носилки.
– Не надо, – проговорила Агния, пытаясь подняться. – Я в порядке… Вот водитель, Василий Степанович… он действительно плох!
– Водителя уже увезли, – сказал человек в голубой медицинской униформе, приподняв ее веко и вглядываясь в глаз. – А вы лежите, лежите… вы можете ничего не чувствовать от шока, а потом станет хуже, так что нужно соблюдать покой…
Он взял ее за запястье, чтобы прослушать пульс, и наткнулся на браслет чемоданчика. Тут же окликнул кого-то:
– Да снимите же кто-нибудь этот чертов браслет!
От этих слов Агния окончательно очухалась, соскочила с носилок и проговорила:
– Нет, нельзя снимать! Я отвечаю за этот чемоданчик! И вообще, я в полном порядке!
Она скосила глаза на кейс и с облегчением увидела, что он цел и закрыт.
Правда, оставалось еще какое-то подозрение, но не открывать же чемоданчик сейчас, при всех этих людях…
На всякий случай она чуть заметно встряхнула его и успокоилась – внутри тяжело перекатился кубок.
– Ну, если вы так – смотрите! – проговорил медик с сомнением. – Но если потом почувствуете себя хуже, обратитесь к врачу… Это может проявиться не сразу…
– Да-да, непременно! – пробормотала Агния и огляделась.
Вокруг суетились полицейские и санитары, какие-то люди возились с разбитым «Мерседесом».
– А где тот человек, который меня нашел? – спросила она медика.
– Какой человек? – переспросил тот в недоумении.
– Ну, тот… в черных очках и светлой куртке…
– Вас нашли сотрудники дорожно-патрульной службы. Больше никого здесь не было.
– Как же не было… – Агния вспомнила склонившегося над ней человека, свое отражение в черных стеклах очков, небрежно-красивый жест, каким он поправлял волосы, серебристый цилиндрик в его руке, резкий неприятный запах.
– Здесь был какой-то человек… – проговорила она.
Лицо медика стало озабоченным.
– Я боюсь, нет ли здесь сотрясения мозга… – произнес он, вроде бы ни к кому не обращаясь, потом добавил, на этот раз явно обратившись к Агнии: – Нет, девушка, все-таки нужно вас госпитализировать. Хотя бы временно, обследуем, снимочек сделаем…
– Ах, да оставьте вы! – отмахнулась Агния. – Со мной все в порядке, голова не болит, не кружится. Я же себе не враг все-таки… Мне на работу нужно… Вот только…
Только сейчас до нее дошло, что добраться до офиса будет затруднительно. Машина, ясное дело, не на ходу, да полиция в любом случае не позволила бы ее трогать. Вызвать такси? Так когда еще оно приедет?! А до тех пор торчать тут, на большой дороге, одной с полутора миллионами на руке… Господи, ну за что ей все это!
Она застонала едва ли не вслух. Доктор, собравшийся уходить, повернулся и поглядел ей в глаза.
– Вот что, – сказал он по-свойски, – если хочешь, мы можем тебя в город доставить. Раз уж ты так торопишься. Потому что транспорта тут особо нет. Если только гаишники подвезут, так они когда еще освободятся…
Агния оглянулась. И правда, место аварии огородили, и теперь машины проезжали мимо, не останавливаясь. Можно, конечно, попросить гаишника кого-нибудь тормознуть, но еще неизвестно, на кого нарвешься. А вот странно, что так быстро движение на дороге восстановилось. И куда делась фура? Ведь Агния точно помнит, что фура перегородила дорогу… И еще машина была зеленая, выскочила ниоткуда. И куда они все делись? На дороге стоял один разбитый «Мерседес». Нет, про это лучше не спрашивать, не то опять скажут, что голова у нее не в порядке.
– Соглашайся, – усмехнулся медик, видя, что она испуганно смотрит по сторонам, – доставим в лучшем виде. Быстрее все равно не получится.
Он сам подхватил ее сумку, она же бережно прижала к груди чемоданчик, потому что запястье жгло как огнем, у нее прямо слезы выступили на глазах.
– Ой, какая у нас дивчина! – заорал толстый санитар, впихиваясь в машину.
– Толик, иди-ка ты вперед, я сам с ней поеду, – сказал врач.
Агния вздрогнула, услышав имя Толик. Как-то стало ей нехорошо, что-то такое было связано с Толиком. Но мысли в голове крутились медленно, как черепахи на песке. Неужели у нее и правда сотрясение мозга? Этого еще не хватало!
Она очнулась, когда машина тронулась с места.
– Успокоительный укол сделать? – спросил доктор, внимательно глядя на нее. – Или капелек?
– Не надо. – Агния выпрямилась и поглядела на медика по возможности твердо. – Сама справлюсь.
Не нужно ей ничего пить, и уж тем более никаких уколов не нужно. Ей нужно сейчас сохранить ясную, трезвую голову. Приехать в офис, избавиться от проклятого чемоданчика, а потом уж она подумает, что все это значит. Может, просто пошла у нее черная полоса?
Анька, близкая подруга, например, всегда утверждает, что жизнь идет полосками, как шкура у зебры – белая, черная, потом снова белая. Но что-то черная полоска у Агнии слишком уж широкая, прямо дорога какая-то получается. Ну да ладно, все же она осталась цела после аварии, а бедный Василий Степанович в больнице. Узнать, как он там… А пока нужно собраться с силами.
Она подняла голову и встретила внимательный взгляд доктора. Нормальный взгляд такой, участливый просто. Глаза усталые, небось, сутки дежурит, морщинка на переносице. Черты лица неправильные, но все вместе производит приятное впечатление.
– Ты как? – спросил он негромко и взял ее за руку.
И Агнии захотелось вдруг прислониться к его плечу и затихнуть. Чтобы отпустило хоть ненадолго нечеловеческое напряжение последних дней. Немножко передохнуть от этой гонки. Чтобы рядом был надежный человек…
«Не расслабляться, – тут же возникла в голове трезвая мысль, – ничего еще не закончено. У тебя на руке висят полтора миллиона».
Она дернула руку, отчего запястье вспыхнуло болью. Доктор внимательно рассматривал рану.
– Сними это, – сказал он, – нужно рану обработать.
– Не могу, – соврала Агния, – ключа нет. И открыть чемоданчик не могу, – добавила она на всякий случай, – кода не знаю.
– Ну-ну, – усмехнулся он, затем вложил ей в руку пакетик, – потом, когда снимешь, обработай мазью и повязку налепи. А то еще зараза какая-нибудь привяжется.
– Спасибо…
Он отпустил, наконец, ее руку, но все качал головой.
Тут у водителя заговорила рация. Узнав, что машина свободна, диспетчер передала новый вызов.
– Повезло девушке, – сказал водитель, не оборачиваясь, – как раз мимо проедем.
Агния подумала было, что кончается ее черная полоса, но решила пока на это не рассчитывать, чтобы не спугнуть удачу.
Офис фирмы господина Борового, ныне покойного, располагался над главным его антикварным магазином. Агния не пошла через помещение салона, чтобы не пугать посетителей. Вид у нее, надо думать, не блестящий после всей этой нервотрепки.
Острым глазом, однако, она отметила, что охранник, стоящий обычно у входа, нынче вовсе не смотрит ни на улицу, ни на входящих в магазин посетителей, а читает газету. И ворот рубашки у него расстегнут, и сама рубашка несвежая, не иначе, как второй день носит. Раньше такого у них не бывало.
Правильно говорил Василий Степанович, подраспустились все за такое короткое время, кот из дому – мыши в пляс. Ох, не забыть в больницу позвонить, как он там…
Обойдя здание, она свернула во двор, ворота как раз были открыты, пропуская фургон с мебелью. Что-то привезли со склада, надо будет проверить, что там.
Хотя магазин был не в ее ведомстве, Агния наблюдала за ассортиментом, чтобы успеть напомнить шефу, если его понадобится пополнить.
Дверь служебного входа тоже была не заперта, а это уж явный непорядок. Услышав ее шаги, навстречу выскочил охранник, вытирая рот рукавом.
– Это что такое? – Она указала на дверь и нахмурила брови.
– Так они же все время ходят и ходят! – заговорил он. – То накладную забыли, то филенку потеряли, то еще что-то… Ну сил же нет все время к двери бегать!
Резкая отповедь застыла на губах Агнии. Она услышала в голосе толстого охранника непривычные наглые нотки. Раньше-то все они перед ней лебезили. Вообще у шефа дисциплина была на высоте, пикнуть не смели, знали, что, если что не так – мигом на улицу выставит. А теперь вот осмелели. Но, в конце концов, какое ей дело? У этого кабана свое начальство есть, пускай разбирается. А ей нужно избавиться от чемоданчика и ехать домой, отдохнуть хоть немного.
Агния поднялась по лестнице, прошла по полутемному коридору. Мелькнула мысль зайти в туалет, чтобы хотя бы причесаться, но чертов чемоданчик в буквальном смысле слова жег руку, так что она решила идти как есть.
Встретилась ей только уборщица, которая лениво размазывала грязь по полу. Тоже еще новшество – раньше убирали только после окончания рабочего дня, а теперь вот делают, как им удобно. Из дверей бухгалтерии выглянула озабоченная сотрудница, Агния не вспомнила, как ее зовут. Наткнувшись на Агнию взглядом, девица тихонько ахнула и скрылась в бухгалтерии.
Агния свернула в коридор, где была приемная, в которую выходили двери кабинета Борового и Лисовского, ее небольшой кабинетик был рядом с приемной – почти незаметная дверь без таблички.
В приемной сидела секретарша Нелли Леонидовна – представительная дама постбальзаковского возраста.
Если Агнию жене Борового никак не удавалось выжить, то уж молодую секретаршу она бы ни за что не потерпела. Все в офисе знали, что Алина была у шефа третьей женой, что когда-то она и сама работала секретаршей, то есть знала всю кухню.
Нелли Леонидовна отличалась нравом строгим, характер имела, как она сама выражалась, истинно петербургский, то есть холодный и ровный. Вывести ее из себя было практически невозможно, когда сердилась, она не кричала, только лицо становилось каменным, как у какой-нибудь кариатиды.
Сегодня, однако, лицо ее выражало самые обычные человеческие эмоции, а именно: обиду и злость. В приемной пахло духами, из чего Агния сделала вывод, что вдова господина Борового находится где-то неподалеку. Это ее духи – японские, «Исси Мияки», запах очень сильный, и как это муж терпел…
– Добрый день, Агния, – сухо сказала Нелли Леонидовна, загнав, надо полагать, свои эмоции глубоко внутрь. – Как долетели?
– Плохо, – буркнула Агния, иногда манеры секретаря ее раздражали. Ведь знает уже небось, что у них в аэропорту произошла накладка, но делает вид, что все как надо. Хотя, видно, ей тоже достается, одна вонь эта чего стоит.
Секретарь нажала кнопку переговорного устройства.
– Агния Иволгина здесь, – сухим голосом сказала она.
Это тоже было новое: Нелли Леонидовна никак не обратилась к тому, кто был в кабинете, раньше она никогда так не делала. Все же Боровой взял ее в свое время на работу за представительность и умение держать верный тон в любой ситуации, это она умела.
– Пусть войдет! – послышался из переговорника голос Лисовского.
Ишь ты, уже в кабинете шефа устроился. Агния свободной рукой пригладила волосы и вошла в кабинет.
Там также удушающе воняло духами, и сама хозяйка духов находилась тут же. Новоиспеченная вдова была одета в дорогущий черный костюм с весьма откровенным вырезом.
Справедливости ради следует отметить, что он очень ей шел. Все остальное тоже было на уровне – гладкая прическа, одно-единственное кольцо с бриллиантом – зато каким! Вот макияж был вызывающий, как всегда, ну в конце концов, Агнии-то какое дело…
Игорь Лисовский расположился за письменным столом Борового. Вдова сидела на диване почти напротив. Поза ее была весьма продумана – так лучше всего смотрелись ноги. Агния наклонила голову, чтобы скрыть насмешку в глазах.
– Как вы долго, – сказал Лисовский, не утруждая себя приветствием, что тоже было новостью в их отношениях.
Раньше он всегда держался с ней исключительно вежливо. Никаких намеков на панибратство или на легкий флирт – за этим Агния следила строго.
– Машина попала в аварию, – сказала Агния, решив также не устраивать реверансов, – водитель в больнице в тяжелом состоянии.
– Как так? – вскинулся Лисовский. – Я послал за вами очень опытного водителя.
Агнию неприятно резануло это «я послал». Неужели Лисовский чувствует себя уже полным хозяином? Она скосила глаза на Алину. Та смотрела перед собой нарочито равнодушным взглядом, показывая, что разговор ее не интересует, как впрочем, и сама Агния.
«Похоже, что придется подыскивать новую работу», – с грустью подумала Агния.
Она не сказала, что, по ее мнению, с аварией дело нечисто.
– И где Анатолий? – продолжал Лисовский.
– Он остался в аэропорту, там непорядок с документами, не разрешают везти тело…
Агния повернулась к Алине, сделав соответствующе скорбное выражение лица, и сказала:
– Алина Михайловна, примите мои соболезнования.
Та подняла на нее глаза. И в этом взгляде Агния прочла застарелую ненависть и презрение. Дескать, нужны мне твои соболезнования, как собаке пятая нога. Теперь я здесь хозяйка, а ты недолго будешь тут работать, уж я за этим прослежу.
Агния мысленно пожала плечами и протянула Лисовскому ключ. Самой ей было трудно отстегнуть чемоданчик. Лисовский наклонился и заметил глубокую ссадину у нее на запястье. И сделал вид, что только сейчас понял про аварию.
Вот уж это чистое вранье – Агния знала, что соображает он быстро, за то покойный Боровой его и держал.
– Все так серьезно? – спросил он.
– Я же сказала, что водитель в больнице, – огрызнулась она, – вы что – не слушаете меня? Да открывайте же скорее!
Она готова была поклясться, что он нарочно дернул браслет, чтобы задеть ее рану. Запястье пронзила мгновенная боль, так что Агния едва удержалась от стона. Она закусила губу и решила завтра же заняться поисками новой работы. И пальцем не пошевелит, чтобы перед увольнением разобраться с делами, нарочно все запутает! Вот пускай они тут сами разбираются. Хотя и так ясно, что все, созданное Боровым, очень скоро пойдет прахом. Да ей-то, конечно, все равно, хотя жалко, и ее трудов столько вложено.
На чемоданчик капнула кровь – эта скотина Лисовский ободрал ссадину до крови. Агния с удовлетворением увидела, что он не заметил и провел по капле рукавом своего дорогущего пиджака. Ничего, потратится на чистку, не обеднеет.
Она набрала код на замке и откинула крышку. Кубок был на месте.
– Ну вот, – сказал Лисовский и осторожно взял его в руки. – Алина Михайловна, смотрите!
Он повернулся к подскочившей Алине, но что это…
На месте камня глубокого синего цвета, камня, похожего на синий глаз, смотрящий из глубины веков, зияла пустота.
Агния почувствовала, что сердце ее дернулось, но упало не вниз, а устремилось вверх и застряло где-то у горла. Она потрясла головой, стремясь избавиться от страшного видения, потому что… что это еще могло быть, как не видение, вульгарный глюк – от усталости, от недосыпа, от самолета… Она даже на мгновение зажмурилась, потом открыла глаза и поняла, что это не глюк и не наваждение. Кубок был на месте, но камень исчез. Он был вынут из кубка, причем довольно аккуратно, на взгляд Агнии – вполне профессионально.
Осознав это, она неожиданно почувствовала, что кубок закружился, потом стал расти, приближаясь, и дальше ее накрыла вязкая тягучая темнота. То есть Агния упала в обморок. Как кисейная барышня, говаривал, бывало, дед.
Пришла в себя, надо сказать, она довольно быстро, даже со стула не свалилась. Очнулась от пощечины, отвешенной сильной рукой Лисовского. Она хотела сказать, что это лишнее, но почувствовала, что язык ей не повинуется. Губы тоже онемели.
Вдруг пронзило ее ощущение дежавю. Точно так же с трудом выплывало ее сознание сегодня в машине. Слышались голоса и шум. Только сейчас вместо симпатичного доктора в голубой униформе она увидела перед собой перекошенное от злости лицо вдовы Борового. Вдова держала ее за плечи и трясла изо всех сил.
– Оставь, как бы она не окочурилась тут! – Лисовский настойчиво оттирал Алину в сторону.
– Да она придуривается! – злобно прошипела вдова. – Думает, мы поверим!
С этими словами она больно ущипнула Агнию за шею.
Как ни странно, это помогло. Язык обрел чувствительность, и Агния смогла даже поднять руки и оттолкнуть вдову. Несильно, но все же та отступила.
– Что это значит? – Лисовский потрясал перед ней кубком.
«Авария, – соображала Агния, – тот человек, что подошел к машине. Он брызнул в меня чем-то из баллончика, затем открыл чемоданчик и вытащил камень. Как раз хватило ему времени, поскольку на дороге никого не было. А потом он уехал, и кто-то из проезжавших вызвал ГИБДД и «Скорую помощь». Иначе и быть не могло, в аэропорту камень был на месте, я сама видела…»
– Я могу объяснить это только аварией. Я находилась без сознания, кто-то мог… – начала она.
– Врешь! – заорала Алина и набросилась бы на Агнию, если бы Лисовский не придержал ее. – Все врешь, сука! Все время крутилась вокруг Антона, а теперь решила меня обокрасть!
– С этим кубком все непросто, – продолжала Агния, обращаясь теперь только к Лисовскому, – это из-за него убили Борового. Они крутились возле него еще на аукционе.
– Почему же не взяли кубок теперь, если вы, как утверждаете, были без сознания? – прищурился Лисовский. – И почему так получилось, что вы поехали с такой ценной вещью одна? Где охранник?
– Но я же вам говорила: он остался в аэропорту ждать документов, иначе не разрешали увезти тело! И он вам звонил, вы сами сказали, чтобы я ехала одна с водителем, это лучше, чем болтаться в аэропорту полтора часа!
– Мне никто не звонил, – отчеканил Лисовский, – и это очень странно. Более чем странно.
Агния почувствовала, как наползает на нее что-то темное и страшное. Ей хотелось вскочить, затопать ногами, заорать, забиться в истерике, бросить на пол вон ту вазу, что стояла на подоконнике. И топтать ногами осколки.
Она сжала руки в кулаки, так что ногти врезались в ладони. И стиснула зубы. Не помогло.
Но то, что ей так хотелось сделать, получилось у Алины. Она вскочила с дивана, куда с трудом усадил ее Лисовский, затопала ногами и завизжала что-то вовсе уж несуразное, самыми приличными словами были «воровка» и «стерва».
И пока Лисовский пытался успокоить безутешную вдову, Агния глубоко вдохнула и выдохнула – раз, два, три. И еще раз, как учил дед – раз, два, три.
Помогло после пятого раза. Теперь она полностью успокоилась.
– Продолжим, – сказала она негромко, по-прежнему обращаясь только к Лисовскому.
Это дед в свое время ее учил – никогда не реагируй на провокации. Пускай сколько угодно человек орет, ты будь спокойна и холодно-вежлива. Тогда гораздо большего добьешься.
– Итак, – сказала она, полностью игнорируя Алину, – вы утверждаете, что я подстроила аварию для того, чтобы украсть камень. Учтите, что авария была, можете справиться в ГИБДД, а также водитель подтвердит, когда придет в себя. Но для чего мне такие сложности? Отчего тогда я не украла кубок целиком? Или еще проще – прихватила бы его там, в Венеции, и исчезла в Европе навсегда. Я вас уверяю, у меня хватило бы связей найти покупателя, который не стал бы интересоваться происхождением такой дорогой вещи. Вы можете это объяснить?
– Это вы должны мне объяснить, – ответил Лисовский.
– Я рассказала вам правду, все так и было, – повторила Агния.
– Да что ты с ней церемонишься? – Алина снова сунулась ближе. – Она тебе мозги запудрит только так! Отдай камень, сука! – заорала она. – Говори, куда его дела!
Она схватила сумку Агнии и вывалила из нее все на пол. И принялась рыться в вещах, как собака в куче прошлогодних листьев.
Агния подавила порыв пнуть вдову ногой в зад и осталась сидеть на месте.
– Хорошо, – процедила она, – вижу, что вы не хотите прислушаться к голосу рассудка. Тогда вызывайте полицию. Вот прямо сейчас, по горячим следам. Раз вы считаете, что камень украла я, – вызывайте!
С этими словами она встала, чтобы быть вровень с Лисовским. Он был роста невысокого для мужчины, так что на каблуках она была даже чуть выше.
