Наталья Александрова
Гоните ваши денежки
© Александрова Н. Н., 2017
© ООО «Издательство «Э», 2017
* * *
– В этой витрине перед вами монеты, имевшие хождение в некоторых странах Африки, Юго-Восточной Азии и на небольших островах Тихого океана. – Пожилой экскурсовод снял очки и протер их носовым платком.
– Монеты? Разве это монеты? – удивился любознательный школьник и перевел глаза с отца на экскурсовода. – Это же обычные ракушки!
– Совершенно верно, молодой человек. – Экскурсовод водрузил очки на место. – Это раковины моллюска «Змеиная голова», иначе их называют каури. Но это не совсем обычные ракушки. Как я уже сказал, они широко использовались в качестве монет. Об этом говорит даже латинское название каури – Cypraea moneta. В прежние времена этими ракушками расплачивались в лавках Судана и Занзибара, Таиланда и даже некоторых провинций Китая. Сорок раковин каури, нанизанных на шнурок, составляли более крупную денежную единицу – «связку», пятьдесят связок – «голову».
– Однако немалые кошельки приходилось носить с собой тамошним домохозяйкам, – вмешался еще один посетитель, мужчина приятной, но незапоминающейся наружности.
– Совершенно верно! – подтвердил экскурсовод. – Отправляясь за покупками, нужно было нести целый мешок денег. Но это еще довольно удобно. Вот в Новой Зеландии деньги были каменными, каждая, даже мелкая монета весила несколько килограммов, а крупные «купюры» бывали и по центнеру.
– А каменные монеты в вашем музее есть? – не унимался пятиклассник.
– Нет, они заняли бы слишком много места.
– Хорошо, что сейчас не чеканят такие тяжелые монеты, – успокоился неприметный мужчина.
– А здесь вы ошибаетесь. – Экскурсовод тонко улыбнулся. – Несколько лет назад банк Канады выпустил монету номиналом в один миллион долларов. Эта монета весит сто килограммов. Изготовлена она из чистого золота в единственном экземпляре.
– В вашей коллекции ее нет?
– Нет, к сожалению. Я же сказал: она в единственном экземпляре. А теперь перейдем к следующей витрине, где нас ждут средневековые китайские монеты династии Хань и монеты империи Чингисхана.
В Петербурге много музеев. Есть всемирно известные, как Эрмитаж и Русский музей, есть менее известные, но довольно популярные, например, музей городского электротранспорта с историческими трамваями и троллейбусами или железнодорожный музей с самой большой в Европе детской железной дорогой. Есть музеи совсем скромные по размерам, но тоже популярные, к примеру, музей водки. Или вот этот – частный музей нумизматики с солидной коллекцией монет разных стран и эпох. Коллекция собрана владельцем музея господином Осетровским.
Мужчина с приятной, но незапоминающейся наружностью отстал от группы и внимательно осмотрел зал. Запомнил расположение дверей и окон, отметил датчики электронной сигнализации и камеры видеонаблюдения. Он сделал несколько пометок в блокноте и догнал группу в тот момент, когда экскурсовод подошел к очередной витрине.
– Здесь вы видите монеты государства Маньчжоу-Го, – вещал экскурсовод. – Это государство существовало чуть больше десяти лет на китайской территории, оккупированной Японией во время Второй мировой войны. На монетах отчеканен профиль правителя Маньчжоу-Го, последнего императора Китая Пу И.
– Что вы говорите? Профиль Пу И? – заинтересовался неприметный мужчина. – Надо же, как интересно! Наверное, это очень редкие и ценные монеты?
– Я бы так не сказал. – Экскурсовод пожал плечами: как многие профессионалы, он не любил дилетантов. – У нас есть куда более ценные экземпляры. Кстати, вот в этой витрине хранятся самые ценные экспонаты нашего музея. Этим монетам более двух тысяч лет. Это греческие тетрадрахмы второго века до нашей эры, римские таланты и самая редкая монета – лидийский статир шестого века до нашей эры. Предполагается, что это самая древняя монета в мире. – Экскурсовод с благоговением показал указкой на хорошо сохранившуюся монету с головой льва.
– Наверное, она очень ценная? – Мужчина с незапоминающейся внешностью уважительно смотрел на витрину.
– Конечно, – усмехнулся экскурсовод. – По прошлогоднему лондонскому каталогу она оценивается в триста тысяч фунтов стерлингов.
Кто-то в группе присвистнул.
– А вы не опасаетесь выставлять ее в музее?
– Нет, ничуть. Здесь отличная охранная система. – Экскурсовод кивнул на датчики на стенах. – Эти датчики реагируют и на движение, на изменение температуры в помещении. Кроме того, по ночам наш музей охраняют специально обученные собаки.
– Собаки? – снова оживился любопытный посетитель. – Но вы только что сказали, что здесь установлены датчики движения. Они должны реагировать на собак.
– Собак не допускают в залы главной экспозиции, они обходят остальные помещения и прилегающую к музею территорию. Впрочем, наша сегодняшняя экскурсия посвящена не системам охраны, а нумизматическому собранию музея. Сейчас мы подойдем к витрине, где представлены монеты Российской империи…
Мужчина приятной, но незапоминающейся наружности аккуратно припарковал машину во дворе дома, где имелись собственная стоянка и шлагбаум на въезде. У подъезда он вежливо придержал дверь молодой маме с коляской. В коляске спал очаровательный двухмесячный ребенок, а спереди, держась за ручку, болтал ногами еще один, постарше. Мамаша благодарно улыбнулась.
Из закутка выглянула консьержка:
– Доброго денечка, Леонид Петрович!
– И вам того же, – приветливо отозвался он.
Из лифта навстречу выплыла представительная дама с французским бульдогом.
– Ах, Леонид, – обрадовалась она, – передайте Лолочке, что я раздобыла телефон изумительного собачьего портного! Имейте в виду: там очередь на месяц вперед. Мы с Аленом уже записались.
Полное имя бульдога было Ален Делон, и можно только гадать, что общего хозяйке удалось найти между французским актером, в молодости потрясающим красавцем, и своим кривоногим любимцем.
– Обязательно передам, – ответил он с поклоном. – Хорошей вам прогулки.
«Какой приятный мужчина!» – не мог не подумать каждый, кто встретился ему на пути.
Леня Маркиз ответственно относился к собственной репутации, а потому считал, что с соседями следует жить в мире. То же касалось и сослуживцев.
Правда, судьба его сложилась так, что в делах служебных он был сам себе хозяин и ни от кого не зависел. Из сотрудников или, скорее, компаньонов у него имелась только Лола, верная боевая подруга.
У Леонида Маркова, известного в узких кругах как Леня Маркиз, была редкая по нашим временам профессия: он был мошенником. Но не просто мошенником, а мошенником экстра-класса. Он не обманывал людей на улицах, как какие-нибудь наперсточники, не шатался по квартирам, втюхивая доверчивым старушкам негодные медицинские приборы. Леня не обижал пенсионеров, а также вдов, сирот и бюджетников, справедливо полагая, что заработаешь на них всего ничего, зато огребешь по самое мама не горюй. Операции Маркиза были остроумны и изящны, он долго их готовил и почти никогда не проигрывал.
Именно благодаря своему дарованию Леня Маркиз приобрел широкую известность в узких кругах. Времена на наших глазах изменились, нравы смягчились. Теперь стало очевидно, что не в каждом деле нужна грубая сила. Иногда, и довольно часто, требуются тонкий подход и полная конфиденциальность. Как, скажем, быстро и без шума вернуть украденную ценную вещь? Или компрометирующие фотографии? Или незаметно встретиться с известным человеком и передать ему или ей кое-что важное, не предназначенное для посторонних ушей? Вовсе ни к чему в любой из этих ситуаций оповещать полицию или собственную службу безопасности, даже если она имеется. Гораздо разумнее найти ловкого и неболтливого человека, который выполнит заказ и не станет особенно переживать, если пришлось переступить закон.
Таким человеком и был Леня Маркиз. Только в одном он хранил твердость – никакого насилия и как можно меньше криминала. Да, виртуозный мошенник Леня был убежденным противником насилия, будь то драка депутатов Думы или ссора малышей в песочнице из-за пластмассового совочка.
В свое время Леонид Марков окончил цирковое училище, в стенах которого приобрел ловкость рук и множество знакомых. Леня был человеком везучим и умным, а еще умел отлично чувствовать опасность, благодаря чему ему долгое время удавалось не общаться с полицией и прочими не слишком приятными людьми в форме.
Стоило Леониду открыть дверь собственной квартиры, как к нему тотчас явился засвидетельствовать почтение огромный угольно-черный котище с белой манишкой.
– Аскольдик, – умилился Леня, – мой дорогой!
Кот был назван в честь старого Лениного учителя и друга, ныне уже покойного. Маркиз кота обожал. Еще в квартире вместе с ним и Лолой жили песик древней мексиканской породы чихуахуа и говорящий попугай по кличке Перришон. Песик был Лолин, а попугай считался у них общим.
Лола появилась в Лениной жизни пару лет назад и с тех пор не уставала повторять, как ему с ней повезло. Его партнерша была актрисой, и не только по профессии. Она играла всегда и везде: дома на кухне, в кафе, куда любила водить своего песика, на улице – всюду, но не на сцене. На сцене она, конечно, тоже играла, но раньше, до знакомства с Маркизом. О, в те золотые годы все отдавали должное ее несомненному таланту: и режиссеры, и собратья по сцене, даже известный театральный критик Пеликанский выразился о ней однажды весьма комплиментарно. Сколько раз в сердцах Лола поминала партнеру, что ради него бросила сцену!
Обычно Леня на такие провокации не реагировал. И все же, когда Лоле удавалось вывести его из себя (надо сказать, это происходило довольно часто, поскольку Лола, как всякая уважающая себя женщина, могла из ничего соорудить три вещи – шляпку, салат и скандал), так вот, всякий раз, теряя душевное равновесие, Маркиз заявлял, что все ее слова – ложь. Само собой, она талантливая актриса, но и ужасная лентяйка, а театр бросила потому, что осточертели зависть коллег, грязные гримуборные и приставания критика Пеликанского.
Назвав таким образом вещи своими именами, Леня тотчас бросался наутек. Разумеется, у него была отличная реакция, но когда этой реакции противостоял бурный Лолин темперамент, никогда точно нельзя было сказать, кто победит.
В остальном компаньоны сосуществовали мирно, хотя Лола была капризной, рассеянной и обожала поспать по утрам.
Однако как только Маркиз объявлял начало очередной операции, она становилась послушной и исполнительной. К числу ее несомненных достоинств принадлежали виртуозное умение гримироваться и обладание целым шкафом одежды, подходящей к самым разным случаям. Словом, в спокойные минуты Леня готов был признать, что с помощницей ему действительно повезло. Говорить об этом вслух, правда, зарекался: Лолка возгордится, задерет нос, и тогда ее вообще в оглобли не ввести.
Сейчас Леня прислушался. В квартире было тихо: кот двигался неслышно, попугай был заперт в клетке, а песика Лолка, очевидно, взяла с собой. Утром Маркиз поручил ей кое-что разведать, а сам отправился в музей нумизматики.
Он сварил кофе, но выпить его решил не на кухне, куда немедленно явятся хвостатые и пернатые любимцы и затребуют внеочередного кормления, а у себя.
С первым глотком он вышел в Интернет и занялся историей государства Маньчжоу-Го. Все верно: существовало такое всего десять лет, и правил им император Пу И.
Да, Леня знал, что Лолка назвала своего песика именем последнего китайского императора. Какое отношение мексиканская храмовая порода чихуахуа имеет к китайскому императору, она объяснить не могла, что не мешало ей, само собой, обожать песика. Как выяснилось, настоящего Пу И после капитуляции Японии наши войска взяли в плен, а потом отдали китайцам. Бывший император долго сидел в тюрьме, вышел и работал садовником. Такая судьба.
«И нисколько не похож», – подумал Леня, разглядывая фотографии императора-садовника.
Нет, но до чего же Лолка взбалмошная особа! Вот где ее носит? Он, Леня, свою часть задания честно выполнил – побывал в музее, изучил тамошние порядки, узнал все о системе охраны и расположении камер. А где эта актриса погорелого театра? Небось сидит со своим китайским императором в кафе и потчует его ореховыми трубочками. Ветеринар же запретил!
За три дня до описываемых событий в комнате Маркиза раздался звонок. Мелодия, которую издавал мобильный телефон, сомнений не оставляла: звонил потенциальный заказчик.
Телефоны у Лени не задерживались – он вполне осознанно предпочитал их менять, причем всякий раз регистрировал на подставное лицо.
«На всякий случай», – говорил он, когда Лола фыркала и дергала плечом.
Ехидная Лолка немедленно объявляла, что у него мания преследования, но Маркиз только отмахивался. Он действительно был осторожен, и заказы брал не просто так, а только по солидной рекомендации. Было в городе несколько людей, мнению которых он доверял. А то ведь можно так нарваться…
Система, конечно, давала сбои, но крайне редко.
– Слушаю! – сказал Леня в трубку вполне любезно, но не более того.
– Мне дал ваш телефон… – Мужской голос назвал фамилию, и Леня удовлетворенно кивнул: все правильно, этот человек из тех, кто может рекомендовать. – Дело конфиденциальное и срочное. Не исключаю, что оно покажется вам чрезмерно сложным.
Леня нахмурился: он не любил, когда посторонние обсуждали его квалификацию. В самом деле, если клиент считает, что он не справится с задачей, зачем тогда обращаться? А если таким образом его пытаются спровоцировать, тогда это как-то несерьезно.
– Я готов вас выслушать, – отрывисто сказал он, – назначайте время и место встречи.
– Вы свободны в любое время? – уточнил заказчик.
Леня снова нахмурил брови. Надо же, недоверчивый какой попался клиент. Ход его мысли ясен: если Леня ухватится за предложение, стало быть, он не востребован и дела его идут плохо.
Леня Маркиз считал, что он в своей профессии достиг многого, дела его идут вполне успешно, и он обеспечен настолько, что может сам выбирать заказчиков. Вот и Лолка все время ноет, что они много работают и она совершенно запустила себя, не говоря уже о том, что Пу И скучает. Это как раз полное вранье, поскольку с Пу И Леня проводил едва ли не больше времени, чем она. Да пока эту засоню утром поднимешь, собака сто раз описается!
Но без работы Леня ужасно скучал.
– При нашей профессии, – говорил он в те редкие минуты, когда Лолка совсем распоясывалась, – на пенсию не уходят. Чуть расслабишься, одному клиенту откажешь, другому – глядишь, и не нужен ты больше никому, все к конкурентам переметнулись.
– Ты же утверждаешь, что у тебя нет конкурентов, – ехидно отвечала на это Лола. – Ты же в своей профессии лучший!
– Но клиенты этого не знают, пока не свяжутся со мной. – Маркиз был тверд.
Лола отступала еще и потому, что без работы Ленька становился удивительно противным. Он ворчал, капризничал и придирался по пустякам.
Как назло, уже две недели не было никаких звонков. Леня уже начал подумывать сделать какое-нибудь доброе дело задаром – чтобы потренироваться и не потерять квалификацию. Слов нет, звонок потенциального клиента оказался весьма кстати.
– Так когда вам будет удобно? – поинтересовались в трубке.
– Вы же говорили, что дело срочное, – сухо напомнил Маркиз.
– Разумеется. Тогда сделаем так: завтра днем, нет, пожалуй, часов в пять подъезжайте к Архиерейскому саду.
– Это бывший Пионерский, что ли? – уточнил Леня.
– Он самый, на Петроградской. Там есть пруд и летнее кафе на берегу. Спросите Антона Ивановича. Это я.
– Буду, – коротко ответил Леня и отключился.
Пока шел этот разговор, явился кот Аскольд и уселся на колени к хозяину.
– Аскольдик, что ты об этом думаешь? – Леня почесал кота за ухом.
Вопрос был задан, конечно, не всерьез. Хоть Леня и признавал за котом необычайный ум, все же в делах он привык не слышать ничьих советов и принимать решения самостоятельно. Кот понимал расклад сил правильно, поэтому не обиделся и отреагировал, как всегда, многозначительно. Он устроился удобнее и замурлыкал о том, что наступило лето, и жизнь прекрасна, и вообще все замечательно…
Их обоих, Маркиза и кота, разбудила Лола, вернувшись из парикмахерской. Она была очень сердита: ее постоянный мастер Маргарита оказалась в отпуске, пришлось пойти к другой, а та сделала все не так. И краску взяла другую, и уложила плохо, и челка не на ту сторону.
– По-моему, тебе идет, – пробормотал Леня, приоткрыв один глаз.
На самом деле он вообще не заметил изменений в прическе боевой подруги. Но Лола уже завелась и теперь искала, на ком бы сорвать злость. Песика она никогда бы не обидела, кот Аскольд мигом сообразил, что хозяйка не в духе, и взлетел на шкаф. Ругаться же с попугаем было чревато: характер у наглой птицы был скандальный, да еще она набралась где-то таких выражений, что Лолины уши вмиг увядали, как цветы, которые забыли поставить в воду. А еще она боялась, что такое услышит Пу И.
Оставались только компаньон и соратник.
– Что-то ты, Ленечка, стареть стал, – притворно вздохнула Лола. – Спишь днем, как пенсионер. Делать, что ли, совсем нечего?
– Угу, – Леня сладко потянулся, – застоялся я без работы. Но это ненадолго – завтра встречаюсь с клиентом.
– Снова?
Лола на глазах впадала в меланхолию.
– Спокойно! – Леня закружил ее по комнате. – Я еды в китайском ресторане купил, сейчас будем обедать. Думаешь, я не знаю, что ты после парикмахерской всегда есть хочешь?
– До еды ли мне. – В Лолином голосе зазвенели слезы. – В зеркало на себя смотреть не могу!
– Курица в кисло-сладком соусе, запеченные баклажаны с орехами, дикий рис, – соблазнял Леня. – И еще мороженое – твое любимое, фисташковое.
– Если только фисташковое, – слабо улыбнулась Лола.
– Лед тронулся! – возликовал Маркиз.
Старожилы Петроградской стороны знают, что давным-давно никаких больших домов в этих краях не было. Здесь теснились бревенчатые домики с уютными палисадниками и огородами, а дальше шли большие огороды, где выращивали овощи и зелень на продажу. С тех пор улицы в том углу и называются: Большая Зеленина, Малая Зеленина и Глухая Зеленина. А еще здесь была усадьба архиерея, а при ней огромный фруктовый сад.
В саду росли яблони нескольких сортов, само собой, груши и сливы, так что весной небо гудело от пчел, которые роились над деревьями. В пруду плескалась рыба, а в центре на островке жили лебеди.
После некоторых исторических событий, когда оказалось, что архиереи больше не нужны, усадьба разрушилась. Сад зарос, плодовые деревья высохли и вымерзли. Выжили только дубы и липы – этих ничто не возьмет.
Перед войной поговаривали, что в саду водятся привидения. Якобы сторож с Бармалеевой улицы как-то ночью слышал в кустах подозрительную возню и неприличный заливистый смех. Но и это не все: отсмеявшись, на тропинку вышла высокая фигура в белом, подлетела к сторожу и схватила за шею. Бедняга протрезвел со страха и бросился бежать. Очнулся, а кошелька-то нет, видно, нечистая сила позарилась.
Соседи ахали, жена ругалась: пропил, дескать, паразит всю получку, а нечистая сила совершенно ни при чем.
Пошаливали в саду и правда прилично, но скорее все же шпана, а не привидения.
В блокаду дубы и липы срубили на дрова, и сад зарос совсем безобразно – крапивой в человеческий рост, лебедой и лопухами. Осенью на кустах зрели ядовитые красные ягоды, называемые волчьими.
Уже в 1960-е годы сад решили привести в порядок. Даже в газетах написали, что вместо старого парка, рассадника всевозможных безобразий, теперь будет новый, который отдадут детям и назовут Пионерским.
Сказано – сделано. Выкорчевали старые деревья, посадили березы и ели, проложили дорожки, а между дорожками обустроили газоны и клумбы.
Архиерейский пруд чистили больше недели. На дне обнаружились залежи пустых бутылок и граненых стаканов, а также весьма подозрительные кости и станковый пулемет «Максим» в хорошей сохранности – только почистить, смазать и можно ставить на крышу.
О пулемете в газетах не писали, однако знающие люди рассказывали.
Лебединый домик давно развалился, и лебеди больше не прилетали, наверное, нашли более уютное обиталище. Зато появились утки, а на деревьях теперь гнездовались разные мелкие представители семейства пернатых.
Как и полагается, в парке сделали закрытый павильон, где работали кружки – шахматный, судомодельный и мягкой игрушки. Еще была открытая эстрада, на которой выступали пионерские ансамбли – тонкие трогательные голоса выводили «То березка, то рябина» или еще что-то о дощечке и лесенке.
Наконец, здесь была мемориальная аллея пионеров-героев – усаженная тополями дорожка, где через равные промежутки висели портреты знаменитых пионеров, начиная, как водится, с Павлика Морозова. Это теперь насчет Павлика существуют некоторые сомнения, и уже не все уверены, что стоит считать героем мальчика, предавшего собственного отца, а раньше сомнениям не было места.
Аллея заканчивалась круглой площадкой с трибуной, над которой реяли флаги. Перед трибуной разбили клумбу в виде пятиконечной звезды. Цвели здесь всегда одни и те же ярко-алые цветы, называемые по науке сальвией, или шалфеем декоративным, а в народе именуемые партийцами.
После перестройки парк захирел. В самом деле, какая уж тут аллея пионеров-героев, когда самой пионерской организации больше не существует.
Леня Маркиз здесь не бывал по самой очевидной причине – детей у него не было и пока не предвиделось. Слышал, конечно, краем уха, что Пионерский парк снова переименовали в Архиерейский и провели реконструкцию.
Машину он оставил у входа и прошел через кованые ворота.
Вид парка радовал глаз. Щиты с пионерами давно убрали. Теперь между тополями были протянуты разноцветные фонарики. Вечером, в темноте, здесь, наверное, было очень красиво.
Вместо пятиконечной клумбы с недоброй памяти партийцами красовался роскошный цветник, разбитый по всем правилам садово-паркового искусства.
Леня миновал цветник, прошел по тенистой аллее и вышел к пруду. Павильон, где послушные дети в незапамятные времена мастерили модели крейсеров и миноносцев и шили зайцев и медвежат, очень удачно переделали в ресторан. На берегу пруда поместилось несколько столиков под нарядными полосатыми тентами. Сам пруд был поделен сеткой на две равные части. В одной цвели лилии и плавали утки. У другого берега стояли удочки – за умеренную плату там разрешали ловить рыбу.
Леня выбрал столик ближе к воде. Официант подошел не так чтобы уж очень быстро, и это несмотря на то, что посетителей почти не было. Никого, кто мог бы оказаться клиентом, Леня не заметил.
– Меня здесь должны ждать, – проговорил он с сомнением. – Антон Иванович.
Официант задумчиво оглядел столики. У Маркиза шевельнулась было здравая мысль, что следует уходить отсюда как можно скорее. Этот заказчик не понравился ему еще по телефону, а уж если он опаздывает на встречу…
– Антон Иванович, – сама себя спросил, – хм, кто это? А вы заказывать будете? Рыбка свеженькая, только почистили. – Он кивнул в сторону пруда.
– Угу, и утка, свеженькая, только ощипали, – поддакнул Леня и тоже кивнул на пруд.
– Постойте! – Официант вдруг хлопнул себя по лбу. – Так вам Иоганныча, что ли? Точно, он же Антон! А я-то сразу и не сообразил.
Он отошел в сторону, сложил ладони рупором и крикнул на тот берег:
– Антон Иоганныч! К вам гости!
Тотчас один из рыболовов поднялся и заторопился в сторону кафе.
– Так что насчет рыбки? – Официант вернулся к Лене.
– Нет, спасибо. Мне, пожалуйста, кофе и водички минеральной. Только чтобы без газа.
– К кофе пирожное, чизкейк? – зачастил официант, но Леня отмахнулся.
– Берите булочку, – сказал, подходя, заказчик. – Вчерашнюю.
– Зачем мне вчерашняя булочка? – удивился Маркиз.
– Вы все равно есть не станете, а уткам полезен черствый хлеб.
Под ногами у Маркиза как раз в эту минуту проплывали два ярких самодовольных селезня и одна дама в скромном повседневном оперении. Она посмотрела на Леню со значением и издала выразительный кряк: давай, мол, булку, не жадничай.
Официант ушел. Только теперь Леня внимательно пригляделся к заказчику.
С виду господин ничего себе – довольно крепкий, подтянутый, хоть и немолодой. Шестой десяток небось не только разменял, но и прожил больше половины. Одет скромно – в джинсах и спортивной куртке. Оно и понятно, не в смокинге же рыбу ловить. Волосы хоть и седые, но густые и аккуратно постриженные.
В этом месте Леня Маркиз слегка расстроился.
Увы, иллюзий не было: его собственные волосы на шестом десятке не будут выглядеть так хорошо. Макушка уже сейчас начинает редеть. Правда, Ленин парикмахер уверяет, что это только кажется, но ведь от них, от парикмахеров, правды не дождешься. А к Лолке с таким вопросом не обратишься. Не хватало только давать ей против себя такой, от насмешек потом спасу не будет.
Официант принес заказ. При виде булочки утки заметно оживились.
– Вы позволите? – Заказчик стал отщипывать кусочки от Лениной булки и бросать их в воду.
Маркиз вдруг ощутил детскую обиду. Он, может, сам хотел уточек покормить, булка-то его. Закажи свою и корми на здоровье! Что за манера – пользоваться чужим на дармовщину. Нет, определенно этот человек ему не нравился.
Леня тут же мысленно усмехнулся. Да, неприятный тип, но что, из-за булки с ним расстаться? А вообще он сюда не уток кормить пришел, у него время не казенное.
– Может быть, перейдем к делу? – предложил он. – Вы говорили, что оно срочное.
– Да-да. – Заказчик с явным сожалением отвернулся от воды. – Вы совершенно правы.
– Итак, – Леня решил взять инициативу в свои руки, – обо мне вы наводили справки и знаете, что проколов у меня не бывает. Размер гонорара тоже известен.
– Наслышан. – Заказчик усмехнулся. – Давайте по порядку. Меня зовут Антон Иванович Штемпель. Да, Штемпель, фамилия такая. Спасибо, что сдержали улыбку.
Леня поклонился. При его профессии умение следить за лицом – едва ли не самая важная вещь.
– Фамилия немецкая, – продолжал заказчик. – Батюшку моего звали Иоганном Альбертовичем, но вам это неинтересно. Дело у меня вот какое. – Он снова загляделся на уток и стал нашаривать ладонью булку.
Но Леня уже спрятал остатки, а когда Антон Иванович удивленно посмотрел на него, ответил безмятежным взглядом.
– В районе Никольской церкви есть музей нумизматики, – начал Штемпель со вздохом.
«В жизни не слышал», – подумал Леня, но изобразил внимание.
– Музей частный, принадлежит некоему Дмитрию Осетровскому, богатому человеку и страстному коллекционеру. Так вот, – Антон Иванович пристально посмотрел Лене в глаза, – мне нужно, чтобы вы украли из этого музея одну монету.
– Что за монета? – поинтересовался Леня после некоторого молчания. – Динарий императора Тиберия? Тетрадрахма Александра Македонского? Что-то средневековое?
– Нет-нет, монета не слишком ценная, – заторопился заказчик. – Она представляет ценность только для меня. Это монета государства Маньчжоу-Го.
«В жизни не слышал», – снова отметил Леня.
– Монета не слишком редкая, хотя отличается от остальных – она не круглая, а овальной формы. Но дело не в этом.
– Сколько она стоит? – поинтересовался Леня.
– Боюсь, что стоит она тысяч пять. Рублей, если вы меня не поняли.
– Что? – вспыхнул Маркиз. – И вы утверждаете, что знаете мои расценки? Десять процентов от стоимости вещи! Вы предлагаете мне совершить кражу за гонорар в пятьсот рублей? Сударь, вы ошиблись адресом, у меня не благотворительный фонд. Я и без того не унижаюсь до вульгарной кражи, а уж за такой гонорар…
– Послушайте, не надо так кипятиться. – Клиент нахмурил брови. – Дайте же договорить! Мне рекомендовали вас как человека умного и понимающего.
Маркиз и сам не знал, с чего он так разозлился. Вот не нравился ему этот человек, и все. Да еще утки не вовремя разошлись – булки, видите ли, захотелось.
– Если рассмотреть мое дело под другим углом, – заговорил Антон Иванович, – получится вовсе не кража, а возвращение украденного. Восстановление исторической справедливости, если угодно. Дело в том, что эта монета моя. Митька Осетровский украл ее у меня очень давно. – Он сделал паузу и изучающе взглянул на Маркиза: – Вы, Леонид, коллекционировали что-нибудь?
– Марки в детстве пробовал собирать, – неохотно признался Леня. – Еще этикетки от спичечных коробков и конфетные фантики, но это когда совсем маленький был.
– Вот и я с детства заболел собирательством, только сразу начал с монет. У меня был сосед – очень интересный человек. Он много лет жил в Китае, подозреваю, что не под своим именем, и знал множество удивительных вещей, в том числе и о монетах. Это он подарил мне эту монету государства Маньчжоу-Го.
«В жизни не слышал», – привычно подумал Леня.
– Он говорил, что эта монета положит начало моей коллекции, что она счастливая. Я был мальчишкой и верил ему. Потом он умер, а я действительно увлекся собирательством. Научился разбираться в монетах, уже безошибочно определял мало-мальски ценные. С Митькой мы учились в школе, он немного младше. Мы подружились на почве нумизматики. Однажды он пришел ко мне, и мы провели целый вечер за рассматриванием моей коллекции. Я хватился пропажи только на следующий день.
Было воскресенье, и он уехал с родителями на дачу. Потом он бегал от меня три дня, пока я не подстерег его под лестницей и не побил. Меня же обвинили во всем как старшего. Отца, конечно, вызвали в школу, а он у меня был крут. Дома он заявил, что больше не желает слышать ни о каких монетах и запрещает мне заниматься нумизматикой. Он хотел выбросить всю мою коллекцию, но кто-то из соседей ему сказал, что она может представлять ценность. В общем, родители все убрали и отправили меня в пионерский лагерь – как раз подошло лето.
– Печально. – Леня собирался добавить, что он искренне сочувствует, но обнаружил, что сочувствия у него как раз нет.
– С Митькой мы больше не сталкивались, – продолжал Антон Иванович. – Осенью он переехал и пошел в другую школу. А я, как ни старался, не мог выбросить монеты из головы. Хотел начать все заново – не получалось, все же какие-то деньги нужны или обменный фонд, а у меня не было ни того ни другого. Отец и слышать не хотел о том, чтобы отдать коллекцию. Отношения у нас испортились, и как оказалось, навсегда. Со свойственным юности максимализмом я все делал наперекор. Любой родительский совет воспринимал в штыки. Учителя перекрестились, когда выпустили меня, потому что я тоже надоел до чертиков.
Один из селезней выбрался на берег, вразвалку подошел к столику, повернул изумрудную голову и очень выразительно посмотрел на Леню. Совсем как Аскольд, когда отирается возле холодильника. Леня рассмеялся и бросил ему булку.
– Вы слушаете? – спросил заказчик с заметным неудовольствием.
