Наталия Полянская
Вчера и завтра
Глава 11
В сентябре Даша впервые после похорон поехала на кладбище, на могилу Ники.
Она никого с собой не взяла, не желая надевать маску, которая требовалась для посторонних, даже для самых близких подруг. Ни рядом с Несси, ни рядом с Сашей она не смогла бы расслабиться, и ей хотелось побыть наедине с Ники. Кто знает, может быть, его душа слетит к могиле и сможет с Дашей поговорить. Абсолютно бредовое предположение, но все равно – посторонние тут ни к чему.
Даша воздержалась от традиций, и на сорок дней не собирались. Зачем ворошить пепел давно угасшего костра? Все равно горящих угольев там нет. Зачем бередить душу, слушать прокисшие речи, неискренние соболезнования? У людей короткая память. Конечно, часть их слов будет искренней, но от этого не легче. Дарья не собиралась делать из Ники алтарь. Ей незачем было устраивать сборища, чтобы помнить мужа: она и так его никогда не забудет.
Даша купила для Ники огромный букет бледно-желтых астр – эти осенние цветы продавались сейчас на всех углах. Она не стала считать их, какая разница, четное или нечетное количество цветов она положит на могилу. Дело ведь совсем не в этом. Можно было вообще не покупать цветы, если уж ломаешь традиции, но при виде астр Даша не устояла. Цветы пахли свежестью и осенью. Пока Дарья шла к могиле Ники через кладбище, клены роняли ей желтые и красные листья под ноги. Субботнее утро выдалось красивое, как на картинке.
Естественно, кладбище не пустовало: кто-то приводил в порядок памятники родным, кто-то прикрывал могилу еловыми ветками, чтобы растущие на ней цветы хорошо перенесли зиму. Даша представила, каково это: лежать в земле, а над тобой растут цветы… Могила Ники была завалена изрядно поблекшими венками, никто так и не удосужился убрать их, хотя памятник поставили: об этом позаботилась перед отъездом Софья Станиславовна, за что Даша была ей глубоко благодарна. Сама она бы просто не смогла это сделать. А теперь с серого гранита на нее взглянули веселые глаза Ники: для гравировки использовали тот же портрет, что висел у Даши в спальне.
Пришлось разгрести венки, отнести их на ближайшую кладбищенскую свалку – в мусорную кучу их, эти стандартные соболезнования! Физическая работа Дарью даже обрадовала. Она таскала колючие венки и старалась ни о чем не думать. Солнышко припекало: Москву посетило бабье лето. Колючие ветки… Колючий… Вспомнив шутливое прозвище мужа, Даша тяжело вздохнула. Господи, привыкнет ли она когда-нибудь к тому, что Ники больше нет?
У нее накопилось так много слов, которые можно было сказать только ему, но он уже не услышит. Главное, не уйти в воспоминания полностью, как та женщина в клинике, Лидия. Это грозит потерей рассудка, а сходить с ума Даша не желала. Расчистив могилу, она положила на нее астры. Цветы легли ярким пятном на еще не поросший травой могильный холмик.
Почему-то Даше казалось, что приди она сюда – и станет легче, будто извлечет занозу. Но легче не стало. Может быть, стоит поговорить с Ники? Но как разговаривать с гранитом? Это само по себе абсурдно. Тем не менее, Дарья попыталась.
– Привет, Ники. Вот, я пришла… – начала она, чувствуя себя полной идиоткой. Огляделась – никого вроде поблизости нет – и продолжила: – Я по тебе соскучилась…
Что еще сказать, она не знала. Вернее, она не знала, как сказать это холодному камню и гробу в двух метрах под землей. Ники тут нет, а именно с ним хочется поговорить, не с вещами. Даша зажмурилась и съежилась на скамейке, позволив себе на несколько минут представить, что сейчас на плечо опустится рука, и Ники скажет…
– Вам плохо?
Рука, действительно, легла на плечо, и Дарья обернулась, испуганно вскрикнув. Конечно же, это был не Ники. Мужчина лет тридцати пяти, с вьющимися волосами, собранными в хвост, в дорогом сером пальто.
– Из-звините. Вы меня напугали, – объяснила Дарья. Зубы стучали.
– Прошу прощения, – смущенно улыбнулся незнакомец, – я шел мимо и увидел вас. Вы сидели, так странно согнувшись… Я подумал, вдруг вам плохо, и я смогу вам чем-то помочь.
Даша молчала, не зная, что ему ответить. «Да, мне хуже всех»? Наверняка примется утешать. «Нет, мне хорошо»? Это откровенная ложь. Наконец, она выдавила нейтральное:
– Спасибо за заботу.
– Еще раз извините. – Он виновато кивнул, повернулся и ушел, бросив напоследок на Дашу странный взгляд. Принял за сумасшедшую? Наверное, нет. Неразумно ожидать от женщины, сидящей у могилы на кладбище, совсем уж адекватного поведения.
Разговора с Ники не состоялось, и ничего не изменилось. Дарья была дезориентирована. Работа – это спасение, но на какой срок хватит этой дозы? Или со временем боль притупится? Говорят, время лечит, раны затягиваются. А Саша уже сказала вчера эту сакраментальную фразу: «Надо жить дальше». Но как – дальше? Лабиринт, в котором можно бегать кругами сколь угодно долго и не найти выхода.
– Спасибо, Полина Геннадьевна.
– Дашенька, ты уверена, что мне не стоит остаться?
– Уверена. Я отлично справлюсь одна.
– Ну хорошо. Отдохни, выспись. Я приду завтра с утра.
Такой разговор происходил теперь каждый вечер: домработница интересовалась, не остаться ли ей, и в двух случаях из трех Даша ее отпускала. Все, пора завязывать с надуманными кошмарами. Ничего с ней не случится в родном доме, в стенах, знакомых до последнего цветочка на обоях. Привидений не существует, шебуршунчиков под кроватью тоже, повымерли еще в детстве все до последнего. А на случай воров – что маловероятно в охраняемом жилом комплексе – в квартире есть кнопка тревоги и грозный Хуф, который своих любит, а вот чужих не преминет, по меньшей мере, облаять. По складчатой морде не каждый прочтет сразу, что этот зверь никого не укусит и родную маму продаст за ломоть шарлотки. Хотя, конечно, родную маму Хуф не помнил. Но если мог бы, то обязательно продал за вкусность, такова уж его эгоистическая шарпейская натура.
В квартире стояла тишина, но с некоторых пор Дарья не любила тишину. Поэтому она включила телевизор в гостиной – по ОРТ как раз шли новости – а сама прошла в кабинет Ники и включила компьютер. Можно посидеть в интернете, почитать анекдоты или смешные истории. В последнее время Даша часто засиживалась в интернете за полночь, что-то сны стали сниться совсем уж плохие. Обычный кошмар начинался с того, что ей нужно зачем-то переплыть глухое лесное озеро, она заходит в воду, делает несколько гребков, и застревает, как муха в киселе. Черная глубина тянет, и сколько ни барахтайся, все равно никуда не уйдешь… После кошмаров Дарья просыпалась с бешено колотящимся сердцем. Кто бы изобрел таблетку для сна без сновидений, или была бы на человеке такая кнопочка: отключил, и все, не работает человек до следующего утра. А еще можно к электросети подсоединяться и еду засовывать в шкафчик на животе, ага. Здравствуй, научная фантастика, колыбель несбыточных мечтаний.
Анекдоты сегодня попадались сплошь пошлые, и Даша принялась листать рассылки. Ей на е-майл приходило много разных: афоризмы, цитаты, новости книжного бизнеса. Пора, кстати, вплотную заняться открытием филиалов, это дело не на один день, займет ее надолго. И найти надежного человека, который будет этим заниматься. Галина очень уж сушеная – ну просто вобла. Хотя работник она, конечно, ценный.
Даша вздохнула и закрыла почтовую программу. Хуф, растянувшийся у ног хозяйки, задрыгал задней ногой и протяжно вздохнул – возжелал, чтобы почесали пузико. Почесывая млеющую собаку, Дарья подумала, что среди присланных сегодня по рассылке рецептов не было одного, самого главного сейчас для нее: как жить без любимого человека?
Ответ на этот вопрос общим быть не может – по определению. Классическая литература тут не поможет: уже вспоминавшаяся Даше Джульетта заколола себя кинжалом, Анна Каренина от безысходности бросилась под поезд, Офелия сошла с ума. Ни один из этих вариантов уже не кажется привлекательным, да и раньше Дарья действовала в состоянии аффекта, если можно так выразиться. По классике выходит, если ты любишь человека очень сильно, то жизнь без него тебе не мила. В чем же универсальный рецепт, и есть ли он вообще? Надо жить дальше. Даша, безусловно, хотела жить, но в чем же заключается притягательность жизни лично для нее? Только работа, домашние животные, подруги, мама? Уже немало пунктов, однако в этом ли прелесть жизни? Эти причины ничего не весили в тот день, когда Даша едва не выпила снотворное. Проснулся страх смерти? Но и через него легко перешагнуть. Столько вопросов без ответов, просто голова кругом идет. И главное – без Ники исчезла цель. Раньше целью была семья, уже потом – работа. Подмена одной цели другой была фальшивкой. Есть женщины, созданные для работы, а есть – созданные для любви, любила говаривать Софья Станиславовна. Даша всегда полагала себя промежуточным вариантом, но смерть Ники все расставила по своим местам. Гори она синим пламенем, эта работа, лишь бы Николай был жив. Это невозможно, и гореть синим пламенем приходится Даше.
Можно, конечно, ждать, пока все решится само собой. Плыть по течению. Наверное, тогда сработает эффект времени, боль действительно притупится, Даша привыкнет к одиночеству – потому что вряд ли она полюбит кого-то так же, как Ники, вряд ли еще раз выйдет замуж. Семи лет с любимым супругом хватило, чтобы Дарья поняла: кажется, она однолюбка. Ну что ж, не она первая, не она последняя. Можно кричать во весь голос хоть все дни напролет, крик ничего не изменит. Миру наплевать на твою боль, все одиноки, как и ты, в этом обмане, что называется обществом. Это фикция, что ты не одна. Даша осознавала это сейчас с убийственной ясностью.
Четыре извечных русских вопроса: «Что делать?», «Кто виноват?», «Едят ли курицу руками?» и «Где второй носок?». Даша улыбнулась, вспомнив любимую шутку Ники. Мемуары, что ли, сесть писать? Память – слишком хрупкая вещь, что-то забудется, драгоценные моменты будут безвозвратно утеряны, а так не хочется их терять. Но с другой стороны, не отодвинет ли это избавление от боли? Помнить Ники Даша будет и так, боль – не слишком нужный фактор в ее дальнейшем существовании. За прошедшие месяцы Даша устала от боли.
Повинуясь внезапному порыву, Дарья встала и направилась в спальню, где в тумбочке хранились те ее сокровища, на которые воры точно бы не позарились. Напоминая себе булгаковскую Маргариту, сидящую в дальней комнате и разглядывающую обгоревшую страницу с магическими словами о древнем городе Ершалаиме, Даша достала из нижнего ящика старую тетрадь в темно-зеленой обложке. В этой тетрадке были собраны стихи, которые Ники сочинял для нее в период ухаживания, да и потом частенько дарил – просто так, когда просыпалось поэтическое вдохновение. Дарья считала это ужасно романтичным, сама-то она не обладала талантами подобного рода и двух строчек срифмовать не могла. Вирши Ники не претендовали на место в высокой поэзии, но временами попадались очень даже ничего. К тому же, они были подарены ей, Даше, от всей души, а значит, уже являлись для нее гениальными. Погладив страницы, Дарья нашла свое любимое стихотворение – пожалуй, это было лучшее сочинение Ники.
…Ведь ты не такая, какой ты приходишь ко мне.
Не спишь по ночам, куришь, пьешь остывающий чай.
Все строки – не больше, чем зимний узор на окне,
Рисунок, возникший из небытия, невзначай.
В тебе очень много неведомых маленьких черт,
А я – я увижу лишь смутные эти черты,
И что-то додумаю, что-то упрячу в конверт,
На марке которого мной нарисована ты.
Я – глупый художник. Я верю в себя и в пастель,
В сплетение слов и неброскую прелесть идей.
Но там, где я вижу сосну, может вырасти ель,
А я не замечу.
Я просто рисую людей.
Это была странная фантазия Ники, такой ему, как он объяснял, однажды приснилась Даша и сопутствующее этому сну настроение. Но ей всегда казалось, что здесь упрятано гораздо больше, чем муж ей рассказал. Иногда даже мерещилось, что эти стихи – не ей и не о ней, ведь она никогда, например, не курила. Но Дарья отгоняла дурацкие мысли: Ники написал стихи для нее и подарил. Мужчины иногда видят женщин в странном свете, даже любимых жен. А уж поэты тем более.
Все остальные творения Ники и рядом с этим не стояли, отличались прозаичностью и банальностью метафор, но Даша никогда не стала бы их судить, по указанным выше причинам. Для нее они все были прекрасны. Господи, как хорошо, что от ее брака с Ники остались лишь прекрасные воспоминания. Можно попробовать утешиться этим. Если получится.
…В ту ночь Даше приснилось, что она выходит замуж за Ники. Горят свечи, звучат торжественные слова клятвы. Даша поворачивается, чтобы жених поцеловал ее, Ники улыбается ей… А глаз у него нет.
Глава 12
Нет ничего проще, чем сказать себе:
– С этого дня я буду жить по-другому.
Гораздо труднее начать новую жизнь.
Вчера ночью, после пробуждения от жуткого сна, Даша приняла решение: она попытается наладить свою жизнь без Ники. Звучит по-прежнему очень страшно, но уже не абсурдно, и то прогресс. Она всегда будет любить погибшего мужа, никогда не выйдет снова замуж – мысль о повторном браке внушала отвращение, – но хоронить себя заживо тоже не годится. В конце концов, она живет в обществе, имеет обязательства, и все еще живая сама, хотя в течение этих месяцев напоминала всем окружающим ходячий труп. Аппетит не появился, многое из того, что трогало раньше, теперь оставляло равнодушной, но хотя бы себе самой было дано обещание жить дальше – а это уже немало.
По-прежнему не хотелось общества, и Даша редко отвечала на телефонные звонки и электронные письма. Она закольцевала свои дни: дом-работа-дом. На службе было немало дел, приближалась осенняя книжная ярмарка, и Дарья старалась оставить как можно меньше места для мыслей, страшных снов, размышлений о будущем. Все как-нибудь само устроится. Как-нибудь. Когда звонила мама, Даша умудрялась выдавать в трубку нечто бодрое и возвышенное, чем только раззадоривала любопытство и подозрения Софьи Станиславовны. Впрочем, матушка общалась и с Полиной Геннадьевной, так что реальное положение вещей ей было известно.
– Дашка, мне невыносимо смотреть, как ты занимаешься самообманом, – заявила Инесса в один из погожих сентябрьских дней. Сентябрь заканчивался, скоро середина осени, уже! Как быстро летит время. Как хорошо, что оно так быстро летит… Годы до старости пройдут, словно минуты. «И было ей семьдесят шесть, когда ее самой не стало. Нет, не страшила ее смерть, скорей, она о ней мечтала. Бывало, знаете ли, сядет у окна и смотрит, смотрит, смотрит в небо синее – дескать, когда умру, я встречу его там, и вновь тогда он назовет меня по имени…» – внезапно ворвалась в мысли «Лучшая песня о любви». Даша не сразу сообразила, что Инесса что-то от нее хочет.
– Прости, что ты сказала?
Они сидели в небольшом кафе за ленчем. Несси удалось сегодня закончить все дела пораньше, Даша тоже ушла из офиса, не задерживаясь, и теперь подруги пили кофе и обменивались новостями. Вернее, новости выкладывала Инесса, а Даша делала вид, что ее страшно интересуют внутриведомственные интриги в «Метрополии». Свою часть прибыли она исправно получала на счет, остальное ее не касалось. Несси, кстати, никогда не утруждала себя выслушиванием новостей о «Всезнайке» – считала торговлю детской литературой прихотью Дарьи, а не серьезным бизнесом.
– Самообман, – немного раздраженно повторила Инесса. – Ты занимаешься самообманом.
– И в чем я обманываю себя?
– Во всем. Пытаешься заменить Ники работой. По мне, так лучше бы завела себе резинового мужика. – Несси отхлебнула латте.
Даша засмеялась.
– Иногда твой цинизм – это… нечто отрезвляющее. Но не сегодня. Зачем мне резиновый мужик?
– Ты меня не путай. Я же вижу, ты с работой так трахаешься, потому что…
– Боже, какие некультурные слова, – поморщилась Дарья. – Правда, Несси, давай закончим этот разговор.
– Я же тебе помочь пытаюсь! – простонала Инесса. – Вернуть тебя на путь истинный!
– А где он, мой истинный путь? Ты знаешь? Я – нет.
– Ну, утопать в работе не годится, согласна? Рано или поздно все дела будут сделаны, и вот тогда ты окажешься в тупике, дорогая! – Инесса ткнула в Дашу пальцем, словно указкой. – Давай сходим на пару вечеринок, я познакомлю тебя с интересными людьми…
– Спасибо за предложение, но я, правда, не хочу.
– Так и будешь до конца жизни сидеть в квартире?
– А что? Это мой собственный выбор, если уж на то пошло. – Даша почувствовала, что начинает болеть голова, голос подруги царапал мозг, как острые когти.
– Перевыбери.
– Зачем? Мне нравится и так.
Несси скривилась.
– Похоронила себя заживо. Не квартира, а склеп какой-то. Если не хочешь из дому выходить, тогда переезжай. Или ремонт затей. Говорят, ремонт – адекватная замена личной жизни.
– Нет, переезжать я не буду, и в квартире менять ничего не хочу. Я в ней была счастлива, пусть все так и остается. Инесс, ну что ты пристала? – Настойчивость подруги начинала раздражать.
– Да просто убивает меня это, сидишь дома, никуда не выйдешь.
– Я не одна, я c Хуфом и Федькой. И с Полиной Геннадьевной.
– Да уж, цербер, а не домработница. Дашка, у нее уже внуки! Ей поздно ходить на рауты, а тебе в самый раз.
– Может быть, когда-нибудь, – туманно пообещала Дарья, только чтобы отвязаться.
Сама она не видела в своем поведении ничего предосудительного. Сидит по вечерам дома, ну и что? Зато кучу новых интересных книжек прочитала, фильмов пересмотрела море. Но Несси надо отдать должное – беспокоится о ней, в своем стиле, конечно, но беспокоится ведь!
– Или поехала бы куда-нибудь отдохнуть, – гнула свою линию подруга.
– Нет, спасибо! – Даша передернула плечами. – У меня при слове «отпуск» нервный тик начинается.
– Ладно, об этом потом. Хочешь, анекдот расскажу? Сегодня прислали. – И, не дожидаясь согласия, Инесса начала рассказывать: – Поймал мужик золотую рыбку, и говорит она ему человеческим голосом: «Выполню любое твое желание, только отпусти меня!» – «Хорошо, – говорит мужик, – хочу, чтобы был мир во всем мире!» – «Нет, это слишком сложно, сам понимаешь! Попробуй другое!» – «Ладно, тогда сделай мою жену красавицей!» – «А фотография есть? Покажи». Мужик достает фото, показывает. Рыбка долго-долго смотрит на карточку, а потом говорит: «М-да, мужик… Так что ты там говорил про мир во всем мире?»
Даша послушно засмеялась, хотя этот анекдот уже слышала, но прерывать Несси было бы невежливо. Если бы ей, Дарье, попалась такая золотая рыбка, желание было бы одно – несложно догадаться, какое…
Ночами ей очень не хватало рук Ники, его прикосновений, хотелось ощущать рядом мужа, иметь возможность повернуться к нему, поцеловать, поговорить, заняться любовью. Ночами было очень холодно, хотя батареи работали на всю мощность, а пуховое одеяло было специально создано для таких ночей.
– Ну вот, ты опять впала в меланхолию, – покачала головой Инесса. – Просто беда какая-то. Ты что, о нем никогда не забываешь?
– Ни на секунду.
Это была правда, или почти правда. Иногда, занимаясь делами в офисе, Даша отвлекалась ненадолго, но вскоре ее будто иголкой кололи – и она вспоминала. Дома же память не отпускала никогда. Ники, Ники, Ники…
– С другой стороны, счастливая ты, Дашка! – неожиданно заявила Инесса.
– Да уж, безбрежное счастье – потерять мужа после семи лет удачного брака! – Даша даже растерялась.
– Зато у тебя есть ориентиры. Ты точно знаешь, кого любишь и кто тебе нужен, и была уверена в преданности Ники. Немногие могут этим похвастаться.
– Ничего себе повод похвастаться! – Дарья была ошеломлена. – Знаешь, с моей точки зрения все видится несколько по-другому…
– Ну, твоя точка зрения в данный момент не рассматривается, – махнула рукой Инесса. – Понятно, что ты не можешь забыть Николая, но, возможно, мысль о завидности твоей доли тебя несколько утешит.
– Несси, это полный абсурд! С любой точки зрения, – возмутилась Даша.
– Как знаешь. Но вот я бы дорого заплатила за спокойное счастье с любимым человеком. За законный брак с ним… – Инесса вдруг замолчала, словно прислушиваясь к чему-то слышному только ей одной.
– У тебя что, кто-то новый появился? – О своих кавалерах Инесса всегда рассказывала неохотно, не любила, когда лезут в ее личную жизнь. Тут Даша могла ее понять: она сама не сказать, чтобы изливала подругам душу, повествуя о семейной жизни с Ники. У каждого свои отношения, которые не стоит выносить на публику, полоскание грязного и чистого белья еще никому не делало чести. Тут их с Несси мнения совпадали. Поэтому о смене ее ухажеров Дарья узнавала только через месяц после того, как Инесса начинала встречаться со следующим мужчиной. Но никого из ее любовников Даша никогда не видела: то ли Несси боялась конкуренции, памятуя историю с Николаем, то ли просто была отчаянной собственницей.
– Новый… можно сказать, что немного новый, хотя старый, – неожиданно развеселилась Инесса.
– И он женат?
– Да, но это не проблема.
– Тогда на что ты жалуешься? – уточнила Даша.
– Я не жалуюсь, я просто слегка завидую. Меня никогда не посещали такие… неземные чувства по отношению к банальному земному мужику.
– Ники не был банальным. Он особенный.
– Конечно, конечно.
– И проблема только в тебе. – Даше показалась обидной ирония подруги, и она решила отплатить той же монетой. – Если ты не способна испытать неземную любовь, то зачем так огорчаться?
– И слава Богу! – фыркнула Несси, явно обидевшаяся, но решившая этого не демонстрировать. – Посмотри на себя, сколько проблем от такой любви!
– Все, брейк! – Даша подняла руки. – Я не хочу ссориться из-за абстрактных понятий. Давай закроем тему.
– Хорошо, – промурлыкала Инесса, она явно полагала, что последнее слово осталось за ней. Ну что ж, Даша не будет разочаровывать подругу. В жизни и так слишком много разочарований.
В первые выходные октября Саша позвала Дарью на дачу к родителям. Даша подумала… и поехала: погоды стояли отличные, бабье лето затянулось, нужно ловить ускользающее тепло. А родители Александры были семейной парой, отметившей серебряную свадьбу и умеющей создавать вокруг себя уют.
На ярко-голубом небе золотом горели листья кленов. Сидя в кресле-качалке под сонной рябинкой, Даша поглощала с пластиковой тарелочки умопомрачительный шашлык и чувствовала его вкус – отстраненно, думая, как всегда, о Ники, но все же, все же…
– Ну вот, хоть румянец на щеках появился, а то была бледная, как гриб поганка, – заметила Сашка, усаживаясь в кресло рядом. Сонечка сидела на коленях у бабушки, и молодая мать могла ненадолго отвлечься от любимого чада. – Тебе надо воздухом дышать, или поехать куда-нибудь.
– И ты туда же, – отмахнулась Даша.
Она чувствовала сытую умиротворенность – животное ощущение, одни инстинкты. Заползти в нору и переваривать. Память о Ники, ставшая неизбежной спутницей, все равно стояла рядом, положив руку на плечо, но не тормошила. И то хлеб.
– Конечно, а куда же еще? Из тебя будто всю жизнь выкачали, прости за высокий штиль.
– Но я же живу. – Дашу изумляло, что ее лучшие подруги этого не понимают. Сначала Инесса, теперь вот Сашка. – У меня просто теперь нет любимого человека…
– А у меня такое ощущение, что ты его от себя никуда не отпускаешь. Или он тебя. Из могилы. Кладбище домашних животных, брр! – Саша передернула плечами. – У тебя такой вид, будто вампиры еженощно твою кровушку сосут.
– Ох, Саша. Эту жизнь нам выдали без инструкции, которую можно повесить на стенку и сверяться в сложных ситуациях. Приходится выкарабкиваться самим – как можем, как умеем… Я умею вот так, а как иначе – не представляю. Может быть, когда-нибудь я и смогу жить так, как будто ничего не случилось, но не сейчас.
– Время лечит. Знаю, банально, а что поделаешь, кроме банальности тут ничего и не скажешь. – Подруга стиснула Дашину руку. – Хочешь об этом поговорить?
– Нет, пожалуй, нет. Это только мое.
– Смотри. Говорят, легче становится.
– Кому как. Слезами горю не поможешь, словами, видимо, тоже.
– Просто какой-то утренник в детском саду – кто больше вспомнит пословиц и поговорок! – улыбнулась Саша. – Ну, все-таки, прогресс есть. Ты хоть чем-то интересуешься, на природу выехала, и правильно – зачем все выходные в стенку смотреть.
– Я раньше эту природу терпеть не могла.
– А теперь, словно классик, прониклась душою? Болдинская осень, и все такое?
– Не-а. – Даша поморщилась. – По правде сказать, мне все равно.
– О-хо-хо, грехи наши тяжкие, – подытожила Александра. – Ладно, будем ждать, может быть, сработает народная мудрость.
Может быть, и сработает. Даша ощущала себя кувшином, заполненным пустотой. То есть она не была пустым сосудом, в который можно налить все что угодно – новую жизнь, новую любовь. В нее некуда было наливать, все занимала пустота, оставшаяся после Ники. Как много на свете глупых сравнений, которыми можно описать свое состояние, и которые все равно ничего не меняют. И хотелось ли ей что-то менять? Пожалуй, нет.
