Натали Кустрё
Ввысь пуская корни
Самоустранился
Женя ушел от нас в июле 2016 года, гордо заявив, что никогда в жизни не бросит детей, и на протяжении первых двух лет каждые три месяца предлагал мне мириться. Его мама нашептывала ему, что обратный путь к женщине можно проложить именно через детей. Отчасти она была права. Да только он не особо был щедр на встречи с малышней. Появлялся от силы один раз в несколько месяцев, в остальное время даже не звонил, видимо, так сильно был занят своей новой личной жизнью и любимой работой. Я сама в ни в коей мере не препятствовала их общению.
Анжи каждую ночь, засыпая, просила папу, спрашивала, где он и когда придет. Я рассказывала своим детям всю правду на доступном для них языке. Пыталась сама не расплакаться, объясняла, что так случается, что родители не могут больше жить вместе. Буквально через месяц дочь стала жаловаться на боли в желудке, я забила тревогу и записала ее на обследование. Многочисленные манипуляции с ЖКТ ничего существенного не показали, только опытный специалист уточнила у меня, не испытывал ли ребенок накануне стресс. Кивнув, я пробормотала про развод. Не надо было быть мудрым от рождения, чтобы прочитать ответ в глазах врача. Боли в желудке – последствия психологической травмы и ослабленного иммунитета (я сама уже успела столкнуться с болячками, которых до этого никогда не было). Тяжелое чувство поселилось в моем сердце, я осознавала всю ответственность за принятое мной решение (решение лишить детей отца) и знала, что всем нам без исключения нужно время привыкнуть к новой реальности. Оставаться в старой для меня приравнивалось к самоубийству.
Суд назначил чуть меньше минималки на каждого ребенка. Пусть так. Хотя бы какая-то помощь.
А вот с разделом имущества все оказалось гораздо сложнее. Камнем преткновения стала наша общая квартира, которую я предлагала делить на четверых в равных долях. Бывший муж противился и настаивал делить поровну, переживал, что мне будет жирно. Я была категорически против такого расклада – оставаться втроем с детьми в доле, равной его доле (на одного!). И так как мы с детьми остались жить в двушке, которая фактически не принадлежала нам, а была в залоге у банка в силу ипотеки, я настояла на том, чтобы он помимо алиментов оплачивал и коммуналку за свою долю, и половину основного долга. Женя в это время жил у своих постоянно меняющихся любовниц, несмотря на то, что к моменту нашего развода его родители подсуетились и купили ему однокомнатную квартиру, как он и мечтал, ближе к городу.
Но так продолжалось недолго. Профессиональные дела мужа шли хуже и хуже – он постоянно портил «заготовку» принятых заказов, залазил в кредитку, чтобы восстановить заказ, из-за своей халатности он нарывался на претензии по срокам. И в итоге даже проиграл суд только из-за того, что нарушил элементарный досудебный порядок урегулирования споров. Со мной он от всего этого был застрахован, я была его строгим контролером по срокам, его каменной стеной в защите от неприятных последствий, так как судебными исками/претензиями в нашей семье занималась исключительно я. В кредитки он залазил еще и потому, что подсел на игры, в которых нужно было делать ставки.
Летом 2017 года бывший муж поставил мне условие – вернуть ему все уплаченные им с момента развода деньги за коммунальные платежи и за ипотеку; и заявил, что до тех пор, пока сумма не исчерпает себя, он не будет платить алименты. К такому повороту я совершенно не была готова, решив, что это временно. Выкрутилась из положения, набрав шабашек больше, чем обычно. Только и с приходом осени ничего не изменилось. Заплатив единожды часть суммы, определенной судом (около 13 тысяч рублей), он прекратил свою единственную на тот материальную поддержку. В это же время у него появилась новая девушка, которая впоследствии стала его женой и родила ему сына.
Женя стал зарабатывать гораздо меньше, чем раньше. Он не стремился отдавать долги и не стремился помогать детям даже по мере своих возможностей, хотя я предлагала ему на период трудностей договориться о фиксированной сумме, значительно меньшей, чем обозначил суд, лишь бы он гарантированно платил каждый месяц, ведь у меня на тот момент каждая копейка была на счету. Он соглашался, а результатов не было.
И случился тот самый месяц октябрь, который я никогда не забуду (по количеству съеденной нами гречки и курицы). Моя зарплата, напрямую зависящая от выполненных объемов, закончилась ровно за три дня, ее хватило только на коммунальные платежи и на новый зимний костюм для Анжелины. Я не отчаивалась и даже не стала искать помощи у родителей. Развивая свою группу по астрологии, я была уверена в доходе от нее. На тот момент составление индивидуального гороскопа стоило две с половиной тысячи рублей – один разбор натальной карты приравнивался к одной неделе жизни. Каждый вечер с понедельника по пятницу, выучив уроки со старшей и уложив обоих детей спать, я кропотливо изучала чужие жизни, а в субботу с утра ехала на двухчасовую встречу с клиентами. Из честно заработанных денег тысячу двести я тратила на бензин, остальные уходили на продукты, из которых я готовила завтрак, обед и ужин. И так четыре недели подряд. Благо дома было много картошки и солений от бабушек и дедушек, а от их редких приездов в нашем холодильнике появлялись деликатесы в виде колбасы и йогуртов.
Несмотря на некрасивое поведение Жени, я все равно до последнего была уверена, что он не из тех мужчин, которые бросают своих детей на произвол судьбы, ведь он продолжал кричать, что не оставит их и что они никогда не будут ходить в одежде, бывшей в употреблении. Но все-таки как сильно я в нем ошибалась! Тогда он даже не подозревал, что несколько следующих лет Анжи с удовольствием донашивала наряды старших двоюродных сестер, а Серж – одежду сына моей лучшей подруги. Вещи в хорошем состоянии я продавала в интернете, чтобы добавить и купить новые на размер больше, но зачастую хватало только на б/у. Остальную одежду мои дети занашивали до дыр.
Невзирая на прекратившуюся финансовую помощь, я не препятствовала общению отца с дочкой и сыном, и когда он изъявлял желание увидеться, шла ему навстречу. К тому же, понимая важность наличия мужчины в жизни детей, ценность его роли и воспитания, я старалась чаще ездить в деревню к моим родителям, где внуки не слазили с шеи деда.
Когда Женя все же появлялся в жизни Анжелины и Сержика, это всегда сопровождалось опозданиями и грубостью в мой адрес. А один раз он просто проспал и не явился в назначенный час и место, которое мы заранее вместе определили для встречи. Мне пришлось самой везти обнадеженных детей и стучать в железную дверь, чтобы достучаться до него спящего и, как выяснилось позже, еще и выпившего. Был случай, когда дети по приезду от отца рассказали, как они одни гуляли во дворе нового современного района с большим количеством машин и других подстерегающих за углом опасностей, как легко одетые качались на холодных железных качелях, в то время как их родной отец спал дома.
Объясню, почему мне было потом так страшно за них – потому что мы жили в старом провинциальном районе среди редких пятиэтажек с тихим двором, по которому ездили только местные. Да и им было ни к чему разгоняться на своих авто. Количество машин на весь двор пятиподъездного дома было настолько скудно, что стояли они так далеко друг от друга, что водитель мог заранее увидеть ребенка, намеревающегося перебежать дорогу.
Той осенью я поняла, что мне придется браться за любую дополнительную работу, будь то проекты по вентиляции, от которых я сильно уставала, или астрология, доходы от которой всегда были значительно ниже, чем доходы от проектной деятельности. Так я начала постоянно работать по вечерам, попеременно занимаясь то одним, то другим, что бог пошлет вечному трудоголику.
Женины дела были настолько утопичны, что появлявшиеся у него с бешеной скоростью долги стали эпицентром внимания для приставов. Это вынудило его принять трезвое решение и отдать мне свою долю в квартире. Я не посчитала это подарком судьбы или жестом доброй воли бывшего мужа, его просто заставила жизнь. А как по мне – восторжествовала справедливость, потому что путем несложных математических вычислений я понимала, о какой смешной «подаренной» сумме шла речь. Если взять во внимание долг по ипотеке, учесть помощь от государства и от его родителей, получалось, что за годы совместной жизни, а это почти девять лет, мы с мужем своими силами погасили всего четверть долга. И после этого мне достался не только «приятный» бонус в виде ипотеки, а также вынесенные из дома духовой шкаф и телевизор.
Став единственным заемщиком двухкомнатной квартиры, я, наконец, выдохнула и, взвесив свои шансы на досрочное погашение ипотеки с ее бешеными процентами и посчитав сумму, которую переплачу по итогам всего периода, я отправилась на ковер к своему директору, просить его дать мне беспроцентный кредит в организации, в которой работала уже несколько лет и числилась на хорошем счету, зная, что подобный опыт имел место в нашей конторе. Закрыв долг перед банком, я сразу же выделила доли себе и детям в квартире и немного расслабилась, потому что со дна своей финансовой ямы увидела светлый лучик надежды.
Я долго верила, что Женя встанет на ноги и начнет помогать Анжелине и Сержику. Со своей новой спутницей он даже стал приезжать за ними, пытаясь организовать развлекательную программу выходного дня с небольшими подарками. Несмотря на то, что его личная и жилищная жизнь, казалось бы, была устроена, он продолжал доставать меня пьяной грубой бранью по телефону.
И вот в одну из таких встреч я не выдержала и встала в позу. Усаживая сына и дочь на заднее сиденье машины бывшего мужа, я услышала совершенно на пустом месте высказывания матом в мою сторону. В ту же секунду я вывела детей из машины и заявила Жене, что больше не позволю себя оскорблять, тем более в присутствии детей. Уже дома я объяснила им свою позицию, и в этот раз они ни капельки не расстроились, что выходные у папы не состоялись. Женя злой уехал восвояси. Я больше не намеревалась выслушивать оскорбления в свой адрес, особенно потому что он не занимался ни духовным, ни умственным, ни физическим развитием своих отпрысков. За несколько лет жизни порознь он ни разу не спросил, есть ли у них зимняя обувь или осенний костюм, собраны ли они в школу и сыты ли вообще, никогда не интересовался их здоровьем, оценками и успехами. Это я по ночам бегала в аптеку за лекарствами – чтобы быть под защитой, всегда брала с собой нашу собаку бойцовской породы. Я заблокировала Женю везде, кроме одного мессенджера, чтобы держать врага под контролем, понимать, насколько он опасен для меня и детей, и примерно прикидывать, что у него в голове.
От его родителей и новой девушки я узнавала, что его жизнь катится по наклонной. У него не было постоянной работы. Алкогольная зависимость продолжала культивировать все сильней. Родившийся ребенок – для Жени третий, для его жены первый – не вернул его к прежней жизни. Доходов не хватало даже на памперсы.
Он несколько раз топил родительскую квартиру, в которой так и не закончил ремонт. Между тем, за несколько лет жизни в ней он ни разу не заплатил за коммуналку. Знали бы вы, как я была ошарашена очередным звонком бывшего мужа, когда он попросил у меня справку о том, что на его иждивении, помимо десятимесячного сына, находятся еще двое детей. На каком еще иждивении? Он ведь ни разу не дал им и копейки! После этого звонка я поняла, что в Жене не осталось ничего святого. Я понимала, что его образ жизни может привести к необратимым ситуациям и решила оградить детей от их возможных последствий.
Осенью 2019 года я оказалась на бесплатной консультации у юриста, которого нашла по объявлению. Он подробно ответил на все мои вопросы, местами чуть ли не под диктовку рассказал, как правильно составить иск, чтобы лишить родительских прав отца моих детей. К тому моменту я уже многое изучила, поэтому разговор получился максимально конструктивным. Юрист окончательно развеял во мне все сомнения и наметил путь к цели. А нужно было всего лишь доказать суду, что Женя не выполнял свои родительские обязанности, а именно – длительное время уклонялся от уплаты алиментов. Я поняла, что эта история требует немалой подготовки, поэтому первым делом отправилась к судебным приставам. Так начался мой длительный путь к заветной цели. Путь, который занял не один год. Но цель того стоила.
После нескольких месяцев работы приставов я увидела первые результаты. Каково было мое удивление, когда я узнала, что они временно ограничили ему возможность управлять транспортным средством и передали его данные в ГИБДД. Все бы ничего, да только к этому моменту это достижение уже не имело столь важной ценности. Почти сразу выяснилось, что бывшего мужа все-таки лишили водительских прав за управление автомобилем в нетрезвом виде и за побег с места ДТП, из-за которого он и просил справку об иждивенцах. После первого рычага воздействия я сразу взялась за второй и запросила у органов необходимую для суда справку об имеющейся у Жени задолженности.
Тогда я еще не представляла, что перечень прилагаемых к заявлению документов выльется в список из двадцати позиций и займет более сорока листов. Помимо ксерокопий основных документов мне необходимо было собрать характеристики на детей из школы, детского садика и справку об их здоровье. Так как я практически всю свою мамскую жизнь состояла в родительских комитетах, исправно посещала каждое собрание и естественно интересовалась успехами своих детей, проблем заполучить данные справки не возникло. Важно было отметить в этих документах лишь факт отсутствия отца. Воспитатели и педагоги зря пытались вспомнить, как выглядел Женя, потому что он действительно ни разу не появился ни в садике, ни в школе, ни в поликлинике.
Вместе с иском, по совету юриста, я сразу же приложила два ходатайства, в которых обращалась к суду помочь мне доказать, что бывший муж проходил лечение в психиатрической больнице и что его буйное поведение было причиной неоднократных вызовов участкового и нарядов полиции по жалобам его второй жены и соседей.
И вот, год спустя, в декабре 2020 года, с увесистой стопкой аккуратно пронумерованных бумаг я собственноручно принялась разводить копии искового заявления по требуемым инстанциям, а именно: в органы опеки, прокуратуру и, собственно, самому ответчику. Избегая почты, я ставила своей целью ускорить процесс сборки подписей всех сторон, поэтому просила всех участников оставить свои отметки на одном и том же экземпляре, экземпляре для суда.
На встрече с бывшим мужем я предложила ему не усложнять дело, не травмировать детей и сразу написать о том, что он с иском согласен и просит провести суд в его отсутствие, пообещав ему за это простить часть долга по алиментам. И он тут же согласился, подписав заранее подготовленное мной ходатайство, только уже от своего лица.
Для начала в суде спросили о причинах моего обращения. Ответ лежал на поверхности. Во-первых, я не хотела, чтобы через много лет, когда мои дети вырастут и начнут зарабатывать, их папаша мог бы претендовать на выплаты от них на свое содержание, в случае увечья либо по любой другой причине. Я сказала своим сыну и дочке прямым текстом – если они захотят финансово помогать отцу, то это будет только их желание и государство не заставит их это сделать.
Вторая причина заключалась в том, что Женя стал диким и неуправляемым. Даже чтобы заполучить его разрешение на вывоз детей на отдых заграницу, нужно было пройти десять кругов ада. Он мог проспать, попасть за решетку именно в тот момент, когда мы были записаны к нотариусу, и просто сорвать поездку. А если рано или поздно (не дай бог!) его образ жизни увел бы его в неизвестном направлении, то мне пришлось бы побегать по еще большему количеству инстанций, чтобы доказать, что он давно не интересуется жизнью своих детей. Третья причина – я хотела обезопасить Анжелину и Сергея от пагубного прошлого их отца в тот момент, когда они будут выбирать свой профессиональный путь в структурах (если так случится), где каждый кандидат проходит жесткий отбор, когда учитывается настоящее и прошлое всех родственников. Но в этот момент присутствующий на заседании прокурор перебила меня, сказав, что этот аргумент не уместен – в дальнейшей жизни детей по умолчанию всегда будет присутствовать шальное прошлое их родителя. Увы!
По результатам первого заседания все участники ознакомились с ответами на мои ходатайства. Я оказалась права: бывший муж вел безнравственный образ жизни, за оскорбления и дебоширство в пьяном виде он был частым гостем полиции и пару раз даже «залетал» в стены стационара для душевнобольных… Из-за отсутствия акта обследования жилищных условий от органов опеки судья назначила второе слушание.
Итак, наступил день икс, когда на заседание я пришла уже не одна, а в компании с дочкой и ее классным руководителем. На тот момент Анжелине было больше десяти лет, поэтому суд учитывал и ее мнение тоже.
Отец детей не явился ни в первый, ни во второй раз – не знаю, в силу ли нашей договоренности или ввиду каких-то других причин (возможно, он просто проспал). Однако, между заседаниями, когда к нему в дом приходили представители органов опеки, он обронил, что у него новая семья и маленький сын.
В этот раз на руках у судьи уже была справка о том, что в нашей квартире есть все необходимые удобства и бытовая техника для здорового развития детей. Тем временем прокурор, не щадя никого, принялась допрашивать мою дочь. Судья сразу предупредила, что за любые мои реакции меня сразу выведут из зала, а остановить допрос вправе только классный руководитель, который может посчитать какой-нибудь вопрос не к месту или не по возрасту ребенка. Буквально через пару минут у меня в горле образовался ком, а глаза Анжелины налились слезами. Прокурор спрашивала ее буквально обо всем: общается ли она с бабушкой и дедушкой по линии отца, как часто ездит к ним в гости, приезжают ли они в гости к нам, ночуют ли при этом в нашем доме, а еще о том, как давно она видела папу, дарит ли он ей и брату подарки на дни рождения и на другие праздники, не препятствую ли этим встречам я. А вишенкой на торте был вопрос, любит ли Анжи папу и хочет ли, чтобы он вернулся в нашу семью. От ее утвердительных ответов я сама чуть не заплакала. Учитель ни разу не воспользовалась правом остановить допрос.
Анжи отвечала так же, как и я на первом слушании. Между мной и родителями моего бывшего мужа отношения были гораздо лучше, чем между ними и их собственным сыном. Да, я считаю, что бабушки бывшими не бывают. Мы продолжали общаться, дети на каникулах часто гостили у них в деревне. Я, как и прежде, поздравляла своих бывших свекра и свекровь с праздниками, по мере возможности дарила им подарки, чего не делал их сын. Напротив, находясь в пьяном угаре, он в переписке частенько жаловался на них, оскорбляя по очереди то их, то меня.
После такого душещипательного допроса одиннадцатилетней девочки серьезный прокурор встала и заявила суду, что ей стало понятно, что отец детей САМОУСТРАНИЛСЯ. С того момента и до сих пор это слово постоянно крутится в моей голове. И когда меня спрашивают о бывшем муже, я не стремлюсь описывать цепочку событий минувших лет, а кратко и вместе с тем содержательно цитирую: «Он самоустранился!» Диалог в суде с моей маленькой девочкой по своей эмоциональной нагрузке приравнивался к тяжести старой чугунной гири килограммов этак на сто, поставленной на чашу весов судьбы, на второй половинке которых была чаша с нашими слезами. Диалог, который радикально подытожил собранные мной за эти месяцы улики безответственного поведения бывшего главы семьи, уже бывшего мужа и, видимо, бывшего отца.
Я понимала, что суд подходит к концу, переживала, что судья назначит третье заседание… И вдруг она встала и начала монотонно зачитывать детали моего иска. Время, казалось, замерло. При всей моей уверенности в своей правоте в душе оставался один процент сомнений, что муки мои не закончатся… И тут обостренным в тот вечер слухом я уловила заветные слова: «Иск удовлетворить». А дальше резкий вдох-выдох, словно эту тяжеленную гирю убрали с моего пути и определили на полку в музей, как предмет истории нашего брака. Наступило долгожданное душевное облегчение.
А дальше была долгая дорога домой, из центра города на его окраину. Непогода, пробки в час пик сделали нас заложниками моей машины, а февральская метель и послевкусие суда привели к откровенному разговору с классным руководителем, которая впервые за три года нашего знакомства разоткровенничалась со мной. Она призналась, что еще пять лет назад считала, что ценнее детей и мужа никого быть не может, а буквально год назад поняла, что дети – навсегда, а мужчины – на время. Ее корабль любви с большим опытом в плавании не справился с течением жизни и, увы, тоже разбился о скалы. Она пережила развод с мужчиной, от которого у нее осталась уже взрослая дочь.
И знаете, что самое смешное было во всей это истории? Узнав о решении суда, Женя расстроился… Но не из-за того, что был лишен родительских прав. А из-за того, что выплаты по алиментам по-прежнему лежали тяжким бременем на его плечах. Несмотря на это я продолжала разрешать ему видеться с детьми, но только на территории бабушки. Потому что ему я их больше не доверяла.
Перед тем как лишить Женю отцовства, я задала себе вопрос: «Зачем?» И честно на него сама себе ответила. У меня не было мотивов наказать бывшего мужа или отомстить ему. Никаких личных обид. От родного отца для детей было больше вреда, чем пользы. Я шла ему навстречу во всех вопросах, соглашаясь на скромную финансовую помощь, разрешая видеться с детьми. А он все равно оставался материально в стороне и в редкие моменты встреч умудрялся все испортить, являлся к детям пьяным, обманывал их насчет подарков, писал им в ночи оскорбления и прочую чушь. Он стал для них чужим человеком – так однажды сказала про него Анжелина. И она права, в жизни детей надо участвовать! А если этим пренебрегать, то отцовская тропинка в детское сердце зарастает. Своим иском в суд я лишь законодательно оформила их душевный разрыв.