Натали Альбертовна Якобсон
Дракон королевы
Ну, уж спасибо. Усыпляющее разум действие ее вина я отлично помнил. Другие феи тоже одарили Нолана влюбленными взглядами. Какие-то из них поспешили преподнести ему свой любимый цветок, какие-то яркий осенний лист, даже фея зимы дала ему на память острую льдинку, которая не таяла, но могла послужить стилетом.
– А ты талантливый парень! – похвалил его я. – Другого они бы разодрали живьем, встреться он им по пути. А ты до сих пор невредим, да еще и награжден вниманием.
Серафина была этим фактом так недовольна, что резко хлопнула высокой балконной дверью. Ее вездесущие духи витали у нее над ушами и доносили обрывки нашего разговора. То, что она не могла услышать сама, слушали и пересказывали ей они. Почему она так разгневалась, что в стране появился любимчик фей?
Я тоже не знал, как мне относиться к юноше, которого я изначально собирался взять под свою опеку, а теперь вдруг выяснялось, что ничья помощь в общении с волшебным народом ему не нужна. Да и людей он мог легко заставить плясать под свою дудку. Причем как в переносном, так и в буквальном смысле. Смертные дурели от его музыки и начинали вытворять то, чего ни за что бы не совершили в здравом уме, даже недооценивать опасность. Минуту назад плясавшие под его дудку бродяги, снова попрятались кто куда.
– Кстати, как она называется? Твоя дудка? В ней угадывается то мелодия свирели, то флейты.
– Я сделал ее сам, – Нолан погладил молчавший уже инструмент, по бокам которого мелко были высечены крылья и конечности какого-то неземного существа. – В ней есть кое-что и от свирели, и от флейты, и от дудки. Так что можно использовать для нее любое из названий. Но я дал ей имя Акте.
– Имя? Для свирели? – это было сумасбродство.
– Это в честь самого красивого ангела, когда-то павшего с небес, чей голос и внешность пленяли крылатые легионы.
Необычно? Разве самым красивым ангелом был не Люцифер. Вслух я ничего не сказал. Лишь сухо кивнул Нолану.
– Пусть будет Акте, если хочешь.
Сам Нолан был еще удивительней, чем его чарующий музыкальный инструмент. Юноша едва появился в Фаллоте, а уже стал для меня загадкой. Никогда не видел, чтобы кто-то нравился моему народу больше, чем я сам.
ДУДОЧНИК ИЗ РОДА ФЕЙРИ
– Идем! – я проводил Нолана не на кухни к прислуге, а в свои собственные дворцовые покои. Хоть я в них ни разу и не ночевал, но официально они мне полагались. Они располагались в восточном крыле замка, недалеко от покоев самой Серафины, находившихся в центральных башнях. Хорошо, что покои не были смежными.
Я усадил Нолана на кушетку и стал осматривать. Не осталось ли на нем травм? Он сиганул вслед за мной с такой высоты! Наверняка, должны обнаружиться хоть ушибы.
Мои пальцы наткнулись на какую-то шероховатость у него на спине. Это точно были уже не просто чешуйки на коже. Какие-то зазубрины, явно металлического происхождения, выпирали у него на лопатках по обе стороны от позвоночника. И они росли прямо из кожи.
– Эдвин! Меня осматривал ни один дворцовый лекарь, и никто не смог ничем помочь.
Я пропустил мимо ушей фамильярность. Бедный парнишка обращался прямо по имени к приближенному королевы, как если бы мы и впрямь были братьями. Главное, чтобы он не повторил этого на публике.
– Посиди тихо! – скомандовал я. – У тебя точно ничего не болит.
– У меня вечно что-то болит, когда я не играю. Музыка все лечит.
Смотря какая музыка. Его музыка могла не только заживлять, но и губить. Я помнил, как толпа придворных чуть не сиганула с обрыва, загипнотизированная его мелодией. А еще мельком видел, как какая-то горничная расшибла коленку. Нолан всего лишь сыграл пару нот, а травмы на ней зажили. На нем самом они не проходили. Если только их можно было считать травмами. Драконьи чешуйки, прорастающие в человеческой коже, это, скорее, уродство, чем травма.
– Они у тебя с рождения? – я хлопотал над ним, как заботливая мамаша. Сам Нолан относился к этому безучастно. Видимо, он действительно привык к тому, что его подвергают многочисленным осмотрам. Если он часто останавливался в феодальных владениях и крепостях, то, местные лекари, наверняка, интересовались его необычностью. Вероятно, даже ставили над ним какие-то опыты. Я заметил, что пара чешуек с кожи содрана. Вполне возможно докторским ланцетом.
– Надеюсь, ты не застенчив, – я порвал на нем ветхую рубашку. Она была ношеная, но из чистого шелка. Наверняка, кто-то из тех, для кого он играл, ему подарил.
– Не беспокойся! Я распоряжусь, чтобы тебе принесли новую одежду получше старой, – я осматривал странные золотые борозды, растущие у него прямо из кожи на обеих лопатках. Очень похоже на маленькие металлические крылышки, которые только начали еще прорезаться у него в спине. Они были рельефными и очень красивыми, но абсолютно не приспособленными для полета. К тому же кожа вокруг них позеленела, как болотная тина.
– Тебе точно не больно? – я коснулся их пальцем и поранился. Моя пламенная кровь капнула прямо на спину Нолану, и к моему немалому удивлению, вообще его не обожгла. Обычно от моей крови обжигались даже все сверхъестественные создания. А на коже Нолана она мигом погасла, не причинив ему ровным счетом никакого вреда. Да он и впрямь еще один сын Мадеэля! Жаль, что я не имел прямого контакта с отцом, чтобы вызвать его в любой момент из ада и спросить, с какой Рианон он еще переспал, пока бродил по земле смертных. Или это был не он сам, а один из его приближенных? Мало ли его знаменосцев и военачальников стали демонами вместе с ним. У Нолана бесполезно было спрашивать о его происхождении. Он сам ничего не знал.
– У тебя есть еще такие наросты на теле?
Он кивнул.
– Пальцы на ногах больше напоминают зеленые ростки, поэтому я ношу обувь на несколько размеров больше своей ноги.
Я обратил внимание, что в его матерчатых дырявых сапогах, действительно, пробиваются какие-то зеленые листики.
– Да, ты диковинка!
– Спасибо, что напомнил. За это меня отовсюду и гонят. Даже тогда, когда сами зовут в замок, зная, кто я. Один барон так позвал меня исцелить музыкой его умирающую дочь. Едва девушка села на смертном одре, сказала мне спасибо и заметила, что у меня по шесть пальцев, зеленые ногти, да еще и зеленые ростки в коже, из замка меня прогнали с позором. Даже вознаградить за исцеление забыли.
– И ты сыграл на прощание так, что у них рухнул весь замок?
Я всего лишь пошутил, но Нолан вполне серьезно ответил:
– Нет, вначале я отошел на достаточное расстояние от замка, чтобы самому остаться невредимым, и только потом сыграл.
Я тихо присвистнул. А он не так прост, как кажется.
– Мы, дудочники из рода фейри, созданы для того, чтобы наказывать своей музыкой зазнавшихся людей или, напротив, награждать тех, кто отнесся к нам с симпатией и пониманием.
В его философии был определенный смысл.
– Очень хорошая мораль! Я и сам так делаю.
– Говорят, такова мораль всех фейри.
– Ну, не совсем, – я знал, что мораль фейри намного более сложна и многогранна, но не стал сразу его разочаровывать. Под названием фейри в данном случае имелся в виду весь наш волшебный народ. В некоторых странах нас так прозвали, какие-то суеверные крестьяне даже подносили нам дары. Они оставляли их на лугах и полях, будто взятку, заодно не забыв попросить, чтобы не вытоптали их урожай и не наслали на их села голод и чуму. А мы это могли. Я сдерживал буйный нрав своего народа, как мог, но мне не всегда это удавалось.
– Как ты себя назвал? – я нахмурил брови. – Дудочник из рода фейри?
– Я не один такой. По крайней мере, я слышал и о других. Иногда видел, но они все необщительны. Изгои и одиночки, как я. Наполовину люди, наполовину бессмертные. Выродки от союза людей и нелюдей. Мы никому не нужны, но мы многое умеем, и нас лучше не злить.
– Я тебя злю? – усмехнулся я, с трудом сдержав огненный вздох.
– Не ты! – поспешно возразил Нолан. Какой он все-таки наивный и искренний. Даже шуток не понимает. – Ты вообще какой-то особенный. Не такой, как все. Когда я встречал других волшебных господ, они давали понять, что я им в подметки не гожусь и вообще зря мешаюсь под ногами. А ты отнесся ко мне по-доброму. Не всем дудочникам из рода фейри повезло найти себе понимающего друга. Волшебного друга!
– Только тихо о том, что я волшебный! В замке меня и так побаиваются.
– Зачем ты здесь? Разве нет какой-то волшебной страны, где живут такие, как ты? Я слышал о целой Империи, но ты почему-то не там.
– Я опекаю королеву.
– Ей нужна опека? – он искренне изумился. – По-моему это от нее и ее темных духов надо оберегать других.
А он очень проницателен!
– И это я тоже делаю, – охотно кивнул я. – Королеву Серафину нужно защищать, как от других, так и от нее самой. Она сложная личность, но интересная.
– Как она тебя пленила? Призвала с помощью какого-то заклятия?
– Пленила? – я чуть не поранил его когтями, так был удивлен.
– Ну, да! Не стал же бы ты вертеться при местном убогом дворе, когда где-то есть целая волшебная Империя, если бы не был привязан здесь каким-то колдовством. Королева, насколько я успел заметить, колдунья. При чем очень могущественная.
– Ну, не такая могущественная, как ей бы хотелось.
– То есть ты можешь отсюда улетать на время, даже когда она тебя не отпускает?
– В любое время, а не только на время. Я свободен.
– Нет, – Нолан искренне изумился. – Ты чем-то с ней связан. Я не ошибаюсь в таких вещах.
– Только клятвой, – припомнил я. – Я как-то обещал, что помогу ей в случае опасности. И зря обещал! Никогда не следует проявлять великодушие раньше, чем наведешь справки. Оказалось, что Серафине опасность грозит вечно и абсолютно со всем сторон: и с моря, и с суши, и из лесов, и из дальних стран, и от ближайших соседей. В общем каждую минуту нужно быть настороже. Таким образом я и попался ей в услужение. Сам пообещал ее защищать! А защищать ее надо ежесекундно.
– Я могу освободить тебя от повинности, – почти радостно отозвался Нолан, по которому было видно, что ему в голову пришла какая-то остроумная затея.
– Каким же образом?
– Я могу сыграть так, чтобы королева в меня влюбилась.
– Примешь удар на себя? – я насмешливо хмыкнул.
– Я серьезно! Мне это под силу. Я могу играть так, чтобы возбуждать в людях светлые чувства, нежную любовь. Мне ничего не стоит заставить королеву полюбить меня. Лишь устрой мне возможность сыграть для нее наедине. Клянусь, что после этого она станет увлечена лишь мной и уже о тебе не вспомнит. Ты сможешь свободно улететь.
– Не вздумай! – предупредил его я, поняв, что он не шутит. – Она же сумасшедшая. Никогда не знаешь, что ей придет в голову. Заставит тебя сыграть так, чтобы наслать мор и голод на всех людей в собственном королевстве, а не сможешь, так отправит тебя на плаху.
– Но мои мелодии любви заставляют людей быть не в состоянии жить друг без друга, – робко возразил Нолан.
– Серафине вполне хватит твоей отсеченной головы, чтобы любоваться тобой всю жизнь. Она собирает головы своих врагов в арсенале, то ли бальзамирует их, то ли находит какой-то еще способ сделать их нетленными. В магии она тоже сильна. Так что не нарвись!
Проходя мимо арсенала, я сам порой слышал, как королева говорит с отсеченными головами, и если не бредил, то они ей отвечали. Хриплые натужные голоса доносились, как из загробного мира. Любопытно, почему она хранила эти головы именно в арсенале, а не в зачарованных клетках в своем зверинце. В арсеналах обычно хранят оружие, но у Серафины кроме алебард и секир там появились еще причудливые металлические флаконы, явно восточного происхождения. Изысканные сосуды с резьбой и арабесками словно прятали внутри джиннов или какие-то опасные взрывчатые вещества. Вероятно, если искусственно сохраненные в не тлеющем состоянии головы врагов станут чем-то опасны, то она может тут же уничтожить их какими-то химическими составами, от которых ломится арсенал. Кроме голов поверженных захватчиков Фаллота и заговорщиков, она сохраняла еще и головы тех, кто ей особенно понравился. Иногда она могла казнить кого-то лишь из симпатии к нему, чтобы сберечь его голову, как украшение.
– Все мужчины изменники, – любила повторять она, – их можно сделать верными лишь принудительно.
Таким образом, пока тело понравившегося ей парня гнило в могиле, она наслаждалась обладанием его головой. Под топор палача из-за смазливой внешности попали сыновья мелких дворян, трубадуры, фокусники, сказители, актеры из плавучих театров, причаливавших к берегам Фаллота. Когда она станет достаточно опытной колдуньей, чтобы защищать свое королевство сама без помощи дракона, то ее коллекция пополнится и моей головой. Нужно бежать от этой безумной! Пусть забирает Нолана. Добровольная жертва все-таки вызвалась сама. Я должен представить королеву и менестреля друг другу, и пусть остаются вместе. Но именно Нолана мне было жалко. У него пригожая голова, Серафина точно захочет снять ее с плеч, а он все-таки волшебное существо. Я чувствую с ним такую близость, как если бы он был моим родным братом.
– Она точно отправит тебя на плаху! – шепотом предупредил я, что б даже джинны, затаившиеся в стенах, не могли подслушать.
– Ну и пусть! – Нолан тоже вел себя как безумец. Отличная пара для сумасшедшей королевы.
– Ты рехнулся!
– Меня топором не убьешь. Люди уже пытались.
– Любопытно за что? Ты воровал?
– Нет, отшил королевскую дочь, которая была безобразна. Ей в лицо когда-то дохнул дракон.
Похоже, он говорил про Идейну. Мне тут же стало неловко. Я даже залился легким румянцем стыда. Ну, было дело! Я как-то не сдержался, дохнул огнем прямо в лицо принцессе, которая под предлогом свидания пыталась заманить меня в ловушку. Ей еще повезло. Другие девушки, которых я целовал, просто погибали от моего огня. Пламя легко перетекает с дыханием через мои губы в женские уста. И мои избранницы либо гибнут в огне сразу, либо мучаются какое-то время от внутренних ожогов. У них обычно выгорают все внутренности, и даже лучшие лекари, знахари и маги уже не могут их спасти. Так случилось с дочерью лунной феи и короля Луэллой. Она занемогла и превратилась в тлеющие мощи спустя неделю после нашего первого поцелуя. Вся магия ее матери ничего с этим поделать не смогла. Поэтому в последнее время я старался держаться как можно дальше от добропорядочных дев, которых жалко отправлять на тот свет своими ухаживаниями. Серафина не в счет. Если я и поцелую ее огнем, то так ей будет и надо. Сама нарвалась! За такой взрывной характер, как у нее, давно стоило казнить!
Перед Ноланом мне было стыдно. С Идейной согрешил я, а расплачиваться должен был он. Осталась бы Идейна красива и, вероятно, не стала бы вешаться на шею нищему менестрелю.
– Как ты уцелел? Сбежал, околдовав стражей своей музыкой? Или заиграл прямо на плахе, чтобы одурманить толпу и палача?
– Ни то, ни другое, – почти весело возразил он. – Хотя признаться, вначале у меня была такая мысль – использовать последнее желание, которое предоставляют приговоренным, для возможности сыграть. Но возможность высказать последнее желание почему-то не предоставили. И… топор всего лишь скользнул у меня по шее. Он не смог ее обрубить!
– Он напоролся на эти зазубрины у тебя на спине? – я провел по ним рукой и чуть не поранился сам.
– Нет, оказалось, что лезвием меня не поранить. Кожу ничем не разрежешь, кровь не идет. Ты можешь это проверить, если хочешь.
Я бы не решился его порезать, хотя можно было прямо сейчас выпустить когти и проверить. Но Нолан производил впечатление честного парня. Стоит поверить ему на слово. К тому же он и сам удивлялся тому, что с ним произошло.
– Меня отправили на костер, как колдуна. И тут не сработало! Я не горел! Пламя вообще не горячее, когда я касаюсь его. Представляешь?
В это я охотно верил. Ведь этим легко можно было объяснить то, почему рядом со мной Нолан не чувствовал опасности или нестерпимого жара.
– И что было потом?
– Король с позором выгнал меня из страны. В Ориании я теперь персона нон-грата.
– А утопить тебя там не пытались?
– Пытались. Тоже не вышло, – Нолан обреченно вздохнул. – Похоже, из этой жизни мне никак не уйти. Придется мыкаться в одиночестве и нужде веками.
– Как много тебе лет? – на вид он был юноша лет семнадцати, но для нашей волшебной расы внешний вид ничего не значит.
– Не знаю! – Нолан нахмурил лоб. – Не помню! – уточнил он. – Вообще не помню, сколько живу и скитаюсь по свету. Но больше столетия точно. Я вычислил это лишь потому, что люди, которые были молоды, когда принимали меня при своих дворах, уже давно состарились, умерли и покоятся в мавзолеях, а я все еще жив.
– И молод!
– Да? – он задумался так, будто не придавал этому значения. Интересно, он хоть в зеркало-то в своей жизни смотрелся?
– Думаешь, я неплохо выгляжу? – неожиданно спросил он, и щеки у него залились ярким румянцем. С чего бы это вдруг он интересуется у меня вместо того, чтобы посмотреться в зеркало. На стенах в коридорах замка зеркал полно: круглых, овальных, квадратных, в рост человека и ровно в размер лица, в богатых рамах и бордюрах из цветов в помещеньях для прислуги. Он разве не отражается в зеркале, если спрашивает у меня? Или вместо него там отражается какое-нибудь чудесное существо с зеленой кожей. Я слышал о двойниках из зазеркалья. У некоторых раздвоенных личностей типа Нолана такие были.
– Когда нарядишься, станешь красавчиком, – я потрепал его по пшеничным кудрям и наткнулся на такие же острые чешуйчатые насечки, как на спине, у него на затылке. Там что рога растут? Благо со стороны под густой шевелюрой это было не заметно.
– А я смогу понравиться знатной даме? – его голос все больше робел. Нолан перешел почти на шепот.
– Думаю, да. Если хочешь заключить с кем-то из них брак только из-за выгоды, то лучше подожди. Прибереги свои чары! Будет время, я отнесу тебя в Волшебную Империю. Вдруг там тебе понравится больше, чем здесь.
Не хватало еще повесить себе на шею второго Августина. В моей империи меня уже ждал один названный брат, который в прежние времена на земле смертных молился, теперь активно колдовал, и скандалил со мной по каждому поводу. Но Нолан вряд ли со временем таким станет. В нем нет агрессивности Августина. Кстати, самого Августина он мог бы приструнить, зачаровав своей музыкой. Вдруг тот тогда станет более покладистым.
– А ты… – Нолан мялся, явно собираясь с духом, чтобы попросить о чем-то важном для него.
– Могу ли я забрать тебя в Волшебную Империю прямо сейчас? – помог ему я. Обычно об этом все просили. – Ну, не прямо сегодня, придется обождать…
– Нет, – он резко дернул плечами, от чего рельефные металлические наросты на его лопатках тоже дернулись, даже звякнули, а кожа вокруг них завибрировала, как зеленая жижа.
Я отпрянул, а Нолан уже натянул обрывки рубашки себе на плечи и повернул ко мне свое симпатичное лицо.
– Не мог бы ты представить меня королеве? Пожалуйста!
Вот это да! Парень сам лезет на рожон.
– Это еще опаснее, чем лезть прямо в разинутую пасть дракона, из которой вот-вот дохнет огнем, – предупредил я.
– Пускай! Мне все равно интересно посмотреть на нее близко.
– Ты уже ее видел, – напомнил я.
– Только мельком. Я хочу посмотреть на нее вблизи, может сыграть для нее.
– Тебя интересует, есть ли у нее глаза?
– Нет, – он смутился. – Не это. Просто, она какая-то… невероятная! – он долго подыскивал слово. – Не такая, как все!
– Она опасна!
– Ты уже говорил. Спасибо, что обо мне беспокоишься, но я уже встречался с опасными женщинами, даже с ламиями. Мне удавалось укротить их норов своей мелодией. Однажды я сыграл женщинам-оборотням в зимнем лесу, которые были голодны, как положено волкам и хотели меня задрать. Они так расчувствовались, что меня отпустили.
– Они были явно не из стаи Батиста.
– Что?
– Ничего, – с Батистом, насильно обращенным в волка и теперь собирающим вокруг себя дикие стаи, он был явно не знаком. Да и в Рошен, в котором они орудовали, он не собирался. К чему его просвещать.
– Моя музыка успокаивает даже самые расшалившиеся нервы.
– С королевой этот фокус не пройдет.
– Я и не хочу с ней фокусничать, просто познакомиться. Даже если это знакомство будет стоить мне шкуры.
– Да ты влюбился!
– А что значит влюбиться?
– Ты, правда, не знаешь?
Нолан даже не смутился. Похоже, в самом деле, не понимал.
– Ну, я играл на свадьбах, видел влюбленных людей. Знаю, как сделать девушек влюбленными в меня с помощью музыки. Тогда они будут от меня не отставать. Но что они чувствуют? Что значит кого-то любить?
Что можно ответить на такое искреннее признание? Бог мой, я ведь ему не отец! Роли старшего брата мне вполне хватает, а она не подразумевает таких задушевных бесед.
– Любить это значит не отходить от кого-то, как ты не отлетаешь от замка королевы?
А он попал в точку! Заглянул в наши отношения чуть глубже, чем я сам! Неужели я действительно не могу жить без Серафины? И есть крылья, а я от нее не улетаю. И терплю каждодневно ее скверный характер, лишь бы только видеть ее красивое личико.
– Хорошо, что ты не знаешь, что такое быть влюбленным, – сделал единственный разумный вывод я. – Лучше тебе и дальше избегать этой напасти. Похоже, ты чем-то зачарован, раз до сих пор от нее уберегался. И было бы полезно на будущее изобрести какую-нибудь особую мелодию, чтобы не влюбляться в женщин вообще. От них одни беды. Еще попомнишь мои слова, если сам влюбишься.
Его явно не радовала такая перспектива. Нолан задумчиво закусил губу.
– Можно мне еще раз хотя бы издалека взглянуть на королеву, – немного изменил свою просьбу он. – Позволь подойти к дверям тронного зала и взглянуть из-за твоего плеча, ну то есть из-за твоего крыла.
Он заметил, что под коротким бархатным плащом у меня поблескивают золотые крылья. Его это ничуть не удивило. Видимо, он успел пообщаться с крылатыми созданиями и до меня.
– Ладно, пошли! – я не мог отказывать, когда кто-то так настойчиво у меня что-то выпрашивает. Если он всего лишь глянет на нее из-за приоткрытых дверей, то особого зла не случится. Серафина, скорее всего, уделит ему внимание не больше, чем псарю или поваренку, случайно забредшему не на тот этаж. Главное, чтобы она не спустила на него своих джиннов, и очень важно, чтобы он не начал играть для нее, показывая, как охотно люди подчиняются его мелодии. Кто знает, как Серафина захочет использовать такую его способность? Внезапно мне пришла в голову мысль. А что если он своей музыкой сможет подчинить себе и саму Серафину? Это будет феномен. Джинны и черные духи охраняют ее, как сторожевые псы. Она тут же спустит их на паренька, если ощутит, что он хочет ею повелевать.
Мы прошли по пустынным галереям дворца. Почему-то от королевы все старались держаться подальше. Исключая те случаи, когда спешили на торжественный прием. Их в замке устраивали лишь в честь послов, которые регулярно прибывали то из одной заморской страны, то из другой. В итоге визит каждого кончался либо разрывом шаткого дружеского союза, либо прямым объявлением войны, но гости на приеме успевали повеселиться. Придворные чувствовали себя в безопасности лишь, когда знали, что внимание Серафины отвлечено на кого-то другого. Поэтому в обычные будние дни все куда-то прятались. Замок производил впечатление пустого. Не держит же Серафина их всех в клетках, как до этого держала сверхъестественных существ. Скорее всего, каждый сам добровольно заперся в своих апартаментах. Если королева не позовет, никто и не выйдет. А если позовет, то придут, дрожа. Но она редко кого-то к себе приглашала, и только в тех случаях, когда хотела наказать. Я один раз видел, как ее джинны черным паром вошли в тело провинившегося сенешаля. У него под кожей начали расплываться пепельные черные пятна, и через минуту он сам рассыпался прахом. Этому событию нашлись несколько свидетелей, которые разнесли сплетни, поэтому попадаться лишний раз на глаза ее величеству опасались все.
Мне это было только на руку. Никто не заметит, как я веду какого-то бедолагу-музыканта, кое-как одетого и весьма запуганного, к покоям самой королевы.
– Ты просто посмотришь на нее с порога, и мы уходим, – назидательно прошептал я Нолану. – Думаю, подзорная труба, чтобы лучше рассмотреть ее с большого расстояния, тебе не нужна. Если ты такое же создание, как я, то отлично видишь все и за милю.
Он молча кивнул.
– Королева тоже все видит даже с повязкой на глазах, – робко проговорил он, когда мы приблизились к знакомому маршруту. Коридор с бардовыми портьерами и рыцарскими латами в нишах вел к тронному залу.
На это я не мог ответить, потому что сам точно не знал. Но едва мы остановились у дверей тронного зала, как оказалось, что Нолан попал в точку. Серафина каким-то образом узнала, что я здесь, даже раньше, чем я оказался у проема дверей.
– Какие дела у тебя с принцессой Изольдой с островного королевства Луэ? – почти что крикнула она. Ее голос звенящим эхом рассыпался по просторному тронному залу. Вместе с эхом откуда-то вынырнул один из ее ловких джиннов и чуть ли не вцепился в меня.
Серафина что-то разбила, кажется, норовя, швырнуть этим предметов в меня. Нет, так только показалось. На самом деле это стайка ее духов сшибла с постаментов большие расписные амфоры, и те осколками разлетелись на пороге зала. Я еще секунду назад заметил, как они мельтешат над нишами, а теперь роскошные вазы разлетелись вдребезги. Причем ощущение было таким, что это именно Серафина их сбросила, что она стоит рядом. Но она восседала на троне и гладила по голове какое-то жуткое существо, отдаленно напоминавшее небольшого черного дракона у ее ног. При ближайшем рассмотрении это оказался джинн. Он оскалил на меня свою уродливую морду, когда я пересек зал и подошел к ступенчатому подножию тронного возвышения.
– Не припомню такой принцессы, – в моей голове вертелись тысячи имен девиц, которых я когда-то сгубил. Я почти уже ничего о них не помнил, но Серафина где-то раскопала старый компромат на меня и отнеслась к нему так, будто это не было событием вековой давности. Если эта принцесса Изольда зналась со мной, то от нее еще больше века назад, скорее всего, не осталось и пепла.
– А она вот тебя помнит! И драконий ожог у себя на груди считает чем-то вроде почетной медали. Специально носит платье с таким вырезом, чтобы все его видели. Ее считают сумасшедшей.
– Вероятно, так оно и есть, – не помню, чтобы кто-то долго выживал после моих ожогов. – Скорее всего, девушка поранилась как-то еще.
– И обзавелась золотой драконьей чешуйкой внутри своей раны? – придирчиво хмыкнула Серафина.
При упоминании о чешуйке я кое-что вспомнил. Да, была принцесса. Она сама пошла за мной после того, как я побывал на пиру у ее отца. Ее не трогало, что я поджарил своим дыханием большую часть гостей. Ей хотелось побыть со мной наедине. Я хлестнул ее драконьим хвостом, когда превращался. Едва не зашиб до смерти. У нее на шее был какой-то магический амулет, который не дал ее убить, но поранились тогда и она, и я. У нее остался сильный ожог, а я недосчитался одной чешуйки. Это было довольно давно.
– Так ее звали Изольдой? И она до сих пор жива? – в уме я подсчитывал, сколько же лет прошло. Для бессмертного время имеет мало значения, поэтому я часто упускал такие детали, как даты.
– Не только жива! В ней просыпаются магические способности. Вместе с драконьей чешуйкой, разросшейся в ожоге, она начинает совершать разное волшебство.
– Ты боишься, что она отобьет у тебя твоих джиннов?
– А вдруг Изольда захочет отбить тебя? Давно ты ее навешал?
Навещал? Что за выражение? Видел-то всего один раз! Но как Серафине это доказать. Она даже кулачки уже сжала, будто собиралась кинуться на меня в драку из-за какой-то увечной девчонки! Перстни с крупными каменьями на кулачках королевы сверкали, будто десятки глаз. Ощущение было таким, что они смотрят и видят все за нее. Мне даже показалось, что перстни раскрываются, как веки, и смотрят на меня. У Серафины на каждом пальце, даже на мизинцах, было по нескольку колец. Раньше она не носила их в таком изобилии. Перстни и кольца в большом количестве нанизанные даже на тонкие женские руки начинают напоминать броню. И с этой брони на меня вдруг уставились множество глаз, однотонных, непарных, каждый разного цвета и размера.
Мне стало дурно, а Серафина вдруг снова швырнула в меня что-то. Вернее, не она сама, а ее духи. Просто почему-то казалось, что королева раздвоилась: и сама кидает предметы усилиями духов, при этом стоя далеко от них. Я едва успел послать магический удар, чтобы щит треснул и упал, не долетев до меня. Серафина метила мне в лицо. Нужно отдать ей должное. Все мои соперники хотели меня изуродовать. Но даме такая мысль в голову еще не приходила ни разу.
– Откуда ты вообще узнала об Изольде? Тебе пришло письмо из-за моря? Или кто-то подкинул его в замок с чудесной стрелой, способной пролететь тысячи миль, чтобы достичь адресата? – помню, в замке отца Изольды водились лучники-дуэргары. И стрелы у них были особые. Стоило даже обычному человеку спустить такую стрелу с тетивы, как она могла пересечь моря и океаны, не говоря о селах и городах, чтобы долететь до жертвы, в которую пущена или до человека, которому нужно было передать какое-то послание. И в том, и в другом случае нужно было всего лишь мысленно назвать имя того, кого стрела должна отыскать в безбрежной бездне стран и островов.
Я заметил, что в подлокотник трона Серафины как раз вонзена ржавая старая стрела, на древко которой нацепили окровавленный клочок бумаги. Эту стрелу точно вымочили в растворе волшебного дерева Тиолин, чтобы она могла пролететь громадное расстояние. Я видел такие деревья в восточных странах. Их корни были живыми и выпирали клубком из-под земли, ловя любого, кто близко подойдет. Лишь редкий смельчак мог добраться до ствола, разросшегося в форме человеческих голов и добыть сок, обладающий дьявольскими свойствами. Вряд ли кто-то с острова Луэ был способен на такое. Разве только они заключили союз с каким-то более продвинутым в области магии королевством.
– Твои джинны донесли тебе об Изольде. Верно? – я заметил, как они издевательски корчат рожи и хихикают, спрятавшись за спинкой трона.
– А они сказали неправду? – высокомерный голосок Серафины вдруг сорвался на плач. – Она фокусничает прямо на глазах у придворных. Показывает разные магические трюки. И ей лишь аплодируют. Считают ее колдовство детской шалостью, а чешуйку, которая уже обросла металлическими крыльями и подобно насекомому вгрызлась в ожог, всего лишь живым украшением. А меня за один дар предвиденья хотят убить, как ведьму! Почему за одно и то же кого-то можно обожать, а кого-то ненавидеть? Мы с Изольдой равны. И я, и она пострадали от дракона. И, тем не менее, между нами неравенство. Ее за увечье, нанесенное тобой, носят на руках, а меня с моими джиннами вот-вот отправят на костер.