Натали Альбертовна Якобсон
Амаранта – пленница короля эльфов

– И начать новую войну? Ты хитрец! Знаешь, как подогнать соперников к новой битве. Но какая тебе с того выгода? Или твоей госпоже это нужно?

– Признаю, Медея Шаи не любит людей, но и фей она тоже не любит. Иногда кажется, что ей невыносимы все, кроме нее самой. Только к вам, ваше волшебное величество, она испытывает подлинное влечение. И боюсь лишь из-за ваших земель, а не из-за вас самого.

– Она не могла послать чуть более дипломатичного свата. Ты болтаешь не в меру.

– Я честен и пытаюсь предостеречь всех от ошибок, но меня мало кто слушает. Боюсь, я и сам к себе редко прислушивался, иначе б мне не отсекли голову.

Он снял ее, будто головной убор, перед тем как раскланяться на прощание.

– Не упускайте шанса, – посоветовал он с шутливой усмешкой, – будь у меня вторая голова, и я, не задумываясь, пожертвовал бы ею ради одной улыбки графини Амаранты.

Не ясно было то ли шутит он, то ли говорит серьезно. Что на уме у Квентина, никогда не скажешь. Он озорной и таинственный, как призрак шута. Ни в одной войне со смертными он сам не участвовал, но постоянно подгоняет к этому других. Что он задумал? Или все это козни Медеи Шаи? Дагда отвергал ее слишком часто, а волшебные существа по всей округе уже бились об заклад, как скоро их свадьба. Все почему-то были абсолютно уверены, что король эльфов и королева фей непременно должны пожениться. Не через пару столетий – так через десяток. На кон ставились века, когда свадьба свершиться, а не вопросы быть ей или нет.

Дагда задумался, вспоминая Амаранту, легкую и нежную, как создание облачного царства. Оказав ей знаки внимания, он и впрямь не нарушит условия союза. Но как потом сдержать под контролем свое увлечение. Даже видя Амаранту издалека, он мало что соображал, а что будет, когда она окажется рядом?

Чудесный птичник

Золотые розы тихо звенели на ветру. Их звон напоминал пение. С таким подарком и менестрели не нужны. Розы сами поют ей серенаду.

При одном воспоминании о лице короля эльфов сердце забилось, как птица в клетке. И почему только эльфы так красивы, что от одного их вида замирает дыхание? Природа посмеялась, создав людей, стареющих и несовершенных, рядом с такими волшебными созданиями. Понятно, почему люди и эльфы без конца воевали. Двум таким разным расам, как человеческая и волшебная, на одной земле не ужиться. Более сильные в итоге выживут более слабых. Так может и держаться стороны более сильного? Амаранта зажмурилась, пытаясь уйти от наваждения. Кто-то точно внушает ей эти мысли.

Щебетание птиц вдали тут же ее отвлекло. Оно раздавалось в зале за аркой, испещренной рунами. Откуда только в человеческом замке взялась мрачная арка с рунными надписями по краям? Она больше подошла бы к атмосфере жилья эльфов. Хотя, зная нрав Ангуса, он наверняка воздвиг эту арку, как оберег от колдовства. Тогда сейчас в ней уже нет необходимости. Ведь с волшебным миром заключен союз.

Возле арки было удивительно тихо. Лишь доносилось из залы чириканье птичек. В замке ведь где-то находиться большой птичник, обустроенный самим Ангусом. Вероятно, это он самый и есть. Ангус хвастал тем, что тут собраны самые редкие виды птиц: как местных, так и заморских. Нужно пойти посмотреть.

Инфанта, летевшая за госпожой, насторожилась.

– А что там?

– Похоже, что замковый птичник. Помню, как у меня на родине Ангус купил для него белых павлинов, а одного особого пестрого попугая-ара он выиграл в карты у королевского советника. И еще он выкупил у мореплавателей настоящего альбатроса. Он всюду собирал разнообразных птиц. Так что тут должно быть красиво.

– Нет, туда я не полечу! – белой Инфанте стало плохо от вида клеток. Она вспорхнула и села на фонтан у арки.

– Как хочешь! – сама Амаранта зашла в птичник и удивилась тому, каким приятным и теплым был начищенный до блеска пол. Ступать по нему то же самое, что по плыть по волне солнечного света. Какие-то лица наблюдали снизу. Наверное, они были нарисованы на полу, но рисунок стерся. Все равно она могла различить, что вокруг этих лиц проступают очертания рогов, крыльев и острых ушей.

– Еще одна птичка сама пришла, чтобы занять место в клетке, – зашептали они. – Заморская птичка по имени Амаранта.

– Что? – Амаранта обернулась на голос, хоть он и исходил прямо из пола. Но если впереди никого нет, значит говорившего надо искать сзади.

Позади нее действительно взметнулось нечто оранжевое, похожее на фигуру из пламени. Оно быстрым вихрем метнулось к окну и исчезло. Амаранта даже толком не успела его рассмотреть.

Ну и пусть! Породы птиц интересовали ее куда больше, чем какой-то проказник. В клетках пели соловьи, пыжились снегири и зяблики, хохлились пестрые попугаи всех цветов и размеров. Тут были и канарейки, и жаворонки, и кардиналы, и малиновки, и даже пара розовых фламинго. Внутри клеток было просторно, кругом стояли кадки с пальмами. Сами клетки тоже были выкованы весьма причудливо. Прутья сплетались то в форме сердец, то в виде пальмовых листьев, то арабесками или цветочными узорами. На решетках сверкали серебро и позолота.

– А лебедей в садовом пруду ты уже навещала? Передай им привет от меня!

У нее горячка? Или малиновка в круглой клетке действительно с ней заговорила.

Амаранта присела перед клеткой и прикоснулась к прутьям. Вроде птица, как птица. Не может самая обычная не волшебная птица говорить с ней человеческим языком.

– Так передашь?

Амаранта медленно кивнула.

– Хорошо! – малиновка даже не клюнула ее в пальцы, хотя находилась в миллиметре от них.

– Тебе тут неплохо? – решила поддержать беседу Амаранта. – Или хотелось вернуться на волю? В лес, например?

– Только не в лес! – малиновка даже испугалась. – Там меня как-то раз оседлали пикси и заставили возить на себе их экипаж из кленового листа. Было жутко неприятно.

– Пикси?

– Да, такие крохотные феи и эльфы, размером с наперсток. Они злее рослых эльфов.

– А эльфы злые?

– Не все!

Амаранта с трудом осознавала, что способна не только понимать язык птиц, но и разговаривать с ними. Если только ей все это не сниться. На родине за морем она за собой такой способности не замечала. Ну, разве только один раз. Да и то могло лишь показаться.

– Ты красивая! – хором заметили канарейки из соседней клетки.

Кто-то позвал Амаранту по имени из противоположной части птичника. Она встала и огляделась. Вроде бы кругом никого. Если только с ней не заговорила очередная птица. Амаранта заметила большую клетку с разноцветными голубями. Кроме белых и черных в ней гнездились голуби всех оттенков радуги.

От подвешенной к потолку ромбовидной клетки лилось жаркое сияние, будто солнце достали с небес и заточили за прутьями. В клетке сидела настоящая жар-птица. Ее блистающий хвост свешивался через прутья вниз, подобно павлиньему. Только в отличие от окраса павлинов, он целиком был оранжевым. Амаранта коснулась его и обожгла пальцы. Даже огонь в камине так больно не жжется!

– Ну, ты и жгучая! – не удержалась Амаранта от гневного замечания.

– Так не трогай без разрешения! – нагло парировала жар-птица.

– Прости! – Амаранта снова так удивилась, услышав птичью речь, что не обратила внимания на высокомерный тон жар-птицы. Такое роскошное создание имеет право гордиться собой.

Рука жутко болела. Жаль, рядом нет Дагды, чтобы исцелить ее одним поцелуем.

– Обернись! – ее звал, как оказалось, павлин.

– Что ты хочешь? – Амаранта послушно двинулась к нему.

– Приятно, что сюда зашла леди, которая меня понимает, – признался он. В огромной клетке с компанией белых павлинов, он выглядел лишним. Его перья были зеленовато-синими. Амаранта подняла одно выпавшее у него перо.

– Ты красивый, – похвалила его она. – Жестоко держать тебя в клетке, когда в саду так солнечно и тепло. Хочешь, отпущу полетать?

Амаранта тронула щеколду, но та не поддалась.

– Не стоит! – павлин распахнул пышный хвост. – В саду нынче опасно. Нас заперли, потому что из цветника исчезали павлины. Говорят, туда по ночам наведывается королева фей, вытаптывает цветы, ломает кусты роз, крадет и убивает птиц.

– Королева фей? – Амаранта нахмурилась. – Впервые о такой слышу. Ее точно не было на нашей свадьбе с Ангусом.

– И хорошо! Иначе твоих подруг там бы недосчитались, как птиц в саду. Королева фей очень кровожадная, особенно, когда речь идет о миловидных девушках, вроде твоих наперсниц.

Любопытно, где павлин уже успел увидеть ее подруг? Его на какое-то время выпускали из клетки или все ее спутницы уже наведывались в птичник? Или он назвал их миловидными лишь для красного словца? Павлин был явно рад хоть с кем-то поговорить, поэтому мог болтать впустую.

– Не верь ему! – голос, будто сотканный из мрака, позвал издалека. От него тут же заболели уши.

Амаранта оглянулась на звук. Он исходил из самого дальнего уголка залы. Вначале ей даже показалось, что там ничего нет, кроме тупика, но стоило приглядеться, и за клетками обнаружился узкий проход.

– Не ходи туда! – заволновался павлин, но Амаранту уже было не остановить. При дворе на ее родине поговаривали, что любопытство до добра не доведет. А она, как назло, была крайне любопытной.

К тому же, что опасного может быть в птичнике? Здесь ее муж всего лишь коллекционировал птиц, а не занимался чародейством. Хотя темный закуток в конце птичника намекал именно на колдовство.

Амаранта уже успела наглядеться на все виды птиц: от страусов, ибисов и павлинов, до мелких синиц и воробьев. А это, что за птицы? В самых дальних рядах, будто в надежде, что никто их там не заметит. Клетки у них не золоченые, а из какого-то диковинного сплава, запираются на ключи, а не на щеколды. И где же сами ключи?

Амаранта дернула узкую дверцу одной клетки и жуткая птичья лапа с тринадцатью когтями чуть не оторвала ей руку. Внутри клеток, отлитых в форме башенок и крепостей, неистово гоготали то ли птицы, то ли монстры: рогатые, шипастые, сразу со множеством лап или с несколькими головами. У одной птицы была даже злобная человеческая голова, но разговаривать она не умела, только свистеть.

– Это алконост! Держись подальше! – сказал вдруг кто-то, не по-доброму шипя.

Амаранта заметила в нижней клетке большого то ли кречета, то ли монстра. Ей стало дурно от его вида.

– Не хмурься так, красавица! Не всем так повезло с внешностью, как сиятельному Дагде, – с сарказмом протянуло птицеподобное существо. – Считаешь меня чучелом, а его красавцем? Знала бы ты, как все обстоит на самом деле. Ты бы удивилась!

Хохот птицы был подобен злобному эху. От него мороз пробежал по коже.

– Кстати, тебе понравилось понимать трескотню глупых соколов, ястребов и куропаток? Однажды поцелуй эльфа одарит тебя способностью слышать, о чем говорят капли дождя и огонь в камине. Это может свести с ума! Бойся даров Дагды.

– Я не боюсь! – Амаранта застыла рядом с клеткой, не в силах отойти. Или это красные глаза птицы-монстра так ее загипнотизировали, что двинуться не хватает сил.

– А если у тебя появятся от эльфа пара-тройка детей-чудовищ? Тогда ты испугаешься?

– А такое может быть?

– Посмотри на меня! Мой вид тебе приятен? Не раздражает?

– Ты еще одно диво дивное из коллекции графа Ангуса.

– А ты еще одна наивная молодая графиня, которая не понимает, что жить на границах волшебного царства еще опаснее, чем на границе с адом.

Амаранта присела на пол рядом с клеткой, шурша пышными юбками. Стоять больше не было сил, коленки подгибались. А птица-монстр гоготала, как будто смеялась.

– Похить ключи у своего злодея-мужа и освободи меня, – вдруг потребовала она.

– Воровать нехорошо! – Амаранте стало страшно.

– А иначе он и тебя запрет, как меня, ведь ты тоже волшебная! Поэтому он на тебе и женился, чтобы запереть. Жену всегда можно объявить умалишенной, и никто не станет разбираться, что она на самом деле фея.

– Я не фея!

– Не слушайте его, миледи! – это был Теобальд. Он как верный телохранитель вырос позади и положил мощные руки в латных рукавицах ей на плечи, будто защищая. Амаранта поморщилась от тяжести лат, а птица-жуть выругалась и юркнула во тьму клетки.

– Она из царства Медеи Шаи, – неохотно пояснил Теобальд.

– А что это такое? – название показалось ей смутно знакомым.

– Это черное урочище, где гнездятся всевозможные монстры.

– Там тоже правит король эльфов Дагда.

– Вероятно, вскоре будет править.

– Путем войны? Вы же категорически против военных действий.

– Только не я, – Теобальд положил одну руку на эфес меча.

– А с царством Медеи Шаи мы в военном положении?

– Медея Шаи – черная фея. Она со всеми во вражеских отношениях. И она руководит полчищами чудовищ.

– А с Дагдой она враждует?

– Его народ уповает, что все решиться путем брака.

У Амаранты ухнуло сердце.

– То есть он в нее влюблен.

Все складывалось идеально – он белокурый эльф, она наверняка страшненькая брюнетка, вероятно, даже темнокожая. Самых красивых белокурых парней чаще всего тянет к черноволосым дурнушкам. Амаранта ни разу не видела, чтобы какой-то светловолосый красавчик увлекся блондинкой. А она как раз блондинка. Эльфа не может к ней тянуть. А ее-то как раз к нему тянет, как колдовским магнитом. Сердце билось, как птица в клетке.

Жуткий собеседник вынырнул из-за прутьев и осклабился, давая понять, что знает все ее грешные помыслы. Ей хотелось на брачное ложе с Дагдой. С эльфом, а не с человеком. Она хотела быть на месте Медеи Шаи, даже если ради этого придется обменять свою красивую внешность на уродливое чернокрылое тело. Судя по внешности уродца, пойманного в клетку, все подданные Медеи Шаи безобразны. Значит, их госпожа еще отвратительнее. Но красивого, как рассвет, Дагду, наверняка к ней очень тянет. Ведь противоположности, как всем известно, взаимопритяжимы. Он, как ясное утро, она, как ночной кошмар. Объединившись, они могут править двумя народами сразу и стать вдвое сильнее. Такой брачной паре станут подчиняться и прекрасные эльфы, и всесильные монстры. Как удачно все сложится!

Амаранта ощутила, что сейчас упадет в обморок. Теобальд ее поддержал.

– Вам дурно?

– Просто голова закружилась.

– Хотите, присесть, – в углу стояла изящная скамья с ажурной спинкой. Рядом с ней бежал из стены фонтан. Сверху вода падала по мраморным ракушкам капелью, внизу била струями. От близости воды Амаранте всегда становилось лучше. Она никогда не думала о водяных и водяницах, которые якобы способны управлять людьми через водные потоки.

– Плохо, что если Медея Шаи и Дагда соединяться, то они могут пойти войной и на нас, и на весь мир, – признал очевидность угрозы Теобальд.

– Но Дагда вроде бы против войны и кровопролития.

– Да, этот неприятие связано с прошлым, в котором он был вынужден драться против своих же, когда сверхъестественные существа делили территории до появления на земле людей. После вынужденной смертельной схватки со своим лучшим другом, он принес обет не допускать бессмысленных жертв. Но Медея Шаи может отравить сознание кому угодно. От ее урочища исходят такие черные пары, что люди шалеют, побывав там, и кидаются убивать всех подряд. Даже с королевскими посланцами такое случалось и потом происходило массовое смятение из-за недонесенных ими указов. А Медея Шаи хохотала из своего логова над человеческой глупостью так, что земля сотрясалась.

– Ее надо убить, а не любить!

– Но если Дагда захочет ей угодить, то воевать он пойдет первым делом против нас.

– И что можно сделать?

– Обольстите его!

– Что?!

– Вы ему нравитесь. Я заметил, как эльф на вас смотрит. Пофлиртуйте с ним. Намекните, что тоже к нему неравнодушны, но не можете изменить мужу. Пусть сохнет по вам, ничего не получая.

– Ты предлагаешь мне водить его за нос?

– Это к пользе. Ему нельзя сосредоточить все внимание на королеве зла. Пусть рассеет свою симпатию и на смертных девушек. Тогда ему не захочется нас истреблять.

Инфанта все же запорхнула в птичник, и ей стало дурно. Амаранта ни разу еще не видела волшебной птицы в предобморочном состоянии.

– Кругом одни клетки! – налету причитала она. – Все птицы в клетках!

Крылья Инфанты так ослабли, что она рухнула к ногам Амаранты.

– Унесите меня отсюда, госпожа!

Ура, Инфанта уже стала называть ее госпожой, а не подружкой. Вид клеток и запоров чему-то научил даже чванливую волшебную птицу.

– Я подумаю, как будет лучше для всех нас, – пообещала Амаранта Теобальду.

– Только не говорите Ангусу! Он крайне ревнив и порой проявляет горячность.

– Ты предлагаешь мне их обоих водить за нос: и короля эльфов, и мужа.

– Если от этого зависит благополучие жителей целого графства со всеми близлежащими городами и деревнями то, что в этом предосудительного? Порой человеческие жизни важнее честности.

Это уже веский довод. Амаранта и представить не могла, что здесь происходило, когда велись войны между людьми и эльфами. Ведь силы явно не равны.

– А что если эльфы сейчас подслушивают нас сквозь замочные скважины и щели между мирами? Тогда они уже все знают о наших коварных планах.

Об этом Теобальд не подумал, и вид у него стал озабоченным. Рыцарь даже взволнованно огляделся. Амаранте, когда она уходила, и впрямь показалось, что Дагда следит за ней в какое-то тайное оконце и смеется от предвкушения.

Алые розы и белые розы

Две феи дрались в полете над садом. Одна целиком была белой: и воздушное платье на ней, и длинные до пояса локоны, и даже ее брови и ресницы были молочно-белого оттенка. Другая одета вся в красное, с алыми крыльями за спиной, напоминающими в полете живое пламя и даже волосы рыжие, как огонь. Алые и белые коготки вцеплялись друг в друга с яростью. Царапины оставались, как от шипов роз, только на коже фей они мгновенно заживали. Амаранта никогда не думала, что станет свидетельницей разборки фей, но за ее окном именно такая сценка и представала взгляду. Будто озорной художник плескал друг в друга алые и белые краски, которые вихрем носились в высоте, перевивались, сплетались. Огненные и белоснежные крылья нещадно хлестали друг друга.

– Я говорю это чистая любовь, – кричала белая фея.

– А я говорю, что это сильная страсть, – настаивала красная.

Амаранта слишком сильно высунулась в окно. Феи заметили ее и перепугались так, что на них стало страшно смотреть. Они обе забыли о споре и метнулись к стене, словно хотели с ней слиться. У них это получилось! Под взглядом изумленной Амаранты их тела видоизменялись, вытягивались, обрастали шипами и лепестками, которые прилеплялись к каменной стене. Амаранта подумала, что обе феи сейчас перевоплотятся в двух разноцветных змей, которые просунут любопытные пасти прямо в ее покои. Но они обратились в плетни алых и белых роз на стене башни. Благоухающие цветы протянулись вверх мимо подоконника. Комната наполнилась дивным ароматом.

Амаранта протянула руку и прикоснулась к пышным цветам. Шипы красных роз ее сильно укололи.

– Ой!

– Не трогай, а то поранишься, – запоздало донесся шепот от цветов. Или это было предупреждение на будущее? Алая фея ведь твердила что-то о страсти.

Ну и пусть! Цветы, заползшие на подоконник, были чудесным подарком. Так и гляди, в них проглянут личики крохотных фей.

На окно легла тень. Посреди бела дня! Когда на небе ни одной тучи, предвещающей грозу. Странно! Хотя одна туча все же появилась. Она неслась над крышами со страшной скоростью и на светлом небе выглядела, как знамение несчастья. Похоже по форме на колесницу, запряженную драконом. Амаранта услышала скрип колес и свист кнута, и даже окрик кучера:

– Быстрее! Опоздаем на пир! На поле боя сейчас много трупов! Королева должна пировать там первой!

Да, где-то за Илиором сейчас проходила война. Ангус о ней говорил. Если королю Илиора придется в нее вмешаться, то и Ангус отправиться воевать. А пока долетали слухи о сокрушительном поражении одной из армий. По донесениям на поле боя, расположенном на границах под самым Илиором, сейчас море трупов. Как и говорилось кем-то только что! Так по небу действительно пролетела колесница, кинувшая тень? Или ей это все лишь приснилось?

Розы сном не были! Даже если феи ей всего лишь привиделись, то розы, выросшие на башне за одну ночь, все равно по праву могли считаться волшебством.

Говорили, одному из воюющих войск, тому, которое победило, помогали черные феи. Но Дагда ничего об этом не знал. В дела черных фей он не вмешивался. А вот Ангус начал заикаться о том, как хорошо было бы, если б он женился на королеве фей и начал контролировать ее.

Королеву фей называли и бесстыдницей, и распутницей, и проказницей, которую надо либо сместить, либо отдать в жены тому, кто положит конец ее жутким шалостям. Причем ее проказы касались не только людей, но и волшебных рас.

– Она гадит и тем, и другим, – рассказывала Инфанта, летящая за Амарантой по пустынным галереям замка. – На нее нет никакой управы.

– Так говорят те жуткие птицы из птичника? Ты от них что-то узнала?

– Причем тут птичник! – обиделась Инфанта. – Я в такие места не летаю. А то еще поймают и запрут в клетке, как обычную пичужку.

– Тогда от кого ты так много знаешь?

– Кто тут не слышал о королеве фей!

И вправду, она ведь могла подслушать ее разговор с Теобальдом. И всего-то!

Алые и белые розы разрослись так, что их было видно уже из многих окон. Казалось, они оплели все стены замка. Золотых роз, подаренных Дагдой, за ними было уже почти и не видно. Надо же так буйно разрастись!

– Они символизируют любовь и страсть, – прокомментировала Инфанта. – Белые розы – чистая любовь! Красные – пылкая страсть! А если они переплетутся, то стоит ждать невероятного чувства.

– У нас с Ангусом?

– Вряд ли! Для людей красная и белая фея так не стараются. Они воплощают в себе одна любовь, другая страсть, и появляются там, где волшебные создания сильно увлеклись людьми. Однажды их видели дерущимися над полем боя, на котором королева фей наступала войной на смертного короля. Он ее искренне полюбил, она испытала к нему только страсть. Для него все закончилось трагически. Феи пророчили беду, когда спорили в высоте над сражающимися войсками. Они всегда приносят беду, когда так неистово спорят.

Амаранте это не понравилось. Она поскорее прошла мимо галереи, все окна в которой обвили пышные розы. В некоторых местах красные и белые побеги переплелись. Аромат стоял сказочный!

Лишь за одним окном происходило нечто особенное. Радуга за ним, раскинулась подобно мосту. А ведь сегодня даже не было дождя. Так откуда же взяться радуге? Да еще такой широкой и близкой к замку, будто это многоцветная дорога в облаках. Один конец радуги упирался прямо в распахнутое окно. Можно было забраться на подоконник и выйти прямо на радугу!

Похоже на удивительный сон! Но Дагда уже был рядом. Он шел по мосту из радуги. Значит, это не сон, а очередное волшебство. Он наклонился над окном с радуги и протянул руку Амаранте.

– Я подумал, что несправедливо, что у тебя нет крыльев, и ты не можешь носиться над миром в высоте, как мой народ, – Дагда и, правда, шел, а не летел. Для него это было непривычно, хоть он и ступал по многоцветной эфирной радуге. Его ноги в зеленых башмаках так и норовили чуть приподняться и парить над ней. Была ли радуга достаточно плотной, чтобы выдержать человека. Изящную женщину, например? Амаранте до жути захотелось пройтись по ней. Может Дагда поддержит ее, почти неся на своих крыльях. Он сразу угадал ее пожелание.

– Хочешь прогуляться по небесам? – с очаровательной улыбкой предложил он.

Она бы не отказалась, но позади раздались шаги и шум оживленной беседы.

– Не сейчас! Лучше вечером, когда все разойдутся спать.

– Но вечером не будет радуги.

Амаранта с досадой закусила губу. Как же быть? Исчезнуть посреди бела дня из замка означало всполошить всю округу. Ее начнут разыскивать повсюду, поднимется паника. Все решат, что эльфы нарушили соглашения и похитили ее. Отчасти это будет правдой. Возразить нечего. Так можно и союз разорвать.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещал Дагда.

И он, и радуга исчезли, как ветром сдутые. Но когда Амаранта пришла в большой зал, где собрались гости, Дагда уже стоял там. Ничего удивительного! На правах лучшего друга графа, он имел право приходить, когда захочет. К тому же союзники должны время от времени общаться. Ангус был рад волшебному гостю. А для многих людей поглядеть на эльфа уже было чудом. С приходом Дагды атмосфера стала праздничной. Женщины о нем шептались. Необычные существа, которые пришли с ним, сновали по толпе, напоминая ожившие диковинки. Какой-то дуэргар показывал фокусы, развлекая восторженную толпу.

Амаранта смотрела только на Дагду. Как мучительно видеть его рядом и не иметь возможности его обнять, коснуться рукой кафтана с листьями вместо кружевной каймы, погладить волосы цвета спелой пшеницы. Дагда со всеми был любезен, вел вежливую беседу с мужчинами, улыбался дамам. Амаранте даже стало больно. Неужели он про нее забыл? Или всего лишь умело притворяется, что ему тут все подряд не безразличны, чтобы скрыть свое истинное увлечение?

– Или он лжец – такой же, как и все эльфы, – будто шепнуло на ухо чудовище из птичьей клетки. Амаранта огляделась по сторонам. Могло ли то жуткое пернатое существо как-то выбраться из птичника и теперь парить над залой. Вроде его тут не видно. И замки у клеток, наверняка, прочные.

Все основное внимание Дагда концентрировал на каком-то деловом разговоре с Ангусом. Граф внимательно слушал и ему кивал. Амаранте понравилось, что ни одну из присутствовавших женщин Дагда на танец не пригласил, хотя они явно на это напрашивались.

Король эльфов задержался в гостях почти на весь день. Уже вечерело, когда между гостями разразился какой-то спор. Рыцари напились вина и стали настаивать на том, чтобы предводитель волшебного народа и глава человеческого общества, то есть Дагда и Ангус, померились силами.

– Не к добру это! – пискнула Инфанта, наблюдавшая за всем с высоты потушенного бра, которое использовала, как насест.

– Это точно! – Амаранта впервые согласилась со своей питомицей. Наверняка, зачинщиком ссоры был Теобальд. Все в графстве знали, что он ненавидит эльфов за то, что те когда-то причинили вред его родне.

Амаранта выискивала глазами в толпе Теобальда. Он выжидающе смотрел на нее из другого конца зала, надеясь, что она подойдет к эльфу. И зачем он только составил этот нелепый план о том, что она должна соблазнить эльфийского короля? Наверняка, хочет заманить его в ловушку и рассчитаться с ним одним за всю свою семью. А ведь виноват во всем может быть какой-то другой эльф. Дагда слишком благороден, чтобы кого-то обидеть. Или все же нет?

Амаранта с ужасом заметила, что Дагда легко согласился на поединок. Даже довольно усмехнулся, будто сам был подстрекателем. Неужели он и впрямь хочет помериться силой с человеком? Он же сознает, что намного сильнее и точно победит. Ангус побледнел, как мел. Быть искалеченным и униженным на глазах молодой жены и всех подданных ему совсем не льстило. Вся надежда на то, что король эльфов станет драться вполсилы.

Для состязания выбрали мечи. Лучше б лук и стрелы. Тогда каждый бы по очереди стрелял в подготовленную оруженосцами мишень, а не друг в друга. На мечах легко друг друга поранить или даже убить.

– Ты сегодня можешь стать вдовой, – почти радостно предрекла Инфанта. – И нам в наследство достанется все графство.

– Рано радуешься, – осадила ее Амаранта. – Я еще не успела обзавестись наследником мужского пола, а это значит, что и замок, и земли у нас может отобрать дальняя родня моего мужа.

– Тут не Алуар, пустышка, – растолковала белая птица. – Майорат не в ходу. Наследницей может стать девчонка или вдовушка.

Неужели Дагда задумал убить Ангуса и сделать ее вдовой. Весьма удобно! Если избавился от соперника, то можешь ухаживать за вдовой, не опасаясь никого. С одной стороны это подло, но с другой заманчиво. Не то, чтобы она не любила Ангуса, но мысль о том, что она могла бы стать женой самого короля эльфов… Стоп, ведь эльфы не могут жениться на смертных. Значит, убивать Ангуса для Дагды не имеет смысла. К тому Ангус его лучший друг. По крайней мере, оба и человек, и эльф ведут себя, как закадычные друзья. Вряд ли Дагда изменит дружбе, ради любви, или страсти, или что там она к нему чувствует. Все сразу! А увлечение миловидным темноволосым Ангусом кажется теперь всего лишь дружеским чувством. Графа она любит, как брата, как защитника, как хорошенького ухажера, от которого так приятно получать букеты цветов и подарки, но за которого никогда не выйдешь замуж. Но она уже вышла! И соединение с тем, чей вид по-настоящему сильно обжег сердце, стало невозможным. Так что же делать? Лишь бы только Дагда не решился на убийство ради того, чтобы освободить ее от уз земного брака.

Амаранта пробилась в первые ряды толпы, собравшейся вокруг луга, на котором будут драться граф и король эльфов. Тут опасно! Ее могут задеть мечом. Ангус уже снял камзол и надел легкую кирасу. Дагда остался в зеленом кафтане, отороченном живыми листьями.

Привилегию нападать первым он оставил своему смертному противнику. Спустя мгновение сразу стало ясно почему. Дагда отражал удары слегка, но этого хватало, чтобы Ангус подал с ног. А что будет, если эльф станет драться во всю силу?

За плечами Амаранты публика делала ставки. Почти все кроме самых верных друзей Ангуса поставили на Дагду.

– А на кого поставишь ты? – теребила ее за плечо Аделина. – Я поставила свой последний дублон, и даже свои бриллиантовые серьги на эльфа. И думаю, что я не ошибусь.

– Как можно делать ставки, когда люди могут ранить друг друга? – возмутилась Амаранта.

– Не люди, а эльфы, ты хотела сказать? У людей, я смотрю, шанса нет.

Она была права. Ангус получал ушиб за ушибом. На лице и теле у него уже появились ссадины, а эльф даже не прилагал никаких усилий. Лишь отражал удары.

– Как думаешь, мною может увлечься хоть один эльф? – заволновалась Аделина.

– Ты серьезно?

– Да, – подруга с готовностью кивнула. – Хочу за такого замуж. Он красив и силен, и богат, наверное. С таким защитником мне и целая армия не страшна.

Дагда уже демонстрировал свое умение сразу на нескольких рыцарях, потому что Ангус слишком сильно ушибся и попросил о временной передышке. Как легко эльфу удавалось справиться вначале с пятью, потом с десятком, а позже и с дюжиной самых умелых рыцарей!

– Он чемпион! – Аделина смотрела на него влюбленными глазами. – Не представишь меня ему или кому-то из его волшебного племени?

– Я сам с ним почти не знакома, – соврала Амаранта. Как только ложь так легко сорвалась с ее губ! Видимо, она становиться лгуньей, как все эльфы или как все влюбленные, которые вынуждены скрывать свои чувства.

– Ерунда! Как хозяйка замка ты имеешь право перезнакомить между собой всех, кто к тебе пришел. Таков местный этикет. Графине позволено все.