Настя Бонс
Истории старого парка
– Сахар сыпала в кофе, спрашиваю? – повторяет он вопрос.
– Какое это имеет значение? Я пью без сахара! – психую я, не находя себе место в огромной квартире и лихо мечась из угла в угол.
– Большое значение, Измор, слипнутся ли кнопки твоей клавиатуры… или будет достаточно обычной чистки и сушки.
– Ой – сорвалось с моих невежливых губ.
– Переверни набок и суши феном до моего прихода…
– Когда ты придёшь?
– Ты дождёшься. Не переживай. – Гена вешает трубку, а в комнате слышатся тихие матерные ругательства адресованные очередному звездоболу, который мог бы сейчас быть рядом со мной, чтобы мне не пришлось звонить Ему – самому запутанному персонажу моей жизни.
Именно МОЕЙ! И никак иначе. Только МОЙ. Только МОЕЙ.
Через минут тридцать в дверь нетерпеливо стучат, а это всё-таки час ночи… Мне искренне жаль моих соседей и тех, кто стал свидетелем полуночной суматохи. Не отвлекаясь от сушки феном, я громко ору о том, что дверь открыта.
– Ты с ума сошла? – грозно вопрошает громадный крокодил, размером с огромный двухметровый шкаф, который еле проходит в дверной проём.
– Ты о чём?
– Бесстрашная? Совсем никого не боишься? – подойдя почти вплотную, он язвительно дергает меня за белоснежный ворот рубашки, заставляя меня гореть от одного его прикосновения, как от пожара, что вспыхнул и его не потушить.
– Да, о чём ты, крокодил?
– А если бы это был не я? Ночь на дворе, а у тебя…. А у тебя дверь нараспашку – голос становиться чуточку теплее и ласковее.
– Всё, Ген. Не продолжай. Я ждала мастера на все руки, а не заунывную зануду!
– Кофе! – грозно цедит сквозь зубы Геннадий.
– Что кофе, Ген? – умоляюще пищу я.
– Кофе налей! – почти приказывает он – Ночь будет долгой.
– С коньяком? – ядовито ухмыляюсь в ответ.
– Измор, либо ты прекратишь, либо я тебя отшлепаю, как в детстве. – он не угрожает, он ставит перед фактом, но от чего то я набираюсь большей наглости и азарта неминуемой «погибели».
– Мне не пять лет, Гена. Теперь я умею не только кусаться и бить ногой под коленку…
– Твои угрозы на меня не действуют, я найду применение твоим зубкам – он щелкает меня по носу, а я…
Я просто рычу в ответ что-то несвязное. Он всегда действует на меня так. Словно сильнейшая анестезия, от которой всё немеет, только мозги лихорадочно остаются соображать, что же всё-таки происходит.
Молча, закипаю и иду к чайнику…
Ложка сахара. Ложка кофе.
Я не спрашиваю. Я знаю.
Слишком хорошо его знаю.
Всю жизнь.
Какие фильмы и машины он любит. Какие девушки в его вкусе.
Как дергается его бровь, когда он раздражен. Как он улыбается одними глазами.
Как он стебётся надо мной, но никогда чтобы задеть или унизить. Тем более оскорбить…
Просто мы так общаемся.
А ещё он никогда меня не бросает. Никогда.
Когда плохо. Когда очень плохо. Когда плохо и очень срочно…
Он всегда рядом.
Хотя, мы чаще огрызаемся, чем разговариваем. Мы всегда уверены, что мы есть друг у друга.
Конечно, он мне нужен чаще, но это не повод размякать, как свежий хлеб в холодном молоке.
– Измор, ложись спать. Я всё доделаю – после долгих часов корпения над электроприбором, Гена вновь изображает злость, но выходит дольно плохо. Нотки нежной заботы давно просачиваются в буквы его слов и ласкают слух сонной Маринки, то есть меня.
– Ген, продолжим завтра. Утро скоро. – протягиваю ему, ненарочно и заразительно зевая во весь рот.
– Почти закончил, Марин. Не буду бросать.
Я широко открываю глаза и часто-часто моргаю ресницами.
– Марина???? Серьезно? За столько лет, что мы знакомы? Ты, наконец, вспомнил моё имя, крокодил? – я испытываю его терпение, но именно этого я и добиваюсь.
– Ну всё держись, Чебурашка. Я уши тебе сейчас оборву – шипит Генка и бросается в мою сторону, но я успеваю увернуться и бегу…в спальню.
Через две секунды – я прижата к матрасу. Еще через две – не могу дышать. Потому что он слишком близко. Еще секунда – мои запястья держат его ладони.
Губы слишком близко.
Никаких апельсинов этому Чебурашке.
Только он. Только его подавай.
Столько лет мечтала об этом огромном злом крокодиле. Чтобы съел. Чтобы сорвал мой запах вместе с кожей. Чтобы оставил себе.
Столько лет рядом. Просто рядом, но не со мной.
А сегодня всё не так…
***
Этот парк помнит его день рожденья. Его дрожащие руки. Кольцо с сияющим камнем. А может, и не было камня? Уже не столь важно.
