Наиль Выборнов
Княжий сын. Отцовские долги
Глава 1
Союз Торговых Городов. Киев. Середина лета 2224-го года от Рождества Христова.
Видеть над головой потолок из стройного ряда пиленных, и подобранных одна к одной, досок, оказалось непривычно. Особенно спросонья, потому что последние несколько месяцев по утрам я видел либо полог походного шатра, либо небо. Ну и еще потолок темницы, в которую меня посадил брянский наместник, но это время я помнил плохо. Хотя, пожалуй, оно и к лучшему.
Так же непривычно оказалось и спать на мягком, набитом свежей соломой, тюфяке, лежавшем на кровати. Но к такому я бы предпочел привыкнуть.
Я потянулся на кровати и медленно, стараясь не тревожить сломанные ребра, сел. Поморщился, понимая, что самостоятельно я одеться не смогу, и мне придется снова звать прислугу. Неприятно это было мне, как человеку, который уже успел почувствовать себя воином: оказаться неспособным даже одежку натянуть.
Но ничего не поделаешь, на левой руке я все еще носил лубки, и, если верить местному лекарю, которому меня показали, снять их в ближайшие пару недель мне не светит. И ведь странно такому радоваться, но хорошо, что только сломали пальцы. Могли ведь и вообще отрезать.
Поморщился я еще и потому, что солнце, разбудившее меня, светило прямо в лицо. А еще через окно доносились людские голоса. Нет, хорошее было подворье у приютившего нас купца, ничего не скажешь, вот только располагалось слишком близко к торгу. Может быть, для самого Николая это и хорошо: знает, что и когда происходит, да и приказчикам бежать в случае чего недалеко, но вот покоя гостям это никак не добавляет, потому что голосить там начинают с раннего утра.
Впрочем, утренние вопли торгующихся я как раз-таки проспал, дело шло к середине дня. Нужно было вставать, хотя бы для того, чтобы проведать, как там дела у моей дружины, остановившейся на постоялом дворе неподалеку. Как ни крути, но неполных четыре десятка народа, да еще и с лошадьми, на купеческом подворье разместиться никак не могло. Поэтому парни устроились в большой харчевне, где проедали и проживали мое серебро. Ну да, постой-то оплачивается из моего кармана, куда от этого денешься?
Хотя о деньгах я не беспокоился: мы успешно распродали большую часть добычи, которую до этого таскали с собой, так что теперь могли позволить себе пару месяцев жить в городе на всем готовеньком. Даже учитывая киевские цены, которые были раза в полтора, а то и в два выше, чем брянские.
Вздохнув, я взял с прикроватного столика колокольчик и несколько раз позвонил в него. Николай говорил, что такие завели в некоторых богатых домах, чтобы не напрягать голос, зазывая прислугу. Ну да, местным богатеям голоса нужны для другого: чтобы горлопанить на собрании, которое тут называли вече, и которое решало все политические вопросы города. Или по крайней мере, считало, что решает.
Не успел я вернуть колокольчик на стол, как дверца моей комнаты отворилась, и в нее вошла Людка – одна из Николаевских служанок. Чернявая, как и многие здесь, зеленоглазая девчонка, очень фигуристая. Все, как говорится, при ней. Уверен, во многом из-за этого Николай ее и держал. Ну и из-за того, что в ее руках любая работа спорилась.
– Проснулся? – спросила она, приветливо улыбнувшись и буквально впорхнула в комнату.
В своих мягких, но при этом очень сильных руках, она несла таз, наполненный водой, на поверхности которой плавал ковшик. А на плече у девушки висело расшитое вручную полотенце. Ну да, как раз то что мне сейчас нужно: умыться со сна, одеться, да отправляться по делам.
Со мной Людка всегда была очень приветливой и услужливой. Уверен, что предложи я ей разделить постель, она бы не отказалась, но со сломанными ребрами мне было не до того. Да и сам я больше ждал не возможности заняться с кем-то сексом, а возвращения к тренировкам. Мышцы без привычной работы быстро превратятся в рыхлое тесто, а какой тогда из меня воин?
– Проснулся, – кивнул я. – Что там остальные? Встали уже?
– Да, – девушка кивнула, ногой пододвинула табурет и поставила на него таз. – Этот, с чубом с утра пораньше ушел куда-то, а молодой сказал, что тебя ждать будет. Три раза уже спрашивал, не просыпался ли ты.
Чубатым она называла боярина Луку, а молодым – его сына, боярича Никиту. Оба они, как и я сам, остановились на подворье у Николая, чтобы быть поближе ко мне на всякий пожарный случай. Но прислуге мы наших имен не назвали, да и кто мы такие не рассказывали.
– Хорошо, – кивнул я. – Вообще, могла бы и разбудить, раз уж он там так меня заждался.
– Заждался он, – фыркнула девушка. – Двух девчонок с кухни к себе в комнату уволок, и оттуда теперь ТАКОЕ слышно…
При этом, Люда подошла ближе и будто случайно коснулась бедром моего плеча. Ну да, сразу двух девчонок оприходовать – это как раз в характере боярича Никиты. Он меры ни в сече, ни в любовных играх не знает. А девкам от этого дела убытка никакого, даже наоборот – подарит им по колечку серебряному или по паре монеток.
Хорошие девчонки, услужливые, Николай, еще когда мы только заехали к нему на подворье, об этом рассказал. Но предупредил, чтобы насильничать не вздумали, за такое дело в Киеве под суд идут.
Хотя мне в тот момент было не до женских ласк: ребра сломаны, да еще и растрясло после длительной скачки. Уходили-то мы из Брянских земель как можно быстрее, чтобы избежать погони.
А сейчас… Да сейчас, пожалуй, тоже не них. Посмотрим, позже может быть, а пока собираться надо, да своих проведать.
– Поможешь умыться? – спросил я, заглянув ей в глаза.
– Так для такого и пришла, – снова улыбнулась она в ответ. – Ты наклони голову, я тебе полью.
Послушался, наклонил голову над тазом, а Людка тут же наполнила ковш и принялась лить мне на волосы теплую воду, а потом принялась перебирать их между пальчиками, отчего я буквально растаял, как сосулька на весеннем солнце. Потом помогла умыть лицо, вытерла меня полотенцем и даже расчесала волосы специально принесенным гребнем.
Приятно было, конечно, хотя не для воина такое баловство. Игнат, наверное, не одобрил бы. И потому что блуд, и потому что воину себя в строгости держать надо.
Из-за воспоминаний о покойном учителе нега быстро покинула меня. Нужно было собираться, да идти к своим, смотреть, как они там устроились. А то четвертый день как в Киеве, а дружину не проверил. Непорядок получается. Пусть весь и ломанный-переломанный, но все равно ведь вожаком должен быть.
– Ладно, – я поднялся на ноги. – Спасибо, Люда, большое.
– Помочь одеться? – с готовностью спросила девушка.
– Давай, – я кивнул.
Доспех можно было не надевать, никакой опасности все равно не предполагалось, но я настолько успел привыкнуть к броне за последний год, что без нее чувствовал себя голым. Но надевать пластинчатый доспех, который сберег за счет того, что оставил его в лагере, перед тем, как поехать в Брянск, я не стал. Решил обойтись обычной стеганой курткой. Нож ее не прорежет, а чего другого можно и не бояться: это Киев, тут стража на каждом шагу.
Пожалел, что не уберег воинскую куртку, которую носил последний год. Нравилась она мне, удобная была, да и защитить могла не хуже кольчуги, все-таки на конском волосе пошита. Ну ничего, найду похожее что-нибудь, да и жарковато будет, если две стеганки надевать одна на другую.
Девушка помогла мне надеть штаны, натянуть стеганку, а потом уселась на пол и принялась надевать на мои ноги сапоги. Обувка, кстати, была с чужой ноги, из добычи, не разношены еще толком, но ничего, привыкну.
– Завтракать будешь? – спросил девушка, после того как закончила меня одевать.
– Не, – мотнул я головой. – Со своими поем лучше, там, в харчевне. Спасибо, Люда, помогла, но дальше я сам.
– Как скажешь, – поклонившись так, что ее роскошные темные волосы взметнулись вверх и тут же рухнули вниз, девушка вышла из комнаты.
Я же встал и двинулся туда же, но пошел не за Людмилой, которая отправилась куда-то по хозяйственным делам, а к комнате, где устроили боярича Никиту. Стонов и криков оттуда слышно уже не было, поэтому можно было надеться, что Никита уже натешился и готов идти по делам.
Решив, что врываться в комнату будет уже слишком, я легонько постучал костяшками пальцев по двери.
– Кто там идет, Чернобог тебя задери? – послышался из-за плотно прикрытой створки голос боярича.
– Олег это, боярич, – ответил я. – Ну что ты, закончил там? Можем уже к нашим отправляться.
– Подожди минуту, Олег, – из-за дверей послышалась возня, а потом она открылась, и наружу вышла молодая девчонка, на ходу оправляя одежду.
Я заглянул в комнату и увидел, что вторая из служанок помогает одеться самому бояричу: они как раз общими усилиями справились с рубахой и штанами, и теперь девушка помогала ему разобраться с обувью. Причем, девушка смотрела на Никиту с обожанием.
– А ты никак оказался хорош? – спросил я, усмехнувшись в уже успевшие отрасти усы.
– Это точно, – боярич усмехнулся в ответ и подмигнул. – Хотя, судя по дому, как к тебе в шатер бегала та девчонка из воронежских, ты тоже в этом деле неплох.
– Вы бывали в Воронежских землях? – подняла на меня взгляд девушка, как раз закончившая со шнуровкой правого сапога и перешедшая к левому.
– Мы много где бывали, милая, – не дал мне ответить Никита. – Не забивай этим свою прекрасную головку.
– Так, может быть, это было потому, что я помог зарубить человека-медведя, которому ее обещали отдать?
– Если бы она хотела бы просто отблагодарить тебя, то пришла бы всего один раз, – боярин пожал плечами и погладил девушку по голове. Погладил, будто любимую борзую собаку, это сразу же бросилось мне в глаза. – Уж я-то в таких вещах разбираюсь, можешь мне поверить
С обувью они разобрались, и теперь девушка помогала ему надеть такую же воинскую куртку, как у меня, только выкрашенную черно-желтыми полосками. Выглядела она, кстати, гораздо наряднее, чем моя, но ведь на ней любая грязь будет видна. А мы не всегда в городах сидим.
– Не боишься ублюдков наделать, боярич? – задал я вопрос, который, если честно, и мне не давал покоя.
Сколько раз я был вместе с той девчонкой, которую обещали отдать в жены человеку-медведю, и которую я спас от этой незавидной в общем-то участи? Пять, шесть? Что, если я все-таки умудрился заделать ей при этом ребенка?
Вот, представим, что получится у нас все задуманное, что получу я власть, если не во всех Пяти Княжествах, то хотя бы в Брянске, пусть пока что я даже не представляю, как именно это провернуть. Естественно, что я позабочусь о том, чтобы у меня остались наследники, дело это нехитрое в самом деле.
Не попытается ли кто-нибудь потом использовать моего внебрачного сына, чтобы отобрать власть у законного наследника? Все-таки, как не крути, княжеская кровь – не водица.
– Не боюсь, – усмехнулся боярич и принялся надевать воинский пояс с притороченными к нему ножнами. – Если заделаю, то в дружину его возьму, как в Польше делают. Наследных прав это ему не даст, но жить будет при моем боярском дворе, ходить под моим началом. Да и почет кое-какой это ему обеспечит, – Никита задумался на секунду и добавил. – Если, конечно, уверен буду, что это мой сын.
– Это-то как раз самое трудное, – усмехнулся я.
– Ладно, пойдём, – боярич поднялся на ноги, снова погладил по голове девушку и добавил, обратившись уже к ней. – Если Николай нас искать будет, то пусть на постоялый двор приходит.
Он взял меч, спрятал его в ножнах и вместе мы двинулись прочь из комнаты, спустились по лестнице, вышли на улицу, оказавшись под лучами местного ласкового солнца.
– Возьмем лошадей? – спросил у меня боярич.
– Не, – мотнул я головой. – Пешком пройдемся, погода-то хорошая. Да и недалеко тут идти.
– Зря ты так, – усмехнулся Никита. – Если человек важный, то он всегда верхом должен быть – так положено, задери его медведь. Тогда все вокруг увидят, что непростой человек едет. А пешком пускай смерды и челядины ходят, им не зазорно говно ногами месить.
– Я и сам из смердов, – я рассмеялся, но тут озвучил основную причину, почему не хотел ехать верхом. – Да и неудобно мне одной рукой лошадью править. Так что пройдемся, нечего тут лениться.
– Как будто тут в лени дело, – буркнул боярич, но больше настаивать на том, чтобы взять лошадей, не стал.
Мы вышли за ворота и двинулись по оживленной улице в сторону постоялого двора, где расположились мои воины. Никита шел чуть впереди, потому что он там уже бывал, и дорогу знал, а я сам вышел из комнаты впервые.
Посмотреть на Киев хотелось – жуть, потому что, когда приехали, было не до того: я еле держался в седле, да и вообще чудом выдержал длительную скачку. Поэтому шли мы медленно, и я с любопытством разглядывал дома и лица идущих рядом людей.
Местные горожане внешне были похожи на брянских, разве что темные волосы тут встречались гораздо чаще, чем у меня на Родине. А вот дома были почти такими же, разве что стояли реже. Зато вокруг них всегда были дворы с хозяйственными постройками, огороженные высокими частоколами. Жили тут большей частью такие же купцы, как Николай, так что им и товары хранить нужно было, и слуг где-то содержать.
Скоро мы миновали ряд купеческих подворий и оказались на большой площади, на которой то тут, то там стояли лотки. Гвалт здесь стоял просто невыносимый: кто-то ругался из-за цен, кто-то упорно торговался. Свою долю в этот шум вносили и какие-то странные люди, обряженные в цветастые одежды, распевавшие песни и игравшие на дудках.
– А за морем за широким, да на острове большом, целый день без перерыва пляшут девки голышом! – разобрал я слова этой песни и усмехнулся.
Ну да, кто о чем, а эти о бабах. А люди ничего, собрались вокруг, да слушают. Кто-то периодически даже выходит вперед и бросает в специально разложенный на земле холщовый мешок обрезок серебра, или пару медных монеток.
Что-то слышал я о бродячих артистах, они никак циркусом зовутся? Боярин Ян рассказывал, когда мы шли за головой человека-медведя о бродячих артистах, которые кочуют между городами, показывая разные представления.
– Это что, циркус что ли? – спросил я у Никиты, поравнявшись с ним.
– Да какой это циркус, – презрительно хмыкнул боярич. – Так, певцы бродячие, иметь их в рот. Распевают чушь всякую, да потом меняют то, что заработали на тарелку похлебок. Циркус – там и трюкачи всякие, и животные прирученные. Сейчас, жаль, его нет в Киеве, видимо где-то в других землях кочуют, а то сходили бы, да посмотрели. Может, задержимся тут еще, и придет.
– Я бы не стал задерживаться, – заметил я. – Может ведь не циркус прийти, а брянские пожаловать. Тогда не до веселья будет, повяжут, да в Брянск увезут.
– Если им киевские дадут, – Никита пожал плечами. – Но вообще, местные – люди такие, что везде выгоду свою ищут. Поэтому, кстати, и живут богато. Они и не воюют сами почти, всегда где-то на стороне помощь находят. Отец говорит, за них деньги воюют, а самим им людей терять без надобности.
– И что, думаешь, увидят местные в нашей ватаге выгоду? – задал я вопрос, которые беспокоил меня уже некоторое время.
– Как знать, Олег, как знать. С одной стороны – они могут хорошую и крепкую дружину получить, сыгранную и сработавшуюся между собой. А с другой – могут и сменять нас на услугу какую-то от наместников. Пока мэр тебя к себе не позовет для разговора, и не узнаем.
Один из торговцев настолько азартно расхваливал свой товар, что даже попытался схватить меня за руку. Но встретился взглядом с Никитой и тут же отстал. Может быть оценил его богатый внешний вид и меч на поясе, а может быть испугался взгляда. Все-таки спутник мой был жестоким человеком, конечно вряд ли купцу грозила смерть, но вот побить его он вполне мог. Несильно, все-таки мы в чужом городе.
– Если мэр, конечно, всю правду о нас узнает… – я задумался. – Может уйти нам? Я вроде нормально себя чувствую, можем в седла сесть, да куда-нибудь на закат отъехать. Может быть, в польские земли, оттуда-то нас выдавать точно незачем.
– Да он и так о тебе все знает, – Никита снова усмехнулся, но на этот раз совсем невесело.
– Это как, – удивился я.
– Да твой Николай ему, небось, все и рассказал, – ответил боярич. – Отец говорит, что купцы местные они не только мошну себе набивают. Они еще и шпионят. Заранее вызнают, где какая война может начаться, где кто силу набирает. Оно умно, помогает узнать, где какой товар сколько стоить будет, и еще больше серебра на этом делать. Так что, уж будь уверен, все про тебя уже рассказали.
– И что же теперь будет? – я даже остановился от неожиданности.
– А то и будет. Они же купцы, иметь их в рот, – пожал плечами Никита. – Так что мы теперь для них товар. Измерят, назначат цену, и уже потом будут думать, что с нами делать. А про польские земли… Не для нас они, нечего нам там делать.
– Я думал, воин везде себе работу найдет.
– Найдет-то найдет, да только вот, ты польский язык знаешь?
– Немного знаю, в монастыре учил, – ответил я.
– Однако. Ну прости, не ожидал, – развел боярич руками. – Но никто кроме тебя не знает, так что мы там даже кружку пива не сможем купить. А им русский знать неоткуда. А тут все на русском говорят, до самого побережья. Вот и остается надеяться, что мы для купцов местных ценным товаром окажемся, и они нам работу дадут.
– Обидно даже как-то, – заметил я.
– Ну да, естественно, что обидно. Кому хочется товаром-то быть?
Отвечать на этот вопрос я не стал, да он и не требовал ответа. Тем временем мы миновали рыночную площадь, прошли по еще одной длинной улице и остановились возле открытых высоких ворот, на которых висела вывеска с пивной кружкой, полной пушистой пены.
Глава 2
Союз Торговых Городов. Киев. Середина лета 2224-го года от Рождества Христова.
Во дворе харчевни было шумно. Целая толпа собралась в одном из углов, но что именно там происходило мне было не видно: спины закрывали обзор. Среди этого скопления людей я разглядел и своих воинов.
– Никита, Олег, – махнул нам рукой боярин Лука, который и сам стоял в толпе. – Идите сюда.
– Не начинайте, – прокричал кто-то. – Пусть и они посмотрят.
Мы с бояричем присоединились к скоплению людей, и теперь мне стало ясно в чем дело: в самом центре, окруженные толпой, стояли двое раздетых по пояс мужчин. В одном из них я узнал Камня – того самого здоровяка, что присоединился к нам в Огибном. И единственного оставшегося в живых после сечи с дружиной боярина Сергея из селян, что решили попытать воинского счастья.
– Что случилось-то? – спросил я так, чтобы услышали все. – Из-за чего драка?
– Да не из-за чего, – ответил один из киевлян. – Так, молодцы хотят силушку потешить, побороться. А мы тут поспорить решили, кто кого на земле вываляет. Хочешь пару монет поставить, парень?
– Камень, ты ж только в себя пришел, – обратился я к своему воину. – Куда тебе еще в драку?
– Все нормально, кн… Олег Кириллович, – в последний момент спохватился он и поправился.
Ну да, мы заранее обговорили, чтобы княжичем меня дружинники не называли. В Киеве чужих ушей множество, и пусть им не придется слышать лишнего. Просил я их звать меня просто по имени, но Камень почему-то упрямо отказывался и продолжал именовать меня по имени-отчеству. Ну, все лучше, чем титулом, мало ли в мире Олегов, рожденных от Кирилла?
– Мы заранее договорились, что бить нельзя, только хватать и бросать. А то они говорят, что среди брянских силачей нет, – бесхитростно заявил Камень. – Вот я и решил доказать, что это не так.
– Так ты же не брянский даже, – возмутился я.
– И что? – обиженным тоном ответил Камень. – Все равно среди нас силачи есть. Даже ты половину из забияк этих побил бы, но у тебя ребра сломаны и пальцы. Так что я за тебя драться буду.
– Все нормально, Олег, – вступился за здоровяка Лука. – Кабацкие драки тут – в порядке вещей, даже хозяева харчевни не против, просят только во двор выходить. Ну, зубы выбивают, бывает, носы ломают, тогда да, платить приходится. Но они же договорились, что не бить, а только валять.
– Сговорились вы все что ли, – покачал я головой. – Не живется вам спокойно, все хочется в приключения какие влезть. Ладно, – я обратился к тому из киевлян, что предлагал мне сделать ставку. – Как ставки принимаешь?
– На вашего бойца – три к одному. – ответил тот. – На нашего – одна и три десятые. То есть, если гривну поставишь, то гривну с третью и получишь.
– Нет у меня гривен, только наши рубли есть, – проворчал я.
– Так за гривну три рубля и берут обычно, – ответил еще один из местных. – И по весу примерно так выходит.
– Тогда так, – я запустил руку в карман и вынул из него три серебряные монеты.
Серебра у меня осталось не так уж и много, почти все, что есть, уходит на оплату аренды постоялого двора для дружины, даже с учетом того, что мы продали через Николая большую часть добычи. Если уж совсем честно, то мой личный капитал составлял тридцать серебряных рублей князя Кирилла, но я все равно решил поставить на своего бойца, чтобы поддержать его.
– Три рубля на Камня, – сказал я и передал деньги тому, кто принимал ставки.
– Отлично, – кивнул тот. – Тогда, начинаем? Пошире разойдитесь, пошире, бойцам место нужно.
Мы исполнили его требование и разошлись пошире, освободив пространство примерно в десять локтей в ширину. Бойцы встали в центре, примерно в трех шагах друг от друга.
– Ну, начали! – сказал тот из киевлян, что принимал ставки, и мгновение спустя бойцы шагнули навстречу друг другу.
Камень и киевский боец обхватили друг друга с такой силой, что я услышал хруст костей, и принялись топтаться друг напротив друга. Борьба была равна, киевлянин оказался очень силен, но и наш Камень ему не уступал.
Я стоял близко, отсюда было видно, как вздулись жилы на мощных шеях бойцов и как от напряжения раскраснелись их лица.
Камень попытался провести подножку, и соперник его на этом подловил: толкнул его точно в тот момент, когда мой дружинник стоял на одной ноге. Боец свалился на землю, но не оплошал, перекатился в сторону и тут же поднялся.
Киевлянин умудрился ухватить его за руку, но наш боец дернулся, и пальцы соперника соскользнули. Сам же Камень наклонился, ухватил соперника за ногу, потянул, толкнул вперед, заставив киевского бойца отшатнуться, и рухнул сверху, придавив своим весом.
Но удержать на земле не смог, и скоро бойцы снова стояли на ногах, не решаясь пойти на сближение. Кто-то из толпы крикнул что-то ободряющее, киевлянин рванулся вперед, пытаясь пройти Камню в ноги, но тот устоял.
Обхватив туловище киевлянина обеими руками, он оторвал здоровяка от земли и бросил на землю. Хруст раздался страшный, будто одновременно сломалось несколько костей, но боец этого даже не заметил, и снова попытался встать. Однако Камень не дал ему этого сделать.
Перехватив киевлянина сзади, Камень взял его шею в локтевой захват и принялся давить. Лицо того почти мгновенно посинело, он дернулся один раз, второй, пытаясь вырваться, но наш боец держал крепко. Только тогда киевлянин постучал ладонью по пыльной земле и почти сразу же оказался на свободе.
– Камень победил! – крикнул тот из киевлян, что принимал ставки, поднимая вверх руку нашего бойца.
Тот, пусть и с раскрасневшейся рожей, но выглядел ужасно довольным, радостно улыбался. Мгновение спустя его обступили мои дружинники, принялись наперебой поздравлять с победой.
Народ пошел забирать свой выигрыш, проигравшие недовольно роптали, но им только это и оставалось. Я удовлетворенно хмыкнул, заметив, что ставили на нашего бойца в основном моим дружинники. Но сам в первую очередь решил не идти, пусть меня наверняка и пропустили бы. Подожду, пока все разберутся, а потом уже подойду. Все равно обманывать меня не станут.
Да, хорошо, когда за твоей спиной стоит три с лишним десятка ратников.
– Не очень-то зрелищно, – повернулся я к Никите.
– Скучно, – согласился тот. – И крови нет. Вот, если бы они на кулаках подрались, тогда другое дело. Или на ножах. Весело было бы, только тогда за кровь стражники могут спросить.
– Еще на кистенях скажи, – я усмехнулся.
– Не, – мотнул головой боярич. – Кистень – оружие подлое, им только исподтишка бить. Дрался кистенем когда-нибудь?
– Не пробовал, – мотнул я головой.
– Ничего, попробуешь. Я тебя научу. Кистень тем удобен, что его в рукаве пронести можно куда угодно почти. Нож отберут, где его прятать можно любой знает, а кистень не найдут. И человека убить им ничуть не труднее, чем ножом. Гирька-то маленькая, а тяжелая, если с замаха приложить, то череп расшибает на раз.
– Если научишь, буду благодарен, – кивнул я. – Такая наука в любой момент пригодиться может.
– Ну, как только пальцы на руке срастутся, начнем, – согласился боярич.
Тем временем очередь уже рассосалась, и я, заметив это, пошел за своим выигрышем. Киевлянин вернул мне три рубля, которые я ему и отдал, и дал вдобавок еще и две прямоугольные пластинки из серебра, каждая из которых была примерно как три рублевые монеты весом. Это и были гривны – местные деньги.
На каждой из пластинок стояло клеймо. Конечно, это была такая себе защита от подделки, но все лучше, чем ничего. Да и местные менялы, уверен, уже давно поднаторели в том, чтобы отличать один металл от другого.
– Держи, – протянул я одну из рублевых монет Камню. – Молодец, доказал, что и среди наших силачи бывают. Только больше в драки не лезь, у меня спроси сначала.
– Благодарствую, Олег Кириллович, – с достоинством кивнул боец, монету взял и тут же упрятал в карман.
Не думаю, что ему часто приходилось видеть серебро во время деревенской жизни, они там больше натуральным обменом промышляли. А с меня от одной монетки не убудет, в конце концов я только что две гривны выиграл.
– Пройдемте за стол, посидим, пообщаемся? – предложил Лука Филиппович. – Мы как раз есть собирались, когда у нас с местными спор начался.
– Пошли, – согласился я, повернулся и махнул рукой подавальщице.
Стол, а вернее целых три больших стола, сдвинутых вместе, действительно оказались накрыты простой и немудреной, но сытной пищей. Все-таки кормили в местной харчевне простенько, но для тех, кто несколько месяцев мотался по лесам и полям, ничего лучше и придумать было нельзя.
– Николай не заходил к тебе? – спросил у меня боярин Лука, когда мы уже расселись за столом, а я заказал себе миску щей и тарелку чечевичной похлебки с жареной курицей. Ну и пива конечно же, куда мы без него-то?
– Может и заходил, да я спал, – пожал я плечами. – А что, он сказал что-то?
– Сказал, – кивнул боярин. – Сегодня должен к мэру местному пойти, по нашему поводу договариваться. Значит, скоро мэр тебя к себе позовет. Ну или нас вежливо попросят город покинуть и больше местные власти не беспокоить. Одно из двух.
– Мы служанкам сказали, что на постоялый двор идем, – заметил Никита. – Найдет нас Николай, если что.
– Да найти-то найдет, – проговорил я и покачал головой. – Другое дело, позовут ли. Неделю же почти ждем. К тому же я не знаю, чего мне мэру этому говорить. О помощи его просить? Так с какой радости ему нам помогать, мы ему не братья и не сваты.
– Это же торгаши, – снова начал боярич. – Я говорил, что они с кондачка ничего не решают, им сначала нужно просчитать, выгоду для себя увидеть. А потом, когда решат, что с нами делать, уже и позовут.
– И то верно, – согласился Лука Филиппович. – Но я думаю, что если бы не собирались звать, то давно нас из города попросили бы. Выгоду мы очевидную можем принести – нас три с лишним десятка, и все мы – воины. Такой силой не разбрасываются. А по поводу того, что говорить надо, я тебе и так скажу: на работу проситься надо?
– Думаешь, караваны охранять нас возьмут? – спросил я.
– Вот уж чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами боярин. – Но караваны вряд ли, во-первых, мы об этом сами с любым из торговцев договориться могли бы, из тех, что не в сторону Брянска ходят. Вообще, мы пару раз работали уже на местных. В старые времена еще.
– А с чего бы орловскому боярину работать на местных торгашей? – с недоумением посмотрел я на него. – Это как же так вышло?
– Ха, боярину, – Лука Филиппович криво усмехнулся. – Если бы только боярину. Сам князь Кирилл тогда в поход пошел. Местные же не воюют сами, за них деньги воюют. А проблемы им устроить многие готовы. Поляки те же самые, они совсем не довольны, что вся торговля с землями на Восходе через местных купцов идет. Крымчане тоже вечно на ножах. А тогда мы молдаван ходили усмирять.
– Усмирили? – спросил я.
– Усмирили, – кивнул боярин. – Они тогда большой силой собрались, Одессу умудрились взять. А потом отец твой пришел с ратью и обратно их в свои холмы да долины загнал.
– А, – я на мгновение задумался. – Я даже и не знал, что отец так далеко ходил.
– Да, ходили, куда деваться, если князь зовет? Зато серебра тогда местные купцы немеряно за помощь отвесили, он ведь им целый город вернул. А он еще и беспошлинную торговлю на пять лет выбил. Вот такой был он, Кирилл.
– Есть куда стремиться, – проворчал я.
Пока что всех моих достижений не хватило бы даже на сотую часть деяний отца. Чего я добиться-то сумел за неполный год моих приключений? Того, что меня вне закона объявили и чуть не повесили? Ну перебили мы несколько разбойничьих шаек, одна из которых оказалась еще и татарской, да разбили одну боярскую дружину.
– Не печалься, – сказал боярин Лука. – Отцу твоему проще было, он ведь родился знатным человеком, и удел свой – Орловское княжество – в наследство получил. Ты, главное, глупостей не делай, по типу той, что в Брянске учудил. И все нормально будет.
– Я спасти вас хотел, – ответил я. – Наместник в Брянске большое войско собрал, за нами идти собирался. Когда я пришел, войско он это распустил, гоняться-то больше не за кем оказалось.
– Ты нас спасти хотел, а в итоге нам рисковать пришлось, чтобы тебя спасти, – спокойно ответил боярин. – Мы тебе в верности клялись, а ты так поступаешь. Сам подумай.
Ответить было нечего. Это был в первый раз, когда Лука Филиппович что-то высказал мне по поводу той истории. Как-то само собой вышло, что после смерти Игната, он принял надо мной наставничество, но до этого момента устроенного мной в Брянске не припоминал.
– Да ладно тебе, отец, тебе не впервой приговоренных спасать, – то ли пошутил, то ли серьезно заявил Никита. Скорее всего пошутил, но с его характером этого не всегда поймешь.
Ну да, его ведь самого с плахи вытащили, когда он кого-то из людей наместника зарезал.
Принесли еду. Я, молча, принялся за свою порцию, остальные уже почти прикончили еду, но расходиться никто не собирался. Куда расходиться-то, если все свои все равно за столом?
– А куда нас отправить-то могут? – спросил Никита. – Отец, ты не спрашивал у Николая, на рубежах все спокойно?
