Надя Сова
Бессмертник
– На праздники, как раз экзаменов нет.
В доме фоном ворчал телевизор. К нему настолько привыкли, что уже не воспринимали как помеху. Просто часть окружающего шума, птицы на улице громче орут.
Нора не сразу поняла, что именно привлекло её внимание. Старая улица, старые дома, с этого начался очередной сюжет в новостях. Ведущая несмело подходила к месту у неё за спиной. На маленьком экране Нора сразу заметила аккуратные ботинки, часть которых утопала в стене. В старой стене панельного дома. Выпуск резко прервали, запустив рекламный блок. Нора схватила телефон и полезла в интернет.
Да, тот опрятный молодой человек из электрички. Те самые ботинки. Даже место то самое, рядом видно станцию. Фотографии и публикации быстро исчезали с новостных порталов, и Нора с трудом нашла кадр, где всё видно.
Тело торчало из стены так, будто это был не старый бетон, а снег, в который легко затолкнуть что угодно. Голова незнакомца упала на грудь, рубашка окрасилась бурым. Одна рука вцепилась в стену, будто пыталась вытащить тело, другая безвольно повисла. Нора в ужасе смотрела на фото и не могла оторваться от экрана телефона. Было ещё что-то, что цепляло внимание, но об этом в публикации не написали ни слова – у молодого человека было три ноги.
Фотографию тоже удалили, но Нора успела сделать скриншот. Увиденное пугало, и хотелось снова и снова возвращаться к фотографии, чтобы получше рассмотреть каждый её пиксель. Странное, извращённое желание пугать себя снова и снова.
– Что-то случилось? – Бабушка всегда чувствовала, когда менялось настроение у домашних.
– Страшное в новостях увидела.
Бабушка посмотрела на экран телевизора, взяла пульт и переключила на программу про сад и огород.
– Я тебе всегда говорю: страшные новости остаются в городе, – напомнила она и ушла.
Нора кивнула:
– Страшные новости остаются в городе и в моей голове.
Глава 3
Наша песня хороша, начинай сначала
Брют терпеть не мог Явный мир. Это ощущение связанных рук, ограничений и правил. Ощущение, что мог бы делать больше, но сам мир сопротивляется и не даёт пойти вразнос. Ощущение, будто не можешь сказать сверх того, что тебе разрешили. После Лада это чувствовалось особенно остро.
И именно в Явном мире произошло второе убийство. Конечно, можно было оставить всё на местных. Но убийца решил поиздеваться над Стражей. Затолкал несчастного в стену, да так, что обычные криминалисты не готовы были близко подходить к телу.
Скат Иваныч послал зама, чтобы тот разобрался. Следом увязался Глеб.
– Прикольно, Стража может свободно по мирам скакать, – радовался стажёр.
– Не свободно, а соблюдая правила, – осадил его Брют. – Здесь рамок больше, чем на входе в правительственное здание. И возможностей в разы меньше.
Глеб его ворчание пропустил мимо ушей.
– Здесь сильнее ощущение вещественности. – Стажёр закрыл глаза, подставляя лицо солнцу.
– Ты работать пришёл или загорать? – возмутился Брют. – Вещественность ему подавайте. Здесь не вещественности больше, а ограничений и правил. Всё настолько в границах твоей вещественности живёт, что, даже если очень захочется, ты не сможешь сделать и половины того, что проворачиваешь в Ладу.
Глеб махнул на это рукой и пошёл к дому. Вокруг успели оградить всё высоким забором и разогнать зевак.
– Волчков и Зябликов весь день интернет чистят, – продолжал хмуриться Брют. – В Ладу можно было сразу взгляд отвести, и ничего бы никуда не просочилось. А тут такая морока с любым заклинанием и сто условий.
– Мне кажется, ты драматизируешь. – Глеб выразительно посмотрел на какого-то зеваку, и тот поспешил ретироваться.
– Ладно, отвод глаз – это плохой пример, – согласился Брют. – Но поверь мне, то, что прокатывает в Ладу, тут не работает и наполовину.
– Что, например?
Брют огляделся, взгляд упал на тело, безвольно свисающее из стены.
– У всяких-разных здесь нет тела, – нашёл он наконец, что сказать. – Они всегда используют тела других, а образы свои строят на подсознании. И то, что ты видел вчера в городе, тут вообще никогда бы не случилось.
– Хорошо, – не стал спорить Глеб. – А как объяснить вот это?
Стажёр подошёл ближе и попробовал потянуть ткань из бетона. Нитки затрещали и оторвались.
– Не знаю, – начал было Брют, но Глеб его перебил:
– Такое ощущение, что внутри стены ничего нет. Всё, что мы видим, – снаружи.
– Чего? – не понял зам.
– Смотри, если бы ткань была внутри бетона, то край посыпался бы, часть ниток бы вылезла и мы увидели бы, что там дальше что-то осталось. Но…
Глеб потянул снова, и кусок рубашки остался в руке. Решил проверить на выглядывающем из стены ботинке, схватился за подошву, и в руке остался носок от обуви. Оттуда выпало несколько костей, завёрнутых в тряпку.
Брют понял, что хотел показать стажёр, взял тело и резко сдёрнул со стены. Абсолютно гладкая стена панельного дома, без трещин и изъянов. И половина тела на земле.
– Вариантов два. – Брют присел на корточки возле останков. – То, что было в стене, стало стеной.
– А второй – из стены сделали портал, – догадался Глеб.
Брют сморщился. Он рассматривал этот вариант, но тот нарушал правила перехода из Яви в Лад. Не было никаких дверей или окон, которые можно было использовать под портал. Если только кто-то не нарисовал перед этим фальшдверь.
Но следов от краски или мела Брют не нашёл. Первый вариант его тоже не устраивал. Он требовал времени, причём не одной минуты, а целой недели, чтобы заменить живые клетки бетоном.
Глеб стоял рядом и смотрел на то, что осталось от мужчины. После того как его оторвали от стены, тело начало разрушаться. Осыпались одежда, плоть, кости.
– Он, кажется, был не один, – сказал стажёр.
Брют тоже посмотрел на погибшего:
– Ходил в компании всякого-разного.
– Да, разрушается не как обычный человек.
Брют согласно кивнул.
– У меня ещё вопрос. – Глеб осмотрелся по сторонам.
– Какой?
– А Волчков и Зябликов почему с нами не пошли? Разве можно влиять на то, что здесь происходит, из Лада?
– Можно. – Брют закатил глаза. – А ребята в Явь пройти не могут.
– Почему?
– Ты каким образом вообще в Стражу попал?
Глеб насупился. За всё время, что он работал в Страже, Волчкова и Зябликова он видел ровно один раз, и то мельком. Эти двое всегда приходили вместе, исчезали тоже вместе. Никогда ни с кем не разговаривали, и их буквально ненавидели всякие-разные.
– О, я понял!
– Удиви меня.
– Они пограничники! Ну, в смысле люди, которые потеряли часть себя, но их что-то держит ещё в жизни.
– Да, в данном случае Стража.
– Но зачем? Если они жить не хотят.
Брют устало потёр глаза:
– Страже нужны и такие тоже.
– Зачем?
– И всё-таки, каким образом ты попал в Стражу?
Глеб благоразумно умолк. Стража приняла его за чутьё, за желание жить. А он, в свою очередь, обещал учиться, становиться сильнее. Брют прекрасно это знал, но не мог перестать беситься после каждого наивного, по его мнению, вопроса.
– А Скат Иваныч в Яви бывал?
– Откуда я знаю? Он недавно над нами начальствует.
* * *
На этот раз дорога была другая. Машина старая, на приборной панели качала головой облезлая собачка. Сцепление выжималось со скрежетом, передачи переключались через усилие. Но машина гнала по городу. Гнала, несмотря на светофоры, знаки и пешеходов. Ей повезло на первом перекрёстке: проскочила прямо перед носом автобуса, под его оглушительный сигнал. Повезло на светофоре, машины ещё не успели тронуться с места, когда старая колымага пролетела на красный. Должно было повезти и в третий раз, но реальность оказалась куда более жестокой. На переходе стояла женщина с большим животом. Машина вылетела из-за угла и забрала её жизнь. Даже не затормозила, чтобы посмотреть, помочь. Улетела прочь. Женщина осталась лежать, окружённая охающими прохожими. За их спинами маячила чёрная фигура.
Нора сидела на кровати, жадно слушая пение птиц, пытаясь выкинуть из головы этот странный сон. Вторую ночь подряд ей снилась авария со смертью. Первый раз Нора была водителем, ощущала всё от первого лица, в этот раз она словно смотрела на всё со стороны. Только теперь она была не одна – кто-то незримый стоял рядом всю дорогу. Нора чувствовала, что этот кто-то опасен. Причём опасен для самой Норы.
На кухне хозяйничала бабушка, она переговаривалась с мамой. Доносился запах творожников и кофе.
Нора быстро встала, убрала кровать и пошла на солнце.
– Я думала, ты сегодня долго спать будешь, – удивилась мама.
– Сон плохой приснился.
– Значит, надо позавтракать, и сон забудется, – подхватила бабушка.
– А кофе есть? – уточнила Нора.
– Есть, но только растворимый. – Бабушка достала из шкафа жестяную банку.
Нора махнула рукой: на даче даже растворимый кофе заходит на ура.
Мама уже заканчивала завтракать, спешила на встречу с подругой.
– Опять посуду бросила за собой, – проворчала бабушка, а Нора улыбнулась.
Рутина успокаивала. Вокруг цветника вертелись пчёлы, на гортензию мостился огромный шмель.
– Вторую ночь подряд снится авария, – проговорила Нора, подчищая с тарелки остатки творожников. – Причём каждый раз разная, но ощущения от них одинаково гадкие.
– Ты просто себя загнала уже. – Бабушка сидела рядом и перебирала семена. – Вот мозг тебе и говорит, что ты устала. Учёба, работа… А ты ещё дружишь с этой твоей, как её?
– С Таисой? Да, мы почти каждый день общаемся.
– Так себе она подруга.
– Ты мне это уже пятнадцать лет говоришь.
– Вот как вы познакомились, с тех пор и говорю. И этот твой невнятный парень.
– Саша Плотвичкин. – Нора задумчиво посмотрела в чашку с остатками кофе.
– Забавная у него фамилия, но он какой-то бесхребетный. – Бабушка разобрала пакетики с семенами по кучкам: часть на следующий год, а часть засеять на свободные места на грядках. – Тоже давно с ним знакомы, а встречаться так и не начали.
– Ему Таиса нравится.
– А он тебе? – Кучка для следующего года пополнилась новым пакетиком.
Нора перевела взгляд на клумбы. Окна кухни выходили на огород и цветник. Бесконечно можно было смотреть, как лёгкий летний ветер играет листьями на кустах, как скворцы ходят по грядкам и собирают жучков.
– Никогда не думала о нём в таком ключе, – призналась Нора.
– И не надо, – махнула рукой бабушка. – Нормального себе найдёшь. Главное – не спешить.
Бабушка говорила эту фразу каждый раз, когда разговор заходил о семейном благополучии Норы. А заводила она этот разговор стабильно раз в две недели. И каждый раз он сводился к одному и тому же. Нора научилась уже переводить беседу на другую тему.
– Хочу уволиться, – выдала она.
– Новое место нашла? – Бабушка даже не отвлекалась от семян.
– Пока нет. – Девушка допила кофе. – Но работать я там больше не могу.
– Хорошее же место, тебе нравилось.
– Знаешь, я всё больше утверждаюсь в мысли, что я стагнирую. Застряла в одном и дальше не развиваюсь. И что я должна делать что-то другое.
– Твоё дело молодое, тем более что это подработка на время учёбы, – пожала плечами бабушка. – Маме только не говори, она расстроится.
Нора сидела за пустым столом и пыталась растянуть это спокойное утро. Не хотелось делать ничего.
В окно залетела пчела, покружилась, села на нарисованный цветок, разочаровано пожужжала на нём и вылетела.
– Сходишь на рынок? – спросила вдруг бабушка. – Овощи закончились.
Нора кивнула.
Дорога до рынка шла через станцию. Уже подходя к железнодорожным путям, Нора вспомнила вчерашнего попутчика и фотографию в интернете. Сейчас невозможно было найти ничего, что хоть как-то касалось новости о странной смерти в стене панельного дома. Зато Нора нашла упоминание жуткой аварии с оленем. Она чуть не рухнула под поезд, пока читала подробности. Ей снилась именно эта авария, причём в тот самый момент, когда она происходила. Неужели вторая авария тоже случилась на самом деле?
Овощи по бабушкиному списку нашлись быстро, обратная дорога буквально жгла ноги. Стоило огромных усилий не уткнуться в телефон, чтобы начать искать упоминания нового бедствия.
Свежих аварий не находилось, но был случай двадцать лет назад. Какой-то лихач на «Святогоре» сбил беременную женщину и скрылся. Никаких фотографий, описаний машины и женщины тоже не отыскалось. Нора целый час провозилась со старыми сводками, но так ничего и не нашла. Интернет в то время не мог похвастаться богатством источников. Девушка не заметила, как пошёл дождь, и бабушка закрыла балкон. Крупные капли стучали по крыше, не успокаивая, а вселяя ещё бо́льшую тревогу. Нора ушла с кухни вглубь дома, села у окна и попробовала ещё поискать информацию по трём запросам. За окном стало ещё темнее. Девушка глянула на улицу и с криком отпрянула.
Огромная чёрная фигура полностью загородила окно и смотрела на Нору единственным глазом.
– Ты чего голосишь? – С кухни прибежала испуганная бабушка.
Нора моргнула. В окне никого не было.
– Чудовище показалось.
– Так, – разозлилась бабушка, – отложила телефон и пошла мне помогать с обедом! Хоть отвлечёшься от своих страстей.
Нора спорить не стала и покорно пошла за бабушкой. На кухне пахло бульоном, шкворчала поджарка, а на столе лежало разобранное мясо. За окном лило. Стена дождя была такой плотной, что почти скрывала вид на грядки. Но Нора всё равно различила в самом конце огорода высокую чёрную фигуру. Та стояла, не двигаясь. В сумрачном свете горел один глаз.
– Порежь капусту, – попросила бабушка.
– Щи будут? – без энтузиазма спросила Нора.
– Да, не питаться же одним борщом!
Нора поморщилась. Щи она не любила, но терпела. Щи лучше рыбного супа, тот она вообще на дух не переносила.
– Когда планируешь уходить? – спросила вдруг бабушка.
– Откуда? Куда? – не поняла Нора.
– С работы, увольняться же собралась.
– А… – Нора строгала капусту старым ножом с деревянной ручкой. – Наверное, сессию закрою и уволюсь. Устала.
Бабушка кивнула.
А дождь не планировал заканчиваться. Вода уже стояла в межах, стекала с крыши. Сверкнула молния, загрохотало.
– Мама же у подруги остаётся? – спросила Нора, глядя на потоки воды за окном,
Бабушка кивнула, не отвлекаясь от готовки.
– Хотела салат посеять сегодня, – расстроенно добавила она, немного помолчав. – Как раз место на грядках было.
* * *
Это самая большая пытка – сосредоточиться на деле, когда тебя со всех сторон дёргают, требуют соответствующих результатов, а времени на само дело вообще не дают. И носишься ты в итоге вокруг, хватаешься за всё подряд, а изнутри тебя сжирает чувство вины. Не то делаешь, не так, всё плохо.
Брют сидел в новом кабинете, который нашёл Скат Иваныч, и пытался свести в одно оба убийства. Первое в Ладу, второе в Яви. И там и там знаток и всякий-разный, заключившие договор. Это не поддерживалось, но и не запрещалось. На такой случай существовали правила, а все возможные разногласия и неожиданности оставались уже на совести знатка, который решался на подобное сотрудничество.
Глеб сыпал предположениями, кто бы мог стоять за этим всем: человек или всякий-разный. Или это сообщники, которые объединились, чтобы крошить себе подобных.
– Вот смотри, в Явном мире живёт какой-нибудь сильный знаток, который убивает на своей стороне. А всякий-разный проходит в Лад и мочит тут, – рассуждал Глеб.
– И в чём прикол? – устало спросил Брют.
– Устраняют конкурентов?
Брют покачал головой, но теорию со счетов сбрасывать не стал. Дверь в кабинет открылась, и зашли Волчков с Зябликовым. Они тихо прошелестели мимо Глеба к столу Брюта. Глеб никак не мог их нормально разглядеть, постоянно что-то мешало, будто очки запотели. Вот и сейчас они стояли на расстоянии вытянутой руки, а понять, как выглядят, какие черты лица у одного и у второго, Глеб не мог.
Волчков наклонился к Брюту и что-то выдохнул, тот помрачнел, кивнул. Глеб моргнул, а два пограничника исчезли, неслышно закрыв дверь.
– Что на этот раз?
– Нашли анафида, который вселяется в тела и жрёт чужую энергию. – Брют достал из ящика стола чашку и бутылку воды.
– О, прикольно! – Глеб сразу подобрался.
– Не прикольно, – проворчал Брют.
– Почему?
– Пока мы шатались по Яви, эта тварь успела пять душ сожрать.
– Ничего себе! – Для Глеба это был первый случай, когда нечисть развлекалась масштабно. – Мне казалось, что анафиды так, мелочь.
– Мелочь – это кикиморы, мелкая пакость, но даже от них ты так просто не избавишься, если дашь волю. А анафид – это бес, тварь, что ставит себя выше всяких там кикимор и переруг. Не дай Великое древо ты сравнишь его в разговоре с аукой или болотницей. Он так оскорбится, что век будет за тобой ходить и гадить.
– Это что получается, он типа лешего в городе?
– Типа злыдни, но с чувством собственной важности до небес. – Брют налил в чашку воды. – Нахватаются у людей, потом пытаются доказать, что они такие же.
– Типа тоже с душой?
– Типа, – согласился Брют. – Вода – это связь.
Чашка дрогнула, по поверхности пошла рябь.
– А не проще позвонить? – спросил Глеб.
– Скат Иваныч не берёт с собой телефон, а сейчас дождь прошёл, вода везде. Через воду надёжнее.
Чашка вибрировала, слегка подпрыгивая на столе, звенела от напряжения эмаль.
– Босс, у нас анафид разбушевался, – сказал Брют в чашку.
Какое-то время было тихо, затем чашка стала трескаться.
– Адрес есть? – Голос Ската Иваныча из воды звучал глухо.
– Да, Волчков и Зябликов отправились туда, – ответил Брют.
– Хорошо, встретимся на месте.
Скат Иваныч хотел сказать что-то ещё, но чашка не выдержала и развалилась. Вода залила стол. Глеб хотел кинуться за тряпкой, но Брют остановил его. К краю стола он поднёс бутылку и нарисовал пальцем водяную дорожку ровно к горлышку. Вода перестала растекаться во все стороны, а собралась, подтягивая к себе капли, которые расползлись по столешнице. Тонкой струйкой она вся собралась в бутылку, не забыв даже то, что оставалось в расколотой чашке.
– Идём, опять побегаем. – Брют закрутил бутылку и убрал её обратно в стол, осколки чашки полетели в мусорку. – Мало нам работы.
Глава 4
Авария
Домой не хотелось. Не хотелось снова возвращаться в город, идти на работу, потом в институт. Подумать только, раньше Нора обожала эту работу. Но за полтора года что-то в ней изменилось. Да и само место тоже изменилось. Парк больше не привлекал ни посетителей, ни саму Нору. Только оголтелые собачники да мамочки с колясками периодически прогуливались по аллеям. Пока ещё сохранялись хорошие воспоминания, надо было уходить.
Дождь закончился только далеко за полночь, утром вся трава была напитана влагой, а вдоль тротуара растянулись глубокие лужи. К станции Нора шла осторожно, кто знает этих водителей: придёт кому в голову мысль похулиганить – и ехать тебе домой мокрым с головы до ног.
Жара схлынула, и в тонком платье стало зябко. Перед выходом бабушка дала накинуть какой-то старенький мешковатый кардиган. Нора сначала возмутилась, не хотелось надевать пропахшую пылью тряпку, но на улице быстро сдалась. Сейчас она была благодарна бабушке за эту находку, натуральная шерсть грела, а запах быстро выветрился.
Народу на станции было много, после долгих праздников все возвращались в город. Носились дети, лаяли собаки. Поезд тоже был битком, Нора еле втиснулась поглубже в вагон, чтобы не смела выходящая волна. Пахло потом, промасленными пирожками и дешёвой кожей. От запаха мутило. Нора старалась отвлечься и смотрела в окно, а поезд ехал невозможно медленно, останавливаясь между станциями. На одной из таких остановок состав резко дёрнулся, и Нора чуть не свалилась на сидящих напротив пассажиров, но удержалась на ногах, выпрямилась и посмотрела на людей. На другом конце вагона стояла чёрная фигура. Теперь ничто не мешало Норе разглядеть её внимательно. Глубокий капюшон полностью скрывал лицо, сквозь ткань торчали загнутые рога. Фигура была настолько высокой, что концы рогов почти касались потолка. Никто вокруг эту странную фигуру не замечал, но вокруг неё даже в давке оставалось свободное пространство.
Нора поёжилась. Вчера она была уверена, что все эти глюки – плод её уставшего воображения. Но после полутора дней на даче, сытного обеда и приятных разговоров она всё равно продолжала видеть странное. Фигура пугала. Поезд снова дёрнулся, ткань капюшона съехала, и в темноте сверкнул белый глаз. Доехали до очередной станции, народ ломанулся на выход, а фигура пошла против толпы прямо на Нору. Девушка хотела убежать, но вместо этого опустилась на освободившееся рядом место. Нечто в чёрном плаще подошло вплотную и наклонилось. От него пахло сырой землёй, грибами и почему-то немного смородиной.
– Сама себе поможешь, – зло проговорили из-под плаща.
Нора вздрогнула. Фигура выпрямилась и исчезла. В вагоне стало очень пусто, будто поезд уже доехал до конечной и Нора просто забыла выйти.
Фраза прозвучала странно. Сколько Нора себя помнила, она сама решала свои проблемы. Переживала и плакалась родным, но помогать не просила. Так что именно имел в виду этот пугающий тип?
До дома она добралась без приключений. Никаких видений, никаких плащей. Автобус приехал быстро, почти не тормозил на светофорах, чему Нора была очень рада. Спокойствие нарушило только сообщение от Таисы. Та отчитывалась, что поругалась с Плотвичкиным и ей срочно нужно обсудить это всё за винишком.
«Извини, не получится, очень устала с дороги», – написала в ответ Нора.
«Вот такая ты подруга! – тут же взвилась Таиса. – Не можешь помочь, поддержать!»
Пришлось быстро переодеваться во что-нибудь потеплее и ехать утешать подругу. Выбор пал на широкие брюки и топ, а сверху отлично лёг старый кардиган. Пусть Таиса хоть что-нибудь вякнет на его счёт, Нора уже придумала с десяток аргументов, почему он хорош.
К Таисе она поехала на такси. Усталость брала верх, и Нора не готова была опять прыгать по общественному транспорту и ловить свободные места. С таксистом не повезло. Игнорируя предупреждения, превышая скорость и подрезая всех подряд, тот умудрялся смотреть какое-то видео с телефона, а на замечания Норы не обращал никакого внимания.
До точки оставалась пара кварталов, когда Нора почувствовала, что в машину что-то прилетело. Со стороны водителя в них врезалась маршрутка. Такси развернуло и выкинуло на тротуар, Нора ударилась головой и выронила телефон. Надо было написать Таисе, что она всё-таки не приедет, пусть сама с Плотвичкиным разберётся.
* * *
Было темно. Темно и холодно. Волосы шевелил ветер. Пахло травой, деревом и костром. Сверху упало что-то тяжёлое, но мягкое, быстро сползло. Кто-то схватил за руку ледяной клешнёй и так же быстро отпустил. Склизкий язык облизал лицо. Двигаться не хотелось, но все эти помехи вытягивали из сна. Нора открыла глаза и села.
Она была в своей квартире, переодетая в домашнее. Рядом на тумбочке лежал разбитый телефон. Как она доехала до дома, как добралась до кровати – Нора не помнила. За окном светало, на часах было четыре утра. Окно в комнате оказалось открыто нараспашку, и ветер покачивал штору. Нора поднялась с кровати и запуталась в собственных волосах. Обычно на ночь она заплетала косу, чтобы непокорные кудри не лезли в лицо и не мешали ворочаться. Голова болела, видимо поэтому Нора не стала убирать волосы, чтобы не создавать лишнего давления. Прежде чем закрыть окно, девушка посмотрела на улицу. На фасаде соседнего дома красовались наличники. Резные, какие можно увидеть на деревенских домах. Нора поморгала, но наличники никуда не делись.
Вернувшись к кровати, она взяла телефон. Половина экрана не реагировала, но на оставшейся части можно было разглядеть неотвеченные от мамы, гневные сообщения от Таисы и пару звонков с неизвестных номеров.
Пошатываясь, Нора пошла на кухню, включила чайник, взяла турку, свою любимую огромную чашку и сварила кофе. Молока хватило впритык. Нора цедила кофе и смотрела на разбитый телефон. А она только собралась увольняться. И телефон новый недавно взяла, как раз хотела обновить технику, чтобы не переживать на её счёт.
– Как дела?
Голос раздался совсем рядом. Мягкий, мурчащий, он доносился откуда-то из-под стола. Нора подняла скатерть и взглянула на пол.
– Скучаешь?
На соседнем стуле сидел огромный рыжий кот.
– Ты как тут оказался? – Нора смотрела на кота во все глаза. – Я что, дверь забыла закрыть?
Она откинулась на стуле, чтобы посмотреть на входную дверь, но всё было закрыто, уличная обувь аккуратно стояла на своём месте.
– Ну то, что ты не считаешь меня плодом своего воображения, уже хорошо, – промурлыкал кот.
Нора ошалело посмотрела на животное. Взяла в руки чашку с кофе и снова стала цедить напиток.
– Да ты так не переживай. – Кот поставил лапы на стол.
– По поводу? – уточнила Нора. – Что у меня говорящий кот в доме? Или что я не помню последние несколько часов своей жизни?
– Оба повода не стоят того, чтобы переживать. Я, кстати, Кот.
– Я вижу.
– Зовут меня Кот.
Нора скосилась на рыжего:
– Хорошо, что не Мурзик и не Барсик.
– Это уж точно. – Кот влез всеми лапами на стол и потрогал телефон лапой. – По этому поводу тоже можно не волноваться.
– А по какому тогда надо? – Нора опять отставила чашку.
Кот уселся на скатерти и накрыл лапки хвостом, отчего стал похож на меховую грушу.
– Поговори с ним.
– С кем? – не поняла Нора.
– С тем, кто тебя преследует, – объяснил кот. – Ему надо с тобой поговорить, но никто не научил его нормально общаться с людьми. А ты умеешь с любой тварью найти общий язык.
Увечный экран телефона высветил уведомление от Таисы.
– Он пугает меня, – призналась Нора.
– Себя он пугает больше, уж поверь, – с горечью заметил кот. – А так вы друг другу сможете помочь, если просто поговорите. И чем быстрее, тем лучше.
Кот махнул хвостом и опрокинул чашку. Остатки кофе вылились на телефон.
– Да что ж такое! – воскликнула Нора и выхватила девайс из кофейной лужи.
Рукой протёрла экран и хотела было отложить в сторону, но остановилась: царапины одна за другой разгладились, полностью восстанавливая матрицу и работоспособность телефона.
– Это как? – хотела спросить у кота Нора, но тот пропал.
Телефон зазвонил, это была Таиса. В четыре утра подруга ещё не спала. Вариант, что она встала так рано, Нора даже не рассматривала.
– Ты меня кинула! – раздался из динамика пьяный вопль.
– Извини, я в аварию попала, телефон разбила, ничего не помню, – тихо и быстро проговорила Нора.
– Да? – Гнев резко сменился лёгким удивлением. – Ну ладно. Короче, этот Плотвичкин…
– Давай голосовыми, – поспешила перебить подругу Нора. – Голова болит.
Таиса бросила трубку, и телефон зачастил сообщениями от неё. Нора даже не пыталась прослушать хоть одно из них. Голова на самом деле раскалывалась.
«У меня душа моя столетняя болит», – написала девушка Таисе.
«Что?» – не поняла подруга.
Нора зависла и ещё раз перечитала своё сообщение. Откуда это вылезло?
Таиса не стала разбираться и продолжила изливать душу.
* * *
Его гнали через район, не давая забежать в дома. Брют старался держаться на шаг впереди, закрывая каждый подъезд охранным знаком.
Существо ещё было похоже на человека, не успело отпустить образ старого носителя. С каждым шагом сходство всё больше растворялось: удлинялись ноги, изгибался позвоночник, из-за чего кости на спине начинали торчать, как шипы у динозавра. Оно бежало неуклюже, припадая на одну лапу, – задело заклинанием. Рычало каждый раз, когда срабатывал охранный знак. В этот момент дверь слегка светилась и отталкивала непрошеного гостя. Со всех сторон слышались голоса. Случайные прохожие спешили убраться с дороги – никто не хотел стать следующей жертвой этой твари.
Вечерний район, обычно живой на голоса и споры, затих. Погоня остановилась и прислушалась.
– Знаете, чего сейчас не хватает, – вполголоса проговорил Глеб.
– Чего? – поинтересовался Брют.
– Какой-нибудь помощи с неба, поднять стаю птиц в воздух, чтобы она следила и подсказывала, куда эта дрянь свернула.
Ответом было молчаливое согласие. В закупоренные подъезды тварь проникнуть не могла, но вокруг росли густые кусты. В сумерках невозможно было разобрать, что скрывается среди веток.
Стража осторожно обходила площадку за площадкой, заглядывала за гаражи и в закрытые ларьки. Рядом с одним из домов лежали детали к новой детской игровой зоне: крыша горки, сама пластмассовая горка и множество металлических столбиков. Чтобы материал не заржавел под дождём, его накрыли сверху полиэтиленом, который ветер раздувал, как парус.
– Видел движение?
– Нет, там только пакеты шелестят.
– А я говорю, видел что-то.
– Так сходи проверь.
Тварь не стала ждать, пока доберутся до её укрытия, и сорвалась с места, раскидала стражников по площадке и понеслась дальше.
– Скат Иваныч, оно к вам бежит! – загудел голос в рации.
– Принято, – хрюкнуло в ответ.
– Боссу надо рацию менять. – Глеб поднялся на ноги и проверил технику.
– Удивительно, что он вообще взял их в работу, рации и телефоны для него иной мир.
– В этом-то и проблема.
Послышались тяжёлые шаги, из-за угла показались Волчков и Зябликов. Сейчас лица у них прояснились, появились голоса:
– Что встали? Босс один его ловить будет, что ли?
– Этот поймает.
Тварь присела к самой земле, готовясь прыгнуть. Скат Иваныч стоял прямо, не сводя взгляда с навьей сущности. В руках он держал серп, лезвие которого тускло светилось, а по ручке рябью пробегали знаки.
– Заговорённое оружие принёс, – тихо прошелестел бес, скобля лапой асфальт.
– Всё для тебя, выродка, – отозвался Скат Иваныч.
Существо оскалилось и совсем легло на землю, а потом резко оттолкнулось, прыгнуло на босса, взвыло и полетело обратно.
С серпа стекала чёрная навья кровь.
Рядом с задорной мелодией открылась дверь подъезда, и оттуда вышла девушка. На голове у неё были большие наушники, а в руках мешок с мусором. Она не обратила внимания ни на Стражу, ни на тварь – просто спокойно пошла в сторону мусорного бака.
– Дура, куда?! – крикнул Скат Иваныч, но тварь уже рванула к новой жертве.
Наушники полетели в сторону, а девушка сильно прогнулась в спине, вскрикнула и замерла. Сделала шаг в сторону, дёрнула плечом, словно хотела сбросить чужую руку, и скривилась от боли.
– Стой, дурёха! – Скат Иваныч медленно подошёл к ней и взял за руку. – Что сейчас чувствуешь?
– Спина болит, – тихо произнесла девушка.
Она и не думала никуда уходить.
– А что-нибудь ещё чувствуешь?
– Давит.
Скат кивнул. Подоспели остальные стражники, остановились, тяжело дыша, и вопросительно уставились на босса.
– Погоня окончена, – хмуро проговорил тот.
– И что теперь? – Девушка медленно повернулась к Страже.
– Теперь надо попытаться вытащить эту тварь из тебя, пока не поздно, – сказал Скат. – И что ты на улицу полезла?
– Мусор выносила.
– А ты не слышала, что мы анафида гнали?
Девушка не ответила, только посмотрела на лежащие на земле наушники, в которых орала музыка.
* * *
Норе не хотелось ни с кем разговаривать. Да и выходить из дома тоже, но работа ждала сотрудника, а Таиса хотела новостей насчёт аварии.
