Надежда Юрьевна Клинк
Трэш
Шабат
--Опять приснилась эта белая мышь, собирающая пазл,–с досадой подумал Барбудо, просыпаясь утром в субботу.–О, сегодня же шабат, евреи ничего не должны делать. Точнее, так: они должны ничего не делать. Даже субботний обед готовят в пятницу, когда, собственно, и начинается шабат.
--Причём тут евреи? Разве я еврей?– продолжил он свои размышления.– Может, и да. Во всяком случае, я ощущаю себя иудеем. Ну и что, что меня зовут Барбудо? Когда-нибудь сделаю генетический анализ. Но не сейчас, ибо—шабат, суббота то есть.
Не вставая с постели, хотел включить акустическую систему, чтобы насладиться музыкой. Но вовремя вспомнил, что это запрещено. Последнее, что он слушал в пятницу, был альбом «Равноденствие» 1987 года когда-то обожаемой группы «Аквариум». Барбудо давно уже не фанател от этой рок-группы. В исполнении БГ ему нравилась только песня «Город золотой» и лишь до тех пор, пока он не узнал, что её сочинил вовсе не Гребенщиков. Оказалось, что музыку написал Владимир Вавилов, причём первоначально выдав её за старинную мелодию для лютни, а стихи сочинил Анри Волохонский, очень талантливый поэт. Анри Гиршевич Волохонский, наш человек.
Слушать музыку нельзя, а петь—пожалуйста. Почему так? Ведь пение— это вроде как труд.
--У нас даже шнурки в субботу завязывать нельзя. И от дома отходить дальше, чем на девятьсот шестьдесят метров. Чтобы не нарушить ни один запрет, лучше вообще не вставать с постели,– решил Барбудо.–Хорошо, что думать можно.
В голову пришла мысль:
--Пещера номер три.
Для Барбудо пещеры имели метафорический смысл: некие жизненные этапы. Пещеры пронумерованные, как ступеньки, которые не всегда вели вверх. Случались и иные направления – вниз, вбок. Но первая была точно с мышкой и пазлом. Барбудо часто казалось, что он и есть та самая мышь, пытающаяся сложить узор своей жизни. Вторая пещера уже ждала его на острове. А третья—этот гиюр. (Обращение человека любого вероисповедания в иудаизм).
Барбудо ощутил голод. А это, как известно, не тётка! Поднялся, подошёл к холодильнику, сделал огромный бутерброд и съел его, обдумывая, не нарушил ли обет ничегонеделания? Он не подогрел еду, так что здесь не отошёл от канона. Но бутерброд! Нельзя заниматься творчеством, а бутерброд представлялся ему неким творением.
--Ладно, будем считать это жизненной необходимостью— успокоил себя Барбудо.– Тогда можно.
Он запил свой завтрак минеральной водой, посетил туалет и вернулся в кровать. Если нельзя пользоваться никакой электроникой, телефоном, интернетом и даже читать книги, то зачем бодрствовать? Не лучше ли выпить снотворное и проспать до завтра?
Так и поступил новообращённый иудей Барбудо. Разумно.
Один
В нездоровом забытьи, вызванном снотворным, Барбудо оказался у входа в пещеру номер четыре. Во всяком случае, на шкуре, заменяющей дверь, была изображена цифра 4. В голове звучала мелодичная музыка. Нашид, то есть исламская песня, исполняемая мужским голосом. Обычно—без музыкального сопровождения. Но здесь наличествовали не только инструменты, но и очень красивый бэк-вокал.
