Надежда Свиридова
Огонь предков и желуди мира

1 ГЛАВА "ОГОНЬ ПРЕДКОВ"

Загляни в этот поздний час на полутемное Пересечение кто-то, кто не знаком с обычаями Царства, его ждало бы немалое потрясение. И дело даже не в оживленных песнях, поющихся многочисленными собравшимися под подобающее бренчание тар, прежде всего чужака поразило бы объединяющее всех ожидание. Ожидание, несомненно, чего-то праздничного! Впрочем, описанная ситуация представлялась абсурдной: по Царству сроду не разгуливали чужаки. А ежели кто и забредал, то моментально становился своим. Но все-таки Праздник принадлежал радушию совсем иного толка.

Несмотря на то, что половина его сущности все еще отсутствовала, ее другая, постоянная сторона позволяла свободно наблюдать за происходящим на Пересечении. Развевающиеся от осеннего ветра разноцветные ленточки, как будто чувствовали скрывающийся взгляд и озорливо его подразнивали. Возбужденность их украшений передавалась обычно невозмутимым норам, берлогам, избушкам и прочим обителям жителей Царства. Они передавали по кругу: он смотрит, он смотрит! Не слышащие этого клича поющие, в удивительный противовес своим обителям, заменяли залихватские песни лиричными балладами, прижимая драгоценные тары к груди. Приближались осенние единицы – середина осени.

– Феодор, девочки уже наверняка совершенно измотали матушку, нам следует поспешить ей на выручку. Ты точно не пойдешь с нами? – медведица подступила к нему бесшумно, чего нельзя было сказать о медведе:

– Благоверная, наш Феодор безмерно уважает традиции. Не порть ему Праздник бесполезными уговорами!

– Спасибо вам за приют. Находиться в этот день в обители, полной любви… не могу выразить, что это для меня значит, – развернувшись к супружеской паре, поблагодарил ее Феодор.

– Ну что ты, тебе не за что нас благодарить, – растрогалась медведица.

– Лия, он произносит похожее ежегодно, – но и медведь украдкой смахнул скупую мужскую слезу.

Итак, Феодор остался в берлоге один. Он отказался идти с друзьями не из упрямства, а потому что знал: так надо. Никогда в жизни не видевший сородичей Феодор при рождении унаследовал определенные понятия. И потребность быть перед осенними единицами в одиночестве – как раз оттуда. Завешанная портретами их жития-бытия супружеская берлога друзей – его послабление. Словно… нет, это глупости, просто в ней обитала любовь, а он, как существо одновременно разумное и восприимчивое, не мог ею не привлекаться. Но полно, а то за отступлением мы чуть не пропустили момент. Феодор счел: пора. Покидая трехкомнатную берлогу, он склонил перед ней голову. Помимо естественного уважения, это объяснялось тем, что дверной проем приходился ему на уровень плеч.

Переполненность Пересечения Феодору нисколько не мешала. Конечно, перед ним бы все расступились, но зачем ему это, коли можно расправить крылья?!

– О-ох! – пронесся по Пересечению вздох неизменного восхищения.

– Он летит, я его вижу! – радостно завопил какой-то непосвященный малой. Его сразу одернули взрослые, для которых церемония Праздника – неприкасаема.

Летя примерно в футе над земляками, Феодор старался на них не смотреть. Их вздернутые кверху благоговейные лица его бы смутили и обрекли на явно лишние сейчас сомнения. Пожалуй, единственное, что не вызывало их в церемонии – это огонник. Именно он и являлся Пересечением! Ведь как таковых улиц в Царстве не имелось. Идущие от обителей, учебных, культурных и развлекательных построек, тянувшихся с четырех границ, очереди празднующих пересекались у огонника – огромного белоснежного яйца. Того самого, из которого некогда вылупился Феодор. С тех пор оно опередило его ростом втрижды!

Приземляясь в огонник, Феодор ловко уцепился когтями за его скорлупу. И без того тихое Пересечение, казалось, вовсе перестало дышать. Удерживая взгляд на огоннике, Феодор заговорил:

– Я родился миллионы часов назад. Родился здесь, в Царстве. Оно приняло и воспитало меня как родного. Я никогда этого не забуду. Как не забуду того, что места, откуда я попал в Царство, уже не существует, оно будто растворилось. Однако вдобавок к жизни моя историческая Родина наградила меня даром, которым по праву заслуживает обладать Царство. Четыре семьсот пятьдесят два! – и, запрокинув голову назад, дракон вызвал пламя.

Ох, как же он изголодался по обжигающему горло огню! Прожигая его до основания, оно вырывалось наружу, уничтожая сомнения, усталость и осеннюю грусть. Феодора переполняло то ликование, от которого хотелось взлететь. Что он, собственно, и сделал. Кружась возле огонника, Феодор наполнял его огнем предков, распространяющимся через подземные трубы по внешним шарообразным лампам строений Царства. Отовсюду слышались крики:

– УРА!

– С ПРАЗДНИКОМ!

– И ВАС!

Исступленное ликование прошло так же внезапно, как появилось. Опустошенный дракон спустился на землю к ожидающим его в стороне от очередей лучшим друзьям: упитанному медведю и маленькому, не достающему Феодору и до плеч худощавому темноволосому человеку.

– Ты этой осенью крайне немногословен. Твое счастье, что всем нужно от тебя совсем не красноречие.

– Тарас, как ты можешь так о церемонии? – ахнул медведь. – Если ты пошутил, то шутник из тебя никудышный!

– Что?! – притворно возмутился Тарас. – Да все мои друзья прекрасного женского пола подтвердят, что я превосходный шутник! Это у тебя, Миха, медвежье чувство юмора.

– Козырять девушками стыдно, – медведь полон праведного негодования.

– Кх-м, а за кого у нас в очереди стоит жена? – рассмеялся Тарас.

В не менее традиционные, чем церемония, перепалки друзей, дракон сроду не вмешивался. Но все же обычно они забавляли его куда больше.

– Феодор, дорогой! Желаю высказать вам наше почтение.

– И мы! Хи-хи!

– Да, я… не стоит… – мялся Феодор, не желая вступать в подобные, давно приевшиеся ему разговоры.

Видно почувствовавшие настроение друга Миха с Тарасом бросили силы подвешенных языков на то, чтобы оградить Феодора от уже получивших огонь благодарных жителей Царства. Медведь не терпящим возражения тоном заговорил с обутым в лаковые галоши обстоятельным главой лисьего семейства, а человек занялся группкой хихикающих юных девиц на каблучках:

– Феодор улетает, высказывайте мне, я его лучший друг и передам все дословно!

– А вы, девушки, мне.

Очередь с тарами, тем временем, двигалась быстро: едва они подносились к огню, его языки запрыгивали в них с превеликой охотой. Им не терпелось распространиться по Царству.

– Ой, а вы для меня чего-нибудь не прогреете? Сами лично? – метнулся Феодору наперерез белобрысый мальчик. Тот самый, кто кричал на церемонии до появлении огня.

– Непременно. Как-нибудь прогрею, – пообещал, взлетая, дракон. Мальчик просиял: ему есть, чем похвастать перед сверстниками!

Когда Феодор долетел до находящейся у восточной границы пещеры, то испытал невероятное облегчение. Пролетев через пропавшую весной крышу, он незамедлительно создал новую, и уже от нее загорелась внешняя лампа пещеры.

Вышедшее из дракона пламя разительно отличалось от того, что он оставил в огоннике. Этот огонь мог и убить, если его не сдержать.

Дышащая пламенем крыша убаюкивала Феодора. Он свернулся подобно котенку уютным клубочком, и промозглая сырая земля стала ему мягкой периной.

2 ГЛАВА "ПРОГРЕВАНИЯ"

– Пожалуйста, вы же обещали! – непосредственно взмолился мальчик. Он не мог вернуться к буравящим ему спину товарищам с пустыми руками, иначе они его засмеют! Обычно Феодор не потакал детским капризам, но предчувствие того, что этот мальчик приклеился к нему накрепко, увеличивалось день ото дня. Поначалу забавлявшая дракона ребяческая настойчивость начинала надоедать.

– Хорошо. Подними что-нибудь с земли. Э, достаточно.

Взяв грязные камешки и засохшие веточки с листиками, Феодор засунул их в зеленую пасть.

– Вы их скушали? Но…

Дальше произошло следующее: дракон выпустил клубы дыма, а мальчик от неожиданности тоненько пискнул, однако вместо того чтобы отпрянуть от угрозы, подпрыгнул прямо под нее.

– Ух, ты! – из рассеивающегося дыма выпали камешки. – Они горят!

Едва угольки упали на землю, как на них посыпалась охваченная огнем засохшая зелень, и все снова заволокло дымом.

– Бери. Не бойся, готово.

– Я Пьер. И я не боюсь, – подтверждая это, Пьер бесстрашно нырнул в самый дым. А вытащил мальчика из него воздушный змей! Как и со всем, что преобразовал огонь Феодора, с этой игрушкой не случится поломок, а срок ее годности будет зависеть от потребностей владельца. При его желании она подлежит изменениям. Инициативу проявили камушки, которым страстно желалось летать. Состоящая из засохшей зелени опора безропотно им подчинилась. Но вопрос, полюбится ли подарок мальчику? Очень уж Феодора расстраивали повторные прогревания одного и того же.

– Большущего-пребольшущего вам процветания! – мальчик счастливо сиял, ему не терпелось опробовать замечательный подарок по назначению: – Ребята, айда за мной на гору!

– Мы за тобой, подожди! – вдогонку за Пьером мимо дракона проскакали галопом несколько дюжин радостных детских ножек. Гора, та, что возле пещеры, и на которую как раз и побежали дети, конечно, заворчала: чего это ты, огнедышащий, напустил на меня эту воющую ораву?! А кто мне давеча жаловался на одиночество, возразил дракон. Ишь ты, памятливый, беззлобно фыркнула гора.

Послушав удаляющиеся детские возгласы, Феодор направился туда, куда собирался с весны. В театр! И ради разнообразия пешком. А то все летает, да летает, еще не хватало разучиться ходить. Вдруг постоянно использовать крылья для сплошных полетов будет тяжелее.

Впрочем, вскоре о решении побыть пешеходом он пожалел. И всё из-за постоянных встреч со знакомыми, с Праздника прошло уже больше недели, однако их благодарственные речи стали только длинней. С некоторыми получалось быстро распрощаться, другие же не понимали его слабых намеков, вроде таких: да, все хорошо, я спешу, не стоит, что вы…

На это ему отвечали речами:

– С приходом вашего огня наша новорожденная больше не плачет. И мы с женой задумываемся о новом пополнении!

– Моей девяностолетней матушке он прогрел кости. Они с моим столетним батюшкой скачут как щенки, правнуки за ними еле поспевают!

– В очереди за вашим огнем прелестная Лилия согласилась принять мою руку! Мы готовимся к торжеству, – это некоторые фразы из речей обстоятельного лиса (да, того самого), юркого енота и счастливого от сбывшейся мечтой молодого человека. Не желая никого обижать невниманием, Феодор выслушивал каждого, но на ходу. Так что к трехъярусной соломенной постройке, той, которая находилась за дымящимся от массовых перегреваний огонником, он подошел с целой свитой самых преданных поклонников.

– Извините, представление того и гляди начнется.

Лис забеспокоился:

– Опаздывать неучтиво.

– Верно, так что… – наивный, наивный Феодор! Он то радовался, что теперь его оставят в покое, думал, что зайдет в театр один…

– Слышали, люди и звери? – обратился к тем лис: – Поторопимся на представление!

Многошумный вестибюль театра мерцал разрозненными бликами, позволившими Феодору улизнуть от поклонников в проход, ведущий в подвальную нишу между сценой и первым соломенным рядом. Живший в прошлом архитектор театра, он же отец Тараса, некогда позаботился о друге сына: персональная ложа дракона задумывалась по образу его пещеры, отличаясь лишь потолком из соломы, смотреть через который на сцену глазам Феодора не составляло никакого труда.

Прозвенел первый звонок: дзиу! Второй: дзиу-дзиу! Третий: дзиу-дзиу-дзи! Неспешно плывущие в зал блики, собравшись над сценой, ударили в серебристый занавес мощным прожектором, и представление началось.

Такого ажиотажа театр не видел с весны, вдохновленные наплывом публики артисты представляли лучшие, избранные номера. Силачи белки жонглировали пузатыми бочонками, рогатые олени показывали таинственные иллюзии с исчезновением конечностей. Клоун, им был человек по прозвищу пузан Фредди, смешил публику попытками выполнить акробатические этюды, впоследствии с легкостью исполненными кузинами обезьянками.

Под конец серебристо-алый занавес выпустил Эллу, являющуюся дочерью архитектора, младшей сестрой Тараса, подругой Феодора, да не одну, а вместе с таким же воздушным гимнастом мужем Денисом. В его мощных руках ее хрупкая фигурка казалась хрупкой марионеткой. Куда он подкидывал, туда она и летела. Однако Феодору было известно, что эта безвольность тоже иллюзия. Именно тренировавшаяся с раннего детства Элла нашла Дениса, работавшего тогда на стройке, уговорила с ней выступать, ставила им постановки. Ежедневно они тренировали тела, чтобы на выступлении оставался простор для эмоций, меняющихся от обстоятельств: настроения, погоды, или, к примеру, звучно чавкавшего в первом ряду юного жеребца.

– Фрукты? – пролетая над молодчиком, гимнастка позаимствовала у того пару тройку яблок. Словно знавший, что Элла найдет в зале фрукты, из-за алых кулис притопал ежик, с ножиком и миской на иголках. Гимнастка позволила зрителям убедиться в том, что он бутафорский и, разместив яблоки на супруге, покрошила их в окрошку!

– Прошу, – преподнесла она измельченное блюдо ошеломленному молодчику.

– Сен-са-ция, - оглушил зрителей негромким объявлением ежик. Этот номер не показывался в театре после его неудачной премьеры. По залу раскинулись сверху донизу пылающие кольца, в которые супруги неустрашимо понеслись. Они брали их одно за другим, зрители даже не успевали ахать. Но с каждым взятым следующее неумолимо уменьшалось… наконец гимнасты дошли до последнего, малюсенького колечка, пылающего наравне с третьим ярусом.

– Не надо!

Элла обернулась и подмигнула испуганному жеребцу. А затем они с Денисом продолжили номер. Не останавливаться же гимнастам на самом рискованном, интригующем моменте.

За ненадобностью огонь пропал. А десятки ламп зажглись, осветив невредимых супругов на потухшем колечке.

– Браво!!!

– Великолепно!!!

– Настоящая сенсация!!!

В способностях артистов Феодор не сомневался, хотя и переживал наравне с залом. Пока публика восторженно рукоплескала сенсации, он вышел в пустой вестибюль. Радуясь любопытству устремившихся в зал посмотреть на сенсацию служителей театра, беспрепятственно проник в гримерку артистки.

Под столиком лежала метелка для сметания пыли, когда дракон ее проглатывал, их частички смешно щекотали ему нёбо.

Перед общими поклонами Элла, негромко мурлыча себе под нос веселую песенку без слов, забежала в гримерку глотнуть лимонной водички. И обомлела: с коралловой рамы зеркала свисала подернутая инеем ветвь в зеленоватых камушках.

Так уж изначально повелось, что в Царстве не росли цветы, а волю природы тут почитали. Поэтому нетрудно представить, как обрадовалась веточке зеленоглазая Элла.

3 ГЛАВА "ДРУЖЕСКИЕ ПОСИДЕЛКИ"

– Приди ты позже, эти обжоры слопали бы и твою порцию!

– Я передавал детишек родителям. Из-за выпавшего снега проказники заигрались до темноты. Всем здравствовать! – поздоровался Феодор со всеми собравшимися.

– И тебе не хворать!

– Здравствуйте, дядя дракон!

– А наши девочки по темноте не гуляют, снег – это все-таки не солнце. Лапы прочь от котелка Феодора! – возмутилась Лия Михиным поползновением на отложенную дракону пищу.

– Я проверял, не остыло ли!

– Ага, и разогреть желудком! – прыснул Тарас.

– А папа так умеет? – простодушно удивились девочки.

– Тарас, твои шуточки меня…

– Миха, не при девочках! – остановила его Лия. – Видишь, Феодор, как мне без тебя с ними сложно.

– Ты отлично справляешься. О! – оглядывая привычную обстановку, дракон заметил кое-что новое: – Что за краски?

С Праздника гостиная пополнилась новыми портретами: девочки на санках, родители у огонника.

– Эти краски – изобретение юного, но многообещающего художника. Наши портреты войдут в его выставку, – с гордостью поведал дракону Миха.

– Пейзаж зимний, а краски как летние, – отметил Феодор.

– Такое художественное видение. И ни в какие выставки портреты не войдут, они только наши. Девочки, вы поели?

– Поели, мамочка! – ответили хором два детских голоса.

– Вы мои умницы! Идите в спальню, я подойду.

Прежде чем уйти, девочки кратко посовещались, и старшая Кайса деловито обратилась к усевшемуся за щедро заставленный котелками стол дракону:

– Дядя Феодор, а вам снятся сновидения?

Он помедлил:

– Мы с ними не в ладах.

– Ой, не повезло. Зато вы выдыхаете огонь! – подбодрила дракона младшая Грета.

– А ну живо в кроватки! – шуганула девочек мать. И пояснила Феодору: – Они у нас увлекаются этим новомодным учением о снах.

– Лия, не потакай ты им в этой глупости, – недовольно оторвался от еды Миха. – Выдумали тоже: сновидения – это ваше подсознание. Чушь!

– Феодор, не помнишь, кто в детстве боялся, что ты его съешь? – фыркнул Тарас, а Миха сконфуженно засопел. Феодор даже не улыбнулся.

От внимания Лии не укрылась задумчивость дракона:

– Уж не заболел ли ты? Может, приготовить лечебный настой?

– Я…думаю о завтрашней примерке. И чтобы никто не смеялся, – предостерег Феодор друзей. Вернее, одного конкретного человеческого друга.

– Я им посмеюсь, – строго заявила Лия, тут же изменяя голос на добродушный, по-матерински опекающий: – Феодор, я к девочкам, а ты угощайся, пока и вправду не остыло: жареные листья, фрукты в сахаре и твое любимое жаркое из орехов.

Оставшись сугубо в мужской компании, Тарас в любимой шутливой форме поблагодарил дракона за оказанную его сестре дружескую поддержку:

– Элла не расстается с твоим подарком. Удивляюсь, как Денис до сих пор не потребовал тебя объясниться.

– Он знает, что Элла – моя человеческая сестренка, – с теплом ответил дракон.

– Ты ей подходишь больше, чем человеческий. У такой артистки брат должен быть под стать.

Как ни странно, вечная перепалка Михи с Тарасом не продолжилась после этого замечания. Человек не стал спорить, мол, что есть, то есть, согласен с медведем. Миха даже немного смутился от такой непривычной покладистости, шутливо хлопнул человеческого друга по плечу. Тарас ответил ему тем же жестом, показывая, что все хорошо. Ему не терпелось узнать от Феодора, как от зрителя, об уже знаменитой на всё Царство сенсации.

– Артистка она выдающаяся. Сверх рисковая! В отличие от нашего Феодора я не смог заставить себя пойти на представление. Давай, друг, угощайся и рассказывай о своих впечатлений.

– Пошел я к театру пешком… – рассказывая, он довольно захрустел орешками.

Такие посиделки с друзьями заполняли в душе Феодора пустоту одиночества, вызванную участью единственного в Царстве дракона. От теплых лакомств и доброго общения бушующий внутри него огонь притихал, покорно подчиняясь владельцу.

– От нас Пошивочная ближе, оставайся на ночевку. Ляжешь в прихожей, места хватит, – предложила уложившая девочек Лия.

– И не спорь. Все равно уйдешь до того, как мы встанем, – поддержал супругу Миха.

Погружавшийся в сытую дрему Феодор не захотел спорить с медведями:

– Премного благодарен. И за еду, и за приют. Но я уберу ваш мягкий пушистый коврик, а то на нем поймаю бессонницу.

– Ну, а я пожалуй, пойду, еще загляну на танцы, – помогая Лии стелить на стол матерчатую скатерть, Тарас стряхивал свою дрему.

– И когда ты остепенишься? – с укоризной вздохнул Миха.

– Когда найду свою собственную, такую же, как твоя Лия. Идите ко мне, мои дорогие, – обнял на прощание Тарас своих друзей-медведей.

После, в ночной тишине Феодор вспомнил вопрос девочек. В детстве сновидения посещали его неясными образами, а с годами и полностью закрылись туманом.

4 ГЛАВА "ЛИЧНЫЙ КОСТЮМ"

Идея обзавестись личным костюмом зрела в Феодоре со свадьбы Лии и Михи. Черные пиджак и штаны жениха дракона не впечатлили, зато фиолетовый комплект Тараса произвел неизгладимый эффект. Когда он объявил, что ходит к портнихе, друзья поначалу впали в замешательство. Внятно объяснить им, зачем дракону костюм, Феодору не удалось. Но на его защиту встала Лия, сказав, что раз он хочет, то надо непременно сделать, вреда ведь никому от этого не будет, и друзья прекратили смущающие вопросы. С понимающей медведицей Феодор как-то разоткровенничался: костюм нужен ради чего-то нового, разнообразия, радости в жизни. Сам пошив он оттягивал, потому что опасался насмешек. Но не век же страшиться! И он решился. Скрипя по еще не осветившемуся солнышком снегу Феодор предвкушал примерку. Уже пятую по счету.

Строение Пошивочной шло от южной до юго-западной границы Царства. Из ныне существующих эта льняная постройка – наидревнейшая. Ее возвел еще прадедушка архитектора театра. А его супруга, искусная ткачиха, выткала название НИТИ ШИТЬЯ по полукругу постройки со значительным промежутком между буквами. Мастерица владела секретом: ее нити в темноте мерцали. Феодор любовался ими не долго, восход солнца принес другое, своё очарование. Нити же превратились в аккуратно тонкие оранжевые стежки, однако необычности они при этом не утратили. Девять букв равнялись девяти входам. Феодор зашел в разъехавшуюся букву Т. Та задвинулась за ним со скрипом. Недовольно кряхтя, к ней поплелся пожилой сторож со смазкой.

– Вы раньше моего сменщика. И, позвольте, к кому?

– Мне назначила Анжелика, – сообщил Феодор, чувствуя себя неловко, втайне боясь осуждения и насмешек.

– Вестимо, молодому организму сна требуется меньше, – с завистью процедил пожилой енот, к облегчению дракона больше не задавая вопросов.

Пройдя застланную ворсистыми коврами прихожую, Феодор пошел на звук производства. Монотонный, гулкий. Если бы он пошел прямо, то вышел к обувной с лаптями, валенками, туфельками. Феодору ничего из этого не нужно.

Поворот. Поворот. Снова поворот. Дракон плутал по лабиринту, из которого самостоятельно не выбраться. Словно нарочно угнетая посетителя, высокий потолок постепенно уменьшался. Но Феодор шел все так же уверенно, разве что его ноздри раздувались сильнее. Усыхали-то не только потолки, количество чистого кислорода тоже уменьшалось. Кислый специфический запах сочился из всех щелей. Не случилось ли чего на производстве, тревожился Феодор. В предыдущие примерки запах еле ощущался. Но как проверить? Опалить огнем стены?

– Феодор! – окликнули его сзади.

– Анжелика! – обрадованно выдохнул дракон. – Я прошел мастерскую?

– Ты заплутал из-за запаха. Забыла предупредить, он влияет на внимание, собранность, ощущение пространства, – Анжелика, высокая человеческая женщина средних лет, обеспокоенно всматривалась в дракона своими большими темными глазами: – Твой желудок пуст? Точно, пуст, выглядишь ослабевшим, еле держишься стоя. Это плохо. Пойдем в мастерскую, я тебя сначала накормлю. Сюда, – и она отдернула полог, сливающийся с коричневой стеной.

Оформленная в голубых тонах мастерская с множеством ширм подействовала на дракона успокаивающе. В ней пахло нитками и теплой сдобой. Анжелика едва ли не насильно принудила его если не поесть, то хотя бы перекусить, налила в тарелку чай из самовара, достала аппетитные сушки.

– Мне и впрямь полегчало, спасибо, – от души поблагодарил дракон. – Но от чего такой неприятный запах вне мастерской?

– По состоянию здоровья владельца руководство нашим производством отдано управляющему, который уверен, что именно под его руководством древние секреты возродятся из небытия, – сухо проговорила Анжелика, поджав губы.

Феодор понял, что за ее невозмутимостью кроется нечто большее, но виду не подал.

– Возрождаете мерцающие нити? – предположил он то, чего сам хотел.

– В небытие кануло много секретов, – вздохнув, Анжелика нахмурилась. – Феодор, меня просят к себе работники производства.

– Откуда вы знаете?

– Браслет, – коротко пояснила Анжелика. Коралловое украшение светило с ее запястья огненными отблесками. – Муж присматривает за северной границей. Кораллы оттуда, огонь твой. Сигнал от производства. Феодор, не в обиду, но мастерская не для заказчиков. Пойдем со мной.

– Я побываю на производстве? – поразился Феодор. – Это честь!

– И для меня, – улыбнулась Анжелика. – Мало кто в Царстве может так растрогать нашего благодетеля. Оскар! Оскар, просыпайся!

Из-за дальней ширмы подскочил как ошпаренный заспанный паренек, о присутствии которого Феодор и не подозревал:

– Я не сплю, я…дракон, – ошарашенно уставился Оскар на него.

– Дракон – это я, – с улыбкой поправил паренька Феодор.

– Оскар, мы с заказчиком уходим, а ты дошей в его костюме незавершенное. И не хмурься, ты как-никак потомственный портной, сын. Да, Феодор, ты не ослышался, – строгая Анжелика не сдержала одобрительную улыбку в ответ на пораженный вид дракона. – Примерок более не требуется.

Хотя Анжелика вела Феодора в направлении, почти не затронутым запахом, его лапы еле переставлялись. То от волнения. Неужели он выйдет из Пошивочной в костюме?! А перед этим вдобавок побывает на самом секретном в Царстве производстве? Какое ему оказывали доверие! Еще один шумный поворот и Анжелику с Феодором накрыло безмолвие, исходящее от серебряного занавеса. Стародавнего, протертого, в заплатках. Однако по притягательности ничем не уступающего тому, что в театре.

– Его сшили задолго до постройки «Нитей Шитья. Он – наша реликвия, – при этом гордом слове Анжелики занавес распахнулся, и Феодор увидел-таки воочию гибкую линию пошивочного производства.

Рядовые работники с ножницами наперевес безостановочно сновали между поскрипывающими железными машинами и гигантскими катушками, последние раскатывали нити ради переработки в разные по толщине и объему ткани. Протискивающийся через эту толчею Феодор познавал, каково это – быть невидимкой, потому что на него никто не обращал внимания, что очень непривычно. А еще он пытался не отстать от портнихи. Анжелика остановилась у небольшой машинки, исправно пищащей, но почему-то упорно отказывающейся шить.

– Мы с ней замучались! Вызвали техников, а эти олухи сказали, что машина не сломана, – нажаловалась Анжелике овечка, а ее бригада беззаботно поддакнула:

– А она то сломана! Олухи отлынивают от обязанностей. Ну и нам отдых.

– Техники не олухи. Машина не сломана, ей не подходят эти нити, они грубые. Кто заправлял? – от холодного тона Анжелики беззаботные работники сразу стихли, смутившись. Но не бойкая овечка:

– Нам велел Андрон Емельянович. Мы не укладывались в смету.

– Вынимайте нитки. Я к управляющему.

Не задерживаясь для дальнейших объяснений, Анжелика смешалась с массой снующих по производству работников, потерявшись даже для дракона.

– Важная! Опля… у нас дракон! – покончила овечка с невидимостью Феодора, обратив на того свое и всеобщее внимание. Однако остановилась работа вовсе не из-за дракона.

Окружающие Феодора работники умолкли, расступаясь, пропуская Андрона Емельяновича. Для пущего сходства с неким божеством из овальных окон на управляющего падало солнце. Анжелика шла позади, в его тени.

– Рад, Феодор, рад. Портниха Анжелика поступила благоразумно, допустив вас на производство. Увидев своими глазами его незаурядность, вы, несомненно, захотите помочь в исчезновении безвкусного простонаречия «Пошивочная», которое, к моему превеликому сожалению, до сих пор живо, – презрительно ощерился волк.

– Производство меня не разочаровало, – ограничился правдивым замечанием Феодор, не желая рассуждать о том, чего не понимает, в частности о простонаречиях.

– Разумеется! Кстати, о производственном процессе. Вынимайте нитки, – важно обратился к работникам волк. – В смету уложитесь по-другому, – отдав это распоряжение, управляющий незамедлительно удалился. И благодаря по-прежнему не двигающимся, замершим на своих местах работникам, Феодор узнал куда. Преодолев вертикальный желоб, волк вольготно расположился на фарфоровом троне над уровнем окон.

Работники внезапно засуетились, разом вспомнив о производстве, немедленно его возобновив. Овечка сменила нитки, и машина принялась изготавливать кусок фланелевой ткани.

– Полагаю, заказ пошит, – при возвращении в мастерскую, Анжелика не предполагала другого варианта событий.

Ширма спала, и дракону явился он, личный! Сняв костюм с крючков, дракон облачился в ласкающую глаз синюю замшу до пят с прорезями в области крыльев. В прошлую примерку костюм слегка сползал, был великоват, но теперь он облегал шкуру, будто ее продолжение. Пока Феодор недоуменно таращился на франта в зеркале, мать с сыном тихонько переговаривались:

– С костюмом не схалтурил. Бросишь свое рисование, управляющий возьмет тебя сразу портным.

– Мама, он зануда и жлоб! И я не брошу призвание.

– Ох, потише говори об управляющем, – вздохнула Анжелика.

Дракон оторвался от отражения, его озарила внезапная догадка:

– Не вы ли, Оскар, рисовали медведей, Миху и Лию?

– Я, – гордо подтвердил юноша. – Они замечательные!

Феодору было вдвойне приятно слышать добрые слова о своих друзьях от такого талантливого человека, поэтому он не удержался от искреннего комплимента:

– Как и ваши удивительные краски.

Юноша зарделся, Анжелика похвалу сыну пропустила мимо ушей:

– Ты доволен костюмом? Или что-то перешить?

– Никаких перешивок, я уйду в нем, – дракон ни за какие коврижки не снял бы сейчас свой костюм! – Чем мне вам отплатить?

– Управляющий выразил желание взять с тебя обещание извести простонаречие, – Анжелика сухо поджала губы. – Но я оставляю это на твое усмотрение.

– Вы очень любезны, – поклонился ей Феодор.

Увлеченно обсуждавшие знакомых бобров еноты-сменщики проводили расслабленного франта изумленными взглядами:

– Утеплились?

– Или чтобы веселее леталось?

– Вестимо! – какая разница, что отвечать, если на душе хорошо! Соглашаясь, буква Т беззвучно задвинулась за Феодором.