Надежда Мамаева
Ты же ведьма!
Пролог
Год 1330-й от пришествия драконов
– Слышь, Меч Властелина, – деловито заговорила белка, распушив свой хвост, – а вот скажи, кто больше на дворцовой службе получает: некромант или чернокнижник?
– Люлей, денег или тюремного срока? – устало уточнил маг, откинув голову на спинку кресла.
Белка… Эйта, Дарящая Безумие… Нет, он, конечно, слышал про нее, но никогда не думал, что придется увидеть воочию. И не только увидеть, но и услышать. И разговаривать. Из ночи в ночь, из ночи в ночь, опасно балансируя на краю разума. Вот и сегодняшняя беседа продолжалась уже не один удар колокола, почти с полуночи. Близился рассвет. Но просить рыжую исчезнуть было бесполезно. Пробовал. По-разному. И даже если эта самая просьба была подкреплена по всем правилам дипломатии: то бишь арбалетным болтом с серебряным наконечником. Результат был нулевым.
Эйта приходила каждый день, точнее, ночь, чтобы свести с ума того, кто еще несколько седмиц назад был Карающим Мечом, хранителем жизни императора. Тем, чьей тени боялись не только во дворце, но и во всей империи.
Именно был, служил. И по долгу службы принял на себя проклятие, уготованное его господину. Ныне оно в обличье рыжей белки точило, как ржа железо, разум Эрриана. Эти разговоры о ерунде изматывали мага.
– А бывает, что всего и сразу? – продолжала допытываться белка.
– Может, и бывает… – пожал плечами маг, глянув в темень за окном. – Но я на своем веку такого не припомню.
– Не припомнит он, – пробурчала белка. – Да и какой там «век»?! Ты еще жизни-то не нюхал.
Маг усмехнулся. Жизни не нюхал. Говорить это тому, чья голова поседела вовсе не от возраста. Тому, кто за свои десять лет службы предотвратил больше сотни покушений, участвовал в раскрытии нескольких заговоров, подавил три восстания. Вот наглое создание!
– И не щурься на меня презрительно, – фыркнула белка. – Тебе сколько? Чуть больше тридцати? А еще не женат. Тещи на тебя нет! И кучи детей в придачу! И выплат по закладной за дом! Вот имел бы жену, два ведра мелких отпрысков и долги – мигом бы с ума сошел. Как миленький! С радостью бы побежал. А то сидит тут, ухмыляется, весь график мне сбивает!
Рыжая встала на задние лапы, воинственно распушив хвост, уперла передние в бока и скомандовала:
– А ну, быстро проваливайся в шизофрению! Кому сказала?!
– Я проваливался только в Бездну. Кстати, не хочешь туда со мной? – Эрриан изогнул бровь.
Нелюбовь белки к Мраку он заметил недавно и теперь беззастенчиво топтался по ее больной мозоли.
– Нет уж, спасибо, – насупилась Эйта.
– И чем, позволь узнать, тебе не по нраву Бездна? – спросил маг. – Там хорошо, темно.
– Там демоны, – нехотя буркнула белка.
– Дарящая Безумие испугалась сынов Мрака?
– Сынов я не боюсь, некоторые из них даже вполне симпатичные, но вот с одной дочерью… Глаза бы эту белую и ушастую вовек не видели. Зар-р-раза! Увела у меня из-под носа такого шикарного мужика…
– Клиента? – заинтересовался Эрриан.
– Любо-о-овь, – печально простонала Эйта, а потом, вспомнив о своих прямых обязанностях, добавила: – Ну как, готов сойти с ума и не портить мне статистику?
– Нет, – улыбнулся ей маг.
– Да чтоб тебя архи сожрали, – в сердцах пожелала белка и растворилась в предрассветной дымке.
– Джером! – чуть громче произнес темный. – Можешь заходить. Она ушла.
Тот, кто стоял за дверью, услышал. Скрипнули петли, и в комнате появился надзиратель Эрриана, которому был отдан приказ убить бывшего преданного слугу императора, едва тот проявит первые признаки безумия. Такова была последняя милость владыки своему Мечу: позволить уйти по дороге вечного сна в твердой памяти.
Маг опустил руки на подлокотники кресла. Браслеты, запиравшие дар, звякнули заклепками. Он устал. За четыре седмицы он устал каждую ночь сопротивляться своему безумию.
– Эрриан, – Джером был серьезен, – твой дух силен. Но здесь, в столице, его легче сломить.
– Это приказ его темнейшества? – Маг внимательно посмотрел в бесстрастное лицо пожирателя душ, который был лет на десять старше его.
Сейчас, когда дар Эрриана был запечатан, Джером легко мог его убить.
– Пожелание. – Надзиратель чуть прикрыл глаза.
– Что же, пожелание императора – закон для его слуги.
– Его темнейшество снял с тебя клятву. Ты больше не принадлежишь ему душой и телом. Император лишь просит тебя почить от дел вдали от столицы и дарует земли, где отдых будет приятен и тих. Это удел Гейзлорру.
– Он рядом с Бездной? – уточнил Эрриан.
– Нет, рядом со Светлыми землями.
– Еще хуже! – фыркнул маг.
Глава 1
Я горела на костре. Пламя бодро облизывало мои ноги, жители городка так же бодро скандировали «Сжечь ведьму!», храмовник умильно смахивал слезу: в этом году он таки выполнил свой план по ведьмам, который до моего приезда в провинциальный Хеллвиль горел почище дров под моими подошвами.
В общем, все в лучших традициях инквизиции. Кроме одного: я была светлой магиней. И пылала на бис уже третий раз за месяц!
Для первого сожжения меня в храмовых документах оформили как «одержимую демонами», для второго – как «проповедницу чернокнижного учения». И вот теперь жгли как ведьму. К слову, служитель богов заплатил мне за каждое из показательных выступлений по золотому. Неплохая прибавка к жалованью штатной магессы Хеллвиля! Да что там прибавка, я бы сказала – основной доход! Ибо ковен[1] платил мне четверть сребрушки в месяц – ровно столько, чтобы сосланный сюда по распределению молодой маг не протянул ноги, а вот сбежать, купив место в дилижансе, не мог. Да-да. Хеллвиль – такая дикая глушь, куда не добирались не только летные лодки, но даже драконы. Приграничье, скованное первой поземкой. Темные дремучие места, в которых обитали светлые.
Здешний народ считал, что любую болезнь можно излечить молитвой. А если оная не помогала, то настойкой. Причем не важно, что именно настаивать: корешки, ягоды, листья… Главное, чтобы не на собственном мнении, а на перваче. И чем тот ядренее, тем лекарство целебнее. А чем больше его доза, тем быстрее пройдет хворь. Местная хворь, к слову, была всего двух видов: телесная и душевная. Горожане страдали преимущественно от второй.
Из развлечений в городке имелась пара кабаков, куча сплетниц, проповеди храмовника каждую седмицу. Ну и, конечно, гвоздь программы – сожжение ведьмы! В общем, жизнь текла тихо, мирно, чинно и благородно.
Отрабатывая гонорар, я экзальтированно крикнула, что доберусь еще до горожан в целом и до отца Панфия в частности. Толпа ответила с энтузиазмом. Святой отец жутко обрадовался моему заявлению: у него в разнарядке значилось еще одно «изгнание темных сил».
Все было выверено до вздоха. Вот сейчас он поднимет ладони к небу, размахивая рукавами своей парадной хламиды, и отвлечет толпу, я тут же брошу в огонь под ногами тертый порошок шкуры саламандры. Столб пламени взовьется ввысь на дюжину локтей, народ дружно ахнет, а я под прикрытием дымовой завесы вскочу на метлу. Маскирующий амулет, ловкость рук, желание жить и разбогатеть на целый золотой – и даже применения собственного дара не нужно. Светлого целительского дара, который, кстати, у меня почти исчез: осталась лишь искра, едва-едва тянущая на слабенькую единицу.
С таким даже рану не заживить. Разве что небольшой порез. Ну или занозу вытащить. Предел моих магически-целительских возможностей – остановить кровь из носа. Все. Но зато я отлично умела варить алхимические зелья, делать вытяжки, накладывать повязки. Прекрасно знала анатомию всех семи рас. Даже демонов! Правда, мужскую. С демоницами получился небольшой пробел.
А что? Кого во Мраке сумели отловить выпускники боевого факультета, строение того и изучали. Хотя спустя две седмицы усиленного лечения тот подопыт… – прошу прощения, – пациент с колотой раной на бедре сбежал обратно в Бездну. Даже без портков. Но у адептов целительского факультета осталось то, чего не отнять: знания. В том числе и лингвистические. Демон ругался знатно: забористо и с вдохновением.
Между тем пока Панфий задирал вверх руки согласно отработанному сценарию, над площадью раскатом грома прогрохотал низкий суровый голос:
– Что здесь происходит?
Два всадника на породистых скакунах стояли позади толпы. Оба в темных плащах, один – смуглый, с черными как смоль волосами, второй… Второй производил странное впечатление. Совершенно белые, словно снег под луной, волосы, молодое лицо и пронзительный взгляд. Вроде бы он и не кричал, но страшно стало всем.
Даже дворовому псу, который до этого момента радостно носился вокруг костра. Он испуганно присел на хвост и по-щенячьи описался. Отец Панфий, увы, такого позволить себе не мог. Хотя по глазам было видно, что хотел.
– Мы очищаем славный Хеллвиль от скверны, мессир, – не очень уверенно ответил он, убирая руки за спину и делая шаг назад.
Меня это отступление от сценария совершенно не устраивало. Я, демоны подери, вся горела. И не от страсти. Умирать молодой не хотелось. Молодой и без полученного за работу золотого – не хотелось вдвойне. Посему я решительно крикнула:
– Уважаемый! Езжайте, куда ехали, и не мешайте аутодафе!
Замерли все. И досточтимые горожане, и двое пришлых, и храмовник. Впрочем, последний опомнился быстро. Он снова взмахнул руками, готовясь прочесть псалом о низвержении исчадий Бездны обратно во Мрак. Пресвятому обычно отлично удавалась эта декламация. Особенно выразительным и зычным его голос становился на седьмой и двенадцатой строфах, где речь шла о прелюбодеянии и отпущении грехов. Но, увы, его опять перебил тот… лунный.
– Как представитель исчадий Тьмы, я протестую! – угрожающе произнес он.
– Протестуйте в другом месте! – вскипела я.
Подол юбки уже тлел, еще немного – и ткань вспыхнет пламенем, а они тут дебаты устроили.
– Вот-вот! – поддержал меня кто-то из толпы.
– Проваливай! – донеслось сразу с нескольких сторон.
– Поймай свою ведьму и казни ее как хочешь! А на нашу не зарься! – пророкотало над головами, легко перекрывая шум на площади.
Бас госпожи Йонфер был знатным. Она наверняка могла бы им подковы гнуть, если бы захотела. Она же хотела цветов и романтики, поскольку натуру имела нежную, ранимую и трепетную, несмотря на внешнюю мощь и габариты, с которыми проходила не во всякую дверь. Госпожа Йонфер носила изящные шляпки, что сидели чуть косо на ее голове, всегда стояла в первых рядах у моего костра и трогательно рыдала своим знаменитым басом на седьмой и двенадцатой строфах псалма.
– Никого ловить и поджигать в СВОИХ землях я не собираюсь, – отчеканил лунный, дернул поводья загарцевавшего коня, и тот встал на дыбы.
В своих землях?! Повисла тишина. Нехорошая такая. В подобные моменты говорят: сдох темный. Но вот конкретно сейчас могла запросто помереть одна светлая.
– Давайте сначала меня до конца сожжем, а потом будете упражняться в топографии, мать ее, дипломатии и богословии! – взмолилась я, пассом активируя свою метелку, которая лежала в полной полетной готовности на крыше ратуши. – Отец Панфий, начинайте же! Я очень хочу очиститься от грехов. Прямо мочи нет, как хочу!
– О исчадие Тьмы! – воодушевленно взвыл храмовник.
Толпа, которую едва не лишили главного зрелища, радостно вторила ему. Хламида отца Панфия развевалась под порывами стылого ветра. Горожане, кутаясь в платки и кожухи, замерли, ожидая чуда. Все прекрасно знали, что сейчас полыхнет пламя Бездны и пожрет свою дщерь. А через седмицу можно будет как ни в чем не бывало снова постучаться в дверь дома спаленной недавно ведьмы, обнаружить ее в целости и сохранности и попросить проклятия для стервы-соседки или согревающей настойки от простуды, или порошка бычьего корня для мужской силы.
Все собравшиеся этим промозглым утром на исходе осени знали сей ритуал. Только пришлые – нет. И все испортили.
– Джером, – бросил пепельно-лунный паразит своему смуглому спутнику.
Тот кивнул, и с его руки сорвался ледяной водоворот.
Ледяной, мать твою! Это в такую-то холодрыгу! Нет, конечно, пока я поджаривалась у столба, то не ощущала всех прелестей последних дней месяца санного первопутка. Но сейчас…
Под подошвами рассерженными змеями зашипели угли потухшего костра. Я вымокла вся. От рыжей макушки до ботинок, в которых захлюпала вода. Волосы сосульками свисали до пояса, ткань черного платья прилипла к телу так, что я чувствовала не то что порывы ветра, а даже насморк и сиплое дыхание зрителей из первого ряда.
Над площадью повисла тишина. И в той звенящей тишине я чихнула. Оглушительно. Так, что с ветки ближайшего дерева с криком взметнулись вороны и рванули в небесную высь. Правда, не все. Одна то ли глубоко задумалась, то ли была глуховата, то ли просто задремала. В общем, освобожденная ее товарками ветка спружинила, и ворона свалилась клювом вниз. Знатно припечатавшись о схваченную первыми морозами землю, она вдруг пришла в себя и с карканьем, в котором мне отчетливо послышалось «кар-р-раул», тоже сиганула к тучам, что были готовы вот-вот разрешиться от снежного бремени.
Посадочно-взлетное безобразие происходило все в том же молчании. За вороной наблюдали и досточтимые жители Хеллвиля, и дуэт совсем недосточтимых приезжих, и я, недожженная ведьма. В носу вновь зачесалось, я еще раз чихнула. Ну да, была у меня такая особенность: я не умела делать это тихо.
Вот некоторые благородные лэриссы могли. Они и чихали, как мышки, ели, как птички, и спали, как… Да и в целом в правильной позе спали, не пинаясь и не сопя. Словно трупы в склепе. Может, набор малошумных качеств шел в обязательном комплекте к статусу лэриссы? Или выдавался им при рождении вместе с золотой ложечкой? Увы, этого мне никогда не узнать, потому что во мне не текло ни капли голубой крови.
Я была дочерью целителя со скромным магическим даром, простого горожанина без титулов и наград, некогда выпускника Академии имени Кейгу Золотое Крыло, а ныне лекаря в Вейхоне – городе на севере империи. Моя матушка и вовсе родилась в семье скорняка. Зато у нее имелся дар, который, на мой взгляд, ничуть не уступал магическому: она умела торговаться. И делала это так вдохновенно и талантливо, что ни разу ничего не купила за полную цену. Даже когда темный торговец однажды приставил нож к ее горлу, все равно матушка торговалась. Шепотом, но торговалась и выбила-таки скидку на тот амулет.
Увы, ее дар мне не передался в полной мере в отличие от магии отца. Той было с лихвой. Все пять лет учебы в Северной Вейхонской академии магии я не жаловалась на свои восемь единиц дара. Вот только перед практикой вышла незадача…
– А теперь объясните мне, храмовник… – Голос лунного типа разорвал гнетущую тишину. – В чем виновна эта ведьма?
Отец Панфий замялся. Потом смутился. И наверняка бы покраснел, если бы уже не был синим: ему рикошетом досталось от «ледяного водоворота».
– Она… Она… – выдал он спустя несколько мгновений, – …греховный сосуд!
Да уж. Сомнительный аргумент, чтобы сжигать кого ни попадя. Мало ли кто какой сосуд. Даже в самом Панфии сейчас булькала минимум пинта вина со специями: попробуй в такую холодрыгу очищать души от скверны без подогрева.
Судя по выражению лица лунного, для него греховная сосудистость тоже не была веской причиной для казни. И он явно настроился на долгий и обстоятельный допрос.
Все ясно. Догореть мне сегодня все-таки не удастся. Принесли же демоны лунного со смуглым не вовремя! Эх, плакал мой золотой: рачительный храмовник если и заплатит, то половину. Стало быть, незачем мне тут стоять и клацать зубами! Высвободив руки из почти незатянутой на запястьях веревки (Панфий только для вида накинул), я отлепилась от столба. Сошествие ведьмы с костра на землю получилось впечатляюще злым и хлюпающим.
– Господа, вы тут разбирайтесь в моих преступлениях и наказаниях, а я пока пойду в трактир тетушки Брас. Погреюсь. Не цветень месяц на дворе, так и заболеть недолго. А с простудой на костер не полезу, – заявила я, зябко обхватив себя руками за плечи. – Даже не просите.
И в подтверждение своих слов оглушительно чихнула. Опять.
– А кого тогда сжигать будут, если ведьма уйдет? – подергал мать за подол мальчишка лет пяти.
Толпа загудела. Похоже, этот вопрос волновал не только его, но и большинство зрителей, пришедших на представ… – прошу прощения, – горожан, требующих покарать исчадие Тьмы.
– Можете вот их сжечь, – разрешила я, мстительно мотнув головой в сторону двух всадников. – Гореть они будут ничуть не хуже!
Отец Панфий, увы, не проникся выгодами сего предложения. Может, потому, что это были настоящие маги. Далеко не слабые. Смуглый точно имел немалый дар: чтобы так окатить «ледяным водоворотом», нужно минимум единиц шесть силы.
Я развернулась и, оставив гомонящую толпу за спиной, направилась к трактиру, что стоял на другом конце площади. Его вывеска маячила как раз за спинами всадников, к которым я приближалась. Но добраться до вожделенного тепла печи, горячего сбитня и запаха подкисшего пива мне не дали. Вернее, не дала. Одна наглая белка. Она вынырнула откуда-то сбоку, словно ошпаренная проскакала мимо меня по брусчатке и остановилась посреди площади аккурат перед копытами скакуна беловолосого мага. Развернулась оскаленной мордой к толпе, встала на задние лапы и, раскинув передние в стороны, воинственно пропищала:
– Это мой клиент! И не сметь его сжигать, четвертовать и вообще убивать, пока он не сойдет с ума!
Забавная рыжая. Слегка бешеная, но все равно забавная.
– И тебе привет, Эйта, – усмехнулась я.
Белка удивленно всмотрелась в мое лицо. Сначала у нее дернулся хвост, затем глаз, а потом она и вовсе непроизвольно попятилась, недоверчиво протянув:
– Магда?
– Узнала! – радостно ахнула я.
И даже руки для объятий распахнула, но в последний момент вспомнила, что я, вообще-то, замерзла, и… запахнула обратно.
– Да как же не узнать свой самый грандиозный провал! – в сердцах воскликнула рыжая.
– Ну-у-у… Не переживай ты так, Эй, – подбодрила я свою несостоявшуюся шизофрению. – Самый грандиозный провал у тебя еще впереди!
– Типун тебе на язык! – сплюнула рыжая.
Я почувствовала, как на кончике рабочего органа всех сплетниц начинает что-то назревать. Вот ведь… Ничего-ничего, в долгу не останусь!
– И у тебя чтобы все было здоровым: и холера, и блохи… – благословила я.
Последнее слово выговорила уже с трудом, но выговорила!
Белка тут же зачесалась.
– А я и забыла, какая ты ведьма, хоть и светлая!
– Фклероз! – удовлетворенно выдала я. – Хоть ты и ры…
Меня перебил пришлый: все тот же лунный, который испортил мое аутодафе, не дав договорить.
– Ты ее видишь? – удивился он, обращаясь ко мне.
– И вифу, и слыфу, – ворочая языком все медленнее, ответила я. – Даве пузо пофекотать могу!
И под протестующий визг белки тут же схватила ее под пушистое брюшко. Говорить с типуном на языке было тяжеловато, но я не могла отказать себе в удовольствии посмотреть, как изумленно вытягивается лицо лунного.
Я подмигнула ему, как ни в чем не бывало развернулась и с белкой в руке пошла к трактиру, на пороге которого стояла тетушка Брас. Она была очень практичной и никогда не закрывала свое заведение ради того, чтобы поглазеть на сожжение ведьмы. Ей и с крыльца было все неплохо видно. К тому же сразу после зрелища горожане начинали расходиться, и многие заглядывали сюда. Выпить кружечку-другую сбитня. А упускать клиентов тетушка Брас не любила.
Вот только она никак не ожидала, что этой самой клиенткой окажется насквозь мокрая, слегка подкопченная, но так и не догоревшая ведьма.
– Фего-нибудь погоряфее… – озвучила я заказ, поднимаясь по ступеням.
– На плиту ведьму, – хихикнула Эйта, пользуясь тем, что, кроме меня, ее никто из простых смертных не видит и не слышит. – Голой жо…
Я сжала пальцы. Рыжая пискнула и закашлялась, пряча смех.
Хозяйка, потерявшая дар речи, лишь кивнула и скрылась в глубине трактира. А спустя четверть удара колокола я наблюдала, куда зашли переговоры двух всадников и толпы досточтимых жителей Хеллвиля. За окном ветер проносил охапки жухлой листвы, пролетали первые льдистые, колкие хлопья снега и вопящие горожане. Отец Панфий пролетел аж два раза. Немудрено. Если попадешь в магический смерч, то не только два, но и все двадцать два круга нарежешь.
– Видимо, что-то в их беседе пошло не так, – задумчиво прокомментировала я.
Типуна на моем языке уже не было, как и блох на белке: две умные женщины всегда смогут договориться, если перед тем не убьют друг друга.
– Мой нынешний клиент – отличный дипломат, – фыркнула белка, копошась в хвосте и выискивая там сор.
– Я поняла это еще тогда, когда храмовник первый раз заорал: «Помогите!», а градоначальник повис на шпиле ратуши, – насмешливо парировала я, отхлебнув еще сбитня, и перешла к главному: – Значит, ты тут по работе?
– Ну да, мне надо свести с ума Эрриана.
– И сколько он уже продержался? День? Два?
– Чуть больше месяца, – печально отозвалась рыжая.
– Ого, крепкий орешек, – присвистнула я.
В этот миг за окном, оседлав столб, на котором я так и не сгорела, с воплем пролетел главный дознаватель нашего городка в своем форменном мундире.
– Все равно я его расколю. – Белка ударила лапой по столешнице.
– Расколешь, расколешь. Твой клиент уже начал проваливаться в безумие, – подбодрила я. Подперла подбородок кулаком и пояснила: – Он заявил, что хозяин этих земель. Но здесь же Светлые земли.
– Если бы… Официально Хеллвиль – территория темных, – вздохнула Эйта.
Она отпустила свой хвост и с интересом принюхалась к тарелке с орехами. Те были обжарены до золотистого цвета, кое-где аппетитно коричневые, с маслянистыми бочками.
– Тогда какого демона градоначальник подал запрос в светлую академию, чтобы ему прислали целителя? – возмутилась я.
– К слову, о Свете и Тьме: ты-то почему в облике темной тут сидишь? – ухмыльнулась белка.
– Долгая история. – Я махнула рукой. – Давай сначала ты: что это еще за арх с землями, которые на всех картах империи отмечены как владения светлых.
– Может, на картах твоей империи они и отмечены как владения светлых, – передразнила рыжая, – но поверь мне, что эти верховые топи темные считают вполне своими.
Она таки цапнула самый пузатый и жирный орех.
– Не стоит, – предупредила я.
Но было поздно. Послышался скрежет металла о камень. Мне показалось, что посыпались искры. А потом я поняла: нет, не показалось. Потому что из пасти Эйты сверкнуло еще раз. Следом раздался звук праздничной трапезы дикого дракона – тот самый момент, когда ящер жрет рыцаря в полном доспехе.
Белка задумчиво похрумкала, а потом внезапно скривилась и выплюнула все на стол.
– Ты что ж меня не предупредила, что они прогорклые? – возмущенно завопила она, отфыркиваясь и пытаясь очистить язык передними лапами.
– То есть то, что они по мягкости как наковальня, тебя не смутило? Кстати, я предупредила, – невозмутимо возразила я.
– Ты просто сказала «не стоит»… – буркнула Эйта. – А надо было… – Она резко развела лапы в стороны, словно пыталась разорвать ткань мироздания и выпустить демонов из Мрака. И яростно заверещала: – НЕ СТОИТ!!!
– Буду знать. – Я отхлебнула сбитня, который уже начал остывать.
В зал выглянула хозяйка трактира.
– Госпожа ведьма, вы меня звали? – спросила она. – А то я была в подполе и что-то услышала.
– Нет. – Я замотала головой. – Я тут сама с собой беседую.
– А-а-а… – тоном «я ничего не поняла, но сделаю вид, что в курсе» протянула хозяйка трактира. Она была тугой на ухо и крепкой на луженую глотку: ее крик с площади был порою слышен на окраине Хеллвиля. – Значит, показалось. Вы, если че, зовите. Только погромче.
Едва госпожа Брас ушла, как белка сердито прошипела, тыча лапой в сторону миски с орехами:
– Слушай, она ими что, клиентов травит, а потом обчищает их карманы? Или заряжает ими пращу? Или просто эта бабища в сговоре с цирюльником? Клиенты ломают у нее зубы и идут выдирать их прямиком к нему. Нет, мне просто интересно!
– Ни первое, ни второе, ни третье, – усмехнулась я. И протянула, копируя тон хозяйки трактира: – Это кам-мер-цу-я!
Даже палец, как госпожа Брас, вверх подняла.
Глядя в изумленные глаза рыжей, которая впервые за свою долгую жизнь столкнулась с таким видом привлечения клиентов, я пояснила, что орехи, по заверениям старожилов, стояли здесь годами. И завсегдатаи их никогда не трогали.
Я как-то спросила у госпожи Брас: зачем это? Она ответила: для антуражу и кам-мер-цу-и. Дескать, зайдет путник… А тут и столы чистые, и пол отскобленный, и тепло, и даже вон на столе дармовые орешки стоят. Заходи и бери. Только если насыпать вкусные и хрустящие – в миске они скоро закончатся. Лещины не напасешься. Вот и жарила трактирщица их на прогорклом козьем масле. Зато такие стояли долго. Для приезжего – завлекательно. А местные… Они же свои, уже знают и не трогают.
– М-да. – Белка почесала лапой затылок.
– Так что там с землями? – спросила я.
Правда уже не столь азартно, как в первый раз: в тепле я согрелась, подсохла и слегка разомлела.
– А что с ними? Примерно то же самое, что и с орешками… – огорошила Эйта. – Только масштаб побольше.
– Это как? – Я отодвинула пустую кружку и подалась вперед.
– А вот так. На них светлые поглядывали, да зубы обломали. В смысле армию потеряли. – И, копируя мой тон, добавила: – Долго рассказывать.
Я выжидающе вскинула бровь. Белка оценила мое выразительное молчание и сдалась:
– Так уж и быть, в двух словах… – И рассказала. А завершив краткий экскурс в историю топей, добавила: – Джером скоро закончит развлекаться. Вон горожане за окном низко летать стали. Как думаешь – это к дождю или снегу?
– Скорее, к нашему побегу, – хмыкнула я, прикидывая: удрать через заднюю дверь или как истинная темная ведьма выйти через парадное крыльцо.
Логика советовала первое, наглость – второе. Но если спущусь с крыльца, то наверняка нос к носу столкнусь со слегка злыми пришлыми. Видимо, последнее произнесла вслух, потому как белка оживилась:
– Магда, кстати, о моем клиенте… Я же с ним бьюсь незнамо сколько, хотя на этом темном проклятие, между прочим, из черных, высокоуровневых. Если задание не выполню – начальство шкуру сдерет и на воротник пустит. Может, ты по старой дружбе поможешь мне, а?
– Дружбе? – иронично уточнила я.
– Ну что ты к словам цепляешься, – фыркнула белка, отхлебнув остывшего сбитня из моей кружки. – Хорошо… По старой вражде, может, поможешь, а? Ты же меня едва с ума не свела. А это, я тебе скажу, высший пилотаж. Так поможешь?
Я задумчиво глянула на приезжих за окном, на стылую осень, припомнила, как они мне только что сорвали «выступление», и уже хотела было ответить «нет», но рыжая хитро прищурилась:
– Ты ведь хочешь отомстить тому, из-за кого твой брат едва не лишился жизни, а ты почти напрочь выжгла дар?
Эйта умела искушать. Что в реальности, что в своих лабиринтах безумия.
– Так вот. Я помогаю тебе, ты – мне. К тому же этот темный, – она кивнула на мага за окном, – все равно проклят. Если он не сойдет с ума за две оставшиеся седмицы, то за него возьмется уже Смерть, а я упущу свою премию.
Предложение было заманчивым. Весьма. Отомстить Корнуоллу хотелось. Очень. Но до сына главы департамента торговли было непросто добраться. Отец позаботился о безопасности своего отпрыска. А о своей вседозволенности Корнуолл позаботился сам.
– Соглашайся, ты же ничего не потеряешь, – соблазняла меня белка.
– В последний раз, когда ты так говорила, я едва не лишилась рассудка, – напомнила я.
– Но не лишилась же! А сейчас я клянусь, что если ты поможешь мне свести с ума моего клиента, то я заберу разум у Корнуолла. Заметь, просто так это сделаю! Без наведения проклятий, порчи и вообще колдовства. Тебя в безумии богатенького оболтуса никто обвинить не сможет даже при всем желании…
Моя затаившаяся ненависть после уговоров рыжей ярко вспыхнула.
– Хорошо, – согласилась я и протянула руку. – Но я только помогаю. Две седмицы.
– Договорились. – Белка энергично пожала мой палец. – Ух, вместе мы его мигом!
Входная дверь хлопнула, и в трактир шагнул лунный. Белка моментально растворилась в воздухе, оставив меня наедине с моей новой «работой». Злющей, надо сказать, работой. Мечущей из глаз молнии.
Я поднялась со стула и чуть пошатнулась: сбитень госпожи Брас был коварен. Лунный подошел к столу, на который я невольно оперлась, и навис надо мной:
– Как давно ты видишь Эйту? И почему так вольно с ней обращаешься? О чем вы с ней говорили?
Он оказался высоким, гораздо выше меня. Зараза. Мне даже пришлось чуть запрокинуть голову, иначе ответ прозвучал бы как раз в ворот его рубахи.
– Как много вопросов… – протянула я, изучая лицо незнакомца.
Скулы… Острые, четко очерченные, словно высеченные из камня резцом скульптора. Прямой нос, хищный разлет бровей. Внимательный колкий взгляд темно-синих глаз. Почти бескровные обветренные губы. Чуть тронутая загаром кожа, а на ней – следы от шрамов, которые нецелителю были и вовсе не видны. Но эти отметины без слов говорили, что передо мной воин. Судя по всему, опытный, раз побывал в таких передрягах – и еще живой.
Взгляд скользнул ниже. Поджарое, тренированное тело, в котором чувствовалась скрытая мощь.
– И я жду на них ответы!
Меня бесцеремонно схватили за подбородок, заставив запрокинуть голову и вновь взглянуть в лицо лунному. На этот раз глаза в глаза.
– Знаете, с таким подходом можно дождаться не ответов, а минимум проклятия, – прошипела я.
– А максимум? – жестко, намеренно провоцируя, осведомился лунный.
«Сдохнуть», – уже было готово сорваться с моего языка, но я вспомнила о словах Эйты. Передо мной стоял действительно законный хозяин этих земель.
Конечно, рыжая зараза частенько врала, но что-то подсказывало – не в данном случае. А посему дерзить владетелю Хеллвиля явно не стоит. И так уже наговорила на свою голову, пока была привязанной к столбу. Незачем усугублять.
Впрочем, если я обзаведусь мечом, арбалетом, парой убийственных амулетов и ломом (ломом – особенно), то смогу позволить себе говорить все, что думаю. Пока же из оружия у меня имелся лишь острый язык и отвратительное чувство юмора. А ими хорошо воевать только тогда, когда за плечами есть моральная поддержка в виде закона, армии или солидного счета в гномьем банке… Но увы, это было не про меня, Магду Фокс.
– Максимум? – переспросила я и чуть прищурилась, словно оценивая противника. Темный маг был невозмутим, как профессиональный зомби. Чем знатно бесил. – Благословения.
Каменная маска онийского спокойствия дала трещину: у лунного дернулась щека. Ну да, чернокнижника проклятием не проймешь, а вот добрословием…
– Чтобы черная ведьма и благословляла? – Сквозь сталь его голоса прорезалось удивление.
– А почему нет? – Я пожала плечами, хотя про себя выругалась: прокололась. Это местные темную ведьму от светлой магессы отличали лишь по цвету платья, а с лунным следовало быть поосторожнее. Попыталась обратить все в шутку. – Я, может, пассивно-агрессивная ведьма.
