Надежда Александровна Белякова
Арина Родионовна
Она ловко «заплетала» походку, как заправская манекенщица, хотя и обута была в старые валенки. Но вдруг нечаянно наступила на своего кота, не заметив, что он подплыл к своей хозяйке и тоже взгромоздился на клюку. Он с визгом отпрыгнул в сторону и плюхнулся в воду. И тотчас фонтанчик взметнулся к небесам. Потом опустился, и старушка бросила в него оставшиеся побрякушки того рок-музыканта. Струя фонтана, словно играючи, жонглировала, подбрасывая перстни и цепи, разные побрякушки того паренька. А потом фонтанчик, словно жертвоприношение, «проглотил» это подношение-памятку. И, что удивительно, именно в это время тот самый музыкант выступал в каком-то ночном клубе со своей музыкой. И вечер совершенно не клеился, как-то и публика была вялой, неотзывчивой, словно ленивой массой, и он сам какой-то скованный, зажатый и даже унылый. А как только «съел» фонтанчик его дары, так сразу же зал взревел от восторга, да и он сам ощутил, что силы какие-то неведомые в него влились.
Бизнесвумен на центральной улице Москвы в это время руководила рабочими, монтирующими неоновую вывеску модного бутика «L'escalie en ciel». Она руководила рабочими, громко выкрикивая команды:
– Чуть левее! Да, левее же говорю! Так! – кричала она, стоявшему на верхней ступеньке высокой лестницы. Он монтировал вывеску нового бутика, который предстояло открыть через пару дней. Другие рабочие поднимали вывеску, помогая собрату. А тот вдруг возразил, поймав вывеску обеими руками:
– Так тут же не по-нашему написано. Что, потом другую вывеску тоже вешать будем?
Задрав голову, бизнесвумен возразила ему:
– Нет. Всё нормально! Так оставим. По-русски это означает «Лестница в небо». Меховой бутик. Знающий покупатель поймет. А для случайных прохожих мы вывески не делаем. Для своего покупателя работаем.
Улочка в центре Москвы, на которой располагался магазин бизнесвумен, была односторонней, но это не помешало появлению на ней проезжающему белому «Кадиллаку», но остановившемуся рядом с этими ударниками капиталистического труда. «Кадиллак» остановился. Из него вышел тот самый панк с ирокезом и неизменной спутницей – электрогитарой. Решительно шёл по улочке, обсуждая, что-то с менеджером. Сцена разворачивалась за спиной бизнесвумен, и потому она всего происходящего не видела. А за парнем тем временем толпой бежали восторженные поклонницы.
И эта толпа его поклонниц всё увеличивалась – росла на глазах. Бизнесвумен обернулась на шум. И увидела, что он раздавал автографы. Тут она сразу узнала его. Подошла к нему, окруженному поклонницами. И он, поприветствовав её кивком головы, поздоровался с нею, сказал, продолжая раздавать автографы:
– Заехал посмотреть, как у вас дела устроились. И рад, что и у вас всё благополучно! Убедился, что старушка-ведунья поработала на славу. Всё удалось! И у вас! И у меня! Значит, все наши перемены – не случайность!
Он, перекрикивая толпу поклонников и поклонниц, говорил ей о том, что он успешен и востребован, что старушка-ведунья совершила настоящее чудо. Что он благодарен судьбе за то, что он смог найти дорожку к старушке-ведунье.
А вот у Аринки всё было по-прежнему. В тот день она с поникшей головой уныло что-то помешивала в большом столовском чане с надписью «Компот», когда в столовую, как обычно, забежал Толик.
Он балагурил, привычно пил по утрам кофе. Морочил ей голову своими многообещающими шутками-прибаутками. Иногда пел им с Марией Ивановной свои песенки, развлекая их. Словом, всё как и раньше. А Арника, хоть и радовалась его появлению, но словно угасала вся на глазах в напрасных ожиданиях и в надеждах на чудо, которого ждала от старушки-ведуньи, когда Толик уходил, возвращался в свою жизнь. Поникшая Арина смотрела вслед Толику. И Мария Ивановна не выдержала и, жалея Аринку, выплеснула накопившуюся досаду:
– Ага! А ты плачь, поплачь над супами-то! Что зря слёзы изводить! На соли сэкономим! Извелась ты совсем, девка! Уже и лето почти пролетело, скоро макушка лета. Так и осень вот-вот наступит. Прочитала в какой-то умной книжке: «Чем шире распахнута душа, тем глубже плевок падения!» – вот ведь правильно сказано.
– Похоже – это из учебника физики! – отшутилась Арина.
– Ну да, а то я учебник от книжки не отличу. Я вот что думаю, а не случилось ли со старушкой ведуньей беды какой-нибудь? Всё же и годы, и помочь ей некому, случись что! Ведь уж к ней-то за помощью сходить, так это дело верное. Что там с ней приключилось?
– А ведь правда! А вдруг что-то со старушкой случилось? Заболела? Завтра возьму отгул и пойду к ней. Подмените меня? – искренно встревожилась Арина.
– Ну, ясно-понятно! – согласилась Мария Ивановна и вовремя повернулась к чану с компотом, который явно уже перекипел, потому что поверхность компота резко закрутилась бурным затягивающим водоворотом.
Глава 3
Томазо Дантеццо вернулся в опустевший дом родителей в Вероне. В тот вечер он сидел, как обычно со времени своего развода, в баре и пил с друзьями. Он был уже сильно пьян. Жаловался приятелям, что всё ему осточертело. Что он готов уехать куда угодно, что он хочет изменить свою жизнь. Друзья, изрядно утомлённые однообразием его настроения, отвечали ему:
– Да радоваться нужно, что избавился от этой своей… Нам она всегда не нравилась! Да, что ты киснешь, Томазо?
– Осточертело! Всё осточертело! Хочу перемен! Уеду! – завопил Томазо.
– А куда? – спросили друзья, чтобы отвлечь друга и дать ему выговориться.
По телевизору в баре в этот момент шла передача «Дискавери», тема – «Охота в России». Томазо ткнул пальцем в экран и решительно заявил, что ему теперь только в Россию:
– А вот туда. В Россию! Буду пить водку с белыми медведями в пабе у стен Кремля! И любить самых красивых женщин – русских женщин!
Томазо встал и шаткой походкой направился к телевизору. И даже попытался чокнуться с медведем, появившимся в кадре, ударил стаканом об экран плазменного телевизора, чтобы выпить с охотником, у которого брали интервью о том, как проходит охота. Друзья, достаточно утомлённые его затянувшимся постразводным синдромом, обиделись, почему он пьёт не с ними, а с телевизором:
– Эй! Ты ещё не в России! И вокруг не белые медведи! Вернись! Иди к нам, а то телевизор разобьёшь!
– К чёрту формальности! Я уже там! Эй! Отпустите меня! – буянил Томазо.
Началась свалка. Все смешалось в баре, а на экране телевизора возникла заставка – русское лоскутное покрывало во весь экран оказалось частью снов на синий в крапинку лоскут – и он превращается в звёздное небо над головой Томазо. Сильно пьяного Томазо, проснувшегося на брусчатке узкой улочки родного городка. Первой его мыслью стало:
«Нет, так больше нельзя! До чего же я докатился! С этой минуты я должен всё изменить в своей жизни!»
И с этим решением в него словно новые силы влились. Он встал и пошёл к себе домой, чтобы начать новую жизнь.
Так и не дождалась Арина счастливых перемен в своей жизни. По-прежнему по утрам в столовую забегал Толик и с удовольствием пил приготовленный Ариной кофе, спев какую-нибудь песенку, шёл работать. Поэтому, терпеливо прождав довольно долго, Арина решилась во второй раз отправиться к ведунье-вещунье, чтобы проведать старушку, не случилась ли с нею беда. Узнать, что же помешало старушке выполнить заветное желание Арины, ради которого и пробиралась она сквозь чащу. Поэтому наступил день, когда в субботу утром, встав пораньше, Арина оказалась в густом лесу, Она пробиралась в самую глубь леса, чтобы навестить ведунью, ещё раз повторяя поход к старушке ведунье, как в первый раз, со всеми трудностями, по тем же путеводным разрозненным листам из «Жалобной книги» столовой. Но, несмотря на то, что шла она во второй раз, она не узнавала места, словно кто-то переставил декорации. Не с той стороны росли сосны вековые, где были они в прошлый раз. То ёлок-ориентиров оказывалось не столько, сколько указано на плане, то овраг располагался совсем в другом месте. Заплутала Арина. Стало на душе тревожно, и она старалась отогнать подступающий страх, читая, вернее, бормоча то самое заклинание, что и когда шла к ведунье впервые. Но то ли от усталости, то ли от подступающего страха слова путались, забывались. Словом, всё шло не так, как ожидала Арина. Да и темнеть стало на глазах. Чтобы оглядеться, она решила выйти на поляну и стала с шумом пробираться сквозь плотной и колючей стеной разросшийся кустарник и крапиву. Но оказалось, что не она одна пробиралась через опушку леса на поляну. Не увидела Арина мощного лося. Не увидела, но хруст веток под его копытами совсем рядом с нею сильно испугал Арину.
Оказалось, что Аринка и лось ещё немного и столкнулись бы. И тут вдруг раздался выстрел. Один! Другой! Словно ножом полоснуло по её нарядному, цветастому ватнику, задев плечо. Она с криком упала, а совсем рядом из тех же кустов выпрыгнул здоровый лось, развернулся и помчался вглубь леса.
«Вот моя погибель!» – промелькнуло в голове Ариши, осознающей, что из последних сил нужно выбраться из кустов на поляну и звонить по сотовому в МЧС. Но она смогла только преодолеть кусты, выйти на поляну и достать сотовый, как вдруг у неё закружилась голова и она рухнула на опушке леса без сознания.
Но к счастью, неожиданно оказалось, что к Арине продирается сквозь чащобу Томазо. Он подбежал к Арине и склонился над нею, пытаясь понять, что с ней, как она.
Он совсем обжился здесь в России, стал фермером. Вёл свое хозяйство и сильно увлекся охотой. Поэтому и бродил в тот день по лесу совершенно один. Охранники остались на опушке леса. Они балагурили, пока сторожили джип. Но, услыхав выстрелы и крики Томазо, помчались на его крик.
Томазо, выслеживал кабана, но не заметил среди разнотравья и разноцветия летнего леса ни Аринку, ни лося. И полагал, что это хруст веток от кабана, пробирающегося по лесу. Он охотник, и он выстрелил. Увидев упавшую Аринку, он очень испугался, опасаясь, что случайным выстрелом он убил девушку. Томазо Дантеццо пытался ей помочь, но она лишилась чувств. Расстегнул её блузку в поисках раны.
И, конечно, не мог не заметить, что она красавица. Быстро застегнул её блузку, убедился, что, к счастью, девушка не сильно ранена.
Он с трудом поднял эту увесистую красавицу. Понёс её и позвал охранников. Те прибежали на помощь. Её уложили в машину Томазо. И сразу же увезли в особняк Томазо. Там он сразу же вызвал в особняк и скорую помощь, и полицию, ведь, как ни крути, пулевое ранение.
В особняке Томазо Арину быстро привели в чувство. Хлопотал вызванный врач скорой помощи. Полицейские составили протокол, в котором было зафиксировано, что нахождение Арины в особняке Томазо добровольное, не похищение, не насильственное удержание её в его доме, что претензий к хозяину дома она не имеет. Все было запротоколировано, ранка на её плече обработана и надежно защищена бинтами. К счастью, оказалось, что Арнику едва задело. Она была в полном порядке, но очень смущена и растеряна. Её сбивчивый рассказ о том, как она оказалась одна в густом лесу вдали от жилья, в сумерках, когда грибы собирать уже было явно поздновато, удивил полицейского. Но о том, что ни с Томазо, ни с охранниками его она совершенно незнакома, что никаких насильственных действий в отношении неё совершено не было, что её нахождение в особняке совершенно добровольно и похищением считать нельзя, что никаких чувств личной неприязни у неё к человеку, нанесшему ей увечье, нет, равно как и претензий – всё это было запротоколировано полицейским и подписано Ариной. И полицейскими, и врачом скорой помощи Арине было предложено увезти её из особняка Томазо. Но Томазо, как хозяин дома, уговаривал их оставить девушку, чтобы она могла спокойно отдохнуть в доме виноватого хозяина, благо, что условия в доме отличные. А утром он доставит девушку домой, о чём отчитается перед полицией, а пока пусть она отдохнёт спокойно, если её никто не ждёт дома. И Арина согласилась. После всего пережитого, потрясения она буквально провалилась в сон. В спальне в особняке Томазо Арина проспала до самого утра следующего дня. Её грязные резиновые сапоги на пушистом белом коврике у кровати выглядели вызывающе – это было первое, что пришло ей в голову, когда, едва открыв глаза, она осмотрелась вокруг, залюбовавшись прекрасной, современно обставленной спальней.
Арина встала и стала поспешно одеваться. В этот время раздался стук в дверь. И Арина ответила:
– Войдите!
Вошёл Томазо с подносом в руках. На подносе две чашки кофе и к кофе бутерброды. Улыбаясь Арине, он сказал:
– Доброе утро! Я так испугался! Но теперь счастлив! Вы в порядке! О! То есть – вы в порядке? – переспросил он участливо, и, увидев в ответ её улыбку, продолжил:
– Вот завтрак. Это у вас от эмоций. Как это по-русски – шок! Вам нужны покой и забота!
– Да я в порядке. А ваш кофе так вкусно пахнет! С удовольствием перекушу!
Но мне неудобно здесь, в спальне….
Тут и Томазо понял, что выглядит нелепо в спальне с подносом, перед девушкой, одетой в какой-то причудливый ватник для дальнего похода. И предложил пойти в столовую, нормально позавтракать вместе.
Лестница в столовую поразила Арину смелым современным дизайном. Они спустились в столовую, и Арина отметила про себя, что всё это великолепие находилось в недостроенном и одновременно в захламлённом виде.
– Вы заботливый и гостеприимный хозяин. А вот подавать завтрак, обед и ужин – это моя профессия! Давайте я отнесу поднос! – смеясь, сказала Арина.
Но Томазо возразил:
– Не можно! Вы же гость! Или – гостьша? Или гостька? Да и рука у вас ещё, наверное, болит.
– Гостья!
– Гость-Я? Гость – ты? А я гость, я? Тонко. Хм. Русский язык – всё подтекст! Гость – ты! И я буду ухаживать, потому что я хозяин, но очень виноватый хозяин! Я вспоминаю – ужас! Чуть не убил красоту!
Они сели за стол. Неуют и беспорядок, царящие в доме, бросились в глаза. Он перехватил её взгляд, пока они пили кофе, и прокомментировал:
– О! Не смотрите! Ужасный бардак! Не везёт! Не могу найти хозяйку! Приглашал прислугу, но, как бы деликатно объяснить… Они неправильно понимали область своих задач! Прислуга приходит и уходит. А бардак остаётся. И вот, беспорядок остается на том же месте!
– Смешно!
– Первое время и мне было смешно! Но как-то хочется нормальности в жизни. И это уже не смешно! Пытаюсь справляться сам.
– А чем вы занимаетесь?
– Я фермер, но я странный фермер. Правда, у нас в Италии это очень нормальный бизнес, а тут, в России, это экзотика.
– А… догадалась. Страусов разводите? У нас это последнее время стало модно!
– Нет, мои зверюшки очень тихие. И всегда ждут меня молча на своём месте. Прибыльное дело! Ну, угадайте?
– Молча ждут… и всегда на месте… Догадалась! Это клады! Вы ищете старинные клады! Я это видела: бродят с миноискателем по полям. Достают карты с пометками, где были старинные усадьбы! Там и ищут! Монеты старые, крестики, потом в антикварном продают! Сейчас все мальчишки этим увлекаются! – допивая чай, делилась догадками Арина.
– Увы! Я не мальчишка! Но это колоссальный бизнес-план! Я об этом подумаю!
Завтра же куплю миноискатель и пойдём с вами, Арина, искать клады? Вы будете со мной искать клады? Но мне кажется, что я уже нашёл! – неожиданно серьёзно сказал Томазо.
– Я… нет. Мне пора. Я и так загостилась у вас. А ведь мне на работу пора. Работа! – объяснила Арина.
– Хм… А кем вы работаете? Академиком? Профессором? Космонавт? – иронично спросил Томазо.
– Нет! Я повар и официантка в столовой! – честно ответила Арина.
Услыхав это признание, Томазо чуть не взвыл от восторга, с воодушевлением выкрикнув:
– Повар!!! О!!! Я мечтаю пригласить повара на работу сюда! Я погибаю от голода и бардака. Спасите, я тону!
Спасите голодающего! И тонущего в беспорядке совершенно одинокого фермера! Вы добрая! Я вижу! Вы не дадите мне погибнуть! Умоляю, оставайтесь работать у меня! – торжественно произнёс Томазо.
И оба они от души рассмеялись над пафосом его предложения.
А уже на другой день особняк Томазо стал преображаться буквально на глазах.
И так день за днём. За окном колосилось поле и росла липовая аллея, состоящая из старых деревьев, уцелевших, в отличие от особняка Томазо, практически заново выстроенного на месте, где в старину находилась помещичья усадьба. Золотая осень вкрадчиво, первыми робкими мазками-листками вступала и теснила лето. На окне стояла ваза с осенними листьями клена. А за нею вдалеке в окне видны были Томазо и Арина. Они с миноискателем искали клад, и Томазо решил, что пора более подробно представиться красавице:
– Я простой итальянский фермер! И потому я приехал здесь белый пьемонтский трюфель разводить. Трюфель – самый дорогой продукт, дороже чёрной икры. Кстати, у вас по России трюфеля немерено. Есть в Московской, Нижегородской, Самарской губерниях. У нас есть и белый, я сам находил, и чёрный. Очень вкусный! Так что меня, итальянца, в России привлёк трюфель.
– Томазо, а откуда у вас там в Италии известно, где у нас в России трюфели водятся, если мы, местные, и сами этого не знаем? – удивилась Арина.
– О! Эта секретная информация – моя фамильная драгоценность! Мой прадед, Джованни Дантеццо, жил и работал здесь, в России. Он владел рестораном в Москве, занимался разведением и поставкой трюфелей в разные рестораны. Было так много, что он поставлял и в другие. Вот и я занимаюсь тем же. Собрал материалы, карты, оставленные дедом, и приехал сюда. Разводить трюфели. Но наступил тысяча девятьсот семнадцатый год! – сказал Томазо и многозначительно замолчал, чтобы увидеть отношение Арины к этому вопросу.
– О! Поняла…
– Да! И прадед всё бросил, только главную драгоценность, что заработал здесь, взял с собой в Италию. Это карты районов России, где и какие разновидности трюфелей растут. И вот с этими секретными материалами я здесь! Приветливый у вас народ! Люблю с вашими общаться – интересный живой народ, прямо как мы, итальянцы! В трюфельной теме много интересного. До революции Москва была трюфельной столицей мира. Возили возами. И Европе доставалось этого российского богатства. Мой прадед держал ресторан в Москве. И я решил пойти по его стопам. Искали трюфелей в том числе дрессированными медведями, которым удаляли зубы. Чтоб медведь сам не слопал. До сих пор иногда трюфель встречается и в самой Москве, в Битцевском, Лосиноостровском и т. д. Но этот прибыльный бизнес уничтожила война. Было не до трюфелей.
– Так вот почему, Томазо, вы тогда так забавно говорили о загадочном бизнесе: «Нет, мои зверюшки очень тихие. И всегда ждут меня молча на своём месте. Прибыльное дело!» Так это грибы трюфели! В жизни не догадалась бы!
– Материала на эту тему достаточно много. По золоту ходим. Наш чёрный превосходен и конкурирует с чёрным перигорским, или, как у вас тут называют – французским. А белый трюфель есть. Он попадается в здешнем сосняке. Я на свой страх и риск ел его сырым, жив, однако. Вот пьемонтский белый – это чудо! Но, полагаю, это другая разновидность, – делился Томазо с Ариной своими секретами.
Вскоре эта столовая, как и весь дом Томазо, обрели обрели чистоту и домашний уют. Из окон той же столовой был виден осенний сад. Белая скатерть, отороченная шитьём и вязаными кружевами Арины, была настроена на столе и прекрасный осенний букет в вазе украшал дом. На стене фото – Арина и Дантеццо на Красной площади, Арина и Дантеццо у арки на ВДНХ, у Останкинской телебашни. Вся счастливая хроника знакомства Томазо и Арины. Все детали интерьера в доме Томазо красноречиво свидетельствовали о том, что в доме Томазо появилась заботливая хозяюшка. И что вместе с хозяюшкой переехали в его дом и рукоделие, и пристрастие Арины к кулинарии, потому что запахи пирогов и разной вкуснятины совершенно вытеснили холостяцкий дух из этого дома.
И, конечно, все эти преображения в доме Томазо осуществила Арина. В углу одной из комнат, которую Томазо сразу назвал «мастерская художника», стоял всё тот же «Зингер», рядом плетёный сундук с лоскутами и неоконченное новое её творение. В корзине рядом тоже – лоскуты, лоскуты, лоскуты.
А из окна были видны ушедшие далеко в поле, бродящие с миноискателем по полю, смеющиеся и обнимающиеся Арина и Томазо Дантеццо.
– О! Сигнал! Будем копать! – обрадовались оба.
Арина и Томазо копали землю в том месте, где взвыл миноискатель, и вдруг нашли кольцо.
– Кольцо! А я уж не верил, что что-то можно найти… – изумился Томазо
– Старинное… – восхитилась Арина.
– Я пока возьму его себе. Захвачу в Москву, когда буду там по делам.
Зайду к ювелиру, кольцо нужно почистить, починить, а лишь потом дарить прекрасной синьоре. Это просто чудо! Самому не верится!
– Такое красивое! – залюбовалась Арина.
А Томазо, любуясь Ариной, сказал:
– Оно вам нравится? Я рад! Мы с вами, Арина ещё не раз за трюфелями в лес ходить будем?
– Я на это очень надеюсь, – тихо ответила, взволнованная Арина.
Вечером того же дня Арина улучила минутку, когда осталась без Томазо, одна в спальне и позвонила Марии Ивановне, чтобы сообщить ей о чудесных переменах в её жизни. Сначала извинилась, конечно, за то, что так неожиданно для себя самой исчезла. И после сетований и причитаний Марии Ивановны по поводу тех переживаний и беспокойств, которые Арина доставила ей своим исчезновением, и, конечно, о том, что теперь придется ей, её сменщице, работать с кем-то из новых сотрудниц, Арина смогла вкратце рассказать о том, что случилось. И о том, что и сама она пока не знает и не планирует возвращаться в Ругачёво, о том, как сладостно текут здесь её деньки в особняке Томазо, где удивительно пригодились её навыки и в «блянманжэ» и «супе дё Версаль», украшающие их обеды и ужины, так органично вписавшись в их с Томазо повседневность. Поэтому Арина порекомендовала Марии Ивановне вместо себя свою подругу по кулинарному техникуму Татьяну. Девушку добрую, остроумную, с редким чувством юмора и отличную повариху.
Да и уезжать из особняка Томазо Арине совсем не хотелось, тем более что и Томазо умолял её серьёзно подумать о дальнейшей совместной жизни.
Мария Ивановна всплакнула по-бабьи, сетуя на то, как скучно ей теперь будет работать без Арининых разных «блянманжэ», но искренно и душевно порадовалась за Арину, неожиданному и чудесному перевороту в ее судьбе. Обсудили они и то, что нужно будет все же навестить старушку, отнести ей гостинцы. И неважно, что не исполнилось то заветное желание, которое теперь казалось Арине совершенно нелепым и даже смешным.
Утром на столе в столовой особняка Томазо остались две чашки с недопитым утренним кофе, не убранная после завтрака посуда, потому что Арина и Томазо так спешили опробовать купленный накануне вечером миноискатель здесь же на приусадебном участке. На столе стоял свежий букет недавно срезанных гладиолусов – цветов приближающейся осени. И потому цветов и прекрасных, и немного печальных одновременно. Осенний ветерок, несущий прохладу, дунул так, что занавеска отлетела в сторону и через окно стало видно, что Арина и Томазо с миноискателем замерли в долгом и счастливом поцелуе.
Лес, поля – всё было тронуто первым золотом осени, ещё яркой и сочной, живописной палитрой золотой осени. В такой красивый и тёплый день Томазо решил показать Арине свою ферму как будущей хозяйке дома и своей судьбы. Что для Томазо было очень важно, как маленький экзамен для любимой, сможет ли она целиком принять тот образ жизни, который выстраивал Томазо в России, потому что у него были большие планы. И не только трюфелеводство, но и сыроварение по привезённым им из родной Италии рецептам. Они с Ариной вошли в коровник.
Он, как примерный хозяин фермерского хозяйства, с гордостью показывал Арине современное оборудование коровника. И то, каких коллекционных красавиц, рыжих голландок с томными глазами, поселил он здесь. И Арине это всё было по-настоящему интересно. Томазо налюбоваться не мог, как откликались на ласку тёплых и добрых рук Арины его коровы, как протяжно-душевно мычали они, протягивая поближе к ней морды и мокрые носы. И самому ему стало смешно, когда он поймал себя на том, что и сам смотрит на Арину тем же телячьим взглядом, полным нежности, восторга. Они долго были в коровнике.
Томазо по именам, словно знакомя Арину с самими близкими родственниками или друзьями, называл и коров, и телят. Широко распахнута была дверь коровника. Золотая осень в этот тёплый день как в живой раме сияла красотой ранней осени.
– Какая разная ваша русская осень! И такая тёплая, золотая! И суровая, с дождями и первым снегом – это всё одним словом: осень. А где же богатство русского языка? Где разнообразие? – спросил Томазо у Арины.
– А у нас разные названия для таких разных времён осени. «Золотая осень», когда желтеет листва. Эти тёплые осенние дни с высоким небом называются «бабье лето».
– Обожаю это «бабье лето», но почему такое странное название?
Арника, сама не зная точного ответа, зардевшись, пояснила ему, что:
– Это название такое, «бабье лето», означает, что в такие дни русские бабы что хотят, то и творят. И всё сами решают! Что пожелают с мужиками сотворить, то и сделают! А мужики все их желания исполняют!
– А, понял! И поэтому это время ещё называется «золотая осень». Потому что за все их желания очень дорого платить! Золото дарят? О! Я хочу всё по-русски! – крикнул Томазо на весь коровник, обнимая Арнику.
Аринка смеялась и радовалась нахлынувшему счастью. Она, одетая в свой стеганый узорчатый ватник, обутая в резиновые сапоги с носками-самовязами, а на голове красовался яркий павловский расписной платок, рада была полному взаимопониманию между ними и тому, что именно такая она действительно нужна Томазо. И она может быть сама собой. И такое отчаянное озорство напало на неё, что она стала весело отплясывать какой-то бесшабашный и несколько пародийный танец, на грани зажигательного стриптиза под звучащую в коровнике музыку. Оказалось, что Томазо давно заметил, что автодойка под музыку проходит гораздо успешнее. Поэтому у него в коровнике была припасена целая дискотека. Он был в восторге от этой озорной и откровенной пляски в его коровнике. Разудалый танец в его коровнике на фоне сытых тучных коров, которых в это время доит автодоилка под музыку «Вернись в Соренто» или под «Ямайку» в исполнении Робертино Лоретти, сильно раззадорила и саму, обычно скромницу Арину. Но в этом её танце было что-то язычески восторженное, похожее на воздаяние благодарности судьбе за выпавшее счастье. И коровы двигались в такт её танцу и выразительно мотали мордами и топали копытами, как коровий кордебалет, что было неожиданно и для Арины, и для Томазо. Причем Томазо вдруг заметил, что удои от этого шоу не только резко возросли, а просто зашкаливали. Вдруг неожиданно для самой себя, срывая в танце и размахивая над головой то ватником, то платком, озорница Алина стянула с себя и свой сапог. И так же превратив его в весёлый пропеллер над своей головой и с разметавшимися волосами, с размаху забросила его в распашные ворота коровника.
Вдруг Томазо сорвался и побежал в открытые в золотую осень ворота коровника, словно подчиняясь вектору полета сапога Арины, словно её летящий сапог был указующим перстом судьбы устремлениям в красоту этой золотой осени. А вернулся с пышным букетом пёстрых листьев клена, воткнутым, как букет в вазу, в сапог Арины, замершей, как Аистёнок на одной ноге, обвив руками столб коровника, вокруг которого она только что так зажигательно отплясывала. Преклонив колено, он протянул ей сапог с букетом осени внутри и восторженно закричал:
– Арина Родионовна! Я твой Пушкин! Выходи за меня замуж!
Арина и Томазо были так счастливы вместе, что не расставались целыми днями – всегда рядышком, что досуг, что работа – всё-то им в радость, лишь бы быть вместе. Ферма Томазо процветала, а уж как от счастья Арина расцвела в любви, и говорить не приходится. Цветёт как маков цвет – глаз не оторвать. А уж как охоч стал Томазо до русской бани с Аринушкой, ну, тут только промолчать да покраснеть. Иногда выезжали в город на машине Томазо, чтобы развлечь себя и побаловать шопингом, прошвырнуться по бутикам столичным, приодеть Арину, которой жаль было хоть на денёк возвращаться в Ругачёво, вернее – расстаться со ставшей привычной жизнью в особняке Томазо. И потому из прежней жизни у неё остались только сапоги, ватник-самострок и павловский платок с пылающими розами. Наряжать Арину Томазо доставляло большое удовольствие.
