bannerbannerbanner
Антропологическая психология Бориса Ананьева

Н. А. Логинова
Антропологическая психология Бориса Ананьева

Полная версия

Особую страницу в психологии искусства Ананьева занимает анализ системы К. С. Станиславского. Она является почвой для союза искусства и науки в деле воспитания и самовоспитания творческой личности, обладающей не только профессиональными умениями и способностями, но и сценической этикой поведения, жизни в искусстве, понятой как служение искусству и через него людям, родной стране (Ананьев, 1941а). Ананьеву была близка мысль Станиславского о необходимости изучения творчества, таланта, механизмов актерского перевоплощения в целях практической театральной режиссуры и организации работы актера над ролью. Настоящее сценическое воплощение роли «возможно лишь таким искусством, которое само составляет жизнь человека-актера, проникает в его дух, плоть и кровь, перестраивает по-новому ум, чувство, волю, характер человека-актера, создает новое отношение к окружающей действительности и новый, своеобразный сценический образ жизни» (там же, с. 28). Речь идет о глубине воздействия сыгранной роли на развитие личности актера. Всякое серьезное дело требует самоотдачи, посвящения ему всей жизни. Как в искусстве, так и в науке и в других сферах деятельности. И настоящим ученым становится тот человек, который ведет особый – научный – образ жизни, подчиненный призванию искать истину. Этот закон относится в полной мере к самому Борису Герасимовичу – настоящему Человеку науки…

В 1936 г. педагогов и психологов страны потрясло постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов». Дух и буква постановления и последующих директив о педологии имели разгромный характер. Фактически педологам в СССР ничего не оставалось, как исчезнуть, если не физически, то в профессиональном отношении. Вместе с педологией была репрессирована и психотехника. В 1934 г. в Институте мозга были упразднены сектор психотехники, лаборатория художественного воспитания. В Институте мозга вынужденно перестали заниматься одаренностью детей, психологическими вопросами детского художественного творчества, детского театра и кино, детской литературы. Все это тяжело переживалось психологами. Борису Герасимовичу, как и другим ученым и практикам педологии и психологии, приходилось под угрозой увольнения, отлучения от любимого дела, под страхом беспощадных репрессий оправдываться на каких-то собраниях-проработках», ломать прежние планы научной работы, критиковать педологию, педологов и самого себя в том числе. Но наперекор угрожающей социальной ситуации Борис Герасимович не отказывался ни от одной идеи, если она соответствовала его мировоззрению. Так и с педологией. В процессе осмысления и переосмысления педологических исследований и теорий выросла ананьевская концепция педагогической антропологии (см. главу 5). Педология как комплексная наука о детях, о развитии ребенка вновь заинтересовала российских ученых в годы Перестройки (Петровский, 1988).

1 сентября 1937 г. Б. Г. Ананьев был назначен заведующим сектором психологии Института мозга. Это произошло при трагических обстоятельствах, 2 месяца спустя после ареста бывшего заведующего сектором А. А. Таланкина. Таланкин был профессором психологии, заведовал сектором психологии в Институте мозга, но также был и кадровым военным в звании бригадного комиссара. Свою работу в Институте мозга он совмещал с преподаванием в Военнополитической академии РККА им. Толмачева в Ленинграде, где работал начальником кафедры философии[8]. В сложившейся тяжелой, опасной ситуации после внезапного ареста и увольнения заведующего, после разгрома педологии необходимо заново планировать работу. Задача усложнялась тем, что в 1938 г. Институт мозга был переведен из системы Наркомата просвещения в систему Наркомата здравоохранения. В этих условиях Б. Г. Ананьев выдвинул новую исследовательскую программу для сектора: психология чувственного познания (ощущения, восприятия и представления), история психологии в России. Характерологические исследования в средней школе прекратились, но сама проблема характера оставалась в планах работы. Теперь она была поставлена в связи с индивидуальными различиями в чувственной сфере[9].

Особенность новой программы Б. Г. Ананьева состояла в изучении функциональных связей чувственных форм отражения с мышлением, охват всех видов ощущений (не ограничиваясь, как часто бывает, зрительными и слуховыми), с использованием деятельностного и личностно-биографического подхода. В секторе психологии изучали индивидуальные различия тактильной и болевой чувствительности (Б. Г. Ананьев, З. М. Беркенблит, А. Н. Давыдова), влияние восприятия цвета на изменение тактильной и болевой чувствительности (Б. Г. Ананьев), кожную чувствительность и эмоциональное состояние (А. И. Торнова), восприятие ахроматического стимула (В. Н. Осипова), влияние расстояния на изменение восприятия цвета и формы (Б.Н. Компанейский), индивидуальные различия в цветовых ощущениях и восприятии (А. И. Зотов), болевые ощущения, бинокулярные и бимануальные эффекты восприятия (А. Н. Давыдова), осязание, вкусовые ощущения (Н. К. Гусев), единичные и общие обонятельные представления (А. В. Веденов), последовательные образы (Н. М. Карпенко), музыкальные представления и внутренний слух (В. И. Кауфман), стадии образования зрительно-моторных представлений (Л. А. Шифман) и т. д. (Архив: Научно-производственный план…, 1939). Есть сведения об изучении в секторе психологии эмоциональной памяти, аффективных представлений (Л. И. Сергеев), константности зрительных восприятий (В. Н. Осипова), представлений на основе чувственных и вербальных источников (П. Г. Сапрыкин) и др.

В Институте мозга над проблемой чувственного отражения вместе с психологами работали морфологи, биохимики, физиологи. Таким образом, это были комплексные исследования. Проблема чувственного отражения на долгие годы заняла центральное место в творчестве Б. Г. Ананьева. Именно эта программа ученого оказалась наиболее завершенной. Полученные в ее рамках материалы легли в основу пяти монографий – «Пространственное различение» (1955), «Осязание в процессах познания и труда» (1959), «Психология чувственного познания» (1960а), «Теория ощущений» (1961), «Индивидуальное развитие человека и константность восприятия» (1968) – и множества статей. Погружение в исследования ощущений и вообще чувственных форм психического сделало Ананьева сторонником материалистического сенсуализма, что отразилось в его общей антропо-психологической теории и придало ей своеобразное качество.

По материалам довоенных и послевоенных исследований Б. Г. Ананьев написал фундаментальные книги и статьи, в совокупности представляющие психологическую теорию чувственного познания, более того – теорию чувственности человека. Мы хотим подчеркнуть, этот момент. Его исследования открыли мир человеческой чувственности не только в гносеологическом, отражательном плане, но и в онтологическом, бытийном. Ощущения отражают мир, они же есть явления жизнедеятельности. Все виды ощущений участвуют в регуляции поведения личности, деятельности субъекта и процессов в организме индивида. Ощущения становятся потребностью организма и личности.

В довоенных исследованиях Ананьева мы находим источник его концепции сенсорной организации. Впервые опубликованная в книге «Психология чувственного познания» в 1960 г., на заключительном этапе жизни ученого, она вновь была представлена научному сообществу в развернутом и существенно обогащенном варианте в книге «О проблемах современного человекознания» (Ананьев, 1977). Более всего Ананьева интересовали «сенсорная организация человека и основные уровни чувственного познания в связи с определением ресурсов и резервов человеческого развития, более полного их использования в процессе воспитания» (Ананьев и др., 1968, с. 7).

В рамках психологии чувственного познания развернуты были исследования по отражению пространства. Б. Г. Ананьев доказывал, что в парной работе больших полушарий головного мозга и органов чувств с их функциональной асимметрией заключается важнейший механизм пространственного различения. В послевоенные годы концепция о функциональной асимметрии в деятельности мозга была подкреплена десятками новых эмпирических исследований сотрудников и учеников Ананьева. Результаты исследований были изложены в монографиях «Пространственное различение» (Ананьев, 1955), «Восприятие пространства у детей» (Ананьев, Рыбалко, 1964) в ряде других книг и статей, обсуждены на конференциях (1959–1961 гг.)[10] и отдельном симпозиуме в рамках XVIII Международного психологического конгресса в Москве (1966 г.). Эти исследования способствовали формированию ананьевской концепции билатерального контура нейропсихического регулирования деятельности, поведения и развития человека.

 

Неслучайным явилось обращение Б. Г. Ананьева во второй половине 1930-х годов к истории психологии в России. К тому вели его методологические работы, обусловленные потребностью поиска новых путей развития психологической науки в СССР. Он с увлечением приступил к работе над докторской диссертацией. Была изучена обширнейшая психологическая литература, в большинстве своем забытая, а также архивные материалы, сделаны важные для истории нашей науки выводы и обобщения. Чувство истории, историзм мышления были в высшей степени свойственны Б. Г. Ананьеву. Он видел свой научный труд в непрерывной последовательности общего дела ученых разных времен и стран. Не противопоставление своих идей взглядам предшественников, а включение вновь добытого знания в общий фонд науки – такова была нравственная и профессиональная позиция Ананьева. Наука – общее дело, поэтому «от ученого требуется так соотнести свою теорию с другой, чтобы сомкнуть контуры знания об отдельных закономерностях в целостное познание природы» (Ананьев, 1965, с. 48). Творческое развитие плодотворных научных идей и традиций, свойственное Борису Герасимовичу, нисколько не умаляет его самобытности как ученого и мыслителя. Напротив, историко-психологические исследования дали мощный импульс развитию его собственной психологической теории.

В секторе психологии в тридцатые годы под руководством Б. Г. Ананьева проводились историко-психологические исследования. Была написана кандидатская диссертация С. Е. Драпкиной, посвященная психологическим взглядам И. М. Сеченова (Драпкина, 1940). Сам Б. Г. Ананьев в 1937–1939 гг. увлеченно и много работал над докторской диссертацией, посвященной русской психологии XVIII–XIX вв. За два года напряженного труда создал многостраничный (более 800 страниц), насыщенный новыми фактами и мыслями труд – двухтомную докторскую диссертацию «Формирование научной психологии в СССР» (ЦГА СПб)[11]. В феврале 1940 г. Б. Г. Ананьев успешно защитил диссертацию в ученом совете ЛГПИ им. А. И. Герцена и в мае того же года был утвержден в научной степени доктора педагогических наук (по психологии). (Свою кандидатскую степень Борис Герасимович получил в 1937 г. без защиты диссертации, по совокупности научных публикаций.)

Жизнь страны, народа и каждого ее гражданина круто изменилась с началом Великой Отечественной войны. Ленинград принял на себя удар одним из первых, он очень скоро стал прифронтовым городом. По инициативе и программе Б. Г. Ананьева в июле-августе 1941 г. группа психологов и архитекторов по заданию штаба противовоздушной обороны Ленинграда провела полевые эксперименты по восприятию городских строений на большом расстоянии (с башни Исаакиевского собора). На этой основе были подготовлены рекомендации по созданию эффективной маскировки культурных и стратегических объектов Ленинграда, которые помогли спасти многие культурные ценности и человеческие жизни.

В самом начале декабря 1941 г. по решению Правительственной комиссии об эвакуации Б. Г. Ананьев в составе группы сотрудников Института мозга был эвакуирован из осажденного Ленинграда. В 1942–1943 гг. Борис Герасимович работал в госпиталях, где занимался восстановлением психических функций раненых. При этом не прекращал и работу над теоретическими вопросами психологии ощущений, речи, личности, сознания. Борис Герасимович внес свой вклад в святое дело обороны родной страны. Это подтверждено не только фактами биографии, но и правительственными наградами – медалями «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Во второй половине ноября 1943 г. Борис Герасимович с женой Ольгой Евгеньевной вернулись в еще блокадный Ленинград. Встреча с Ленинградом была драматичной. Перед ними открывались трагические подробности пережитых лет. Война унесла жизни и некоторых психологов, в том числе из Института мозга. В самую страшную зиму 1941–1942 гг. в блокадном Ленинграде умер отец Бориса Герасимовича.

Сразу же по возвращении из эвакуации Б. Г. Ананьев развернул активную научную, просветительскую и организационную деятельность. Он стал профессором кафедры психологии, заведовал лабораторией ЛГПИ им. А. И. Герцена. В ЛГПИ в 1944 г. по инициативе Бориса Герасимовича была открыта лаборатория психологии речи, преемственно связанная с деятельностью кафедры психологии, руководимой ранее С. Л. Рубинштейном[12]. Участие ленинградских психологов в научных исследованиях, обсуждениях лаборатории, общение с Борисом Герасимовичем – «это, была та живая вода, (вспоминала ленинградский психолог А. А. Люблинская), которая вернула многих из нас к жизни, к науке, умственному труду» (Борис Герасимович., 2006, с. 212).

Лаборатория занималась исследованием речи и в этой связи с самосознанием, одним из механизмов которого является внутренняя речь. Этот вид речи актуализируется в трудных ситуациях интеллектуального и морального напряжения и выступает «голосом совести». Самосознание проистекает из сенсорных источников, из деятельности ребенка и становящейся внутренней речи.

В декабре 1943 г. Б. Г. Ананьев развернул цикл своих публичных лекций в ленинградском городском лектории. Те лекции явились частью его продуманной стратегии по укреплению позиций психологической науки в обществе. Борис Герасимович раскрывал для своих слушателей природу сознания и личности, психологических механизмов жизнестойкости человека в тяжелых испытания, практическую значимость психологии. О лекциях Б. Г. Ананьева в военном Ленинграде сохранились документальные свидетельства и, главное, личные воспоминания слушателей – Льва Марковича Веккера и Алексея Александровича Бодалёва. Именно под влиянием ананьевских лекций они решили связать свою судьбу с психологической наукой. Лекции, выступления, доклады, даже реплики Б. Г. Ананьева отличались самобытностью. В них не было внешней, показной оригинальности, нарочитых эффектов, отрепетированных приемов. Его выступления были всегда содержательными, глубокими и яркими – незабываемыми.

Война в жизни каждого современника оставила глубокий след. Люди пережили тяжкие испытания и лишения, но вместе с тем небывалый подъем жизненных и духовных сил. Годы спустя Б. Г. Ананьев говорил о военной поре: «Война определила мою жизнь. Это была уже не по книгам пройденная психология. Для меня стало ясно, что человек может на максимуме. Я увидел скрытые резервы, о которых мы обычно не подозреваем. Я понял: нет более великой проблемы, чем проблема человеческих возможностей. Я понял: человек может все… В те годы мне было лучше, чем порой сейчас. Подонки тогда становились просто людьми. А мы, просто люди, чувствовали себя титанами» (Башкирова, 1971, с. 138–139).

Война еще более обострила присущее Ананьеву чувство долга перед Родиной и чувство ответственности за судьбу науки, которой посвящена жизнь. В канун Победы, оглядываясь на события военных лет, он размышлял о судьбе родной страны, народа, роли личности в истории, о психологической природе мужества, героизма, совести, о единстве индивидуального и общественного, национального и общечеловеческого в самосознании личности. Из военных годин Ананьев вынес убеждение, что «подвиг – дело не только гения, а дело народа, дело каждого из нас» (из выступления Б. Г. Ананьева на митинге факультета психологии ЛГУ в честь 25-летия Победы. 7 мая 1970 г. Запись моя. – Н.Л.). Его жизнь после войны осознавалась по-новому – с позиции человека, которому посчастливилось остаться в живых и который обязан перед памятью павших работать и жить с утроенной энергией и ответственностью. Борис Герасимович шел по жизненному пути как боец, не щадя себя ради общего великого дела. Для него таким делом была наука – наука о человеке и во благо человека.

Подводя итоги довоенного и военного периодов жизни Б. Г. Ананьева, можно утверждать, что к концу войны он сформировал собственную методологическую концепцию на базе марксизма и вместе с тем в тесной связи с материалистической традицией всей русской психологии и особенно психологическими и антропологическими взглядами В. М. Бехтерева. Борис Герасимович определил основные теоретические позиции своей персонологический концепции, очертил ее контуры на материале характерологических исследований своей лаборатории воспитания в Институте мозга и на примере подвига советских людей в Великой Отечественной войне. К теме психологии личности относятся также работы об индивидуальном подходе в воспитании (Ананьев, 1939а), профессиональной направленности, познавательных потребностях, интересах (Ананьев, 1934).

Он выдвинул новые идеи о роли билатеральной организации мозга, межфункциональных связях в сфере чувственного познания, индивидуализации чувственности и связи последней с общей структурой личности. Выдающимся достижением явилось историко-психологическое диссертационное исследование Б. Г. Ананьева о русской психологии XIX–XX вв. Вокруг Б. Г. Ананьева сложился круг сотрудников-единомышленников. Он выдвинулся в первый ряд ленинградских психологов и стал их признанным лидером.

* * *

Удивительно, но в разгар войны было принято правительственное решение об открытии отделений психологии в Московском и Ленинградском государственных университетах[13]. По предложению ректора ЛГУ А. А. Вознесенского Борис Герасимович возглавил вновь организуемую кафедру психологии и отделение психологии на философском факультете. С Ленинградским университетом он связал судьбу до конца своих дней.

Как писал Б. Г. Ананьев, «сложную задачу организации этого отделения в условиях послеблокадного положения города и отсутствия каких-либо предпосылок в самом университете мне, приглашенному для этой цели, возможно было решить только благодаря сформированному коллективу кафедры психологии. Ядро этого коллектива составили В. Н. Мясищев, А. В. Ярмоленко, Г. З. Рогинский, В. И. Кауфман – ученики, сотрудники знаменитого русского психоневролога академика В. М. Бехтерева. Все мы представляли одну научную школу, что имело важное значение для образования научного центра по психологии в университете». (Ананьев, 1969а, с. 79). Действительно, отделение (а позже факультет психологии университета) стало ядром ленинградской научной школы во главе с Б. Г. Ананьевым, преемственно связанной с психологической школой В. М. Бехтерева.

Парадоксальным образом сложилось так, что новый подъем научной, педагогической и организационной деятельности Б. Г. Ананьева происходил в сложный, противоречивый период советской истории. Уже вскоре после великой Победы Сталин вновь приступил к массовым репрессиям. В 1949 г. он затеял кровавое «Ленинградское дело», вследствие чего были арестованы и расстреляны партийные работники, в том числе и ректор ЛГУ А. А. Вознесенский («Ленинградское дело», 1990). Пострадали многие из ленинградской интеллигенции. Те годы были самыми тяжелыми в жизни Бориса Герасимовича.

Борис Герасимович всегда становился центром научной жизни. Он вовлекал своих сотрудников, психологов города и студентов в единый поток исследований по общему плану. В тот же период возобновляется психолого-педагогическая линия научных исследований Б. Г. Ананьева. Этому способствовало создание по его инициативе НИИ педагогики АПН РСФСР и в нем отделения педагогической психологии, которым заведовал по совместительству. Борис Герасимович с 1944 по 1947 г. непосредственно сотрудничал с кафедрой общей и военной психологии в Высшем военно-педагогическом институте им. М. И. Калинина в Ленинграде. Здесь он участвовал в подготовке адъюнктов, разрабатывал программы по курсу военной психологии, читал отдельные лекции по психолого-педагогическим основам обучения курсантов и слушателей для преподавателей института. Принимал участие в подготовке и проведении первой научной конференции по военной психологии, проходившей 22–24 мая 1950 г. в ВВПИ им. М.И. Калинина. На этой конференции Ананьев выступил с научным докладом, а также участвовал в обсуждении программы преподавания военной психологии[14]. Не забывал Борис Герасимович о помощи средней школе. В 1944 г. по собственной инициативе вел уроки психологии в школе № 206, где вырабатывал и апробировал методику ее преподавания.

 

В 1940-1950-е годы психологи университета под руководством Б. Г. Ананьева работали над несколькими темами, среди которых центральное место занимала психология чувственного познания. Наряду с ней разрабатывались проблемы характерологии, способностей, истории психологии. Сквозным во всех направлениях исследований являлся принцип развития.

Педагогический талант Б. Г. Ананьева развернулся в полную силу в стенах Ленинградского государственного университета. Как педагог и научный руководитель Б. Г. Ананьев был исключительным явлением. Практическая педагогика Ананьева соответствовала его научным воззрениям на природу таланта, характера, индивидуальности и ее развития. Борис Герасимович помнил о своих учениках и заботился о них, даже когда они выходили в самостоятельную научную жизнь. Он стремился каждого студента вовлечь в научный поиск, серьезные научные мероприятия. Он видел в молодых новичках коллег и соратников и тем самым вдохновлял их на труд в науке. Сила Бориса Герасимовича как организатора и педагога состояла в его гуманизме и демократизме. Он точно угадывал индивидуальность человека, заботился о ее развитии, открывал личную и коллективную перспективу. Каждый его сотрудник чувствовал свою нужность, причастность важному общему делу, и это чрезвычайно воодушевляло[15].

В 1951 г. Борис Герасимович был назначен директором Ленинградского института педагогики АПН РСФСР[16]. Первоначально, с 1946 г., это был Ленинградский филиала АПН РСФСР. Предшественниками Ленинградского НИИ педагогики были Институт научной педагогики, Институт по изучению мозга и психической деятельности (отдел психологии, ранее отдел рефлексологии детства). Более отдаленные во времени связи прослеживаются между НИИ педагогики и Психоневрологическим институтом В. М. Бехтерева (1907), Педагогическим музеем и другими учреждениями по психологии, педологии и педагогике в городе на Неве.

Годы работы в Институте педагогики были наполнены интенсивной плодотворной работой, отмеченной высшей правительственной наградой СССР – орденом В. И. Ленина (1954 г.). Благодаря заметному общественному статусу Борис Герасимович еще более утвердился как признанный глава ленинградских психологов. В 1955 г. он стал действительным членом Академии педагогических наук РСФСР (позже – СССР), вошел в состав ее Президиума. В 1950-е годы выступил одним из организаторов Общества психологов СССР и был избран в его руководящий орган – Президиум Центрального совета. Б. Г. Ананьев организовывал значительные научные мероприятия – Всесоюзную научную психологическую конференцию университетов (Ленинград, 1947), Всесоюзное совещание по психологии личности (Ленинград, 1956) и II всесоюзный съезд психологов (Ленинград, 1963), а также ряд научных конференций. Б. Г. Ананьев вошел в первый состав редколлегии журнала «Вопросы психологии», который начал издаваться в 1955 г. Все эти положительные перемены в психологии, ее рост и общественное и государственное внимание к ней радовали и внушали надежду на то, что пришло время психологии, что любимая науку востребована в нашей стране и у нее большое будущее.

На посту директора Института педагогики Б. Г. Ананьев стремился сделать это вполне обычное, небольшое учреждение передовым научным центром – продолжателем антропологической традиции русской педагогики и психологии. Он связывал исследования, развернувшиеся под его руководством, с педагогической антропологией К.Д. Ушинского, рефлекторной теорией И. М. Сеченова, комплексным подходом В. М. Бехтерева. «Именно в традициях педагогической антропологии и рефлекторной теории коренится комплексное направление нашего института, предыстория которого связана с взаимопереплетением идей антропологии и рефлекторной теории в Петербурге-Петрограде-Ленинграде», – говорил в одном из своих выступлений Ананьев (Ананьев, 1959в, с. 158).

Программируя новые исследования в институте, Б. Г. Ананьев выдвинул глобальную проблему целостности развития детей в школе. Соответственно, он поставил вопросы о целостных эффектах воспитания, условием появления которых являются формирование общих механизмов развития за счет преемственности ступеней школьного образования и межпредметных связей в процессе освоения школьных дисциплин. В духе педагогической антропологии Ананьев ставил вопрос о конкретном содержании такого желательного свойства воспитания, как природосообразность, о котором писали еще Я. А. Коменский и К. Д. Ушинский. Наука должна открывать объективные законы индивидуального развития человека, чтобы в соответствии с этими законами можно было в процессе воспитания управлять развитием.

Результаты психологических и психолого-педагогических исследований развития детей обобщены в нескольких книгах под редакцией Б. Г. Ананьева и при его авторском участии: «Вопросы детской психологии» (1948), «Вопросы повышения качества учебно-воспитательной работы школы» (1953), «Вопросы детской и общей психологии (1954), «Подготовительный период в первом классе и формирование готовности детей к обучению» (1955), «Учебно-воспитательная работа в первом классе школы и развитие детей» (1955), «Формирование восприятия пространства и пространственных представлений у детей» (1956), «Первоначальное обучение и воспитание» (1958), «Проблемы обучения и воспитания в начальной школе» (1960).

Результаты и выводы из исследований Ананьева в НИИ педагогики АПН были разнообразны и многочисленны. Так, на основе наблюдений над первоклассниками был сформулирован вывод о том, что «метод обучения является не только средством, реализующим содержание обучения („инструментовкой“ сообщаемых учителем знаний), но и источником того или иного вида учебной деятельности ребенка» (Ананьев, 2007б, с. 263). Самостоятельная деятельность ведет к развитию способностей и потребностей, интересов школьника. Таким образом, методы преподавания становятся средствами воспитания личности в целом.

В исследованиях Института педагогики были найдены закономерности становления субъекта учебной деятельности в процессе первоначального обучения в школе. Первостепенную роль при этом играет освоение детьми простых фундаментальных видов умственной деятельности – наблюдения, слушания, устного и письменного изложения, чтения, изображения, измерения и пр. Вместе с видами деятельности формируются механизмы адекватного отражения пространства и времени. К ним он относил парную (содружественную) работу больших полушарий головного мозга и парное функционирование анализаторов всех без исключения модальностей.

В педагогическом плане в результате исследований 1950-х годов были апробированы новые методики организации учебной работы и учебного процесса для придания ему большей целостности, системности (специальные меры по усилению преемственности между ступенями обучения, межпредметных связей, проведение межпредметных уроков учителями смежных специальностей, отмена домашних заданий и т. д.), усилено внимание к так называемым второстепенным урокам: труда, пения, рисования, черчения, физической культуры. Учителя вместе с психологами изучали учеников и составляли психолого-педагогические монографии о каждом в отдельности. Психолого-педагогические исследования способствовали оформлению взглядов Б. Г. Ананьева на природу индивидуального психического развития, его источники и движущие силы, механизмы и закономерности. В следующем десятилетии психолого-педагогические идеи Б. Г. Ананьева воплотились в проекте обновленной педагогической антропологии, продолжающей традицию К. Д. Ушинского.

По идейной продуктивности, публикациям, масштабу исследований и организационной деятельности пятидесятые и шестидесятые годы жизни Б. Г. Ананьева были самыми продуктивными. По моим подсчетам количество публикаций Ананьева в десятилетний период, с 1948 по 1957 г., составило 44 наименования, в 19581967 гг.– 55, в 1968–1977 гг.– 41[17]. Но дело не только в количестве публикаций, а в принципиальной новизне их содержания, их идейном богатстве и тщательном эмпирическом обосновании. Отметим лишь некоторые из опубликованных трудов: монографии «Осязание в процессе познания и труда» (1959), «Психология чувственного познания» (1960), «Теория ощущений (1961), «Человек как предмет познания (1968) и др.

Борис Герасимович работал сразу по нескольким направлениям: психология чувственного познания, в том числе психическое отражение пространства, проблемы индивидуального психического развития человека, психологии личности (структура личности, жизненный путь как форма развития, социальное поведение личности, соотношение одаренности и способностей, способностей и характера и пр.). Интеграция всех направлений исследовательской работы происходила на базе возводимой им системы антропологической психологии, которая приобрела отчетливые очертания в последнем, как оказалось, периоде жизни ученого.

В 1957 г. Борис Герасимович выступил с программными статьями, которые обозначили новый и особенно важный рубеж в творчестве ученого. В статье «О системе возрастной психологии» (1957а) Б. Г. Ананьев впервые в новейшей отечественной психологии поставил вопрос о создании системы возрастной (всевозрастной) психологии[18], которая бы охватывала все фазы жизни – от рождения до старости и естественной смерти. Как писал сам Ананьев, его интересовала «жизнь человека как единый целостный процесс развития и психологические факторы долголетия человека. Именно в этом плане формулировалась задача построения системы возрастной психологии… Распространение генетического принципа на все области возрастной психологии и построение единой теории индивидуального развития, охватывающей все периоды человеческой жизни в их последовательности, должно иметь важное значение для построения генетической педагогики, охватывающей все периоды воспитания и самовоспитания, образования, самообразования» (Архив: Ананьев. Некоторые итоги., 1970).

8Как нам стало известно из документов Санкт-Петербургского архива общества «Мемориал», А. А. Таланкин умер (или расстрелян?) в тюрьме в 1938 г. Обстоятельства его смерти достоверно не известны.
9Произошли изменения в направленности Института мозга им. В. М. Бехтерева в целом в связи с тем, что в 1938 г. его перевели в подчинение из Народного комиссариата просвещения в Наркомат здравоохранения СССР.
10Научное совещание по проблеме восприятия пространства и пространственных представлений (Материалы., 1959), конференция по проблеме восприятия пространства и времени (Проблемы восприятия…, 1960), конференция по проблемам восприятия пространства и пространственных представлений (Проблемы восприятия., 1961).
11В тот период Борис Герасимович уже написал монографию по истории русской психологии XVIII–XIX вв. (Ананьев, 1938). Она была издана в 1947 г.
12В годы войны судьба вновь соединила пути С. Л. Рубинштейна и Б. Г. Ананьева. В 1943 г. С. Л. Рубинштейн принял на короткое время на работу в Психологический институт МГУ Бориса Герасимовича в качестве зав. лаборатории характерологии. Возможно, это было связано с обстоятельствами возвращения Ананьева из эвакуации в Ленинград. Кроме того, после войны, в 1945–1946 гг., Б. Г. Ананьев работал по совместительству старшим научным сотрудником в институте философии АН СССР, в секторе психологии, которым заведовал Сергей Леонидович.
13Отделение психологии в МГУ было открыто в 1943 г., в ЛГУ – в 1944 г. Руководителем отделения в МГУ стал С. Л. Рубинштейн.
14Эти данные почерпнуты из общения с историком военной психологии В. А. Каращаном и из историко-психологических публикаций (Дьяченко, 1985).
15Подробнее о педагогической деятельности Бориса Герасимовича можно узнать из отдельных публикаций, специально посвященных этому вопросу (Логинова 2006, 2008), а также воспоминаний его учеников (см., например: Вестник СПбГУ. 2011. № 16. Вып. 2–3).
16По некоторым свидетельствам современников, переход Бориса Герасимовича в институт был вынужденным, так как тут примешались интриги сослуживцев по университету и кляуза одной студентки.
17Здесь мы учли посмертные публикации, поскольку несколько статей были написаны и сданы в печать в 1970–1972 гг., но вышли в свет уже после ухода их автора из жизни.
18В двадцатые годы о возрастной психологии, включая и психологию взрослых, писал Н.А. Рыбников, но его идея не получила в то время отклика и развития.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28 
Рейтинг@Mail.ru