Н. А. Гущина
Поощрительные нормы российского права
© Н. А. Гущина, 2003
© Изд-во «Юридический центр Пресс», 2003
Введение
Радикальные политические и социально-экономические преобразования в России обусловили необходимость изменений в практике правового регулирования. Наряду с традиционными ограничивающими и воспретительными средствами (запретами, обязываниями, наказаниями) более широко используются поощрения, выступающие как стимулирующие правовые средства, позитивно влияющие на мотивацию поведения и обеспечивающие свободным индивидам необходимый простор для активной и полезной деятельности.
Новизна процессов, происходящих в сфере правового регулирования, нуждается в теоретическом осмыслении и обобщении. Сохраняет свою актуальность мысль Е. Б. Пашуканиса, который отмечал, что познание права как специфического социального института и объяснение соответствующего ему строя юридических понятий требует, прежде всего, определения характера изменений, которые совершились в нем на важнейших стадиях эволюции общества, установить причины и факторы современного этапа его развития.[1]
Демократические процессы в России, проводимая правовая модернизация обусловили возрастание интереса к исследованию проблемы поощрения в праве. Наблюдаемый интерес вполне закономерен. С одной стороны, это связано с тем, что в развитии человеческого общества накоплен достаточно богатый теоретический и нормативно-правовой материал, позволяющий сделать определенные выводы и обобщения. С другой стороны, необходимость исследования вызвана потребностями решения наиболее актуальных проблем современной теории и практики. Сегодня настоятельно нужна концепция развития и совершенствования права, определяющая приоритетность законов на ближайшую и долговременную перспективу развития в соответствии с интересами личности, общества и государства. Правовая модернизация преследует цель обеспечить ускоренный переход к демократической правовой системе, она направлена на реформирование социально-экономических и правовых отношений, на формирование нового типа правовой системы, отвечающей современным требованиям и реалиям.
Характер изменений, уровень развития демократии, свободы в современной России создали реальные возможности для использования позитивных стимулов в праве в целях повышения социальной активности индивида и достижения общественно полезного поведения, в целях обеспечения гарантии права на свободу. Движение общества к демократии и свободе, признание безусловного приоритета достоинства личности объективно обусловливают необходимость преобразований в правовом регулировании – повышение роли дозволений, поощрений, позволяющих удовлетворить самые разнообразные интересы и потребности, оказывая позитивными средствами стимулирующее воздействие на волю и сознание. Исследование проблемы поощрения в праве, продиктованное интересами науки и практики, позволит определить пути повышения эффективности поощрительных норм права для обеспечения наиболее полного раскрытия организующих начал жизни общества, идущего по пути демократического развития.
Сегодня возрастает потребность в активной роли теоретической науки. Справедливо замечено в юридической литературе, что развитие теоретических знаний предстает как процесс возникновения и разрешения определенных противоречий между теорией и практикой. Преодоление этих противоречий требует критического анализа сложившейся теории, ее способности решать практические проблемы, возникающие на том или ином этапе развития общества.[2] Именно такую направленность имеет теоретическое исследование названной темы.
Опыт развития России знаменует собой переход к более высокой ступени развития права, поддерживающего специфическими юридическими средствами такие модели поведения, которые отражают достижения человеческой цивилизации. Исследование упомянутой проблемы основано на изучении современного российского законодательства, где поощрение имеет определенную область применения во многих отраслях права и отражает специфику правового воздействия на различные сферы жизнедеятельности общества. Но общенаучное познание проблемы поощрения в праве должно опираться и на накопленный теоретический и нормативно-правовой материал, представленный в историческом опыте развития отечественной науки и практики.
Ценный вклад в разработку проблемы поощрения в праве внесли ученые отраслевых юридических наук, выводы и положения которых нуждаются в теоретических обобщениях.[3] Однако вряд ли можно полагать, что назначение общей теории права сводится лишь к обобщению достижений отраслевых юридических наук. По словам А. М. Васильева, «правовые понятия, первоначально разработанные в одной из специальных юридических наук и трансформировавшиеся благодаря своей общенаучной значимости в категории права, распространяются и на другие правовые науки, включаются как особый вариант общей правовой категории в их понятийный аппарат».[4] Сформировавшиеся в отраслевых науках взгляды на стимулирование, поощрение как на один из способов правового регулирования, с учетом его общезначимости, могут быть включены в общую теорию правового поощрения. Поощрительные правовые нормы воздействуют на субъекта посредством расширения объема возможностей через позитивную правовую мотивацию и поощрительные меры. Выводы о роли поощрения как особом способе воздействия на волю и сознание людей могут быть распространены и на другие отраслевые юридические науки.
Такой подход позволяет найти те отправные точки, с которых начинается создание предпосылок для формирования демократического гражданского общества, неотъемлемым признаком которого являются свобода и высокая социальная активность граждан во всех сферах жизнедеятельности. Задача современной науки – выявить социальные возможности права в целях использования его для обновления общества. Научное исследование упомянутой проблемы, анализ действующего законодательства способствуют пониманию современных переходных процессов и обоснованию стратегических направлений дальнейшего развития общества и государства.
Между тем отечественная юридическая наука и отчасти практика не отражают адекватно место поощрительных норм, которое они должны занимать в российском праве. Зачастую принудительные средства воздействия на общественные процессы неоправданно оттесняют на периферию поощрение, стимулирование позитивного поведения, что выхолащивает ценностное содержание права как важного социального института. Поощрительные нормы ориентируют личность не на простое соблюдение правовых требований, а на осознанное активное поведение, стремление превзойти, перекрыть тот позитивный результат, которого можно достичь в той или иной сфере общественной жизни.
Однако сегодня как в теоретической науке, так и в юридической практике еще не стало очевидным, что принуждение, сила, кара имеют производное значение и применяются как альтернатива на случай неисполнения обязывающих и запрещающих норм, либо злоупотреблений при использовании управомочивающих норм. Если в них закрепляется «голая воля» отдельных носителей государственно-властных полномочий, а не отражаются объективные потребности и интересы большинства общества, то, разумеется, ставка делается на силу, принуждение, наказание.
Поощрительные нормы, как и правовая система в целом, не могут ставить себя над обществом. Напротив, источник их развития может быть только в самом обществе, которое использует правовые средства для преобразования общественных отношений, развития свободы, личной самостоятельности, достижения активного социально полезного поведения. Суть демократизации в правовой сфере сводится к тому, чтобы создать механизмы стимулирования правомерного поведения средствами, исключающими принуждение, расширив возможности добровольного исполнения правовых норм. Необходимо повысить заинтересованность субъектов, их активность в процессе осуществления правомерных действий. Отражая интересы и потребности личности, общества, государство управляет правовой базой, обеспечивая ее обновление в духе времени. Оно в значительное мере оказывает влияние на выбор метода правового регулирования, государственно-правовых средств обеспечения социально активного правомерного поведения.
Современная наука перешла на новый, более высокий уровень своего развития. Значительно возрастает ее роль в разработке концепции совершенствования права и выработке научно обоснованных прогнозов эффективности его действия. В связи с этим продолжает оставаться актуальной задача организации научных исследований в праве, которые ведутся на стыке философии, психологии, социологии права, а потому представляют собой наиболее яркий пример комплексного подхода к решению актуальных вопросов правового строительства. Осмысление роли поощрения в праве позволит рассматривать его не только как инструмент достижения определенных прагматических социальных целей, но и как феномен, опирающийся на всю систему человеческих ценностей и сам утверждающий эти ценности.
Высокую роль теоретической науки в решении проблем социальной практики отмечал видный теоретик права первой половины XX в. Л. И. Петражицкий.[5] И действительно, выводы о том, каковы должны быть правовые средства, необходимые для достижения желаемых результатов, обосновываются только теорией права. Лишь она в состоянии обеспечить знания о возможностях права влиять на поведение людей, ибо только теория знает, что есть реальное право.
Признание человека высшей ценностью есть стратегическая линия развития цивилизации, и права в том числе. Оно представляет собой определенную ценность в той степени, в какой ориентировано на конкретного человека, способно развивать его правовую активность, удовлетворять разнообразные интересы и потребности. Именно в таком ракурсе рассматривается проблема поощрения в праве, а также ее значимость для современной теории и практики.
Однако в теоретическом правоведении проблема поощрения в праве не является новой. Определенный вклад в отечественную и мировую науку внесли дореволюционные мыслители М. Н. Гернет,[6] Н. А. Гредескул,[7] А. Н. Радищев,[8] П. А. Сорокин[9] и др. П. А. Сорокин изучал правовое поощрение с различных сторон: связь заслуженного поведения («услужливого акта») с наградой; соотношение подвига с преступлением и наград с наказанием; влияние кар и поощрений на поведение человека; социальная роль наказаний и наград и т. п. Несомненно, многие из идей П. А. Сорокина имели и имеют важное теоретическое и практическое значение.
В научных исследованиях советского периода проблема стимулирования и поощрения была предметом заметного внимания.[10] За эффективное их использование и за создание новых высказывались не только отечественные, но и зарубежные ученые.[11]
Однако в условиях тоталитарного режима закреплялась ценность права для государства, а не для человека. Поэтому в правовом регулировании преобладали ограничивающие воспретительные средства, которые воздействовали на субъекта посредством сужения объема возможностей, через отрицательную правовую мотивацию и принудительные меры, в силу чего правовое поощрение не могло занять достойное место в правовом регулировании общественных отношений.
На общетеоретическом уровне проблема правового поощрения рассматривалась в трудах С. С. Алексеева, Б. А. Деготь, В. Н. Кудрявцева, Е. А. Лукашевой, Н. И. Матузова, Ю. А. Тихомирова и др..[12] Однако в работах этих авторов не могли найти освещения многие важные проблемы, выдвинутые теорией и практикой обновляющегося российского общества.
Несомненным достижением теоретической науки 80-х годов явилось появление монографического исследования, посвященного проблеме поощрительных норм советского социалистического права.[13] В своей работе В. М. Баранов на основе анализа принципов государственного поощрения рассматривал социальную и правовую природу, структуру и функционирование поощрительных норм. Им обосновано бытие норм правового поощрения как особой разновидности норм права. Однако эта фундаментальная работа относится к 80-м годам XX в., и, естественно, не может быть адекватной постсоветским политико-правовым реалиям.
Весомый вклад в разработку проблемы правового поощрения внес А. В. Малько. Его многочисленные публикации посвящены исследованию правового поощрения в контексте историко-юридического анализа либо в теоретико-информационном аспекте.[14] Ряд научных статей данного автора посвящен сравнительному анализу стимулов и ограничений в праве.[15] Однако проблема правового поощрения исследуется ученым вне связи с анализом действующего поощрительного законодательства, сфера которого довольно обширна.
Несомненным достижением теоретической науки 90-х годов XX в. явилось диссертационное исследование проблемы применения поощрительных правовых норм, осуществленное А. С. Налбандяном.[16] Следует отметить и современную трактовку проблемы правового поощрения, принадлежащую В. В. Ныркову.[17]
Изучению правовых поощрений посвящены многочисленные публикации исследователей отраслевых юридических наук.[18]
Но хотя проблема правового поощрения была предметом заметного внимания в отечественной юридической науке, тем не менее сохраняется потребность в ее дальнейшей разработке в условиях постсоветского общества. Проводимые в нашей стране с конца XX в. политическая и правовая модернизации заставили более пристально взглянуть на институт правового поощрения. Пришло время задуматься и о перспективах его развития в общей системе российского права. Любому исследователю при этом необходимо считаться с формированием в мире нового, постнеклассического типа научной рациональности, существенно влияющего на общеметодологические подходы и ценностные установки.[19]
Мы не претендуем на исчерпывающую характеристику названной проблемы. Ее разработка нуждается в комплексном изучении со стороны философов, социологов, психологов, специалистов общей теории права и отраслевых юридических наук. Тем не менее представляется, что проведенное нами исследование проблемы поощрения в праве позволило актуализировать малоисследованные, но чрезвычайно важные аксиологические, онтологические и функциональные аспекты права, а анализ современного поощрительного законодательства привел к теоретическому обоснованию существования межотраслевого комплексного функционального института правового поощрения. До настоящего времени эти проблемы лишь обозначались в отечественной юридической науке, но не находили адекватного существующему социокультурному хронотопу теоретико-правового разрешения.[20]
Автор выражает глубокую признательность и благодарность за оказанную помощь при подготовке рукописи к печати докторам юридических наук Д. И. Луковской и А. В. Полякову, а также рецензентам – докторам юридических наук Ю. И. Гревцову и Р. А. Ромашову.
Глава I
Юридическая и социальная природа поощрительных норм права
§ 1. Социальные, социопсихические и социокультурные условия формирования поощрения в праве
Право неотделимо связано с существованием общества, отражает особенности его бытия. Условия формирования права являются условиями социальными. Чтобы выявить эти условия, проанализируем особенности коллективной жизни животных и людей, исходя из некоторых представлений постнеклассической науки.[21]
Человек является частью мира природы, он обособился от этого мира, сохранив при этом связь с природой и процессом ее естественного развития. Как и любое существо, человек взаимодействует с окружающей средой. Он не ограничивается приспособлением к существующим природным и социальным условиям (хотя и это занимает в его жизни важное место), а связан с преобразованием окружающей среды, используя не только природные предметы, но и созданные им самим.
Человек отличается от всех природных образований тем, что обладает специфической формой взаимодействия с окружающим миром – деятельностью, которая представляет собой вид активности, направленной на осмысленное изменение внешней среды.
И у высших животных появляется сложная психическая деятельность, которая представляет собой двигательную и психическую активность. Однако всякая деятельность животных обусловлена биологическими закономерностями. В животном мире сложился генетически закодированный тип организации коллективной жизни. Регуляция взаимоотношений животных с окружающей средой происходит при помощи инстинктов и рефлексов.
Приспособление к окружающей среде животных связано с использованием природных предметов в качестве орудий и даже их изготовление с помощью своих естественных органов. Вспомним жизнь бобров, их приспособление к природным условиям существования. Они порой «спиливают» целые деревья для строительства своих домиков в целях удовлетворения жизненных потребностей. Возможности поведения животных определяются строением их тела, а также природными условиями, в которых они живут.
Отношение человека к природной среде характеризуется тем, что обмен веществ между ним и природой происходит не прямо и непосредственно, как в мире животных, а через целый ряд опосредующих звеньев, рождающих мир новых отношений общественного характера. В отношениях человека и природной среды разорван круг природно-биологического потребления. При потребительском отношении между животными и средой не возникало никаких новых связей и никакой новой действительности. В процессе деятельности человека между ним и природой вырастает целый мир материальной культуры. Этот мир не является только природным, а создается человеком и находится между ним и природой. Результаты деятельности человека представляют собой не естественную, а произведенную человеком действительность. Все созданное человеком – это сотворенная им «вторая природа», которая как бы надстроена над природой естественной. В наиболее широком смысле все созданное человеком называется «культурой».
В процессе деятельности формируется и самореализуется и сам человек. Являясь частицей природы, он продолжает развитие с опорой на приобретение не индивидуальных, а социальных признаков. Становление человека происходит во взаимосвязи с окружающей средой, причем среда является как природной, так и общественной (человеческой). Поэтому человек рассматривается как продукт биологической, культурной и социальной эволюции.
Для обеспечения стабильности поведения людей недостаточно необходимых биологических средств, нужны и социальные. Создание человеком самого себя есть процесс социальный. Все люди сообща создают человеческую (социальную) окружающую среду во всей совокупности ее социокультурных и психологических образований. Человеческое существование протекает всегда в условиях порядка и стабильности.
Как же обеспечивается этот порядок? Он существует как продукт деятельности человека, ибо создается им в процессе непрерывной человеческой деятельности. В человеке обнаруживается внутренняя психическая активность, которая как бы включена в его поведение, в результате которого внутренняя психическая жизнь человека получает внешне выраженную (знаковую и социальную) форму своего существования. Л. С. Выготский в своей культурно-исторической теории поведения отмечал, что человек овладевает собой как одной из сил природы извне – при помощи особой техники знаков, создаваемой культурой, так что овладение тем или иным внутренним психологическим процессом предполагает предварительное включение психической активности в поведение людей. Эти идеи получили развитие в трудах советских психологов А. Н. Леонтьева, П. Я. Гальперина и др.[22] Вполне понятно, что человеческое существование невозможно в закрытой сфере внутреннего бездействия. Он должен непрерывно проявлять себя в деятельности. Эта особенность коренится в биологической природе человека.
Как и любой биологической системе, человеку свойственна саморегуляция, которая представляет собой свойство биологических систем автоматически устанавливать и поддерживать на определенном уровне физиологические или какие-то другие биологические показатели. При саморегуляции управляющие факторы не воздействуют на человека извне, а формируются в самом организме. Отклонение какого-либо жизненного фактора от постоянного уровня служит сигналом к мобилизации механизма, восстанавливающего его. Например, на уровне организма у человека имеются саморегуляции, благодаря которым поддерживаются на определенном уровне показатели внутренней среды: температура, кровяное давление, уровень холестерина, сахара в крови и т. д.
В социальной среде человек приспосабливается к условиям существования через свое поведение, образ мыслей, взаимоотношения с другими людьми. В литературе отмечается, что внутренняя нестабильность человеческого существования вынуждает его к тому, чтобы человек сам обеспечивал стабильное окружение для своего поведения.[23] Приспособление человека к социальным условиям осуществляется посредством передачи определенного поведения. Он не нарушает законы природы, а использует их в направлении этих законов.
Способом бытия человека является «опривычивание» жизненного мира, в котором напрямую заинтересованы сами участники социальных коммуникаций. Любое часто повторяющееся действие становится эталоном, осознается как образец и может быть совершено в будущем тем же самым образом и с тем же практическим усилием. Формирование таких образцов поведения осуществляется на основе совпадения интересов и потребностей. Поддержание и передача социального порядка имеет место везде, где осуществляется обобщение опривыченных действий и поступков посредством конкретных типических образцов разными индивидами. По мысли П. Бергера и Т. Лукмана, любое подобное обобщение опривыченных действий представляет собой институт.[24] Обобщения опривыченных действий, составляющих институты, всегда разделяются членами социальной группы и доступны для понимания, а сам институт обобщает как индивидуальных деятелей, так и их действия. Как правильно замечают авторы, институты всегда имеют историю, продуктом которой они являются.[25] Нельзя адекватно понять институт, если не понимать исторического процесса, в ходе которого он формировался.
Назначение институтов как раз и состоит в том, чтобы контролировать человеческое поведение, устанавливая предопределенные его образцы. Контролирующий характер созданных новых социальных институтов, организационное оформление тех или иных общественных отношений абсолютно не зависит от того, созданы ли какие-либо механизмы их поддержания или нет. Само существование института задает первичный социальный контроль, и дополнительные механизмы требуются лишь в случае, если не вполне успешно осуществлены формирование института, организационное закрепление тех или других общественных отношений.
Создание подобного социального института начинается уже при взаимодействии двух субъектов. Его результатом на этой стадии является возможность предвидеть действия другого, т. е. взаимодействие становится предсказуемым. Характер института меняется по мере присоединения к взаимодействию все новых лиц. Существовавший в первоначальной ситуации жизненный мир передается другим. Опривыченные устойчивые связи и типы отношений, которые совершались в совместной жизни двоих и имели качество представлений двух индивидов, теперь совершенствуются и становятся историческими институтами.
В силу обретения историчности эти образования получают новое качество – объективность, т. е. они воспринимаются независимо от тех индивидов, которым довелось воплощать их в данный момент. Подобные институты воспринимаются как социальные образования, обладающие своей собственной реальностью, с которой индивид сталкивается как с внешним и стимулирующим фактом. Поведение индивида есть продукт внешнего воздействия, выразившегося в физиологической реакции на внешние стимулы, в результате чего внутренняя психическая жизнь человека получает внешнее выражение, знаковую социальную форму своего существования.
Такие институты имеют над индивидом стимулирующую власть в силу своего существования, благодаря своей фактичности, а также благодаря механизмам социального контроля, которым располагают наиболее важные институты. В этом социальном механизме задействованы различные способы легитимации, т. е. способы признания и оправдания существующих социальных институтов.
Социальный мир существует как всеобъемлющая и данная реальность, с которой ежедневно сталкивается индивид. Новому поколению могут быть переданы социальные институты только в качестве объективного мира. Важно при этом заметить, что объективность опривыченного типизированного мира – это продукт, созданный человеком, т. е. сконструированная им объективность. Процесс, посредством которого продукт непрерывной человеческой деятельности приобретает характер объективности, доступной восприятию индивида, называют объективацией.
Типизация опривыченных действий, т. е. институциональный мир, представляет собой объективированную человеческую деятельность. В восприятии человека социальный мир предстает как объективное отражение реальной действительности, однако этот мир не приобретает статус, независимый от человеческой деятельности, в процессе которой он создается. Сам человек и его жизненный мир тесно взаимодействуют друг с другом. Между человеком-создателем и социальным миром – его продуктом существует диалектическая взаимосвязь.
Жизненный мир как диалектический процесс между человеком и социальным миром характеризуется следующими моментами:
– он является продуктом человеческой деятельности, ибо создается человеком в процессе непрерывного человеческого производства;
– социальная реальность приобретает характер объективированной человеческой деятельности, доступной восприятию;
– в ходе социализации происходит перевод объективного социального мира в сознание индивида, т. е. заимствование основных категорий – индивидуального сознания из сферы общественных представлений. Согласно конкретно-исторической теории Л. С. Выготского это означает, что всякая подлинно человеческая форма психики первоначально складывается как внешняя, социальная форма общения между людьми и только затем, в результате социализации объективированный социальный мир переводится в сознание индивидов, становится психическим процессом отдельного индивида.[26]
Взятые в единстве упомянутые три момента диалектической связи между человеком-создателем и социальным миром – его продуктом свидетельствуют о том, что общество представляет собой и человеческий продукт, и объективную реальность, в то время как сам человек есть продукт общества. В литературе справедливо отмечается, что общество есть одновременно и субъективная, и объективная реальность.[27] Общество существует лишь в той мере, в какой индивиды осознают его; однако индивидуальное сознание социально детерминировано. С одной стороны, институциональный порядок реален лишь постольку, поскольку реализуется в исполняемых ролях (типизированном поведении); но, с другой стороны, роли представляют собой институциональный порядок, который определяет их характер и придает им объективный смысл.[28]
Как верно отметил А. В. Поляков, с позиции философии права человек вовсе не обязательно есть «продукт общества». Тайна человека не раскрывается в его «социальности».[29] Великий русский философ Н. А. Бердяев выделял два вида познания, которые всегда существовали в истории человеческой мысли. По его мнению, «познание может быть рассматриваемо в двух разных перспективах – в перспективах общества, сообщения в общем, т. е. объективации, и в перспективе общения, т. е. приобщения к существованию, погружения в индивидуальное».[30] Проблема познания человека может рассматриваться в контексте приобщения человека к существованию.
В современной социальной философии при изучении человека исходят из понимания его как целостного социально-биологического существа. Индивид рассматривается как представитель общности (коллектива людей), воплощающий в себе и природные, и социальные черты. Человек осознает принадлежность к конкретно-историческому типу общества, стремится наполнить биологическое существование социально значимым содержанием. Любая этническая общность людей (динамическая система) противопоставляет себя всем аналогичным общностям («мы» и не «мы»), обладает своей особой внутренней структурой и оригинальным стереотипом поведения. В этнических общностях осуществляется взаимодействие природной среды с производственной деятельностью, со всей материальной и духовной культурой людей.
Этническая общность в момент возникновения представляет собой группу сходных особей, которая приспособила определенный географический регион к своим потребностям и одновременно сама приспособилась к нему. Потребности представляют собой осознаваемую и переживаемую человеком нужду в том, что необходимо человеку для самосохранения и развития.[31]
Потребности условно можно разделить на три группы:
– потребности, связанные с биологической организацией человека, с его принадлежностью к миру природы, например, переживание нужды в самосохранении человеческого рода. Фактически это те же потребности, что есть и у животных;
– другую группу составляют социальные потребности, порожденные этнической общностью. В них воплощена нужда личности в многообразных взаимоотношениях с другими людьми, в самореализации, самоутверждении, общественном признании ее достоинств. Среди социальных потребностей выделяют потребности «для себя» (потребности настаивать на своих правах) и «для других» (потребности выполнять свои обязанности);
– идеальные потребности, связанные с познанием окружающего мира в целом и в его частностях, осознанием своего места в нем, смысла и предназначения своего существования.[32]
Все названные группы потребностей взаимосвязаны, а в некоторых случаях вообще трудно отделить биологическое, социальное, идеальное, например, потребность в общении.
Для поддержания условий в самосохранении необходимо, чтобы потомки повторяли деяния предков, хотя бы по отношению к окружающей их природе. Они должны поддерживать типизированные действия своих предков, которые исторически сложились и стали привычными. Это обеспечит условия их самосохранения. Подобные явления у животных открыл известный генетик М. Е. Лобашев, назвав их «сигнальной наследственностью».
Нечто сходное имеет место и в этнической общности. Появившийся на свет коллектив должен немедленно сложиться в систему с разделением функций или ролей между членами. В противном случае они будут разрушены соседями. Для того чтобы создать устойчивые условия для самосохранения, этническая общность быстро вырабатывает социальные институты, характер которых в каждом случае обусловлен обстоятельствами места (природная среда, расселение этнической общности), времени возникновения, особенностями быта, культурно-историческими взаимоотношениями, их материальной и духовной культуры. Потребность в самоутверждении обеспечивает быстрый рост системы. Человек, действуя, проявляет себя в самых разных обстоятельствах в зависимости не только от индивидуальных черт, но и от общественных условий. Силы для развития системы черпаются в повышенной активности популяции.