Мэри Соммер
Замок на третьей горе. Книга 2. Убийцы и те, кого так называют
– Точно не знаю, но звучит не слишком утомительно, как ты считаешь? – беспечно отозвался Тарквин.
Они сидели на траве у входа в палатку и ждали, пока достаточно стемнеет.
Ближе к утру ожидался дождь, и люди вокруг суетились, устанавливая навесы из плотной непромокаемой ткани.
– Квин?
– Мм?
– У меня не очень приятные ассоциации возникают при слове «ритуал», – пожаловалась Грэйс. – Он ведь не подразумевает всяких там жертвоприношений и кровопусканий?
– Не могу этого исключать.
Зря он это сказал.
– Так, я должна подробно расспросить обо всём Ландера. Пока он не убедит меня, что вся затея безопасна, ты в этот лес не войдёшь. – Грэйс привстала, высматривая в толпе капитана королевской стражи. Когда-то давно он, будучи ещё младшим офицером, сопровождал на Салгриан короля Бриена, а значит, мог помнить некоторые важные детали.
Тарквин прижал её к себе.
– Не уходи. – Он поцеловал её в лоб. – Всё будет хорошо. Я просто дразню тебя.
Грэйс театрально вздохнула, сделала вид, что успокоилась, и поглубже зарылась в крепкие объятия.
– Мне кажется, ты недостаточно серьёзно к этому относишься, – пожурила она напоследок.
– Серьёзно, честно. И я так рад, что ты со мной. Не только здесь и сейчас, а вообще… – с удивительной для его сильных рук трепетностью Тарквин погладил её по волосам. – Только я чувствую вину. Ты не успела отдохнуть от одного путешествия и сразу отправилась в следующее.
– Мне это нетрудно, – ответила Грэйс, – гораздо труднее дожидаться твоего возвращения. Я последовала бы за тобой и в менее живописное место.
Она сдержала зевок. Время расслабиться и уснуть у него на груди ещё не пришло, хотя приятная атмосфера к этому располагала. Звуки шуршания сумок, разговоры незнакомых друг с другом людей и тихие песни, под которые плавно кружились над головами летающие фонарики, всколыхнули у Грэйс смешанные воспоминания.
– Квин, почему я не видела тебя на корабле? – спросила она.
– Потому что я не хотел, чтобы меня кто-нибудь видел, – ответил Тарквин. – Главное, что я сразу разглядел тебя, девушка, которая танцует без музыки.
Грэйс тихонько рассмеялась в вырез его рубашки. Иногда в мечтах она возвращалась в прошлое и представляла, что тем вечером на палубе корабля именно Квин подошёл к ней. Скольких трудных решений и болезненных моментов можно было бы избежать… Но Грэйс быстро пресекала бессмысленные сожаления. Всё случилось именно так, как должно было, и эта единственно правильная цепочка событий привела их с Квином друг к другу. Возможно, первая костяшка домино упала ещё задолго до того, как Грэйс решилась сесть на корабль.
Над верхушками деревьев показался диск полной луны. В траве затрещали цикады, лесные птицы отложили концерт до раннего утра. Разговоры людей стали тише и свелись к одной-единственной теме. Пришло время отправиться дальше и пройти последний – короткий, но самый важный отрезок пути.
– Ну что, пора? – Тарквин вскочил на ноги и помог встать Грэйс.
– Пора, – ответила Грэйс тихо. Она сделала вид, что отряхивает юбку от веточек и сухих травинок, хотя на самом деле пыталась высушить вспотевшие ладони. От блаженной дрёмы не осталось и следа.
– Не волнуйся, прошу тебя. – Тарквин взял её руки и приложил к своей груди. – Не забывай, что если твоё сердце бьётся ровно, то и моё в порядке.
Грэйс кивнула и, приподнявшись на носочки, целомудренно поцеловала его в щёку.
– Хорошо, я не буду сильно переживать, – пообещала она.
Неохотно отпустив её руки, Тарквин поднялся на холм у самой кромки леса, и все взгляды тут же обратились к нему.
– Жители Марилии, – отрывисто произнёс он в установившейся за две секунды полной тишине, – я искренне благодарен всем, кто пришёл со мной, но я также ценю каждого, кто не смог этого сделать. Сегодня я здесь, потому что когда-то на этом же месте стоял мой отец. Теперь мне предстоит пройти испытание перед давно почившими предками, но сначала я хочу пообещать вам, ныне живущим, что постараюсь быть достойным королём. Я никогда не стремился к власти и сперва принял её с недоверием к собственным силам. Но теперь я верю, что способен превратить это бремя в возможность совершить что-то значительное, что-то хорошее для всех нас.
Грэйс выдохнула и завертела головой по сторонам. Люди слушали короткую речь короля внимательно и с уважением. Возможно, им понадобится ещё некоторое время для того, чтобы принять его и научиться доверять, больше не считать нового правителя слишком суровым и не опираться в своих суждениях на сомнительные предрассудки. Рано или поздно это обязательно случится.
Подошли Самира с Тони, несколько человек из Элмура, с которыми Грэйс ещё толком не успела познакомиться, и стражники из замка. Последним придётся остаться здесь, потому что в Фэрлонский лес нельзя заходить с оружием.
Тони выглядел растерянным.
– Фонарики полетят за нами? – спросил он.
– Нет, не полетят, – ответила Самира, – у леса собственная магия.
– Но как же… – запротестовал Тони, махнув в непроглядную темноту между деревьями. Никто не обратил на него внимания.
Тарквин направился в лес, и люди потянулись за ним. Не все, конечно, человек тридцать – слишком велика была опасность потерять кого-нибудь в дебрях. Остальные устраивались поудобнее, чтобы дожидаться короля здесь и уже утром отправиться в обратный путь. Капитан Ландер, тихо ворча что-то о неподобающем отношении к мерам безопасности, на всякий случай велел своим людям выстроиться по периметру лагеря.
Грэйс обещала сохранять спокойствие, но чувства плохо поддавались уговорам. В последний раз она так волновалась, когда недавним ранним утром Квин, ещё неизвестный всадник, во весь опор мчался к ней сквозь предрассветный туман. Потом началась череда переживаний. Приятные – воспоминания о них до сих пор вызывали трепет в разных частях тела. И пугающие до обморока. Грэйс ведь смогла, не дрогнув, смотреть Джеку в глаза… Поэтому верила, что уже успела нарастить достаточно прочную броню невосприимчивости. Наивная! То ли себя переоценила, то ли значимость случавшихся до сих пор неприятностей.
От Квина её теперь отделяли ряды посторонних людей, которые вдруг почувствовали острую необходимость быть ближе к королю. Он помедлил, обернулся и сразу нашёл её глазами, но Грэйс не стала пробираться сквозь толпу – только улыбнулась и помахала, давая знать, что всё в порядке.
Переступая через первый торчащий корень, наблюдая, как её нога погружается в темноту, Грэйс с облегчением почувствовала, как кто-то взял её за руку. Сэми. Они переглянулись, и страх немного отступил.
Сначала было почти совсем тихо: никто не решался нарушить покой леса ненужными разговорами. Стараясь не разбредаться, люди следили за дорогой и друг за другом. Постепенно стали доноситься привычные ночные звуки: треск веток и шуршание листьев под ногами, хлопанье крыльев, уханье совы. Неподалёку пробежал какой-то зверёк с мягкими лапами.
Странно, но чем дальше гости леса пробирались в его дебри, тем светлее становилось. Скоро уже получалось разглядеть мох на стволах деревьев да ползающих в нём жуков, и это вовсе не потому, что глаза привыкли к темноте.
– Откуда мы знаем, в какую сторону идти? – осторожным шёпотом спросил Тони. Он перебрался через толстую ветку, чтобы сразу за ней пригнуться под следующей. – Здесь нет ни одной тропинки, а только какие-то полосы препятствий.
Он не жаловался, как могло показаться, просто предпочитал владеть как можно более подробной информацией.
– Мы и не знаем, куда идти, – ответила пожилая женщина, которой Тони подал руку и помог переступить через острый сук. – Лес сам нас ведёт.
Тони подозрительно хмыкнул, но в этот момент ему на голову свалилась горсть желудей. Не желая больше обижать силы природы недоверием, он замолчал. На некоторое время.
Объяснение для света явилось в виде пролетевшей мимо стайки золотистых светлячков. Удивительно, как такие крохи могут создавать вокруг себя такой искристый ореол. Пока гости леса зачарованно следили за этой стайкой, появилась ещё одна, а потом ещё. Светлячки оказывались всюду, куда ни глянь, будто кто-то шёл впереди и зажигал маленькие лампочки. Без страха перед людьми они кружились над их головами, оставляя в воздухе размазанный шлейф, и копошились в траве под ногами, сбивая с толку уснувшие до утра колокольчики. Мириады мерцающих точек будто соперничали с луной за право называться главным светилом.
– Это те самые? – благоговейно спросил Тони, наклонившись к самому уху Самиры.
– Ага.
– Из которых волшебная пыль?
Самира строго посмотрела на любопытного спутника.
– Не из которых, а от которых, – категорично поправила она. – И нет, мы не можем собрать совсем чуть-чуть, потому что в Фэрлонском лесу запрещено беспокоить его обитателей и потакать своим низменным желаниям.
Быстро осмотревшись в ожидании новой кары за «низменные желания», Тони послушно сжал губы. Люди вокруг, которые расслышали разговор, дружно захихикали.
Скоро стало как-то свободнее, просветы между деревьями увеличились. Грэйс подумала, что они прошли весь лес и вот-вот выйдут с противоположной стороны, но впереди оказался вовсе не выход. За последним рядом стволов засверкала водная гладь большого лесного озера.
– Ох, я надеюсь, что это хотя бы не бездонное, – пробормотал Тони себе под нос.
Светлячков здесь было ещё больше – даже больше, чем звёзд на небе. Им тоже хотелось отражаться в зеркальной поверхности воды, и светлячки, как зрители, плотно облепили деревья и кусты на берегу.
В центре озера из воды торчал то ли огромный, полый внутри обломок скалы, то ли пещера. На её неровной поверхности чернели бесчисленные отверстия: некоторые большие, способные пропустить человека, другие совсем маленькие, подходящие разве что для насекомых. Главный трофей в споре света и тени – пещера – менял очертания, будто был сделан из облака, а не из твёрдых пород.
Когда Грэйс увидела на берегу озера лодку, у неё не осталось простора для фантазии. И правда, лес сам подсказывал, что делать дальше.
Тарквин остановился у самой воды. Каждый, кто решился проводить короля сюда, по очереди подходил и брал его за руку, мысленно передавая какие-то напутствия и пожелания.
Грэйс подошла последней. Ей хотелось сказать так много, спросить, что будет дальше, но слова сами посчитали себя неуместными и отказались произноситься.
Тарквин наклонился и прижался лбом к её виску.
– Как думаешь, можно будет организовать такое освещение вокруг нашего маленького домика? – прошептал он ей на ухо.
Грэйс нервно хихикнула. В непреодолимом желании потянуть время, она поправила Квину воротник, разгладила складки на рукавах его рубашки, заправила за ухо несколько наэлектризовавшихся волосков.
– Я скоро вернусь.
Квин поцеловал её в губы и направился к лодке. Вёсел не было, но как только пассажир оказался внутри, лодка сама тронулась с места и плавно поплыла к середине озера. Грэйс закрыла глаза: вид его удаляющейся спины был для неё невыносимым. Теперь больше всего хотелось ускорить время и вот уже прямо сейчас наблюдать, как он возвращается.
Но время остановилось. Когда Грэйс снова отважилась посмотреть, Тарквин был уже в пещере. Хорошо бы воображение и дальше молчало, а не рисовало всяких ужасных чудовищ, с которыми там, внутри, возможно, придётся сражаться.
– Пожалуйста, – бесшумно пробормотала Грэйс, – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Частички воздуха тихо звенели. Отчётливо слышался шелест ветра, хотя ни один листик не шевелился. Светлячки не взлетали, а почти неподвижно сидели на местах, и только их крылышки чуть-чуть подрагивали, усиливая мерцание. Изредка Грэйс вспоминала, что во избежание обморока иногда следует дышать. Она делала глубокий вдох и снова замирала.
Прошёл час. Или немного больше. Может быть, прошло несколько минут. Если ничего не делать, время можно измерять мыслями, но и мысли милостиво отступили. В своём путешествии по небосводу полная луна остановилась прямо над озером, и её свет проник в пещеру через самое верхнее отверстие. Внутри словно произошёл взрыв, и ослепительно яркие лучи вырвались наружу из всех проёмов и самых маленьких щелей. На миг каменная глыба стала походить уже не на облако, а на гигантский горящий факел. Люди на берегу зажмурились. Кто-то тихо вскрикнул и отвернулся, но вот луна отправилась дальше, и всё прекратилось.
Вдалеке показалась лодка, и теперь Грэйс, прослеживая каждый дюйм её приближения, не решалась даже моргнуть. Квин сидел лицом к берегу – по ходу движения, как было положено. Преодолев две трети пути, он неловко вскинул руку и помахал. Все радостно приветствовали его в ответ, кто-то подбросил в воздух шляпу.
Грэйс подступила к воде так близко, что, когда лодка остановилась, острый нос больно упёрся ей в ногу. Тарквин встал и пошатнулся в мерно раскачивающемся судёнышке.
– Грэйс, – тихо позвал он, протянув руки вперёд.
– Я здесь. – Она радостно улыбнулась, схватила его, хотя собственные руки дрожали, и помогла переступить через борт. Люди за её спиной теперь не боялись шуметь, они взволнованно переговаривались и громко славили ночь двенадцатого полнолуния.
– Грэйс, – повторил Тарквин. Он как будто долго не был на твёрдой земле и теперь неуверенно стоял на ногах.
– Я здесь. – Грэйс торопливо осматривала его, убеждаясь, что нет никаких повреждений. Салгриан – ритуал посвящения и познания мудрости предков – в самом деле оказался формальным, но весьма зрелищным мероприятием.
Тарквин подошёл к ней вплотную и крепко обнял, уткнувшись лицом в шею. Эта разлука почему-то показалась им дольше и мучительнее предыдущей. Грэйс ласково гладила его по голове и ждала, пока его реальное, существующее сердце, неистово колотившееся о рёбра совсем рядом с её собственным, нормализует ритм.
– Грэйс, – повторил Тарквин едва различимым шёпотом, – Грэйс, я ничего не вижу.
2
В темноте
Дальше всё было словно в тумане. Грэйс помнила, как паническое оцепенение сначала распространилось по всему телу, а потом, будто на обратной перемотке, сжалось и сосредоточилось в маленькой точке между ключицами. Время томительного ожидания послужило для разгона, и теперь все системы организма заработали в ускоренном ритме.
Грэйс было достаточно лишь коротко взглянуть на Сэми, и та всё поняла. Она мгновенно завладела вниманием всех вокруг, испугавшись несуществующей змеи, а потом запричитала, что пора немедленно уходить и вернуть лесу его тишину.
Светлячки, маленькие догадливые союзники, не стали провожать гостей. В нарушаемой лишь лунным светом темноте все нервничали, спотыкались, наталкивались друг на друга, и неуверенности Тарквина никто не заметил.
Они пробирались к лагерю, должно быть, целую вечность. Грэйс так долго и крепко держала Квина за руку, что сомневалась порой, смогут ли они теперь оторваться друг от друга. Она бормотала глупые слова ободрения, толком не понимая, для кого они. Иногда Грэйс замолкала, чтобы повторить про себя слово «пожалуйста», иногда говорила вслух, что она здесь. В ответ Квин немножко сильнее сжимал её пальцы.
На поляне перед лесом никто и не думал спать: короля встретили радостные возгласы. Почти каждый из нескольких сотен человек захотел подойти, пожать его руку и поздравить. Следуя незаметным знакам Грэйс – вздохам, поглаживаниям по ладони и прикосновениям к бедру – Тарквин поворачивал голову в нужном направлении, кивал и благодарил за участие. Никто не удивился, что возлюбленная короля никак не может от него отлипнуть, и даже странное поведение летающих фонариков, которые почему-то собрались в стороне от толпы, не казалось подозрительным.
Праздник двенадцатого полнолуния был в самом разгаре, а всякие торжества обычно способствуют зарождению доверия между людьми.
Вновь заиграла музыка. Несколько человек развели костерок и принялись плясать вокруг него. Детей уложили спать в больших палатках; для взрослых пришло время отыскать в мешках с провизией крепкие напитки. Главная часть Салгриана была успешно пройдена, а тяга к веселью оказалась сильнее усталости после долгого путешествия. Стражники отложили оружие, скинули мантии с изображением цапли и, с позволения капитана, присоединились к празднованию.
У Самиры всё больше развивался талант притягивать к себе внимание окружающих. В пути и во время привалов вокруг неё собиралось много народу, и сейчас, когда принцесса утянула вяло сопротивляющегося Тони танцевать, многие потянулись за ними.
– Здесь больше никого нет, – шепнула Грэйс и заметила, что плечи Тарквина расслабились.
Выбирая самый малоосвещённый путь, они быстро добрались до своей палатки.
– Теперь пригнись немного, ага, вот так.
Грэйс впустила за собой два фонарика и плотно задёрнула полог, зацепив его на крючки. Пока временное жилище короля пустовало, слуги позаботились о его комфорте. Здесь уже были сумки с вещами, небольшой раскладной столик, на нём таз с чистой водой и мыло. Тут же стояла бутылка с вином, рядом – лепёшки и чай в глиняном кувшине, который хорошо сохранял тепло. Почти весь пол занимал широкий матрас. Он ещё не успел отлежаться после перевозки в скрученном виде, и края немного торчали.
– Теперь мы одни, – с облегчением сказала Грэйс. – Ты голоден?
Тарквин помотал головой, обращаясь больше не к ней, а к поддерживающему потолок столбику за её спиной.
– А ты голодна? – спросил он.
Грэйс тоже тряхнула головой, но быстро вспомнила, что простых жестов теперь недостаточно.
– Нет, совсем нет, – сказала она вслух.
Нужно было срочно что-нибудь предпринять. Если слёзы всё-таки возьмут верх над самообладанием, это отразится и на голосе. Грэйс подошла к тазу с прохладной водой и быстро, неаккуратно умылась, забрызгав одежду.
– Грэйс?
Тарквин застыл посреди палатки, дёргая головой на каждый доносящийся снаружи звук.
– Я здесь. – Грэйс проморгалась, глубоко вздохнула и улыбнулась. Он не мог видеть этого, но ведь улыбка тоже влияет на голос. – Так, давай я тебя посмотрю. Садись на матрас.
У неё получилась вполне беспечная, деловая интонация. Такая обычно бывает у врачей, которым хочется доверять. Специально дождавшись, пока Квин нащупает ногой край матраса и самостоятельно сядет, Грэйс устроилась у него на коленях в позе наездницы.
– Наконец-то главное событие этого вечера, – прокомментировал Тарквин.
– Так, так, – Грэйс совершенствовала докторский тон, – что у нас тут?
Она взяла его лицо в ладони и, подозвав поближе фонарик, внимательно всмотрелась в глаза. Зрачок никак не реагировал на свет.
– И что у нас там? – поинтересовался Квин, стараясь не моргать.
– Мне кажется, что всё очевидно. – Грэйс легонько провела пальцем по кончикам его ресниц. – Квин, расскажи, что было в пещере?
Он устало вздохнул.
– Ничего особенного. Я сидел в лодке, смотрел на луну через дыру в потолке и ждал, когда что-нибудь произойдёт. Не знаю точно, сколько времени прошло. Потом этот яркий свет… – Тарквин запнулся и потёрся щекой о её руку. – Он заполнил всё вокруг, а потом погас. Луна тоже погасла. И больше не вернулась.
– Этот яркий свет тебя и ослепил! – чересчур жизнеутверждающе воскликнула Грэйс. – Радужка выглядит здоровой. В уголках глаз есть лёгкое покраснение, но никаких серьёзных повреждений не видно. Эффект наверняка временный.
Снаружи кто-то громко рассмеялся над удачной шуткой. Весёлая музыка стихла на пару секунд, а потом музыкант достал лютню и заиграл совсем другую, мелодичную песню.
– Думаешь, это не значит, что я не прошёл испытание? Что я не достоин?
Очевидно, что Тарквину давно не давала покоя эта мысль, но спрашивать ему было страшно. Теперь вопрос вырвался наружу и завис в ожидании приговора.
– Я думаю, – уверенно повторила Грэйс, – что тебя ослепил яркий свет. Он сконцентрировался в пещере с водой, и получилось что-то вроде линзы. Это никакая не магия, а оптика, точная наука.
Тарквин закрыл глаза, и она осторожно прикоснулась губами к дрожащим векам.
– Я слушала тебя там, на холме, и я верила каждому слову. Так же, как я верю во все твои начинания. Точно знаю, что ты достоин и можешь стать одним из самых великих правителей.
Тарквин прислушался к её голосу и повертел головой, пытаясь посмотреть прямо на неё. Почти получилось.
– Только для меня ты останешься смелым рыцарем, который всегда вовремя приходит на помощь, – смущённо добавила Грэйс.
– Которому за спасение девушки полагался поцелуй, – напомнил Тарквин.
Грэйс хихикнула, смутившись ещё больше.
– На самом деле я приврала немного.
– Я догадался, но с удовольствием подыграл. Хорошо, что мне больше не нужен повод тебя целовать.
– Просто теперь поводом стала каждая минута, что мы вместе.
Квин улыбнулся. Неспособность видеть почему-то придала его выражению лица особенную мягкость. Он неспешно провёл руками по спине Грэйс, обрисовал плечи, прочертил линии от ключиц к затылку и запустил пальцы в волосы.
– Трудно так долго тебя не видеть. – Квин зажмурился и притворился, что по собственной воле решил не смотреть.
– Ты прав, – ответила Грэйс, – несправедливо получается. Сейчас мы это исправим.
Несколькими лёгкими движениями она потушила оба фонаря, и палатка погрузилась в абсолютную темноту.
– Что ты делаешь?
Прижавшись губами к его щеке, Грэйс улыбнулась, и Квин это почувствовал.
– Теперь мы оба друг друга не видим, – ответила она, – но зато можем внимательнее слушать, чувствовать. Вот, я слышу, как ты снова улыбаешься.
На мгновение они оба замерли и попытались разложить сложную полифонию звуков на отдельные ноты. Окружающий мир теперь как будто отделяли не матерчатые стены палатки, а толстые стёкла, и лишь то, что происходило внутри, имело значение.
– Да, я тоже слышу, – хрипло прошептал Квин, он словно и голос вот-вот мог потерять. – Слышу твоё дыхание. Слышу, как шуршит ткань твоего платья… А это оно сейчас упало на пол? Отныне это мой любимый звук.
Снова этой ночью время замедлило ход, но теперь его совсем не хотелось торопить. Грэйс слышала, как звякнула пряжка на ремне, как развязалась тесьма у выреза рубашки и, когда Квин её снял, ощутила исходящий от его кожи жар. Она не только чувствовала его руки на своём теле, но улавливала колебание воздуха от их движения. А Квин, наверное, почувствовал, как пересохли её губы, и поцеловал их – горячо и стремительно, прерываясь лишь для коротких вздохов.
На некоторое время слова утратили значимость, остались тихие стоны, звуки прикосновений и летящих на пол остатков одежды. Отдавшись ощущениям, Грэйс сама потеряла ориентацию в пространстве. Мир вокруг неё быстро кувыркнулся, и она ощутила спиной шершавую обивку матраса.
– Больше ничего не слышу, – пробормотала Грэйс, – чувствую слишком сильно.
– А я как будто вижу тебя, – признался Квин, – но почему-то с мокрыми волосами.
– Когда мы купались в горячем источнике, – подсказала Грэйс. – Я ещё сказала, что, кажется, люблю тебя.
Она ничуть не удивилась ни этому внезапному осознанию, ни тому, что осмелилась озвучить его вслух.
– Почему? – спросил Квин точно так же, как тогда.
Грэйс хорошо помнила ту ночь, самую длинную и невероятную в её жизни.
– Разве для этого нужна причина? – повторила она свои слова. – Просто я так чувствую.
– Я ответил, что тоже тебя люблю. Только вряд ли ты сможешь в это поверить, ведь у меня нет сердца. – Квин нашёл её руку, поцеловал ладонь и приложил к своему солнечному сплетению.
– А я прижалась ухом к твоей груди и сказала: как это нет сердца? Да вот же оно, бьётся…
* * *
Джеку не спалось: трудно уснуть в помещении, стены которого сотрясаются от раскатистого храпа Сефриса. Это такой закон природы: ночёвка в новом месте с незнакомыми людьми обязательно предполагает соседство кого-то храпящего.
Странно, что воришка вообще спокойно спал, а не продумывал детали грандиозного побега. Он даже звал Джека с собой в тайное убежище, где ни стражники, ни бессердечные короли не достанут, где каждый заблудившийся найдёт приют и новых друзей.
Выходит, фальшивая карта, которую хозяин постоялого двора «Сосновая шишка» уничтожил в пламени свечи, указывала путь к чему-то поинтереснее банальных сокровищ. Жаль, что Джек тогда не отважился подробнее её рассмотреть.
Но то дела минувших дней, а сейчас… Почему Джек до сих пор находился в тюрьме? Когда принесли ужин, он в который раз настоятельно попросил сообщить Саймаку о его местонахождении, но послание, видимо, пока не достигло адресата.
Несмотря на позднее время, на улице было многолюдно и довольно шумно: жители Марилии праздновали Салгриан. Порой доносились развесёлые выкрики за здравие и мудрое правление короля. Неприязнь к Тарквину не мешала людям с удовольствием следовать древним традициям.
В этом мире полная луна на небе часто освещала какое-нибудь значительное событие. Если сегодняшнее считалось двенадцатым, то через неполных четыре недели наступит главное, первое полнолуние – начало нового года. Джек надеялся, что до следующего торжества он успеет выйти на поверхность и приобщиться к празднику.
На самом деле, у тюремных стен есть даже некоторые преимущества. Они не только ограничивают свободу, они ещё и ограждают от окружающего мира, порой довольно жестокого. Отлёживая бока на жёстком матрасе и пожёвывая из него соломинки, Джек мог представлять себе, что некоторых вещей не существует. Это как быть рассказчиком, но наоборот: не придумывать события, а вычёркивать их. И Джек вовсе не думал ни о Грэйс, ни о её новом возлюбленном, ни о представившейся им счастливой возможности так много времени проводить вместе. Сейчас хотя бы ночь, а воспитанные короли и респектабельные девушки ночи вместе не проводят. В любом случае этот так называемый роман долго не продлится. Настоящие чувства не возникают за пару дней, а проверяются годами.
Вот Джек и допроверялся. Теперь ему приходилось расплачиваться за это, снова ждать и спорить с собственным воображением, которое так и норовило подсунуть мозгу отвратительные иллюстрации.
Перевернувшись на другой бок и накрыв ухо подушкой, Джек всё же решил попробовать уснуть, но сегодняшняя ночь не предусмотрела для него отдыха. Скрипнула тяжёлая входная дверь, и по полу пробежала полоска света. Джек разглядел два высоких силуэта, в одном из которых сразу узнал изгнанного из замка помощника Саймака. Вторым был стражник в характерном наряде.
– Рассказчик, на выход, – громко провозгласил Клэнси, не заботясь о покое второго заключённого. Впрочем, храп прекратился ещё со скрежетом ключа в замочной скважине.
– Иду, – отозвался Джек.
Пожелав Сефрису всего хорошего, он поспешно покинул стены тюрьмы. Вопреки ожиданиям Джека, конвоиры не выбрали сразу путь наверх, а ещё какое-то время вели его по извилистым коридорам подземелья, петляя и сворачивая, словно в попытке запутать. Потом они добрались до массивной двойной двери, которую стражник открывал несколькими ключами в строго установленной последовательности.
За дверью обнаружилась крутая винтовая лестница.
– Мы уже в башне ратуши? – спросил Джек.
Клэнси пренебрежительно скривился, но после короткой паузы всё-таки соизволил кивнуть.
Чем выше они поднимались, тем меньше обстановка напоминала подземелье. Каждый следующий этаж отличался новыми предметами роскоши: ковры в пролётах становились ворсистее, в тяжёлых шторах на окнах переливалось больше золотых нитей, а выходы на балконы становились всё шире.
Чуть ли не на самом верхнем этаже, когда Джек уже едва мог скрывать позорную одышку, его провели в небольшую полукруглую комнату и оставили одного, велев ждать.
Ждать Джек научился хорошо, привык. В полумраке, разбавленном лишь отблесками свечей, он рассмотрел обычную меблировку рабочего кабинета. Джек заинтересовался диваном с бархатной обивкой, но сесть не успел: дверь за спиной снова отворилась и вошёл Саймак. Даже в ночное время он выглядел исключительно презентабельно, будто собирался на великосветский раут. Оценив наряд из антрацитовой рубашки и свободного жилета, развевающиеся полы которого доходили до середины голени, Джек мстительно отметил, что Саймак куда больше походил на короля, чем его брат.
– Джек, ну наконец-то!
Без лишних вопросов Саймак обошёл письменный стол и достал из высокого серванта бутылку крепкой клюквенной настойки с двумя рюмками. По этикетке Джек опознал продукцию Ларгуса.
– Да уж, наконец-то! – состроил он обиженную гримасу.
– Прости. Мои люди искали тебя по всему Элмуру и не предполагали, где найдут. – Саймак подал ему наполненную доверху рюмку ярко-рубинового напитка и жестом пригласил расположиться на диване. Сам он зажёг ещё свечи и остался стоять, прислонившись к краю стола. – Городская стража, знаешь ли, в первую очередь подчиняется мэру.
– Вот как, – ответил Джек бездумно, просто потому, что такая реакция соответствовала интонации собеседника.
– Да ещё вся эта праздничная суета. – Саймак выглянул в окно, высоко поднял рюмку, как бы приветствуя полную луну, и сказал: – За короля.
– Угу, – невнятно промычал Джек. Он опрокинул в себя крепкий напиток, но представил, что пьёт не за, а против. Срочно требовалась новая тема для обсуждения, и Джек нашёл такую ещё до того, как приятное тепло от настойки достигло желудка. – Как я вижу, Клэнси остался с тобой?
Спина Саймака напряглась.
– Я разделяю твоё беспокойство, Джек, – ответил он.
– Правда?
– Понимаешь, – Саймак отставил почти нетронутую настойку и сложил руки на груди, – наш дальний родственник, мэр Амра, всегда имел собственные представления о том, кто же достоин править нашей страной.
– Ты знаешь о том, что случилось? – невежливо перебил Джек.
– О том, как его чудаковатая жена чуть не убила Грэйс запрещёнными чарами? – невинно уточнил Саймак. – Да, я знаю. Если честно, Джек, я знаю практически всё. – Он мысленно оценил справедливость этого заявления и кивнул. – Вы едва успели покинуть Свободную землю, а мне уже доложили, что Самира вернулась и что у Сэма Маршалла существует ещё одна дочь. Жаль, не получилось проследить весь ваш путь, иначе я послал бы навстречу надёжных проводников.
– Ты совсем не удивился, когда мы заявились в замок на горе, – вспомнил Джек.
– Нет, я вас ждал.
– А Тарквин тоже знал? – Вопрос сорвался с языка раньше, чем Джек успел его перехватить.
Саймак страдальчески закатил глаза.
– Нет, Тарквин всё это время был в разъездах, у него свои дела. Их встреча с Грэйс была случайной, если ты об этом.
– Некоторые твердят, что случайностей не бывает, – буркнул Джек. – Так что там с мэром Мекленом? У него есть виды на трон?
Предположение развеселило и одновременно ужаснуло Саймака.
– Я бы не стал шутить на эту тему. Когда в стране происходит смена власти, особенно насильственным путём, всякий воображает себя на вакантном месте.
– Чем мельче и глупее этот всякий, тем непомернее его амбиции, – вставил Джек злорадно. – Разумеется, с Самирой они побоялись тягаться, а вот Грэйс с её высказываниями о законах и войнах…
