Джеорджина Норд
Новогоднее чудо
От этой мысли Эйнара передернуло. Будто кто–то нарочно загонял его в ловушку, заперев в этом пустынном заснеженном городе. И этот неизвестный точно знает, что ждет его впереди, на том маршруте, единственно логичном в подобной ситуации. Он уже несколько раз столкнулся с неизвестными тварями, теперь стоило взять себя в руки и не забывать об опасности. Увидев пустую площадь, он слишком расслабился, подумав, что все это было лишь его разыгравшееся воображение.
Поднявшись на ноги, Эйнар, не раздумывая, пошел вперед по улице, стараясь не обращать внимания на холод, который медленно проникал под одежду. Идя по щиколотку в снегу, он почти не чувствовал пальцев ног, но сейчас ему было все равно. Он должен вернуться домой и разобраться со всем этим, во что бы то ни стало.
Дойдя до перекрестка, Эйнар тут же свернул в переулок. Теперь безопасность маршрута не играла роли, важна была скорость, с которой он сможет вернуться к себе и попробовать найти хоть какие–нибудь зацепки. Если это была чья–то хитро спланированная игра, он не позволит загнать себя в тупик. Остановившись около одного из домов, он примерился и забрался в сугроб, который замел длинную клумбу вдоль здания. В небольшой щели между фасадами, как он помнил, уже очень давно лежали брошенные кем–то доски. Кое–как протиснувшись внутрь, юноша выбрал короткий деревянный брусок и вытащил его на свет фонарей. На вид он был еще крепким, и Эйнар кивнул самому себе, возвращаясь на дорогу – теперь у него было, чем себя защитить.
Юноша внимательно смотрел по сторонам, пока шел по узкой улочке. Сумрак переулков и дворов заставлял его вздрагивать, когда он замечал какие–то подозрительные тени. Падающий снег все так же глушил звуки, не было слышно ничего, кроме его учащенного пульса и тихого хруста под сапогами. Фонарики и светодиодные ленты, украшавшие ветви росших у домов деревьев, отбрасывали блики на дорогу, еще больше отвлекая на себя внимание Эйнара. Летними днями он обычно бродил по этим закоулкам вместе с Тимом, с которым они дружили еще со школы. Заглядывая в крохотные дворики и прячась от зноя под сенью деревьев, они разговаривали абсолютно обо всем на свете и традиционно покупали мороженое у старого кондитера, ставившего свой тент прямо под фонарем на небольшой развилке в конце улицы.
Эйнар перехватил брусок обеими руками, подходя ближе. От одного из фасадов отделилась тень, вступая в круг света перед ним. На этот раз существо предстало ему в отвратительном обличье неизвестного гибрида – это точно был человек, но сквозь лохмотья его одежды проступали клоки длинной серой шерсти. Эйнар остановился чуть поодаль, наблюдая за ним. Химера с шумом втянула носом воздух и подняла голову, показав изуродованное огромными клыками почти человеческое лицо. Юноша сделал шаг вперед и махнул своим импровизированным оружием, и существо с рыком сорвалось с места, быстро сокращая дистанцию между ними.
Эйнар замахнулся, ожидая, когда оно окажется ближе. Красные глаза сверкнули перед ним, заставив его вздрогнуть – он узнал их, и ужас, который он сдерживал где–то на задворках подсознания, выплеснулся наружу. Зверь повалил его на землю, едва не выбив брусок из его рук, но рефлексы сработали почти моментально, юноша с силой обрушил палку на голову противника. Прямо на его глазах тот рассыпался снегом, тяжело придавив его к земле.
Эйнара тут же пробрала дрожь – пуховик и утепленные джинсы больше не сдерживали царивший на улице мороз, и холод пробирался под его одежду, захватывая все его тело. Кое–как выбравшись из снега, юноша вскочил и прислонился к столбу, пытаясь перевести дух. Вязаный шарф ужасно мешал, и он оттянул его пальцем, откинув голову назад и выпуская в небо густые клубы своего горячего дыхания. Все произошедшее казалось ему страшным сном. Из его кармана снова послышалось привычное гудение. Картинка перед глазами поплыла, когда Эйнар ответил на звонок.
– Да, привет, Тимче, – откликнулся юноша, выпрямляясь на своем стуле и выключая игравшую в колонках музыку.
– Привет, Нар, – хмыкнул в ответ Тим своим обычным жизнерадостным голосом. – Слушай, ты когда мне планшетку вернешь?
– А что такое? – вопросом на вопрос отозвался Эйнар, внутренне напрягшись и бросив короткий взгляд на закрытый ящик стола. Этого вопроса он надеялся не услышать еще долго, но внезапность заставила его мысли мельтешить в голове, пытаясь справиться с ситуацией.
– Да это, братец старший с армии возвращается, – отозвался тот. – Это ж не моя планшетка, а его. Как придет, точно с меня спросит. А я обещал, короче, что как вернется – отдам. Я к тебе заеду завтра утром, ты все равно выходной?
– Слушай, Тимче, – глубоко вздохнув, Эйнар постарался, чтобы его голос не дрожал. – Тут дело такое… в общем, у планшетки экран треснул.
– В смысле? – протянул Тим, и на короткое время в трубке повисла напряженная пауза. – А что случилось?
– Не знаю, оставил его с игрой, а он перегрелся, по ходу, – невидимо для собеседника пожал плечами Эйнар.– Может, с дефектом каким был?
– Ох, ё! – выдохнул в трубку Тим и громко выругался. – Ладно, в общем, завтра утром заберу. Я так и так его уже поцарапал сбоку, и колонка одна не работала.
– Извини, не хотел расстраивать… – пробормотал Эйнар, потирая вмятину на столе, об который ударил гаджет, когда проиграл особо сложную партию в online–игре. – Если что, скажи, что из–за меня все…
– Та не бери в голову, – хмуро пробурчал Тим, очевидно, что–то уронив. Эйнар едва услышал его слова. – Я обещал его не давать никому, сам виноват. Давай, до скорого.
– Ага, – отозвался Эйнар в уже отключенную трубку и опустил глаза на мобильник, на экране которого все еще горела пометка о завершении вызова. Юноша нажал на кнопку разблокировки, и телефон тут же выключился. Стоило ему моргнуть, и на его руку осели несколько снежных хлопьев. Он снова вернулся в пустой город.
Холод пробрал его до костей, и Эйнар сунул руки в карманы и втянул голову в плечи, прежде чем двинуться дальше. Тихо шурша, снег заметал его следы, пока он брел в сторону дома.
Эйнар остался совершенно один. Как и хотел провести этот Новый год – в своей маленькой съемной квартире, играя в какую–нибудь игру или просматривая очередной фильм. Сделав вид, что ничего не помнит о том, что случилось за прошедший год. Будто бы не он отказался приезжать к заболевшей матери, не он свалил на коллегу всю вину за сделанный позже срока проект, и не он бросил свою девушку в театре на спектакле, которого она с замиранием сердца ждала целый год, мечтая посмотреть его с ним вдвоем. Будто бы не он случайно разбил планшет друга, подставив его перед братом, и еще много того, что было сделано, к чему он будто не имеет отношения. Снег медленно кружился, заставляя его вспоминать, и Эйнар шмыгал носом, отчаянно кутаясь в свой вязаный шарф.
Из–за жуткой стужи глаза заслезились, и юноше пришлось вытереть их перчаткой. На черную ткань тут же осели несколько снежинок, и Эйнар поднес руку к лицу, чтобы увидеть их поближе. Глаза все еще застилали слезы, и рассмотреть хоть что–то он был не в силах. Лишь подойдя к своему дому, он наконец оторвал глаза от снежной каши под ногами.
Со скамейки перед его подъездом медленно поднялась фигура. Капюшон с редким мехом, потрепанный пуховик и шарф, закрывающий лицо. На Эйнара смотрели его же безжизненные серые глаза. Юноша остановился прямо перед ним, стараясь успокоиться. Сунув руки в карманы, его двойник молчал, будто чего–то ожидая.
– Знаешь, я стану лучше, – тихо сказал Эйнар, набравшись смелости, и посмотрел ему прямо в глаза. Его голос дрожал, но он старался не подавать вида. – Прости…
– Ты просишь прощения у меня? – прошелестел его собственный голос, который прозвучал, словно гром в пустоте этих улиц.
– Я знаю, что сам виноват во всем этом, – продолжил юноша, все же не выдерживая собственного прямого взгляда и опуская глаза. – В следующем году, я обещаю, все будет иначе. Я больше не собираюсь бегать и перекладывать вину на других тоже не буду.
– Ты обещаешь это самому себе? – шелестом падающего снега спросил его тихий голос двойника. Эйнар поднял взгляд и решительно кивнул. Тот сделал шаг ему на встречу: – Тогда я прощаю тебя.
В кармане снова раздалась вибрация телефона. Эйнар быстро снял перчатку и достал его. Холод больше не сковывал его пальцы. Это был всего лишь страшный сон.
Перед глазами поплыло. Исчез двойник, и с ним пришел в движение пустынный снежный город, сменившись черно–белой обстановкой в его спальне. Сонно моргая, Эйнар сел на кровати и на ощупь нашел вибрирующий где–то на одеяле телефон.
– Эй, Эйн, куда ты пропал? – взволнованный голос Ники ворвался в его сознание, сбрасывая остатки сонной дымки. – Мы с Тимом уже почти час не можем до тебя дозвониться!
– Прости, кажется, я уснул, – Эйнар поглядел на свои наручные часы. Те показывали, что он спал почти три часа. – Ты уже готова?
– Да, просто хотела уточнить время, во сколько ты приедешь, – девушка возмущенно фыркнула в телефон. Эйнар запоздало сообразил, что собирался за ней заехать.
– Я буду у тебя через час, – отозвался он, сползая с кровати и потягиваясь. – Хочу выпить кофе.
– Я сварю тебе, выпьешь по дороге, – хмыкнула девушка. – Давай, Тим уже звонил, сказал, что ждет нас. Еще успеем заехать к твоим родителям.
– Отлично, тогда жди через полчаса, – с улыбкой ответил ей Эйнар и сбросил вызов. Одевшись и приготовив сумку с подарками, он остановился у входа, чтобы зашнуровать сапоги. Те были подозрительно холодные. На меховом воротнике его куртки под светом люстры сверкали нерастаявшие снежинки.
Сказ о том, как Карачун жениться надумал
Кэтрин Эрроу
История, которой вы еще не слышали
Глава 1
В этом году зима выдалась особенно лютой, и за окном можно было услышать, как жалобно завывала матушка вьюга, бережно укутывая деревья в снежные одеяла. А в маленьком деревенском доме было тепло и уютно. В печи монотонно потрескивали поленья, а пламя свечи в детском ночнике отбрасывало на стену тени разных животных.
– Мам, а расскажи сказочку!
Елизавета Ивановна, плотнее подоткнув одеяло под спины своих деток, присела на краешек кровати.
– Про кого на этот раз хотите услышать?
– Про Карачуна, конечно же! – в один голос закричали Василиса и Димитрий.
Елизавета Ивановна еле слышно рассмеялась. Она итак знала, что с наступлением зимы ее малыши захотят слышать только про приключения этого злобного старца! Но делать было нечего, и она начала, пересказывая детям те же сказки, что и сама слышала в детстве, изредка поддаваясь полету фантазии.
И брат с сестрой словно завороженные слушали про ледяной дворец. Про волшебный посох, замораживающий все, до чего он докосался. Про потайные подвалы, в которых Карачун прятал плодородную почву и девицу–красавицу Весну, которую должен был прийти и спасти смелый молодец Ярило.
Фантазия молодой Елизаветы не знала предела, а голос был так нежен и мягок, что детки засыпали, так и не дождавшись исхода грандиозной битвы.
– И как же смелый юноша спасет несчастную девицу? – шепотом спросил Мирослав Никитич, притаившийся у двери.
Он как раз вернулся с собрания богатырей в соседней деревни и теперь тихонечко стоял в сенях, чтобы ненароком не разбудить сладко спавших малышей.
– Надеюсь однажды мы это узнаем, – так же шепотом ответила Елизавета Ивановна и поднялась с кровати, чтобы поцеловать и обнять мужа.
Но объятья Мирослава были слишком крепки и ничего хорошего не сулили.
– У меня плохие новости с границы, – проговорил он, отстраняясь от жены и печально опуская голову. – Царь объявил общий сбор. Богатыри со всех краев страны должны направиться к морю–океану, бить чудище мерзкое, которое топит корабли купеческие.
– Но ведь сейчас канун Нового года! Морозы будут только крепчать, а вьюга буйствовать. Как же ты можешь покинуть нас в столь страшное время? – Елизавета Ивановна пыталась заглянуть в глаза мужа, но тот лишь отводил взгляд в сторону.
– Такова моя служба. Это долг, от которого я не могу отмахнуться, – печально вздохнул он. – Но я уверен, у тебя и детей все будет хорошо, Емеля и Панкрат тоже со мной уходят, а их жены обещали по хозяйству помочь в случае чего. Так что одни вы не останетесь.
– Ох, неспокойно мое сердце, – проговорила Елизавета и крепко обняла мужа, боясь, что эта встреча может быть последней.
– Я уже не раз на всяких чудищ ходил. Что мне это заморское чудо–юдо? Не бойся за меня. Не пропаду. А как вернусь, подарки к празднику привезу из города, дорогие да богатые.
***
Тем временем Карачун, словно оживший из сказки Елизаветы Ивановны, радостно обходил свои ледяные покои. Он уже долгое время наблюдал за этой прекрасной женщиной и понял, что хозяйственней и трудолюбивей жены ему не сыскать. Вот и надумал злобный старик извести со света белого мужа ее – богатыря славного. А самому посвататься при случае удобном.
Глава 2
Утром, как только солнышко красное осветило светом своим землю, серебром покрытую, засобирался богатырь в путь дорогу. Распрощался он с семьей горячо любимой, всех обнял да поцеловал. Грустно было Елизавете Ивановне мужа отпускать на войну страшную, вот только сделать она ничего не могла.
В хлопотах и заботах прошел один день, другой, третий. Известий из столицы было не слыхать. Но сердце девичье, любящее, чувствовало, что с милым мужем все хорошо, что не тронуло его чудище заморское, поэтому успокоилась Елизавета Ивановна и стала вместе с детьми к праздникам готовиться. Дел впереди было великое множество – и пряники испечь с пирогами, и одежду нитками серебряными расшить, и избу к новому году украсить.
– Василиса, остаешься дома, за хозяйку, – обратилась Елизавета к дочери, укутываясь в кафтан утепленный. – Сегодня мороз видимо передохнуть решил, а солнышко воздух хорошо греет. Я воспользуюсь такой погодой теплой и схожу в лес, наберу шишек сосновых да веток еловых, чтобы избу украсить. А ты сама не шали! И за братом своим присматривай. Я скоро ворочусь.
Василиса уверила матушку не беспокоиться. И что пока та в лес ходить будет, они вместе с Митькой избу выметут и перины повыбивают. Елизавета расцеловала своих деток в красны щечки и, ничего страшного не подозревая, отправилась в лес по знакомым тропинкам.
***
Вот только Карачуну злобному лишь этого и надобно было. Подождал он, когда красна девица в чащу лесную углубится, и наслал на нее пургу страшную. Закрутила, завертела круговерть Елизавету Ивановну, подхватила и унесла далеко в царство заснеженное – царство ледяное!
Глава 3
Пришла в себя женщина, посмотрела по сторонам, а вокруг ледяные стены, да ледяная мебель инеем покрытая.
– Боги милостивые! Да куда же это я попала? – с ужасом спросила она.
А из–за угла навстречу вышел старец с бородой до самого пола, в синем халате серебром да драгоценными камнями расшитом, в правой руке у него посох белый, а левой он на хоромы свои богатые показывал.
– Ну, здравствуй, душенька моя, Елизавета Ивановна, – говорил он голосом своим хриплым. – Не стесняйся, ходи, осматривай, теперь этот дворец домом тебе будет! Честь великая выпала быть женой моей и хозяйкой всего ледяного царства.
А Елизавета слушала старика, и с каждым его словом новым страх ее да робость, сменялиясь ненавистью жгучей.
– За добродетель твою и верность! – продолжал Карачун. – За трудолюбие и хозяйственность! Выбрал я тебя в спутницы своей жизни.
Увидела Елизавета, как лицо божества зимнего озарилось улыбкой лучезарной. А у самой внутри все аж кипело от злости страшной. И вот урвала она момент подходящий, чтобы слово свое язвительное вставить.
– Ах ты, козел старый! Ишь, что придумал! Жениться?
Карачун от неожиданного всплеска ярости сразу отступил, поник плечами и как–то даже скукожился.
А Елизавета все продолжала:
– Как смеешь ты думать, что я могу семью свою на произвол судьбы оставить! Мужа любимого и деток дорогих бросить ради ледышек твоих холодных! Не бывать этому никогда!
Баба все больше свирепела и горячилась, да так сильно, что даже пол под ней плавиться начал. А Карачун с перепугу и не знал, как себя повести! Ему–то казалось, что женщина будет покорной и покладистой, а она пуще пожара лесного разошлась. И никак не унималась.
«Того гляди, все царство мне растопит!» – пронеслось у Карачуна в голове.
– Тише, тише, бестия! Будет тебе! – попытался успокоить ее бог зимы и вьюги.
Но Елизавета пуще кричать и ругаться начала. А когда Карачун протянул руку, чтобы попытаться угомонить взбесившуюся женщину, она решила, что он хочет на нее напасть, и со всей силы, что была в ее хрупком теле, толкнула старика. Тепло человеческих рук будто ошпарило Карачуна и, закричав от страшной боли, повалился он на ледяной пол и выронил посох волшебный.
Женщина, не теряя ни секунды драгоценного времени, подхватила посох и, ударив им об пол, приказала:
«Хочу немедленно оказаться у себя дома!» – и исчезла. Оставив Карачуна лежать на полу – озадаченного, испуганного и потерянного.
***
К сожалению, посох сработал не так, как рассчитывала Елизавета Ивановна, и перенес он ее не домой, а в чащу леса. Оглядевшись, она поняла, что местность совершенно незнакомая. Да и посох отказывался подчиняться и по факту оказался совершенно бесполезной здоровой палкой, которой женщина помогала себе пробираться сквозь сугробы.
А тем временем солнце клонилась к западу и приближалась ночь.
Глава 4
– Что–то мамы давно нет, – встревоженно обратился Димитрий к сестренке. – Как бы беда какая не случилась?
Василиса и сама не находила себе места от беспокойства. Мама должна была вернуться к обеду, а уже близилось время ужина. Ветер за окном усилился, и мороз стал крепчать. Сердце девочки чувствовало, что с матерью случилось что–то плохое. А еще этот Митька не прекращал говорить о беде!
– Так, Митька, слушай, – начала девочка. – Я пойду маму искать, а ты запрись в избе и никому не открывай, я скоро ворочусь.
– Ага, щас! – закричал мальчик. – Ты, Васька, как хочешь, а я с тобой пойду!
– Дурачина ты! В лесу знаешь, какой мороз лютый – нос и уши тебе отгрызет, – начала отговаривать брата Василиса.
– А тебе как будто не отгрызет?!
– Я уже взрослая, мне это не страшно, – гордо заявила девочка. – И вообще мама меня за старшую оставила.
– Ты всего на год меня старше, так что не задирайся! А в избе я все равно не останусь, вместе маму искать пойдем.
На том детишки и порешили. Надели все теплые вещи, что в избе найти смогли, взвалили пледы да одеяла на сани и отправились в лес, по следам матери.
Глава 5
А Елизавета Ивановна долго по лесу туда–сюда ходила, пока не сообразила, что совсем заблудилась. С приходом ночи совсем темно стало, и даже слабый свет звезд, отраженный в снеге, не помогал в поисках стороны родимой.
– Ох, пропаду я видимо в лесах этих дремучих, околею среди холмов заснеженных.
Уселась бедная женщина прямо в сугроб высокий и стала плакать слезами горючими.
– Ах ты, палка окаянная! – закричала Елизавета на посох волшебный и закинула его далеко за деревья. – Мерзость заколдованная, извести меня со свету решала?!
Но как только посох коснулся земли камнем, что в основании его красовался, загорелась извилистая дорога синим пламенем. И увидев это, женщина решила, что вещица проклятущая, наконец, решила к дому ее родненькому вывести. Вытерла она слезы со щек своих красных и, схватив посох, бегом бросилась по дороге.
Долго Елизавете Ивановне пришлось идти путем этим нелегким. Посох ее то в гору, то с горы направлял, то в сугробы, то в овраги. И когда женщина уже почти лишилась сил своих последних, увидала зеленую опушку, стоящую аккурат посреди заснеженного леса. А на опушке той стояла ветхая избушка на курьих ножках.
Подошла Елизавета к той избушке и все диву давалась, вокруг мороз лютый свирепствовал, а на опушке тепло было, словно лето на дворе красное. Женщине так жарко стало, что она кафтан и валенки скинула и на порожек уложила.
– Ох уж диво–дивное! Чудо–чудное! – восхищалась Елизавета, да вокруг избы ходила. – Либо я в страну какую волшебную попала, либо в сугробе на смерть замерзаю, и меня видения посещают.
И тут вдруг из избушки голос донесся:
– Кто это ко мне на ночь глядя заявился? Если друг – то гостем дорогим будешь! А если враг – та изжарю и слопаю, даже костями не побрезгую!
Перепугалась тут Елизавета, посох покрепче в руках сжала и тоненьким голоском проговорила:
– Друг, матушка! Не серчай больно, заблудилась я. Путь–дорогу домой сыскиваю.
– Тьфу! – сплюнула женщина, высунувшись из окна своей избенки. – Так ты что же баба? Не царевич? Не богатырь? А обычная русская баба?
– Так и есть матушка, обычная баба.
Пригляделась хозяйка избушки к гостье повнимательней, завидела в руках посох Карачунский и сразу что–то неладное заподозрила.
– Ага, – после долго раздумья проговорила хозяйка. – Ну, тогда заходи, гостьей дорогой будешь.
А Елизавету долго и уговаривать не нужно, рада она, что хоть одну живую душу в этих местах зловещих встретила. Хозяйку звали Ядвигой Петровной, и оказалась она ведуньей и целительницей, которая в этом лесу не первое столетие проживала. Холода она с детства на дух не переносила, вот с помощью волшебства и наколдовала себе на опушке лето вечное. Рассказала Елизавета ей о горе своем и про посох тоже упомянуть не забыла. А Ядвига рассказала ей, что далековато волшебство ее от деревень человеческих закинуло и что теперь только сам Карачун домой воротить ее сможет.
– Ох, матушка! Нельзя мне к этому божку возвращаться, – разревелась Елизавета горючими слезами. – Я ведь столько гадостей ему наговорила, да и посох украла! Боюсь, не станет он мне помогать.
Ядвига всем своим женским сердцем переживала за судьбу несчастной женщины. Приглянулась ей Елизавета Ивановна! Ведь хорошего человека сразу видать. Да и смелости ее можно было только позавидовать, вон, как старика на место поставила.
– Да не лей ты воду попусту! Помогу я беде твоей. Вместе к Карачуну пойдем и вместе за тебя просить будем.
– Вы простите меня за дерзость и наглость, но нельзя ли хоть как–нибудь весточку деткам передать? Я ведь еще к обедне должна была домой воротиться, а теперь на улице совсем уж темно. Не хочу, чтобы малыши раньше времени сиротками себя считали.
– Вот задачка, так задачка! – задумалась Ядвига. – Весточку, конечно, передать, никак не получиться. Но есть у меня блюдце серебряное, в дар от одного царя полученное, оно может нам показать, что детишки твои сейчас делают.
– Ох, Ядвигушка! Ох, красавица! Покажи ты, пожалуйста, моих детушек!
Слезы на глазах Елизаветы мигом высохли. А Ядвига с улыбкой во весь рот пошла к серванту за тарелочкой волшебной. Ведунья поставила на стол серебряное блюдечко и запустила по краешку красное яблочко, приговаривая:
– Яблочко по блюдечку катись, кровь от крови покажись! Давай сюда палец свой.
Елизавета протянула руку, и ведунья проткнула ей кожу острой иглой. Капля багряной крови упала в центр тарелки, и будто растворилась в ней. После чего показалась картинка, от которой Елизавета в ужасе вскрикнула во весь голос, и чуть было не лишилась чувств.
Ее маленькие деточки, замотанные в теплые одежды, все глубже заходили в заснеженные болота, где со всех сторон, словно мифические чудовища, к ним тянулись ветки засохших и скрученных деревьев.
Глава 6
– Васька! Мне страшно! – ныл Димитрий. – Уже стемнело давно, а следов мамы нигде не видать! Да и сами мы, кажется, заблудились!
Василиса ничего не ответила, лишь глубже в пуховик закуталась. Она и сама прекрасно понимала, что в темени такой мамы не найти, да и крики их громкие никаких результатов не давали. Но страшнее всего девочки было от того, что местность казалась совершенно незнакомой. А от всякого сугроба и из–за каждого дерева слышались звуки страшные да тянулись тени зловещие.
– Васька! Я вернуться хочу, – не прекращал причитать Митька. – Может, мама уже дома нас дожидается?
И тут Василиса заметила, как впереди огонечек замерцал.
«Ну, слава богам!» – пронеслось у нее в голове и, схватив брата за руку, она бегом бросилась к источнику света.
Хозяином костра оказался маленький сморщенный старичок, одетый в холщовые лохмотья. Из волос и длиннющей бороды у него торчали ветки и листочки, а изо рта – огромная трубка, которой он не переставая дымил.
– Долго же я вас ждал, – откашлявшись, проговорил старик. – Я ведь вас заприметил еще, когда вы только в лес вошли. Все ждал, когда вы до болот моих доберетесь, а вы все вокруг да около бродили.
– Извините дедушка, – Василиса решила на правах старшей самой поговорить со странным незнакомцем, а Митьку себе за спину спрятала. – Не видели ли вы тут нашу матушку? Она еще утром в лес оправилась, да так и не вернулась.
– Да что вы там стоите вдалеке, как не родные, – усмехнулся старик. – Подходите к огню, обогрейтесь. Хотите чаем угощу?
Василиса заметила, что рядом с костром стоял котелок, из которого торчали сосновые иголки, шишки и какие–то веточки. Ей стало дурно от одной только мысли глотнуть этого варева, но вот к огню они хоть и с опаской, но приблизились. Очень уж ночь была студеная.
***
Леший с нетерпением ждал, когда детки подойдут достаточно близко, чтобы можно было их схватить и связать. Он сто лет не лакомился такими маленькими и упитанными человеками и боялся совершить какую–нибудь глупость из–за своего нетерпения. Но детки вроде повелись на его облик слабого и немощного старичка.
«Ох и пир ожидает меня этой ночью!» – радостно подумал он.
Глава 7
– Ох, горе мне, горе! Матери неразумной! – завыла Елизавета Ивановна, а Ядвига Петровна бросилась ее обнимать.
Горько ей стало от боли материнского сердца. Гладила она женщину по голове и шептала на ухо слова добрые. Долго сидели женщины, обнявшись, пока, наконец, не пришла к Ядвиге в голову мысль безумная.
– Хватил слезы лить, ими все равно делу не поможешь! Давай Карачуна вызывать и о помощи его просить.
Ядвига схватила посох волшебный, вышла на улицу, да как шибанула о сырую землю:
«Хозяин посоха, явись!»
И в тот же миг появился великий бог зимы – Карачун Морозович.
– Да что же ты делаешь женщина! Вещь–то это хрупкая, а ты ее по земле колошматишь, – и потянулся Карачун к посоху своему, чтобы забрать собственность свою дорогую.
– Не так быстро дедушка! – из избы выбежала заплаканная Елизавета Ивановна и перехватила посох. – Верну его, если детей моих спасешь, ирод ты несчастный!
Карачун бросил взгляд свой сердитый сначала на жену несостоявшуюся, потом на женщину, что посмела вызвать его и, нахмурив брови еще сильнее, голосом громоподобным промолвил:
– Да вы что это, приказывать мне вздумали?! Да я вас сейчас как заморожу!
Ядвига Петровна, понимая, что соглашения лучше заключать на холодную голову, отодвинула в сторону Елизавету, а сама, схватив Карачуна под руку, стала по плечу его поглаживать, да успокаивать.
– Ну, будет Вам, хозяин снегов и морозной стужи, – голос ее был такой ласковый, а поглаживания такими нежными, что старик сразу смилостивился и подобрел. – Простите вы дитя неразумное, горе у нее великое. Детки маленькие в лапы к лешему угодили, хочет старик полакомиться мясцом свеженьким. Вот и болит сердце материнское.
– А мне–то что? – ответил Карачун уже более мягким голосом. – Мне до них дела никакого. Эта бестия мне чуть замок не растопила, да и посох нагло похитила. Пусть убирается на все четыре стороны!
– Ах ты, козел старый! – из–за спины Ядвиги закричала Елизавета. – А не ты ли меня от семьи родной похитил и насильно женой своей сделать хотел?
Ядвига, конечно, бросила суровый взгляд на Елизавету: мол, не лезь в разговоры чужие! Но заметила, что Карачуна сильно смутили слова женщины, и она поняла, что не все так просто и что возможно богу зимы есть, чего стыдиться. Поэтому она отстранилась от него немного и взглянула в глаза ледяные.
– Эх, Карачун Морозович! Тысяча лет в обед, а все туда же! На молодухе решили жениться?
Старик что–то забубнил себе под нос, и моментом смущения не побрезговала воспользоваться Елизавета Ивановна.
– Да, да и недели пройти не успело, как царь мужа на войну отправлял, а этот якобы бог одолжение решил мне сделать! Бессовестный Вы! Мало того, что меня черти куда перенесли, в страну незнакомую, так еще и деток моих от смерти страшной спасать отказываетесь! Вот я возьму и разобью ваш посох на мелкие кусочки!
И Елизавета замахнулась посохом. Она, конечно, не хотела ничего подобного делать, только припугнуть. Но ведь Карачун и Ядвига об этом не догадывались. И они разом кинулись на женщину, пытаясь обездвижить ее.
– Ладно, ладно, – закричал Карачун понимая, что чем быстрее он избавиться от этой бабы истеричной, тем быстрее его жизнь вернется в привычное русло. – К кому говорите, ваши детки угодили?
– К лешему, – ответила Ядвига все–таки завладев посохом. – И поспешите, он в зимовку особенно голодный.
– Только верни их целыми и невредимыми! – закричала Елизавета Ивановна.
Карачун отмахнулся от нее рукой, как бы говоря, что это он и без нее знает и исчез.
– А на какую такую войну твой муженек отправился? – спросила Ядвига, сердцем чувствуя, что все проблемы в этой семье случились неспроста.
– На столицу чудище морское напало – ящер, топит все царские корабли, жизни торговцам никой не дает. Вот царь и созвал всех богатырей, – ответила Елизавета, но ее больше интересовала судьба деточек ее родненьких, за мужа она была спокойна, он был мужиком матерым и уж с ящерицей какой–то там справиться мог. – Как ты думаешь, Карачун не обманет? Живыми деточек вернет?
– Вернет, вернет, не беспокойся! А вот с ящером морским очень интересная история. Знала ли ты, что Ний – царь морской и повелитель всех гадов морских, является, родным братом Карачуну?
Елизавета, побледнев, так и села на землю, во все глаза, смотря на Ядвигу.
– Ну, гад, – с ненавистью проговорить она. – Ну, я устрою этому козлу бородатому, как только он обратно воротиться!
Глава 8
Карачун поспел как раз вовремя.
Леший, используя детскую наивность и доверчивость, уже успел Василису и Митьку схватить и крепко веревками обвязать.
– Ох, Митечка, прости, что я тебя в лес с собой потащила, – плакала Василиса. – Погибель нам грозит страшная, и некому на выручку прийти.
– И ты, Васенька, прости меня, – тоже в три ручья ревел Димитрий. – Оба мы виноваты, что мамочку любимую не послушали и в лес одни одинешеньки отправились.
– Ну–ка цыц! – прикрикнул старик леший. – Не портите мне аппетит своим нытьем! Сейчас я костер посильнее разожгу и начну вас жарить, я люблю мясцо, прожаренное, с аппетитной коричневой корочкой.
От страшных слов лешего дети еще сильнее выть и реветь стали. Да так, что старик в конец рассвирепел и стал ногами их пинать, чтобы они рты свои закрытыми держали.