Мэгги Энн Мартин
Если честно
Глава 4
Я потянулась к своему шкафчику и через считаные секунды ощутила присутствие Грэйс у себя за спиной. Она обладала такой энергией, которая сразу чувствовалась, когда подруга появлялась рядом. Это как теплые объятия, даже когда вас не касаются. Грэйс держала у бедра учебник высшей математики и выжидающе смотрела на меня, как будто ей не терпелось чем-то поделиться.
– У меня есть гениальная идея для нашей истории, – начала она.
– Ты же знаешь, что я официально не записалась на независимое исследование, – предупредила я.
Она помахала рукой у себя перед лицом.
– Я знаю, ты запишешься. Просто не сможешь упустить хорошую историю.
– Ну, порази меня. – Я достала свой учебник математики из шкафчика, захлопнула дверцу и повернулась, чтобы пойти вместе с Грэйс в класс. Ее поразительное умение преподнести любую историю во многом объясняло причину того, почему в этом году ее выбрали редактором школьной газеты. Любовь Грэйс к журналистике была поистине заразительна.
– Итак… Сегодня утром я разговаривала с Мелиндой Олдридж, и она упомянула, что ее танцевальная команда пыталась заниматься в спортзале вчера после обеда, но мужская бейсбольная команда, которая до весны даже не начинает игр, каким-то образом зарезервировала зал для себя. Хотя танцевальной команде никогда раньше не приходилось его резервировать, – продолжила Грэйс.
– Ты шутишь, – откликнулась я, понимая, что мне уже интересно.
– Нормально, да? Короче, их выставили из зала, и они были вынуждены заниматься в столовой, где недостаточно места и ужасная акустика, хотя у них выступление на этих выходных на футбольном матче. Такая несправедливость! Это заставило меня задуматься о неравенстве между мужскими и женскими видами спорта и о том, как школа демонстрирует свое предвзятое к ним отношение. Например, бейсбольной команде позволяют зарезервировать зал, в котором обычно занимается танцевальная команда. Я думаю, возможно, есть перекосы и в выделении финансирования. Поэтому я бы хотела, чтобы миссис Брандт была нашим факультетским наставником. Если мы найдем что-то дискредитирующее школу, что-то, что они не захотят обнародовать, она сможет законно нас поддержать.
– Ого… – протянула я.
– Если получится это доказать, тогда мы могли бы инициировать какие-то перемены в нашей собственной школе. Мы могли бы добиться чего-то существенного.
Мы уселись за свои парты в кабинете математики, и я внезапно почувствовала, что идея этого проекта меня увлекла. Я уже размышляла, как организовать интервью со школьными спортсменами и даже с некоторыми из тренеров, не говоря им точно, о чем будет статья. Я бы спрашивала об их методах работы, о том, где они обычно тренируются, о правилах, которые они должны соблюдать, чтобы получить доступ к местам для тренировок, – получить начальный компромат будет довольно просто.
Мистер Кавач начал занятие с объявления о контрольной в пятницу – не совсем то, что людям хочется услышать первым делом в восемь утра во вторник. Грэйс посмотрела на меня большими глазами и беззвучно прошептала: «Спаси меня…» «Я с тобой», – с уверенностью прошептала я ей в ответ. По крайней мере я на это надеялась. Сегодня мне придется идти домой и заниматься, чтобы я могла помочь Грэйс учиться в течение недели.
После урока мы с Грэйс поспешили в коридор, пытаясь обогнать толпу, чтобы отправиться на следующий урок.
– Мы точно сможем дополнительно позаниматься математикой в четверг? – спросила она.
– Точнее не бывает, – сказала я. – И, может быть, завтра мы приступим к работе над статьей?
– Завтра? – переспросила она, и ее голос взлетел на октаву вверх. – Мм… на завтра у меня есть планы. Я встречаюсь с бабушкой Розалиной. Ей нужна помощь в организации вечеринки, которую она устраивает.
– В среду? – уточнила я.
– У пожилых людей расписание вечеринок несколько отличается.
– Можешь просто признаться, что встречаешься с Беном, Грэйс. Он ведь твой парень.
– Я знаю. Просто мы с тобой обещали друг другу, что не превратимся в тех девушек, которые забывают о своих лучших друзьях, как только у них появляются парни, и я не хочу быть таким человеком. Действительно не хочу, – сказала она.
От дальнейших расспросов ее спас звонок на следующий урок. Преподаватель физкультуры вполне ясно дал понять, что мои опоздания на его уроки в этом году так легко мне с рук уже не сойдут.
– Я должна бежать на физкультуру. Тебе не обязательно врать мне, когда ты встречаешься со своим парнем. Это совершенно нормально! – сказала я.
Она беззвучно прошептала «спасибо» и побежала по коридору на второй урок.
Я была уже на полпути в спортзал, когда вспомнила, что оставила телефон на стуле в классе мистера Кавача, и начала против течения протискиваться среди школьников, уткнувшихся в свои телефоны и занимающих куда больше места по ширине коридора, чем это необходимо для разговора с группой своих друзей. Если я не потороплюсь, я точно опоздаю и с меня спишут баллы за физкультуру.
Когда я вошла в класс мистера Кавача, он разговаривал с Джорджем. Меня бросило в жар от смешанного чувства смущения и злости. Джордж как будто почувствовал, что я смотрю в его сторону, и обернулся, но так же быстро снова повернулся к мистеру Кавачу. Он сделал вид, что не заметил меня, хотя мы явно встретились взглядами. Я хмыкнула и двинулась по проходу между партами к своему телефону. К сожалению, его нигде не было видно. Вот блин!
– Саванна, – позвал меня мистер Кавач и, когда я резко повернулась к нему, помахал моим телефоном.
– О, слава богу, – обрадовалась я.
– Саванна, ты уже знакома с Джорджем? – спросил Кавач. – Он новенький. Предпоследний класс, и начинает подготовку к высшей математике.
– Да, мы… – начала я, но в этот момент Джордж протянул мне руку для рукопожатия и произнес:
– Приятно познакомиться.
Я в недоумении покачала головой, но руку ему пожала. Что-то с ним не так.
– Забавно, Джордж, у тебя такое знакомое лицо, – заметила я. – Потороплюсь-ка я лучше в спортзал. Иначе опоздаю.
Я натянуто улыбнулась и развернулась на каблуках. Моя кровь кипела.
– Я просто подумал, что ты могла бы быть отличным репетитором для Джорджа. Его предыдущая школа не дала ему такой хорошей базы для подготовки к высшей математике, как у нас. Поэтому он немного отстает, – объяснил мистер Кавач.
Теперь настал черед Джорджа густо покраснеть. Хорошо.
– Ну, я не знаю… – замялась я.
– Подумай об этом, Саванна. Может, вы могли бы обменяться телефонами, если ты решишь, что у тебя найдется время. Знаю, что занятия с тобой очень помогли бы Джорджу.
Я посмотрела на Джорджа, который в течение всего этого разговора изо всех сил старался не встречаться со мной взглядом. Если честно, я просто хотела, чтобы он сказал хоть одно слово, одну фразу, которая подтвердила бы, что ему действительно нужна моя помощь. Я бы совсем не возражала – алгебра и начала анализа были моим любимым предметом. Я приподняла бровь и склонила голову набок, всем своим видом показывая, что жду проявления его заинтересованности.
– Мм… да… конечно… давай обменяемся телефонами, – наконец промямлил он.
– Отлично. Спасибо, Саванна. Увидимся на пятом уроке, Джордж, – резюмировал мистер Кавач. Джордж забросил рюкзак на одно плечо, а я двинулась к выходу.
– Ладно, давай поговорим на ходу. Меня и в самом деле лишат баллов, если я опоздаю в спортзал, – сказала я. Народу в коридорах поубавилось, и это означало, что вот-вот прозвенит звонок на второй урок. Учителя начали закрывать двери в классы, и звук захлопывающихся дверей гулко бился в изумрудно-зеленые дверцы шкафчиков. Когда мы вышли из зоны слышимости мистера Кавача, я резко повернулась к Джорджу лицом.
– Какого черта ты устроил это представление? Почему сделал вид, что не знаешь меня? – возмущалась я.
– А что я должен был сказать? Да, мы встречались и я разозлил ее вчера утром, когда чуть не раскатал машиной в лепешку? – спросил он.
– Или что-нибудь вроде «да, я двоюродный брат ее лучшей подруги». И даже простое «да, мы знакомы» тоже бы сгодилось. Серьезно, ты настолько стесняешься признать, что ты меня знаешь? Кавач, полагаю, последний человек, перед которым тебе нужно делать вид, что ты крутой. Он очень хорошо ко мне относится.
Джордж снова густо покраснел и начал потирать затылок. Он быстро посмотрел, нет ли кого в коридоре, а потом так же быстро повернулся ко мне.
– Я запаниковал, ясно? У меня было ощущение, что он предложит тебе со мной позаниматься. И мне стало стыдно, что ты узнаешь о моих проблемах с математикой. Довольна теперь? – Его лицо и уши теперь были багровыми, и я почувствовала себя отвратительно, понимая, что являюсь причиной того, как он себя чувствует.
– Джордж… – начала было я, но в этот момент прозвучал звонок на второй урок.
– Мне надо бежать к команде, – сказал он и направился по коридору в противоположную от меня сторону. А я так и осталась стоять на месте – идиотка, которая теперь точно опоздала на физкультуру.
– До скорого, – сказала я ему вслед. Он ничего не ответил и даже не обернулся.
Когда я добралась до дома, меня едва не сбил с ног всепроникающий запах кейла, и я закашлялась. Я закрыла нос рукавом рубашки в попытке перебить этот запах запахом стирального порошка, которым ее стирали, но он все равно упрямо просачивался в мой нос. Я зашла в нашу кухню и обнаружила там маму, блендер и капусту в таком количестве, что она заняла все рабочие поверхности, включая кухонный стол.
– В магазине были скидки на кейл? – поинтересовалась я, зажав нос, отчего мой голос зазвучал гнусаво.
– Я начинаю чистку соками, – сказала мама с улыбкой, словно приклеенной к лицу. – Мне нужно сбросить десять фунтов до того, как начнутся съемки «Сбрось вес», и Линдси посоветовала чистку соком кейла, которую она попробовала несколько недель назад.
Линдси, так же как и мама, была участницей «Сбрось вес». Она жила где-то в пригороде в Айове, так что они с мамой нашли общий язык, пока вместе снимались в шоу. Мама не переставала напоминать мне, что вся семья Линдси следовала ее привычкам здорового питания без каких-либо возражений и что все вместе они сбросили полторы сотни фунтов. Я обычно отвечала что-нибудь в духе «рада за Линдси» или «извини, мы не заинтересованы в том, чтобы присоединяться к вашей секте здоровья». Ни один из этих ответов не вызывал у мамы положительной реакции.
– Что ж, звучит весело, – сказала я, – а пока ты будешь смешивать свои блюда на следующую неделю, я пойду наверх делать домашнее задание.
Я повернулась, чтобы пойти к лестнице, но мама окликнула меня.
– Саванна, подожди! – сказала она.
Часть меня хотела, чтобы она признала, насколько нездорова эта чистка соком или что ей на самом деле не надо сбрасывать десять фунтов из-за съемочной команды, которая придет к нам в дом. Но это была часть меня, склонная выдавать желаемое за действительное.
– Мне нужно запостить свою фотографию с протеиновым порошком, производитель которого спонсирует меня в Инстаграме. Можешь меня сфотографировать? – попросила мама.
– Неужели ты не можешь найти кого-нибудь, кто мог бы тебе помочь с этим? – спросила я. – Ты работаешь в сфере пиара. Это же в прямом смысле работа твоих коллег.
Она уперла руки в бедра и бросила на меня тот самый Полный Огорчения Взгляд. И я сдалась.
– Ну хорошо. Где тебя сфотографировать? – спросила я.
Мама налила достойный Инстаграма зеленый сок кейла в один из наших самых красивых стаканов, достала медные мерные чашки и кухонный нож и разложила все на столе перед собой. Она взяла в руку стакан со свежевыжатым соком и расположила протеиновый порошок так, чтобы он оказался в верхнем правом углу фотографии – фоном для себя улыбающейся. Она надела один из своих самых маленьких неоново-розовых спортивных топов-бра, который ярче всего демонстрировал ее новое тело, и заставила меня вести обратный отсчет, когда я фотографировала, чтобы она могла одновременно втянуть живот и напрячь мышцы, использовав все трюки, которые она освоила, когда ей надо было фотографироваться на шоу.
– Не могла бы ты записать для меня текст? Ты печатаешь в телефоне намного быстрее меня, – сказала мама.
Я было запротестовала, но еще прежде, чем успела сказать нет, она начала тарабанить текст.
– Сегодня я наслаждаюсь освежающим соком кейла с энергетическим порошком – здесь не забудь вставить знак копирайта, – зачастила мама. – На этой неделе я начинаю чистку соком, и мне требуются помощники, которые помогут мне не сбиться. Кто со мной? Напишите мне свои сообщения поддержки в комментариях. Люблю вас всех! Хештег здоровый образ жизни, хештег вдохновение, хештег «Сбрось вес», хештег похудение, хештег чистка соком…
– Может, достаточно хештегов? – спросила я.
– Ты уверена? Я обычно добавляю еще несколько. Я хочу, чтобы все это стало достоянием как можно большей аудитории, так как это спонсируемый пост, – сказала она.
– Ты всегда можешь добавить попозже еще, если захочешь. Держи свой телефон, – сказала я, возвращая его маме. – Мне действительно пора делать домашнее задание.
Сопротивление искушению добавить хештеги типа #ПолюбиСвоеТело, #ВсеФигурыХороши отняло у меня все силы. В отношениях с мамой присутствовала очень тонкая грань, потому что хотя она была моей мамой, но я не соглашалась с ее взглядами на ее тело, и если уж на то пошло, на мое тело тоже. И как я должна была следовать совету Эшли сидеть спокойно и прикусив язык? Каким образом я могла оставаться в стороне, когда мама заставляла меня публиковать от ее имени то, от чего меня тошнило? Я представляла всех девушек моего возраста или взрослых женщин маминого возраста, которые читали мои посты и чувствовали себя ужасно в своем теле. Я представляла, как они принимают жесткие меры вроде чистки соком, чтобы похудеть в невообразимо короткие сроки. То, что я играла пусть даже маленькую роль в этом посте, который потенциально мог заставить кого-то чувствовать себя неуверенно в своем теле, меня очень расстраивало.
Но я прикусила язык. Потому что она моя мама, а я всего лишь дочь.
Глава 5
На следующей неделе у нас дома стоял дым коромыслом. Мы с мамой совместными усилиями готовили дом к съемкам «Сбрось вес». Большой частью моей задачей по приведению дома в порядок было всего-навсего развлекать Фиеро и не подпускать его ко всем новым комнатным растениям, которые мы купили. Судя по всему, шоу продвигало тему о пользе комнатных растений, но за всю мою жизнь маме не удалось сохранить ни одно растение живым дольше нескольких недель. Это просто чудо, что ей удалось вырастить двух частично годных детей.
В памятное утро мы с мамой сидели перед моим шкафом, склонив головы и пытаясь подобрать для меня идеальный наряд. Съемочная команда прислала список узоров и цветов, которых стоило избегать перед камерой, и сейчас казалось, что вся моя одежда была только этих цветов и с такими узорами. Ген утонченности в семье явно достался Эшли. Моя же философия всегда сводилась к одному: чем больше цвета, тем лучше.
– У тебя нет просто обычной однотонной блузки? – спросила мама. – Пусть даже и на пуговицах?
– Разве мы сейчас не смотрим на один и тот же шкаф? – резонно ответила я вопросом на вопрос. Я принялась рыться в ящиках, которые заслуженно окрестила «скучная одежда», пока не нашла джинсовую рубашку на пуговицах. – Можно, я по крайней мере надену с ней красные штаны? Я не могу надеть деним с денимом. Это преступление против моды.
– Конечно. Как тебе угодно. Скорее всего, твои штаны все равно не попадут в кадр, – согласилась мама. – Иди сюда, давай займемся твоими волосами.
Я сидела на краю кровати, пока она колдовала над моими волосами. Она всегда проявляла невероятное терпение, когда дело доходило до моего макияжа или прически, как будто это был шанс отойти от стресса и на секунду перевести дыхание. Ее пальцы ловко колдовали над моими волосами, создавая из растрепанной копны светлых кудряшек французскую косичку.
– Ты нервничаешь? – спросила я.
Она помолчала несколько мгновений, пропуская мои волосы между пальцев.
– Не так сильно, как я себе представляла. Я больше всего боюсь, что съемка выйдет в эфир.
– Ты всем очень понравилась на этом шоу, – ободрила я маму, – тебе не о чем волноваться.
Она положила руки мне на плечи, склонившись так, чтобы посмотреть мне в лицо, и быстро поцеловала меня в щеку.
– Ты правда так думаешь, солнышко?
– Конечно, – сказала я, – и я сожалею о своем прежнем поведении в том, что касается этого шоу. Я знаю, как много оно для тебя значило. Значит.
– Спасибо, милая девочка, – растрогалась мама. Она растерла мои плечи ладонями и объявила, что моя французская косичка – само совершенство. Я посмотрела на телефон, на котором мигало пятнадцатиминутное предупреждение, настроенное на время появления съемочной группы. Мама вихрем сбежала вниз, и стало слышно, как она заканчивает последние приготовления.
Я решила, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы послать короткое сообщение Эшли и предупредить, что в течение нескольких часов, пока в доме идет съемка, наша семья будет вне доступности.
Я: Готовлюсь к встрече демонов у нас дома.
Эшли: Как там мама?
Я: Немного нервничает. Пытаюсь ее успокаивать.
Эшли: Попробуй держаться в положительном ключе, хорошо? Ради мамы.
Я: Я веду себя образцово. Клянусь на мизинчике.
Эшли: Хорошо. Люблю тебя. Горжусь тобой. Позвони мне, как все кончится.
Я: Само собой. Люблю тебя, сестренка.
Эшли: И я тебя. <3
Раздался звонок в дверь, и Фиеро оглушительно залаял из соседней комнаты. Было решено, что его снимут в нескольких сценах, но большую часть съемок он должен будет провести в комнате Эшли. Если бы только я могла поменяться с ним местами на этот день! Уверена, Америке больше пришлась бы по вкусу во время интервью его мохнатая мордочка, чем мое лицо.
Я посмотрелась в трюмо, которое у меня появилось в пятилетнем возрасте. Пределом моих мечтаний в том году была спальня принцессы с кроватью под балдахином, трюмо и люстрой, свисающей с потолка. Балдахин в результате оказался опасной штукой, ибо я запутывалась в нем во сне, а люстра рухнула вниз во время одного из эпических боев подушками, когда у меня на ночь оставались подружки, но трюмо выжило без потерь. Это была странная реликвия из моего прошлого, которая по какой-то причине не вызывала у меня никаких отрицательных эмоций. Идеальная затейливая французская косичка и макияж сделали мое собственное отражение в зеркале совершенно незнакомым. Эта фальшивка, которой я собиралась на время стать, кто-то, кто будет улыбаться и поздравлять мою маму с ее успехом на шоу, которое принесло ей столько вреда, была мне не по душе.
– Саванна! – прокричала мама снизу. Это означало, что пришла моя очередь, и неважно, нравится мне это или нет. Пока я спускалась вниз, трое мужчин со съемочным оборудованием начали продвигаться внутрь и устанавливать светотехнику перед диваном в гостиной. Женщина с телегарнитурой давала им указания, в какой части дома что устанавливать. Еще несколько человек пристроились у входа в дом, ожидая указаний от женщины, которая, очевидно, руководила процессом.
– Ким! Очень здорово снова видеть тебя, дорогая, – сказала женщина, обмениваясь с мамой поцелуями в щечку, как будто она была английская светская львица. Сложно заставить людей поверить в твою крутость, когда ты одета в шорты и сандалии биркенсток.
– Арден, – протянула в ответ мама, отстраняясь. Я знала, что ей стоило изрядных усилий не пытаться вытереть щеки. У мамы был пунктик по поводу бактерий. – Я тоже так рада тебя видеть! Хотите что-нибудь?
– Только твою чудесную улыбку! – ответила Арден. Она велела еще нескольким своим помощникам, которые крутились вокруг, пойти в гостиную и ждать там с операторами. Наконец она заметила меня, и ее оценивающий взгляд заскользил по мне вверх-вниз. Я внезапно почувствовала себя почти обнаженной, несмотря на то что была полностью одета.
– А это, должно быть, одна из твоих милых дочерей, – улыбнулась Арден.
– Это моя младшенькая, Саванна, – ответила мама, положив руку мне на лопатки.
– Я так много слышала о тебе и твоей сестре, – проворковала Арден, обхватив мои пальцы в крепком рукопожатии. – Итак, мой план – начать с интервью, а затем сделать тематические кадры. Давайте начнем с Ким. Это напомнит тебе о съемках во время шоу. А затем мы пригласим Саванну.
Она стопроцентно заметила, как я вздрогнула при упоминании об интервью, так же как и написанный у меня на лице страх.
– Не волнуйся, дорогая, это не займет много времени. Максимум десять минут, я обещаю.
Даже упоминание о десяти минутах звучало немного похоже на пытку. Несмотря на это я приклеила себе на лицо самую мою лучшую фальшивую улыбку в надежде, что она «протянет» весь день.
Я села на двухместный диванчик наискосок от большого дивана – официальная «позиция готовности», как назвала его Арден. Они интервьюировали маму уже десять минут и приступили к подробным бытовым вопросам.
– Итак, Ким, расскажите всем, как шоу изменило вашу жизнь дома, – подсказала Арден.
– Я чувствую, что у меня своя голова на плечах. Я настроена решительно и сосредоточена на выполнении своих еженедельных целей, а также на сохранении всего, чему я научилась на «Сбрось вес». Я развесила по всему дому мотивирующие тезисы для себя и моих девочек.
– А как дочери отнеслись к вашему участию в шоу? – спросила Арден.
В ожидании маминого ответа у меня начали потеть ладони. Улыбка, которую мама так успешно поддерживала, была готова вот-вот дрогнуть, но тут же засияла еще ярче.
– Мои девочки очень меня поддерживали и вместе со мной вносили изменения и в свой образ жизни тоже. Для меня так важно, что мы вносим в нашу жизнь изменения, которые в долгосрочном плане сделают нас более здоровыми, и дочери, похоже, начали разделять эти взгляды, – сказала она.
Ложь легко лилась из ее уст и звучала так, как будто она хорошенько отрепетировала каждую фразу перед зеркалом. Что, по их предположению, я должна была сказать после этого? Что ее призывы к похудению, развешанные по всему дому, оказались полезны для всех? Что ее двусмысленные комментарии по поводу моего веса вдохновляли меня заняться собой? Эти методы лишь заставляли меня чувствовать себя еще хуже и убивали всякую мотивацию.
– Хорошо, Ким. Можете повторить эту фразу еще раз и улыбнуться пошире в начале? – попросила Арден.
Мама повторила уже сказанное, но на этот раз с еще бо́льшим энтузиазмом. Звучало искренне. Звучало так, как будто мы были семьей, которая сплотилась вокруг ее чрезмерной потери веса, и хотели последовать по ее стопам. Это было красиво – эта картина, которую она описала, – и на какое-то мгновение мне захотелось, чтобы это было правдой.
– Отлично. Хорошо. Саванна? Твоя очередь, дорогая, – предупредила Арден.
Мама подошла ко мне от дивана и коротко сжала мое плечо, пока мы менялись местами. Я не была уверена, было ли это знаком ободрения или предостережением, чтобы я не отклонялась от ее сценария. Внезапно подумалось, что от яркого освещения можно заработать ожоги. Я заправила в брюки свою джинсовую рубашку и поймала себя на чувстве сожаления, что не надела вещь какого-нибудь другого цвета, который бы меня не так бледнил. Вот что происходит, когда я беру вещи из комода со скучными вещами.
– Хорошо, Саванна. Не могла бы ты нам рассказать, как твоя мама отнеслась к звонку из «Сбрось вес» о том, что мы приглашаем ее участвовать в шоу? Ты помнишь этот день? – спросила Арден.
Я чувствовала, как мамин взгляд впивается в меня. Из-за этого ее взгляда и яркого света ламп в глазах у меня все стало расплываться. Паника начала собираться на дне желудка и посылать молнии по венам, заставив меня вдруг почувствовать, какое количество людей уставилось на меня в этот момент. Я глубоко вдохнула через нос и выдохнула через рот, пытаясь справиться с волнением, но это слабо помогало.
– Хочешь воды, дорогая? – спросила Арден.
– Я принесу стакан, – предложил один из операторов и проскользнул на кухню.
– Клянусь, мы постараемся закончить как можно быстрее. Хорошо, дорогая? – спросила Арден.
Я кивнула головой, испытывая смущение от внезапного сочувствия целой команды незнакомцев. Оператор подал мне стакан воды, я с благодарностью приняла его и, осушив половину, поставила на кофейный столик перед собой.
– Лучше? Хорошо. Давай начнем снова, – сказала Арден. – Расскажи нам про тот день, когда ты узнала, что твоя мама будет участвовать в шоу «Сбрось вес».
– Мм, да. Тот день, когда ей позвонили. Это был День матери, полагаю. Когда раздался телефонный звонок, мы все ели ужин, который приготовила Эшли. Мама уронила телефон, когда вы, ребята, сказали, кто это. Закончив разговаривать с вами, мама пошла наверх и начала собирать свои вещи для телепроб. А мы стали собирать наши вещи, чтобы поехать к отцу на выходные, – сказала я.
Арден хмуро взглянула на меня, затем подала знак оператору перестать снимать. Свет немного приглушили, и я почувствовала, что снова могу дышать.
– Дорогая, можно сделать это немного поживее? Нам не нужен пошаговый отчет. Что вы все чувствовали в этот момент? Каковы были эмоции вашей мамы? – спросила Арден.
Я кивнула, и она подала знак снова начать снимать.
– Мама очень разволновалась, настолько, что принялась собирать вещи почти сразу после того, как повесила трубку. Было очень приятно снова увидеть ее взволнованной хоть по какому-то поводу. Это давно не происходило, – сказала я.
– А почему? – задала наводящий вопрос Арден.
Я посмотрела на маму. В какой степени я должна была делиться личным? Надо ли было упомянуть, что отец изменил ей с лучшей подругой? Что развод стал громким скандалом, в котором никто не стеснялся в выражениях?
– Я имела в виду, что после развода она была сама не своя, – сказала я.
Арден кивнула.
– Каково это было – видеть ее по телевизору?
– Это было невероятно. Как будто я увидела другого человека. Мама вела себя совершенно иначе, чем всю мою жизнь. На самом деле наблюдать это было очень странно. Я много думала о том, какой она будет, когда вернется. Будет ли она все той же моей мамой.
– И как? – поторопила Арден.
– И да и нет, – ответила я. – Она точно стала счастливее, но это уже не тот человек, который уехал на шоу в прошлом году.
Арден посмотрела на операторов и повторила то же самое движение, что и до этого. Она подошла и села рядом со мной на диван, положив свою руку за моей спиной так близко, что я почувствовала неудобство.
– Я правильно тебя понимаю? Ты имеешь в виду, что твоя мама изменилась к лучшему благодаря шоу, так? Хочешь попробовать повторить этот отрывок еще раз этими словами? Мы пытаемся создать позитивный настрой, дорогая, а ты немного понижаешь настроение, – пояснила Арден.
– Извините, – сказала я, чувствуя, что краснею. Не было сил посмотреть в мамину сторону. У нее на глазах оживал ее кошмар – что я не смогу сказать ничего положительного, как она просила. Самое ужасное заключалось в том, что мне-то как раз казалось, будто я справляюсь.
– Ничего. Просто давай попробуем снова, – сказала Арден, поднимаясь с дивана. Свет снова включили на полную мощность, и я зажмурилась.
– Мама вернулась с шоу совершенно другим человеком. Изменившимся в лучшую сторону. Я горжусь всей той тяжелой работой, которую она проделала в этом шоу.
– Это уже больше похоже на правду, – сказала Арден. – Теперь, Саванна, расскажи, как изменилась твоя жизнь с тех пор, как мама участвовала в шоу.
– Нас теперь узнают люди в магазине, – сказала я, вызвав смешки у членов съемочной группы, – а в остальном моя жизнь особо не изменилась.
– Вдохновила ли тебя твоя мама вести более здоровый образ жизни?
– Вдохновила? Я бы сказала, что принудила – более подходящее слово. Подождите, дайте перефразирую. Она делает сознательные попытки готовить здоровые блюда для меня и моей сестры. Это перемена в образе жизни, к которой нам пришлось приспособиться. И к лучшему! – торопливо добавила я.
– А где сейчас твоя сестра? – спросила Арден.
– О, она уехала, чтобы стать прилежной студенткой колледжа. Хотела бы я быть вместе с ней, учеба в колледже меня очень сильно привлекает. Уверена, что сестра отлично проводит время, узнавая много интересного от всех новых людей, которых сейчас там встречает. Маленький городок в Индиане, где все и всё про тебя знают, несколько ограничивает возможности.
– Хорошо, Саванна, я думаю, на этом мои вопросы к тебе закончились. Видишь? Как я и обещала – быстро и безболезненно.
У меня вырвался вздох облегчения – первый раз за все утро. Операторы начали переустанавливать камеры для съемки под другим углом, а я упала на диван рядом с мамой и улыбнулась ей, радуясь, что самое тяжелое наконец позади. Мама сидела, скрестив руки и ноги, и смотрела прямо перед собой, не поворачиваясь ко мне.
– Мам, – прошептала я.
– Мы поговорим об этом позже, Саванна. Я не могу сейчас на тебя даже смотреть, – ответила она.
От страха у меня свело желудок. Мне казалось, что я неплохо справилась с интервью, и было непонятно, почему она так враждебно настроена по отношению ко мне. Арден сделала все, чтобы получить хорошие позитивные кадры, которые ей требовались.
После отъезда съемочной группы мама с парочкой своих подруг с работы отправилась отпраздновать событие, а я осталась дома присматривать за Фиеро. Первое, что я сделала, когда все ушли, – это понеслась в комнату Эшли, чтобы выпустить пса из его долгого заточения. Он почти опрокинул меня, кинувшись обниматься, и я зарылась лицом в его шерсть, потому что он пытался меня облизать, а это совсем не вызывало у меня восторга.
– Мне очень жаль, что тебе удалось спуститься вниз всего на несколько минут, малыш, – сказала я, почесывая у него за ухом. – Бьюсь об заклад, тебя смущало, что ты слышал наши голоса, но не мог спуститься к нам вниз. Я бы предпочла, чтобы ты все время был с нами. Уверена, Арден не оборвала бы интервью с тобой.
Фиеро наклонил голову, словно пытался меня понять. Когда он так делал, мне всегда казалось, что он формулирует свой официальный ответ на собачьем языке.
Я достала телефон из кармана и набрала номер Эшли, снова и снова слушая гудки. Меня перенаправили на голосовую почту, и я, хмуро взглянув на телефон, разъединилась. Вместо голосового я отправила ей текстовое сообщение.
Я: Привет, только что пыталась тебя набрать. Много грязи на съемках сегодня.
Эшли: Я работаю над групповым проектом. Ничего, если я перезвоню завтра?
Я шумно втянула воздух. До этого момента я не осознавала, насколько близко была к тому, чтобы расплакаться, но теперь поняла, что Эшли не сможет меня успокоить, напомнить мне, что все будет в порядке, что я сделала все, что могла, с этим интервью. Жгучие слезы начали собираться в уголках глаз, размывая мир вокруг.