bannerbannerbanner
Закогтить феникса

Мстислава Чёрная
Закогтить феникса

Полная версия

Глава 2

Скальная стена почти отвесная, редкие изломы нависают будто козырьки – не забраться. Верёвочная лестница помогла бы, но водных талисманов для такого дела у меня мало, поэтому я карабкаюсь с выступа на выступ, огибаю гору по восходящей спирали. И половины витка не делаю, когда оказываюсь на относительно пологом скальном ребре. Вот по нему уже можно подниматься строго вверх и, насколько я вижу, мне повезло, потому что ребро тянется далеко, едва ли не до самой вершины.

К полудню я преодолеваю две трети пути.

Послужившее мне скальное ребро будто молотком отбили, крутой излом – и я оказываюсь в селовине между двух вершин. С плато не было видно, что гора-то рогатая.

Я опускаюсь на первый попавшийся валун.

Я всего лишь шла, изредка помогая себе руками. Почему я так устала? Циркулирующая в теле ци не только согревает лучше любой шубы, но и прибавляет силы, а я задыхаюсь. Воздуха – хлебай полным ртом, но почему-то не хватает. Вот парадокс.

Может, прилечь? Камень, на который я присела, уже не кажется таким неудобным, как пару мгновений назад. Наоборот, прекрасный камень, он будто ложе для уставшего путника. Веки тяжелеют, мысли прокручиваются со скрипом. Спешить мне некуда, ведь лотосы от меня не сбегут, медитация не заменяет сон полноценно, поэтому спа-а-ать. Но я удерживаю глаза открытыми. Какая-то мысль крутится на краю сознания и никак не пробьётся сквозь навалившуюся сонливость. Важная мысль. Веки почти смыкаются, под одежду пробирается лютый холод.

Ошпаренная морозом, я вскакиваю.

Поспать?!

Я с ума сошла? Я же почти перестала поддерживать циркуляцию ци. Уснув, я… никогда не проснусь.

Не зря старшие наказывали меня за самонадеянность, не зря. У них седая шерсть дыбом вставала, когда узнавали, что я творю.

Вот и сейчас…

Полезла умная, ага.

Р-р-р.

Я напрочь забыла, что рассказывают о горах – что на высоте воздух значительно отличается от привычного, чего-то в нём не хватает, что задыхаешься, как под водой, только хуже, потому что медленнее и как бы исподтишка.

Сев обратно на валун, я погружаюсь в медитацию. Справиться с нехваткой воздуха гораздо труднее, чем с холодом. К счастью, доступной мне ци достаточно, чтобы поддерживать тело.

Продышавшись, я не тороплюсь вскакивать.

Не разумнее ли повернуть обратно? Горы не прощают ошибок – главная мысль, которую я вынесла из книг и рассказов старших.

Впереди местность меняется столь резко, что можно подумать, будто великан срубил родную вершину, а на её место приделал раздутую до невероятных размеров окаменевшую спину двугорбого верблюда. Несмотря на холод, до сих пор я карабкалась по голым скалам, лишь изредка поблёскивавшим ледяными нашлёпками, размером с мою ладонь. И только здесь, в седловине начинается снег. Из белого покрова то тут, то там торчат изломы камня, но чем дальше, тем меньше скальных выходов.

Снег выглядит слежавшимся, в солнечных лучах искрится корка льда – шагай, как по дворцовой площади столицы человеческой империи.

Но я догадываюсь, что под лёд легко провалиться.

Всё же повернуть вниз? Но я никогда не отступаю, и я пришла за добычей.

Не отступаю, но и вперёд не тороплюсь. Смотрю, думаю, наблюдаю за течением ци. Пожалуй, мне следует проигнорировать обманчиво удобный путь по снежному ковру и обогнуть седловину по самому краю, по выступам отвесных склонов вершин. Надо только определиться, на которую из вершин лезть – на скруглённую, блолее низкую, напоминающую шляпку гриба, или на острую, очертаниями похожую на затылочный гребень огненного варана с Бродячих островов.

Я выбираю низкую – маршрут просматривается отчётливо, но главное другое. Неестественно отшлифованный балкон и тёмный зев пещеры. Очевидно, что такой же рукотворной, как и та, в которой я сейчас якобы отбываю наказание. Логично предположить, что совершенствующиеся, приходившие за лотосами, устроили для себя лагерь. Ради одной единственной вылазки? Не факт. Возможно, они знают поляну и приходят раз в пять-десять лет, чтобы снежные лотосы восстанавливались, ведь лучше брать понемногу, чем хапнуть за раз и остаться без кормушки.

Не исключено, что лагерь не пустой, а с начинкой, как горячий пирожок с курочкой.

Надо… грабить.

Лёд, как я и ожидала, мой вес не выдерживает. Проваливаюсь я по щиколотку, глубже – редко. Стараюсь идти впритирку со скалой, где глубина снега самая малая.

Порыв ветра сбивает с ног, а седловина в одно мгновение оказывается охвачена круговертью колючих снежинок. По льду я начинаю соскальзывать, и соскальзывать в сторону пропасти. Зацепиться не получается, у меня есть доли мгновения, а потом всё – потом в слепящей метели я потеряю ориентиры.

Выхватив водный талисман и квадратик с иероглифом скрепления, я прилепляю к скале свою ладонь. Лучше вывих, чем оторванный подол и падение с небес на землю.

Колючки, исцарапав обнажённую кожу, особенно руки, лицо я старалась прикрывать, оседают через благовонную палочку.

– Дыхание льда, – вслух произношу я.

В травнике, где я читала про снежный лотос, такие метели упоминались, они указывают на близость богатых полян. Удачно я зашла, очень удачно. Мелочи, которые изначально навели меня на мысль о снежных лотосах, не обманули. Хорошо быть умной. И красивой. И хвостатой… Р-р-р, о грустном не буду.

До пещеры я добираюсь легко – её создатели позаботились об удобном подходе.

Вхожу я осторожно – мало ли какие ловушки хозяева припасли для незваных гостей и воров? Я ведь пришла с откровенно враждебным намерением.

Взгляду открывается просторный мебелированный зал, но я разочарованно вздыхаю. Вот как прикажете утащить стол, если он не просто каменный, а является частью пещеры? Ножка стола словно растёт из пола. Очевидно, что когда создавали пещеру, оставляли каменные глыбы, которые позже обточили. Небось и заклинаниями пещеру укрепили.

Цыкнув зубом, я про себя снова вздыхаю. Получилось не столь эффектно, как лисьим клыком. Откровенно говоря, вообще не получилось.

Я осматриваю пустующие ниши, лишь в одной из них натыкаюсь на внушительный деревянный сундук. Он так и просится, чтобы в него залезли. Замка нет, подозреваю, что сундук без ментального ключа не открыть, но концентрацию ци в крышке почему-то не вижу. Хм… Рисковано, конечно, однако я пробую подцепить её пальцами. Ожидаю сопротивления, но крышка легко поддаётся.

Р-р-р!

Внутри пусто. Вот как таких нищих совершенствующихся грабить?! Просто до слёз обидно.

Разве что плиту отковырять. Она прикрывает не то нишу, не то низкий проход. Если в пещере хоть что-то есть, то оно там, за плитой, зияющей на стене, будто заплатка на штанах бродяги. Короткая надпись “Здесь завершил свой путь к вознесению СюнВей” лишь подстёгивает азарт. Надпись понять можно по-всякому. Может, СюнВей здесь вознёсся, обрёл бессмертие? Нет, я понимаю, что скорее всего СюнВей помер в горах, а за плитой его бренные останки. Так я не имею ничего против расхищения гробниц. Пока это не усыпальницы Дявятихвостых лис, разумеется. А так, какая разнца жив или нет тот, кого ты грабишь?

Принципы у меня есть… Например, раздевать до костей для меня табу. Одежда, пусть она хоть из небесного шёлка неприкосновенна. А вот хорошему оружию незачем валяться без дела.

Хочу короткий клинок. Длинный для моей руки тяжеловат. Пика сгодится, хотя пики у демонов популярны, не у людей.

Начертив иероглиф разединения, я трачу водный талисман, и плита с грохотом падает, раскалывается надвое. Пфф! Братья по учёбе, называется. Могли бы ради СюнВея и понадёжнее вход залепить.

Я забираюсь в нишу.

На истлевшей циновке, укрывающей каменный постамент, лежит скелет. Затейливо расшитые шёлковые одеяния сохранились идеально, будто вчера пошиты.

Оружия нет, ценностей нет, ничего нет.

– Да ну не-ет, – вслух жалуюсь я.

– Да ну да-а, – раздаётся над ухом звонкий мальчишеский голос.

Резко обернувшись, я нос к носу сталкиваюсь с неупокоенным призраком. Одеяния точь-в-точь как на скелете.

– СюнВей.

На вид мальчишке я бы дала не больше двух хвостов. Не совсем детёныш, но видно, что ещё взрослеть и взрослеть. Впрочем, на внешность ориентироваться не всегда правильно. Совершенствующиеся не стареют. Доводилось мне видеть бессмертного, разменявшего шестую сотню лет. На вид он был ребёнком, возраст выдавал взгляд. Но сейчас явно не тот случай.

– Ты новенькая ученица в секте Семи ветров? Тебя прислали меня упокоить? Старый ворчун заметил, как я подглядывал и наябедничал? – вопросы сыпятся один за другим, и с каждым словом мальчик становится всё угрюмее.

Хм… Если он подглядывал, то почему считает меня ученицей своей секты? Либо проверяет, либо просто путается, у призраков это бывает нередко.

– Я пришла за лотосами, – перебиваю я и удобно устраиваюсь не его лежанке, потому что мимо него в основной зал мне не протиснуться.

– Ты потревожила мои останки! Ты разбила погребальную плиту!

Точно, проблемы с восприятием.

Это хорошо и плохо однновременно. Хорошо, потому что призрак не просто слабый, а слабеющий, в паре шагов от полного исчезновения. А плохо, потому что личность исчезает, и призрак перерождается в вечно голодную безмозглую сущность. Напасть он может в любой момент. И для меня его атака будет фатальной.

– Нет-нет, я её очень осторожно открыла. Разбилась она сама, это не я.

– Что?! Ты!

– СюнВей. Ты сказал, что прятался от старого ворчуна, потому что не хочешь, чтобы тебя отправили на перерождение. Но ты вышел ко мне. Почему?

– Не знаю… От скуки, – пожимает он плечами. – Мне очень скучно, старшая сестрица.

Врёт.

Он очень хорошо знает, зачем ко мне пришёл. Но признаться боиться, причём прежде всего – себе самому.

– Как ты оказался в горах?

– Учитель сказал, что позволит пойти за снежными лотосами всем, кто прорвётся на следующую ступень культивации ци. Учитель не ожидал, что я тоже смогу прорваться, а я прорвался. Учитель меня отговаривал, но он дал слово и не мог мне отказать, а я упёрся. Я думал, у меня получится. Я даже добыл два цветка, а потом… Я не знаю, что случилось потом. У меня вся кровь обратилась в лёд. И я умер.

 

– В кровь попал сок снежного лотоса, – поясняю я. – Возможно, ты порезался листом.

– У-у-у, – вздыхает СюнВей. – Да, порезался.

– Что было дальше?

Расспросить про местоположение поляны интереснее, чем выслушивать посмертные злоключения СюнВея, но я думаю… раз из пещеры не унести ничего материального, заполучу хотя бы призрака, тоже полезное приобретение.

– Я попытался согреть кровь, успел погрузиться в медитацию. Я научился быстро погружаться. Когда я умер, я осознавал, что происходит. Старшая сестрица, я знаю, что у некоторых получается вспоминать прошлые жизни, что в перерождении нет ничего страшного, но я очень испугался и… остался.

– Бывает, – хмыкаю я.

– Я не могу уходить далеко от этого места, а здесь очень скучно. Когда братья по учёбе пришли за лотосами снова, я обрадовался, вышел к ним, но они рассердились и сказали, что, если я не уйду добровольно, они отправят меня на перерождение силой. Следущие разы я всегда прятался.

Хотели бы – нашли бы.

– А сегодня? – с улыбкой спрашиваю я.

– Ску-у-учно.

– Я уверена, ты продолжаешь медитировать.

– Да, – СюнВей что-то чует в моём утверждении, отвечает с опаской.

– Ответь старшей сестрице простыми словами, что такое путь совершенствования?

Я ещё больше сбиваю призрака с толку.

Мне так нравится!

Я играю с ним как с мышкой.

– Обретение духовной чистоты и бессмертия.

– Чушь какая, – скалюсь я. – Тебе доводилось слышать о культиваторах, которые поглощают ци разумных?

– Они грязные…

– Не важно, – перебиваю я. – Они совершенствуются, но при этом о духовной чистоте говорить не приходится, так что первая часть твоего ответа мимо. Что касается второй половины, то тоже мимо. Совершенствующиеся перестают болеть и стареть, но их бессмертие существует лишь на словах, ведь их можно убить. Подсказать правильный ответ? Путь совершенствования – это путь укрепления ядра и мередианов. Призраки способны культивировать ци наравне с живыми. Ты медитировал, но твоё ядро несмотря на все старания постепенно разрушается, потому что здесь недостаточно ци для тебя. Живых поддерживает телесная оболочка, а призракам приходится компенсировать её отсутствие повышенным потреблением ци. Ты боишься перерождения, но исчезнуть без следа ты боишься больше. Именно поэтому ты пришёл ко мне. Я могу тебе помочь.

– Отправишь на перерождение? – вспыхнувший было интерес гаснет, настроение у призрака опасно портится.

– Нет. Зачем? – усмехаюсь я. – Ты ведь не хочешь. Я предлагаю тебе сделку. Во-первых, я помогу тебе порвать связь с этим местом, ты сможешь перебраться туда, где тебе не скучно. Но опасайся ловцов, ты слишком слаб, чтобы защитить себя. Во-вторых, я научу тебя некоторым техникам культивирования, которые помогут тебе пойти дальше по пути совершенствования.

Сладкие обещания… СюнВей, позабыв о горестях, внимает как завороженный. Прям, бери и съедай тёпленьким.

– Старшая сестрица, это правда?! Старшая сестрица… Ты сказала “сделка”? Что ты хочешь? У меня ведь ничего нет.

– О, самую малость, – улыбаюсь я.

СюнВей приободряется.

– Что угодно, старшая сестрица.

– Всего лишь перестань называть меня старшей сестрицей. Поскольку я буду тебя учить, будет справедливо, если ты станешь называть меня учителем.

– Так ты хочешь клятву?! – доходит до него.

– Да.

– Ты разбила мою надгробную плиту, ты сломала мою бедренную кость и теперь ты хочешь, чтобы я тебе служил?!

СюнВей прав. Ученичество по своей сути очень близко к рабству. Всё, что говорит учитель, ученик обязан исполнять, будь то чтение мемуаров занудных мудрецов прошлого или чистка обуви. Всё, что ученик сделает, принадлежит учителю. Те же водные талисманы, доход с их продажи в карманы учеников не попадает. Со своей стороны учитель обязан заботиться об ученике, оберегать, защищать, учить и отпустить, когда ученик будет готов. Но среди совершенствующихся подлецов не мало, предают доверие и превращают ученика в вечного раба.

Так что негодование СюнВея понятно и оправдано.

– А какой у тебя выбор? – давай уже, мальчик. Я столько слов на тебя потратила. Вываживала, как ценную добычу.

СюнВей исчезает.

Я хмыкаю. Не думаю, что он таким образом отвергает моё предложение, скорее всего заглядывает сейчас в себя и убеждается, что мой безрадостный прогноз верен, и что ждать другого случая нельзя – вряд ли дождётся.

Палочка благовоний не успела бы сгореть, как СюнВей возвращается, склоняется передо мной в традиционном поклоне:

– Позаботьтесь обо мне, учитель.

Только пиалы с чаем не хватает.

Но сейчас важны не действия, даже не слова, а намерения. Я принимаю клятву и чувствую, как между мной и мальчишкой возникает связь.

– Поглощать ци снежных лотосов ты не мог, – продолжаю я. – Тебе нужна либо чистая ци, либо “тёплая”, а холод повредит и без того расползающееся ядро. Вот, – я высыпаю на затейливо расшитую полу шёлкового одеяния пригоршню водных талисманов, высыпаю щедро, не считая. По-другому поддержать существование призрака я не смогу, а мне совершенно не нужно, чтобы он переродился в голодную тварь. Он ведь теперь мой… слуга.

– Благодарю, учитель.

Один водный талисман я трачу на разрыв связи между СюнВеем и местом его гибели, мальчишка оказался привязанным отнюдь не к своим останкам. Впрочем, уже не важно.

– Вей-эр, ты бы хотел побывать в гостях у Девятихвостых лисиц? – провокационно спрашиваю я.

Можно приказать, но лучше, когда ученик сам будет умолять отправить его с поручением. Самой мне до семьи долго не добраться. Призрак же легко справится. Ментальный ключ я дам, поэтому дома его примут как самого дорогого гостя и внимательно выслушают.

– Учитель, я, может, и не вырос. Но я не настолько ребёнок.

– Хм? Поясни, пожалуйста, Вей-эр, – я стараюсь говорить мягко, доброжелательно. Но требовательное рычание так и прорывается.

Он закатывает глаза:

– Что Девятихвостые лисицы существуют только в сказках, знают даже младенцы. Нет никаких Девятихвостых лисиц, – и припечатывает. – Никогда не было.

Рука без участия сознания тянется к копчику, и я пытаюсь потрогать себя за потерянные хвосты. Вот же заявил. Вей-эр абсолютно уверен в правдивости своих слов, и его уверенность, честно говоря, мне не понятна.

Мы не лезли на людские территории, лишь время от времени заглядывали в поисках развлечений. Но мы никогда не скрывали сам факт своего существования, иногда вели с людьми дела. Совершенствующиеся о нас знали, это точно. Может, меня занесло в глухую провинцию? Я это уже давно заподозрила, когда поняла, что не представляю, в каком углу карты мира искать страну своего второго рождения. В прошлой жизни название страны Лунь ни разу мне не попадалось.

– Вей-эр, Девятихвостые лисицы живут на границе Бездны в Междуречье.

– Да, учитель. И наведываются в легендарную империю Ю, где дворцы из хрусталя и нефрита. В империи Ю лисы без счёта воруют принцев, и те никогда не возвращаются. Знаете, учитель, я, пожалуй, не хочу, чтобы меня украли.

Вей-эр шутит, не подозревая, насколько метко он попал. Я его уже, можно считать, украла и на поводок посадила.

Но что значит “легендарная империя Ю”? Никакая она не легендарная, самая обычная. Дворцы я видела, отделаны действительно красиво, в том числе и нефритом. Что касается воровства принцев, то… Среди простолюдинов редко встретишь писаного красавца, так что логично, что попадаются в основном аристократы. Но, честное лисье, на стаутус никто не смотрит, только на мордашку.

Лично я ещё не успела отметиться в воровстве человеческих отпрысков. Пару раз пыталась, но вместо приглянувшихся юношей почему-то всегда попадался тот ненормальный феникс, чтоб его! Я его за те выходки даже не ощипала…

А вот моя младшая сестрёнка не меньше десятка умыкнула. В клан даже письмо от императора Ю пришло с просьбой поумерить аппетит.

Семнадцать лет…

Допустим, за семнадцать лет могущественная империя рухнула. Не верю, но допустим. Всё равно это не тот срок, за который руины превращаются в сказку.

– Демоны, Безда – тоже вымысел и легенда? – уточняю я. По-моему, у меня оскал, а не улыбка.

К счастью, Вей-эр не замечает.

– Ну разумеется, учитель. Вы ещё Бродячие острова вспомните.

Я… отказываюсь понимать.

Я соблазняла призрака ученичеством с единственной целью – отправить его домой вместо письма. Приказать по-прежнему не проблема, полетит, никуда не денется. Но куда полетит-то? Будет слоняться по миру в поисках страны, в существование которой не верит? Вей-эр скорее развеется, чем доберётся.

Что-то нехорошие у меня подозрения…

Ладно, затея с гонцом провалилась. Обидно, но в целом призрак приобретение полезное, слова потратила не совсем впустую. Существует Бездна или нет, тоже сейчас не важно, потом буду вникать, а пока пора вспомнить, зачем я, собственно, на вершину полезла.

– Уговорил, Вей-эр, сказки подождут. Пока ты поглощаешь ци, я схожу за снежными лотосами.

Я встаю с каменного лежака и случайно рукавом смахиваю на пол несколько белеющих косточек.

– Учитель, – укоризненно вздыхает Вей-эр.

– Ничего не знаю, мне пора. Будь умницей, хорошо кушай, а я – скоро.

– У-у-у.

Помахав рукой, я вновь остро ощущаю нехватку хвостов. Были бы они – помахала бы ими.

И самоуверенно отправляюсь покорять вершину. Почему самоуверенно? Потому что я так и не стала расспрашивать ученика, где поляна или даже поляны. Найду по подсказкам из травника.

Вскоре я замечаю новый, самый надёжный ориентир. Совершенствующиеся проложили тропу. Нет, они не возвели парадную лестницу, но позаботились, чтобы подниматься было удобно. Подозреваю, что по скальному ребру я карабкалась зря, где-то есть расчищенная дорожка. Но я же не знала… Вниз пойду с комфортом.

Грубое подобие лестницы приводит меня туда, куда я и ожидаю – на самую вершину. Сравнивая её со шляпкой гриба, я угадала. У шляпок старых сыроежек поднимаются края, и вместо шляпки получается суповая тарелка.

Снежные лотосы растут отнюдь не на скромной полянке. Они заполонили собой каменную чашу, и холод стоит настолько зверский, что я его ощущаю всем телом. Согреться каплями ци я не смогу. Я рискую замёрзнуть раньше, чем приближусь к краю каменной чаши.

Пока я размышляю, моё появление замечает ледяной полоз. Белая, идеально сливающаяся со снежным покровом змея выскальзывает из чаши мне навстречу. Я чудом замечаю движение.

Источающая живое тепло, я для змеи угроза.

В прежние времена я бы полоза не заметила – смела щелчком когтя. Что делать сейчас – не представляю. Я абсолютно беспомощна. Всё, что я могу – это выхватить водный талисман и сломать хрупкую оболочку. Выплёскивается вода, растекается по склону, устремляется в каменную чашу.

Два удара сердца, и вода застывает причудливой ледышкой. Сразу четыре полоза вмораживаются в лёд. И для них он слишком тёплый. Полозы погибают мгновенно. Увы, не только они – попавшие под разлив воды снежные лотосы тоже гибнут.

Я до сих пор не понимаю, как это работает. Если вытащить лотос, особенно с пластом снега, в котором он укоренился, то под полуденным солнцем самой жаркой пустыни такой лотос будет упрямо источать мороз. Но резкий перепад температур, пусть и незначительный, для него губителен.

Пара талисманов, и у меня получается ледяной спуск. Мороз, будто испугавшись, отступает. Правильно, мороз на вершине неестественный, его как аромат, источают снежные лотосы. Через день или два они захватят отобранный у них склон, но сейчас я расчистила себе место.

Я пересчитываю оставшиеся талисмыны. Слишком быстро я их расходую, а ведь я только до вершины дошла, но ещё шестью я креплю к спуску верёвку. Меньше – никак. Экономя время, каждое мгновение на счету, ведь долго верёвка не продержится, я по петелькам-ступенькам спускаюсь, пока с обеих сторон достаточно близко к ледяному “языку” не оказываются цветы.

У меня четыре пиалы.

Я, чтобы освободить руки, вцепляюсь в петлю зубами. Для равновесия. Главный упор только на ноги.

В каждой руке по пиале. Та, что побольше, из-под риса, будет лопаткой, а та, что поменьше, из-под воды – горшком.

Я подкапываю первый цветок. Пальцы неосторожно задевают снег. Ар-р-р. Очень больно. Всего лишь защепила пропитанный испарениями снег, но этого достаточно, чтобы подушечки пальцев перестали ощущаться. Но я удерживаю добычу и отправляю в корзинку. Ещё два лотоса я добываю аккуратнее, получается приятно легко.

 

Остаётся пиала-лопатка. И мне надо либо поумерить жадность и выбираться, либо попытаться справиться с четвёртым лотосом одной рукой.

Какой сложный выбор, р-р-р.

Цветок соблазнительно покачивается на тончайшем стебле. Я перехватываю пиалу пострадавшей рукой. Чувствительность потеряна, пальцев, фактически, нет, только большой в основании чуть-чуть двигается, им я кромку и зажимаю. Здоровую руку… жалко.

Из-под листа выглядывает плоская голова, высовывается раздвоенный язык.

– Х-р-ш, – полоз, только гораздо крупнее предыдущих. Те, испугавшись воды, расползлись и попрятались, а этот остался в снегу на ладонь от участка, “убитого” водой.

Распахивается пасть с двумя изогнутыми клыками. Бриллиантами сверкают капельки яда, и по цене они дороже любых бриллиантов. Мне почти физически больно от того, что я делаю – ломаю один из последних водных талисманов. Змея с места прыгает в атаку, как умеют только змеи. Вода не успевает замёрзнуть, змея падает мне на локоть, повисает бесполезным шнурком – перепад температур сделал своё дело, уничтожил не только змею и ближайшие лотосы, но и драгоценный яд. Шкурка расползается на глазах, и я стряхиваю бесполезные ошмётки.

Я выжила.

Победа над змеёй стоила мне потери четвёртого цветка и пиалы.

А ещё я болтаюсь на верёвке непозволительно долго. Поднявшись на две петельки, я трачу талисман, чтобы обновить скрепление льда и моей весьма ненадёжной страховки. Если наверху отцепится – я хоть не упаду в лотосы, а зависну на стенке каменной чаши. Мне ведь даже призраком не стать…

Перевалившись через бортик, я чувствую облегчение, какого не ощущала, когда выбралась из разлива вулканической лавы. Тогда у меня всё-таки была защита…

Жадность – зло.

Я даю себе благовонную палочку на отдых и поднимаюсь. На вершине дела закончены. Полоза бы добыть, но пока что ледяные змеи мне, увы, не по зубам. А значит, пора спускаться и грабить старого отшельника.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru