Морвейн Ветер
Остров забытых душ
Глава 3. День
Атэ так и не сомкнул глаз до рассвета. Ближе к утру он встал и тихонько, чтобы не разбудить Лану, прокрался к окну. Укрывшись гардинами, капитан долго смотрел на север – туда, где вздымались в небо подёрнутые туманной дымкой шпили Брен Тантара. Это имение, доставшееся Калену совсем недавно, находилось на западном окончании архипелага. Практически это был уже не остров, а небольшая часть суши, которая во время прилива соединялась с материком лишь тонким перешейком. Кален был младшим в семье и на родовое гнездо никогда не претендовал, но война изменила слишком многое. Его старший брат погиб. Отец был тяжело ранен.
Брен Тантар принял удар отступников первым. Вековые стены дрогнули… но устояли. Впрочем, тогда чародеев ещё не называли отступниками, тогда их звали – слуги Армии Заката.
И вёл их могущественный Сайдэ Киан. Он стал единственным из темных магов, чей сговор с Изначальными удалось доказать. Но к тому времени, когда всеми правдами и неправдами солдатам Атоллы удалось загнать Киана обратно на материк, любого, кто мог читать заклятья, не вдохнув эликсиров, называли преступившим.
Атэ мог это понять. Ита, Пыльца фей, лежала в основе всех магических напитков, но использование её обходилось слишком дорого – во всех отношениях. Такие, как он, быстро старели, а перед смертью часто сходили с ума. К тому же каждая новая порция иты действовала хуже предыдущей. А ещё – глаза, которые с годами у ведьмаков начинали пылать красным закатным заревом…
А вот чародеям порошок был не нужен. Они черпали силу у самих Изначальных. Магия будто бы текла по их жилам. Магия, какой сидевшие на ите имперские ведьмаки не могли себе даже представить. Им завидовали. А потому, когда к рубежам империи подошла Армия Заката, напитанная силой демонов, это послужило сигналом для всех, кому чародеи были костью в горле. Не смущаясь того, что настоящий враг стоит у стен, толпы недовольных, подгоняемые аристократией, жгли башни магов и ровняли с землёй дворцы тёмных – а чародеи, надо сказать, жили весьма неплохо. Внезапно те, без кого накануне не обходилось ни одно торжество, кого любили и почитали в больницах и школах, в армии и в торговле – оказались виновниками войны.
И вот тогда появилось слово «отступники». Атэ не знал ни одного чародея, который после погромов остался бы на стороне империи. Все они ушли на континент, и многие поддержали Киана. Те семь… О них заговорили уже ближе к концу. Теперь Атэ не был уверен, что они были врагами. А тогда, как и сказал Кален, всё было просто. Ведьмаки получили приказ. Приказ уничтожить тех, кто убивал и калечил их братьев и сестёр. И ведьмаки сделали своё дело – как всегда.
Конечно, после войны начались суды. Люди всегда любят искать правых и виноватых. Вот только судить было уже некого. Все Семь были мертвы. И ведьмаки… Большинство из них тоже отправилось к Изначальным. Ита собирала свои жертвы.
Атэ против воли оглянулся на спящую в его постели девушку. Они с Ланой были одногодками. Даже однодневками. Родители поженили их при рождении. Но если Лана выглядела чуть старше двадцати, то ему теперь можно было дать все сорок. Конечно, он был крепок духом и телом – работа обязывала. Да и иту он принимал только в самых крайних случаях, стараясь обходиться трансами и физическими практиками. Только потому, должно быть, он и был ещё жив. И даже более или менее в здравом рассудке. В отличие от Калена…
Атэ вздохнул и снова посмотрел за окно.
Война давно прошла, но шрамы её тут и там виднелись на гладкой коже Атоллы. Они с Каленом сами были наподобие этих шрамов – неприятным напоминанием о том, что и светлые не всегда правы. Атэ давно свыкся с этой мыслью. Просто старался меньше показываться на глаза тем, кто не желал его помнить. Теперь же, побывав в тайных подвалах замка Брен Тантар, он понял, какой полноценной жизнью жил все эти годы. Капитан не знал, кто мучает его сознание больше – тёмная чародейка, прикованная цепью, изуродованная и забытая всеми, или бывший ведьмак и верный друг, навсегда оставшийся на войне.
* * *
Светало. Атэ увидел, как прозрачная завеса первых солнечных лучей отражается в окнах далёкой мельницы. Дождь давно закончился, и утро обещало быть ясным. Атэ обернулся, подошёл к кровати и осторожно поцеловал Лану в висок, стараясь не потревожить её сон. Затем обошёл постель и, на минуту остановившись перед зеркалом, пригладил каштановые кудри и рыжую бороду. В такие дни он как никогда радовался ей – борода не только помогала скрыть эмоции от врагов, но и не позволяла друзьям разглядеть его болезненный вид. Лана как-то попросила его избавиться от этого чисто мужского украшения, которое, по её мнению, старило Атэ ещё больше, но он отказался категорически.
Ведьмак достал из комода новую рубашку – на сей раз совсем простую – и бледно-голубые штаны. Натянув их, накинул сверху такой же простой светло-синий камзол. Плащ ещё не высох, надевать его не хотелось, но и дома бросить было нельзя – какая-никакая, а всё же гвардия. Подумав, Атэ перекинул этот символ служения Империи через локоть и отправился к двери. Уже в прихожей Атэ наткнулся на зевающую экономку.
– Завтракать будете, господин?
В животе у Атэ требовательно заурчало, но он лишь отрицательно покачал головой. Мысль о том, чтобы есть, сидя на солнечной веранде, пока незнакомая, но теперь уже подопечная ему чародейка сидит в кандалах голодная и израненная, вызывала отвращение. Он торопливо вышел на улицу, не дожидаясь, пока Карти начнёт его уговаривать, но у коновязи остановился. Ехать верхом не было сил. Бессонная ночь давала о себе знать. Пройдя пару домов вдоль улицы, Атэ остановился на перекрёстке и привлёк внимание извозчика.
– До Острова Стражей, пять монет, – бросил он. Извозчик посмотрел в ответ с нескрываемым удивлением.
Особенно внимание его привлёк белый плащ, перекинутый через локоть – стражи редко пользовались наёмным транспортом.
– Да или нет? – спросил Атэ ровным голосом, готовый окликнуть другого.
Извозчик кивнул в сторону закрытого экипажа. Атэ залез внутрь. Кэб тронулся. Он ещё успел увидеть два моста, промелькнувшие за окнами, и несколько дворцов, когда сознание его, наконец, уступило сну.
* * *
Серая мгла поглотила острова и мосты, кареты и прохожих. Мельницы и лавки тонули в этом мутном мареве. Всё вокруг было мертво, всё поглотила тишина. Он видел, как густой туман выползает из-под колёс кареты и поднимается вверх клубами тьмы. Он видел людей, открывавших рты, чтобы произнести слова, но не слышал от них ни звука. Только один глубокий, как волны моря, женский голос плыл над всем, неподвластный ему. Атэ сконцентрировался на этом голосе в расчёте сбежать с его помощью из этого серого марева, вырваться на свободу. Спустя некоторое время он расслышал слова, суть которых не сразу принял и осознал.
{– Я жду…}
Раз за разом голос повторял всего два слова:
{– Я жду…}
Интонации менялись от ярости до боли, от шёпота умирающего – до крика молящего о спасении. Но слова каждый раз были одни и те же:
{– Я… жду…}
Иногда голос затихал, и Атэ слышал его будто бы через стену. Иногда звучал так громко, что Атэ казалось, что говорящая совсем близко. И капитан бежал по улицам, покрытым серым маревом, сам не зная, какова его цель – настичь этот голос или сбежать от него. Наконец он выдохся и остановился. Атэ замер, закрыл глаза, сконцентрировавшись на голосе, и тут же понял, что он звучит уже со всех сторон, но при этом так и не стал ближе. Иногда голос терял глубину и походил уже на скрежет, на скулеж дикого зверя – а потом снова креп. Теперь, когда Атэ не видел ничего вокруг себя, кошмар принялся набирать объём: он чувствовал боль – на лице, в запястьях, в груди… Его тела касались незнакомые руки, грубые и бесцеремонные.
– Кэп! Кэп, приём!
Уже другой голос, мужской. Он не спорил с первым, просто не замечал его. Он резал туман, будто нож масло, не терпел противоречий и неопределённостей.
– Капитан, отзовитесь.
Атэ резко открыл глаза и со свистом втянул в лёгкие свежий воздух.
– Капитан, вы как?
– Всё отлично, – ответил Атэ по привычке и только теперь понял, что второй голос тоже существует только у него в голове.
Атэ встряхнулся, приходя в себя.
– Что это было? – спросил Нэт тем временем.
Атэ поморщился. Малец слишком злоупотреблял пыльцой по поводу и без, и жертвой, как всегда, оказывался он сам.
– Мы приехали? – спросил Атэ, высовываясь из окошка. Кэб уже некоторое время стоял неподвижно.
Извозчик сплюнул и обернулся:
– Телега перевернулась. Извольте видеть.
Атэ посмотрел на дорогу перед кэбом и действительно увидел перевёрнутую телегу и рассыпавшиеся по дороге помидоры.
– Пойдёте разбираться?
Атэ поморщился. Извозчик явно не видел разницы между капитаном тайной стражи и патрульными.
– Нет, – бросил он в воздух и следом, уже в ладонь извозчика – обещанные пять медяков.
Не глядя, как кучер прячет их в карман, Атэ размял плечи и быстрым шагом направился вперёд.
* * *
До дворца правосудия оставалось совсем недалеко. Атэ пересёк еще один мост, дважды свернул и зашёл в небольшую дверь, спрятанную меж мраморных колонн с торца здания. В помещении было душно. Караульные вежливо поклонились, пропуская его внутрь. Он миновал длинный коридор и зашел в средних размеров комнатку. Тут же, не здороваясь, прошёл к окну, которое, к счастью, выходило в зеленый двор, открыл его настежь и только потом обернулся и осмотрелся по сторонам.
Центр комнаты был пуст, он обычно служил для разного рода экспериментов и обсуждений. Около правой стены стояли шкафы с оружием и склянками всех видов – от эликсира жизни до змеиной бомбы. Вдоль левой протянулся длинный стол, за которым сидел молодой парень со светлыми волосами, стянутыми в узел на затылке. Камзола на нём не было, только белая рубашка, кожаная жёлтая жилетка и коричневые штаны, заправленные в высокие сапоги. Тыкая пальцем в разбросанные бумаги, он что-то яростно доказывал девушке с пушистыми каштановыми волосами до пояса, устроившейся прямо на столе. Она была одета почти так же. С той только разницей, что штаны на ней были зелёные, а жилет – тёмно-коричневый. В правой руке она держала большое розовое яблоко, в которое вгрызалась с громким хрустом при каждом слове своего визави. Нэт и Флора.
Атэ прокашлялся, но это не произвело на спорщиков никакого впечатления. На капитана просто не обратили внимания. Подумав, он развесил плащ на крючках у двери, давая ему последний шанс просохнуть, и уселся в свободное кресло во главе стола. На секунду он прислушался к разговору, но, обнаружив, что речь идёт о планировке королевского дворца, который Нэт построит себе, когда выяснится, что его давно пропавший отец был наследным принцем, громко произнёс в пустоту:
– Я нашёл тёмную магессу.
Нэт замолчал на полуслове. Флора ловко спрыгнула со стола, прогнулась как кошка и, облокотившись о столешницу локтями, приготовилась слушать.
– Живую? – спросил Нэт наконец.
– Зачем мне мёртвая? – спросил Атэ, картинно поднимая удивлённые брови.
– Ну, не знаю, сэр, может, вы в некроманты заделались, – пожал плечами Нэт.
Атэ усмехнулся, показывая, что шутку оценил, но тут же приподнял ладонь, пресекая дальнейшую болтовню.
– Дело тонкое, Нэт. чародейка жива, но я бы на неё имение не поставил. Вчера я подлечил ей, что успел, но… – Атэ содрогнулся. Запугивать молодняк он не хотел. – Одним словом, долго она не протянет.
– Так почему ты её не забрал? – спросила Флора напрямик. Атэ прищёлкнул языком и помрачнел.
– Говорю же, дело тонкое. Сейчас она в темнице у аристократа, героя войны. В свое время, сразу после того, как мы разбили Армию Заката, он забрал себе магессу по праву, как трофей. Тогда это было… нормальной практикой.
– Но ведь темных уже пару лет, как восстановили в правах, – Нэт вопросительно вскинул брови.
Атэ кивнул, не проронив, однако, ни слова. Флора фыркнула.
– Ты не понял, Нэт. Ключевое слово здесь – аристократ. Аристократ может держать на поводке любого, даже последнюю в мире чародейку, никто и усом не поведёт.
– Да какой тут поводок, – перебил её Нэт, – у нас приказ от самого…
– Тихо, – оборвал его Атэ и бросил косой взгляд на дверь, – вы оба правы. Но это всё пустой трёп. Суть в том, что обстоятельства сейчас не на нашей стороне. Естественно, – он повысил голос, заметив, что оба подчинённых раскрывают рот, чтобы вставить свои пять медяков. – Естественно, магессу мы заберём – и сделаем это сегодня же. Но действовать официально, по закону – не получится. Придется как всегда… Надеюсь, – добавил он между прочим, – планов на вечер у вас нет.
Оба кивнули. Теперь они были готовы заглядывать в рот своему капитану.
– Только давайте договоримся, пока дело не сделано – молчание.
* * *
Атэ попросил накрыть на стол пораньше, около шести. Карти немного поворчала, но сделала всё вовремя. Лана тоже спустилась к ужину без опозданий. На сей раз на ней было самое любимое Атаниелем платье – из синего шёлка, украшенное осколками хрусталя, с длинной юбкой и глубоким разрезом на правом бедре. В нём она казалась бы маленькой звездинкой, упавшей с небес в руку ведьмака – так печален был взгляд больших синих глаз. Лана вообще редко бывала весела, и Атэ знал, что в этом много его вины, но ничего ни с собой, ни с обстоятельствами поделать не мог.
Когда Карти подала закуски, Лана все-таки немного повеселела. Она то и дело шутила и мило склоняла прекрасное личико набок. Не будь Атэ капитаном тайной стражи, вряд ли он заметил бы, как при этом сжимают её маленькие пальчики край кружевной скатерти. Атэ улыбался ей в ответ, как улыбался всем, кто был приветлив по отношению к нему, но мысли его то и дело возвращались к операции, назначенной на вечер.
– Спасибо, – выплыло из тумана незначительных слов, когда Карти уже вносила десерт.
Атэ недоумённо поднял бровь. Лана тихо улыбнулась.
– Ты хотел поужинать раньше. Я поняла, что вечер проведу без тебя. Но ты, по крайней мере, не ушел молча. Спасибо.
Атэ прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Как часто случалось, ему захотелось войти в транс, чтобы случайно не ляпнуть лишнего, но он знал, что это было бы подло.
– Такое чувство, что передо мной сидит маленький я, – сказал он тихо.
Лана улыбнулась пустоте между ними.
– Я знаю тебя с твоего первого крика. Конечно, перед тобой ещё один ты. Только без иты.
Атэ сглотнул.
– Тогда ты знаешь, что я уйду не только на один этот вечер. Дело… обещает быть сложным.
В воздухе повисло тягостное молчание. Нет. Этого она не знала. Лана прикрыла глаза.
– Атэ… – сказала она тихо. Она тоже всегда следила за голосом, хоть в этом и не было нужды. – Атэ… Я могу уйти сама.
Атэ стремительно сжал в ладони её руку. Взгляд его стал жёстким.
– Лана, нет, – он на секунду замолчал. Про приказ сказать он не мог. Про Калена – тоже. – У меня нет времени на глупые споры. Если понимаешь меня, то поймёшь и сейчас. Просто… нужно уехать. Не могу сказать куда. Не знаю, на сколько. Мои люди будут присматривать за тобой.
Она покачала головой.
– Я не хочу, чтобы за мной присматривали, – последнее слово девушка почти выплюнула, кривя губы. – Или ты думаешь – я цветок? Поливай каждый день, и будет цвести?
Часы пробили девять. Атэ убрал руку.
– Лана, я всё сказал. Тебя будут охранять. Следить за тобой не будут. Хочешь уйти – уходи. Но я был бы тебе благодарен, если бы ты помогла и… прикрыла мое отсутствие. Меня могут искать.
Лана вздохнула.
– Конечно, я тебя прикрою, Атэ. Как всегда. Не беспокойся. Атэ встал, накинул плащ – вопреки обыкновению не белый, с гербом императора, а тёмно-синий, почти невидимый в темноте, поцеловал жену в лоб и вышел прочь.
Глава 4. Ночь
Атэ опустился на жёсткое сиденье кареты и глубже запахнул плащ. Посмотрел на закутанную в чёрное фигуру, сидевшую напротив. Из-под плотного покрывала выпросталась рука в тонкой перчатке – в таких случаях Флора всегда прятала руки, потому что пальцы её хранили следы от долгих тренировок с мечом, а ногти были коротко острижены, в отличие от ногтей благородных дам и продажных женщин. Она убрала с лица вуаль, открывая обзору сочные алые губы.
– Кэп, ты здоровски не в форме.
Атэ покачал головой и, бросив короткое:
– Работаем, – отвернулся к окну.
* * *
Дорога заняла не больше получаса. Когда они были уже совсем близко к замку, вновь начался мелкий дождь. Атэ вышел из кареты и, предложив руку спутнице, бросил короткий взгляд на козлы. Нэт подмигнул ему и накинул на плечи капюшон. Ведя Флору под руку, Атэ прошел мимо стражи – никто не обратил на него особого внимания, видимо, хозяин предупредил о скором приходе старого друга. Кален встретил их в той же гостиной. Атэ на секунду показалось, что друг не вставал с кресла со вчерашнего дня, но он понял, что ошибся, заметив свежие царапины на пальцах, державших кубок. Кален тепло поприветствовал гостя и его спутницу. Атэ уже собрался представить Флору, но друг заговорил первым.
– Знаешь, Атэ, ты был неосторожен. Может, когда ты уходил, это чудовище и было беспомощным, но стоило мне войти, я чуть было не остался без руки.
Атэ почувствовал, как у него холодеет в груди.
– Но ты справился? – спросил он с деланным равнодушием.
– Конечно. Пришлось её слегка успокоить, – видимо, Атэ всё же выдал себя, потому что Кален тут же добавил: – Ну… Не волнуйся ты так. Не буду же я ломать свою любимую игрушку. Она еще и не такое выдержит.
Атэ облизнул губы.
– Просто этот разговор, – сказал он, не скрывая волнения, – напоминает о самом интересном.
Кален коротко усмехнулся.
– Право, как малец в первую ночь у проститутки.
Флора хихикнула под вуалью. Услышав женский голос, Кален тут же подобрался и слегка покраснел.
– Атэ, я не спросил, кто с тобой?
– Прошу прощения, – Атэ склонился в лёгком поклоне. Затем протянул руку и, щёлкнув брошкой, помог девушке освободиться от просторного плаща. – Мистресс Флора.
Кален замер, разглядывая представшую его взору картину: на девушке было тёмно-синее облегающее платье с открытыми плечами. Шею украшало недорогое, но изящное ожерелье из яшмы. Дополняли картину длинные перчатки с кружевной оторочкой, делавшие руки Флоры изящнее и скрывавшие их силу, рожденную долгими тренировками.
– Мистресс, – Кален прокашлялся, приводя голос в порядок, – мистресс. Чего?
Благородных дам обычно называли не только по титулу, но и по названию родовых владений.
– Просто, – мягко ответила Флора, протягивая руку в перчатке для поцелуя, – мистресс.
Атэ с любопытством наблюдал за сменой выражений на лице Калена. Он с радостью отметил, что старый знакомый ещё не сбрендил окончательно и замечает вокруг что-то кроме своей злобы и ненависти. Кален с заметным трудом оторвал взгляд от Флоры, которая без разрешения опустилась в кресло напротив закинула ногу на ногу, демонстрируя вполне благородный изгиб бедра в разрезе узкой юбки. А затем хозяин замка взглянул на бывшего сослуживца.
– Вы… – спросил Кален и сделал в воздухе неопределённый жест.
– Мы – нет, – Атэ усмехнулся. – Флора много слышала о твоём замке и хотела посмотреть всё своими глазами.
Кален снова прокашлялся.
– Ну, ты-то мой замок уже видел.
Атэ усмехнулся, и Кален усмехнулся в ответ, на секунду становясь таким, как раньше.
– Само собой. Я бы лучше осмотрел тюрьму.
Связка ключей легла в открытую ладонь Атэ, а затянутая в чёрное изящная кисть – в руку хозяина замка. Флора усмехнулась, с намеком приподнимая бровь, Кален расставил шире колени и подался вперед. Мысленно поставив первую галочку в списке планов на вечер, Атэ вышел в знакомую уже дверь, снял со стены факел и двинулся по коридору. На локте у него по-прежнему висел просторный плащ Флоры…
* * *
Семь ступенек тут… Коридор… Двадцать шагов… Поворот… Дверь.
Атэ вздохнул с облегчением и, закрепив факел на стене, заглянул в решётчатое оконце в двери, но ничего не разглядел. Тогда он отпер дверь и, с силой толкнув её, замер на пороге. Небольшой круг света в центре комнаты был пуст. Угол с вбитым в стену крюком для ошейника тоже. Сердце Атэ замерло. Он слишком долго искал эту магессу, что бы потерять её – так или иначе. Ведьмак сделал шаг вперёд и едва успел уклониться от тяжелых кандалов, летящих ему в висок. Роняя плащ, он перехватил локти нападавшей и, молниеносно развернув её, прижал к себе истощённое тело. Чародейка была лёгкой, как пушинка – чтобы удержать её, не требовалась пыльца. Она билась в руках Атэ, будто пойманная птица, но ей не хватало силы даже сдвинуть с места пальцы светлого. Сердце Атэ гулко стучало, и он чувствовал, что сердце магессы бьётся так же сильно – прямо напротив его собственного.
– Тихо, – сказал Атэ в самое ухо пленницы, – тихо. Это я. Я не обманул, правда? Я пришёл.
Чародейка медленно успокаивалась, а Атэ продолжал бормотать ничего не значащую чушь, то и дело спрашивая: «Я не обманул. Ведь так?» Наконец темная перестала трепыхаться и прорычала что-то. Атэ вновь развернул её и всмотрелся в лицо, только теперь замечая, что во рту у магессы торчит расширитель, не позволяющий ей сомкнуть челюсти. Атэ вновь ловчее перехватил худое тело одной рукой, а другой, помогая себе зубами, распустил кожаный ремень на затылке узницы. Аксессуар упал на пол, звякнув о каменную плиту, и Атэ снова прижал чародейку к себе спиной, не позволяя шевельнуться. Та, кажется, изо всех сил пыталась размять челюсти, не прибегая к помощи рук. Наконец она заговорила:
– Зачем? Что ты хочешь?
Голос чародейки звучал куда хуже, чем вчера, он стал сиплым и слабым. Так, будто между их встречами она долго и громко кричала. Атэ невесело хмыкнул.
– Не место для философских бесед, тебе не кажется? Чародейка неуверенно кивнула, не зная, как реагировать на шутку. Смешно ей явно не было. Атэ открыл было рот, собираясь как-то разрядить атмосферу, но тут в голове его, на самом краю сознания, прозвучал тихий звон колокольчика. Атэ удивлением отметил, что чародейка тоже насторожилась, будто и сама слышала этот звук.
– Это сигнал, – сказал Атэ, – пожалуйста, не дури. И утром мы оба будем пить чай и есть вареники. Любишь вареники?
Чародейка не ответила, но Атэ не сомневался, что сейчас она видит перед собой гору вареников, политых сметаной, а значит, не может сопротивляться. Улучив мгновение, ведьмак подхватил с пола плащ и накинул его на плечи чародейки, как сачок на крылья бабочке. Торопливо защёлкнул брошь и низко опустил капюшон. Одной рукой приобняв магессу за плечо, другой он вытащил из крепления в стене факел. Тут же понял, что ему не хватает третьей конечности, чтобы закрыть дверь, и отпустил магессу, готовый к тому, что та рванётся прочь или нападёт. Однако темная стояла неподвижно всё время, пока Атэ орудовал в замке. Оказавшись в незнакомом месте, она, похоже, растерялась, и Атэ это более чем устраивало.
Атэ снова обнял её за плечо и быстро, насколько это было возможно, повёл наверх. Несколько раз магесса оступалась, когда Атэ забывал предупредить её о ступеньках. Атэ тихо чертыхался, заставляя отступницу съежиться, но тут же извинялся. Наконец они поднялись на первый уровень замка. Коридоры здесь были освещены факелами, закрепленными на стенах через каждые несколько метров.
– Теперь осторожно, – шепнул Атэ в самое ухо чародейки, – никаких фокусов и держись вплотную ко мне.
Темная кивнула и действительно прижалась к плечу Атэ. Ведьмак чувствовал, как дрожит её спина, но мог только радоваться, что под плащом этого не увидит никто другой. Атэ слегка замедлил шаг, когда они уже почти достигли выхода. Тут им навстречу пронеслись взбудораженные охранники, но никому из них не пришло в голову остановить капитана-имперца и его «спутницу». У самого выхода Атэ перехватил пробегавшего мимо часового и спросил:
– Что происходит, милейший?
Часовой был молодым и явно не знал ответа на вопрос. Глаза его бешено вращались от возбуждения. Атэ недовольно поморщился.
– Мы с мистресс Флорой уходим, я вижу, для неё тут опасно. Передай хозяину – спасибо за гостеприимство, понял?
Паренёк кивнул. Атэ отпустил его рукав, и тот помчался дальше. Ведьмак вздохнул с облегчением. Однако во дворе случилась непредвиденная заминка. Чародейка остановилась как вкопанная, запрокинула голову назад, рискуя показать стражникам изуродованное лицо, и больше минуты стояла так, хватая ртом капли дождя, летящие с неба. Атэ хотел было рвануть её прочь, но не посмел.
Только когда мимо них вихрем пронеслась настоящая Флора, Атэ дёрнул чародейку за плечо и, заставив пригнуть голову, усадил в карету. Нэт пустил коней в галоп, и уже через несколько минут они вылетели на открытую дорогу. Магесса оказалась прижата к дальнему углу салона. Она нахохлилась и даже не пыталась снять капюшон. Флора, сидевшая напротив, рассматривала её с таким откровенным любопытством, что впору было радоваться, что магесса ничего не видит.
– Как все прошло?
– Удачно. Я как раз отпросилась… попудрить носик. Оттуда и сбежала. Твой Кален… он… страшный. Ты это понимаешь, капитан?
Атэ кивнул. Калена он не боялся. Он понимал суть того, что происходило с другом, и ему старого ведьмака было… жалко. Как бывает жалко верного боевого коня, который, упав, ломает ногу. Надо бы добить, а рука не поднимается.
Когда экипаж отъехал достаточно далеко, пересек несколько мостов и изрядно поплутал по узким переулкам старого города, сбивая возможных преследователей с толку, Нэт остановил коней. Он спрыгнул с козел и, заглянув внутрь кареты, тоже одарил колдунью любопытным взглядом. Но больше его всё же интересовал Атэ.
– Что делаем, кэп? – спросил молодой ведьмак.
Атэ пожевал губами.
– Ты мне нужен, чтобы добраться до укрытия, – он перевёл взгляд на девушку, – а тебе, Флора, придётся идти пешком.
Красавица пожала тонкими плечами.
– Плащ-то верните, – бросила она, – не лето, чай. Флора протянула руку к пленнице, и чародейка, будто почувствовав её приближение, забилась еще дальше в угол. Атэ покачал головой. Скинув собственный плащ, он протянул его Флоре и помог выбраться из кареты.
– Ещё, – сказал он уже снаружи, – Фло, найди мне хирурга, который возьмется за очень тонкую работу, о которой потом стоит молчать всю жизнь. Самого лучшего. И как можно скорее.
Флора кивнула, любопытства в её взгляде прибавилось.
– Найдёшь – свяжись со мной через Нэта. Меня не искать. Кто спросит – ездила со мной в гости, расстались, больше не видела. Для тебя, Нэт – то же самое, – Атэ перевёл взгляд на юношу, и тот серьёзно кивнул.
Атэ протянул руки к Флоре и стиснул её в мимолётных объятиях.
– Увидимся, – шепнул он и собирался уже снова скрыться в карете, но его остановила рука Нэта, оказавшаяся на плече.
– Кэп, – пробормотал Нэт неуверенно, – тут темно так… Я немного её провожу, ладно?
Флора только фыркнула, всем видом показывая, что в состоянии добраться сама. Атэ задумчиво ковырнул ногой мостовую. Задерживаться было опасно. Но зато у него появится время кое-что сделать…
– Проводи, – Атэ серьёзно кивнул. – Но только очень быстро, Нэт.
Наблюдая, как парочка исчезает за поворотом, Атэ снова забрался в карету и уселся напротив магессы. Некоторое время он смотрел на её сгорбленную фигуру, с головой укутанную в чёрное. Затем протянул руку и, стараясь не касаться тела узницы, осторожно откинул на затылок капюшон. Та на секунду вжала голову в плечи, но тут же выпрямилась и нарочно подставила лицо под свет фонарей, льющийся из окна.
И всё равно Атэ не мог узнать её.
– Доволен? – спросила чародейка.
– Нет, – сказал Атэ спокойно, – но всему своё время. Он помолчал. Потом добавил:
– Тебе что-нибудь нужно? Есть, пить? Исцелить раны? Тёмная отвернулась, будто бы могла видеть пейзаж за окном.
– Сними это, – сказала она наконец, протягивая к Атэ скованные руки. Впервые в её голосе прозвучала просьба.
Атэ поколебался.
– Я пока не сниму ограничители, – сказал он и, заметив, как на губах чародейки расцветает злая усмешка, торопливо добавил, – но я освобожу руки. И уберу это, – он легко коснулся ошейника, невольно заставив магессу вздрогнуть.
Атэ достал из кармана пару отмычек – самых обычных, не магических, и склонился над пленницей. Ведьмак видел, как растёт напряжение в теле колдуньи, и всё же она, кажется, не собиралась бросаться на стража. Атэ осторожно взял её за подбородок и аккуратно приподнял, стараясь не растревожить раны, но всё же получить доступ к горлу. Чародейка не сопротивлялась – Атэ видел, какие усилия она прилагает, что бы совладать с дрожью.
– Всё хорошо, – сказал Атэ, но тут же понял, что в этом нет никакого смысла. Разум магессы был ясен. И она уже не проявляла враждебности. Но тело её прошло жестокую школу боли, и этого слова исправить не могли.
Ведьмак перестал говорить и просто стал работать с замком.
В карете было темновато, и ему пришлось еще раз слегка развернуть голову магессы. Теперь он чувствовал шумное дыхание прямо у своего уха. Прошла пара минут, прежде чем он справился.
– Я всё же не взломщик, – сказал Атэ, опуская ошейник в руки чародейки.
Та поднялась и, нащупав дверцу кареты, распахнула её. Размахнувшись обеими руками, магесса вышвырнула орудие пытки прочь, и оно шумно зазвенело по мостовой.
Атэ проводил ошейник прищуренным взглядом и подумал, что эта неосторожность может дорого им обойтись, но промолчал. Упрекать бывшую пленницу не хотелось совершенно. Магесса снова уселась на своё место. Атэ не преминул порадоваться тому, что она больше не пытается бежать. Что бы ни говорила тёмная, определённое доверие между ними установилось. Чародейка потянулась к освободившейся шее, но Атэ остановил её руки. Он распахнул ворот её плаща, разглядывая изорванное горло. Наклонился и слегка подул на открытые раны. Магесса не удержалась и дёрнулась прочь – скорее от неожиданности, чем от страха.
– Тихо, тихо, – пробормотал Атэ в очередной раз.
– Не разговаривай со мной как с ребёнком, – огрызнулась та, но доступ к горлу открыла.
– А как с тобой разговаривать? – мягко спросил Атэ, касаясь краешка раны самыми кончиками пальцев. – Ты кричишь на лекаря, бросаешься на него с кулаками, даже палец откусить пыталась…
Тёмная промолчала, и Атэ продолжил свою работу. Он медленно поглаживал шею пленницы, пока раны не перестали кровоточить. Затем вздохнул и откинулся назад. Атэ устало потёр лоб. Действие иты заканчивалось – всё быстрее и быстрее каждый раз. Он понимал, что так лечить чародейку он будет очень-очень долго. А еще эти глаза… Атэ посмотрел на швы и содрогнулся.
«Ладно, – повторил он про себя, – всему своё время». Немного отдохнув, Атэ заметил, что магесса замерла, протягивая к нему скованные руки. Несмотря ни на что, она надеялась – и не могла этого скрыть.
– Прости, – сказал Атэ. Он достал еще одну отмычку и принялся расцеплять между собой звенья. Это оказалось проще, чем вскрывать настоящий замок, и очень скоро запястья магессы оказались на свободе.