Мишель Никё
Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги

Полная версия

УДК 929Данзас Ю.Н.

ББК 63.3(2)6-8Данзас Ю.Н.

Н62

Перевод с французского Н. В. Ликвинцевой и Н. С. Марковой

Мишель Никё

Юлия Данзас (1879—1942): От императорского двора до красной каторги / Мишель Никё. – М.: Новое литературное обозрение, 2024. – (Серия «Критика и эссеистика»).

«Самые замечательные ее исследования остались никому неизвестными. Ее труды, в особенности ее первые работы по философии и религиоведению, сегодня труднодоступны и в основном забыты; история ее бурной жизни еще ждет своего биографа». Так немецкий историк М. Хагемайстер завершил заметку, посвященную Юлии Данзас (1879–1942), чья жизнь была, с одной стороны, уникальной, а с другой – неразрывно связана с устремлениями и катастрофами ее времени. И вот такой исследователь нашелся: опираясь как на уже известные, так и на новые документальные источники, Мишель Никё представил развернутую биографию героини века. Специалист по истории гностицизма, фрейлина последней российской императрицы, доброволец на фронте во время Первой мировой войны, католическая монахиня после большевистской революции, феминистка и мистик, отсидевшая восемь лет в ГУЛАГе, автор доминиканского журнала «Россия и христианство», сотрудница кардинала Тиссерана в Риме, Юлия Данзас сама определяет свою многогранную жизнь как «чрезвычайно бурную» и «фантастическую по богатству впечатлений». В книгу также вошли семь ее неизданных текстов и мемуары «Красная каторга». Мишель Никё – славист, почетный профессор Университета Кана-Нормандии, Франция. Дополненная за счет новых архивных документов и переработанная автором версия французского издания: Michel Niqueux. Julia Danzas (1879–1942). De la cour impériale au bagne rouge. Genève: Éditions des Syrtes, 2020.

ISBN 978-5-4448-2440-5

© M. Niqueux, 2024

© Н. В. Ликвинцева, Н. С. Маркова, перевод с французского, 2024

© С. Тихонов, дизайн обложки, 2024

© ООО «Новое литературное обозрение», 2024

Введение

Я родилась в Афинах, но всегда мечтала окончить жизнь в Риме ¹.

«Самые замечательные ее исследования остались никому не известными. Ее труды, в особенности ее первые работы по философии и религиоведению, сегодня труднодоступны и в основном забыты; история ее бурной жизни еще ждет своего биографа»². Так немецкий историк Михаэль Хагемайстер завершил биографическую заметку, посвященную Юлии Данзас, чья жизнь была, с одной стороны, совершенно необычной, а с другой – неразрывно связана со стремлениями и трагедиями ее времени. Специалист по истории гностицизма, фрейлина последней российской императрицы, ушедшая добровольцем на фронт во время Первой мировой войны, впоследствии католическая монахиня после большевистской революции, феминистка и мистик, отсидевшая восемь лет в ГУЛАГе, затем основной автор доминиканского журнала «Россия и христианство» и, наконец, сотрудница кардинала Тиссерана в Риме – Юлия Данзас сама определяет свою многогранную жизнь как «чрезвычайно бурную»³ и «фантастическую по богатству впечатлений»⁴.

«С раннего возраста я отдалась изучению истории, я хотела посвятить ей свою жизнь – но моим уделом стала живая история. Через самые странные личные превратности я близко познала все слои современного человечества, я видела сверху донизу все общественное здание, к тому же во время одного из самых страшных его переворотов. Я жила частной жизнью императорских дворцов – и была сокамерницей преступниц и всей фауны жизненных трущоб. Я была профессором, писателем наравне с интеллектуальной элитой – и я носила котомку странницы. Мне доверяли государственные тайны, и я жила жизнью солдата в походе. Именно такой диапазон моей жизни позволяет мне определить ее как головокружительную»⁵.

Юлия Данзас родилась в 1879 г. в Афинах, в старинной дворянской семье; ее отец был русским дипломатом. С ранних лет она проводит много времени в богатой отцовской библиотеке, в основном вольтерьянской, где увлекается стоицизмом. Ее первая публикация – сочинение о поиске смысла жизни – «Запросы мысли» (Санкт-Петербург, два издания: в 1906‑м и 1908‑м), – затем, ведая благотворительностью в качестве фрейлины супруги Николая II, императрицы Александры Фёдоровны, Юлия Данзас издает первое в России фундаментальное исследование о гностицизме («В поисках за божеством», 1913 г.) и его связях с христианством. Около 1909 г. после прочтения трудов св. Августина и поездок в Италию она начинает открывать для себя католицизм. Во время войны она работает в Красном Кресте, затем становится урядником в казачьей сотне. Революции 1917 г. представляются ей катастрофой для Российской империи, защитницей которой она выступает. После Октябрьской революции она преподает историю в Петроградском педагогическом институте имени Герцена, сотрудничает с несколькими издательскими предприятиями М. Горького и работает в отделе инкунабул Публичной библиотеки. Встреча с Леонидом Фёдоровым, экзархом (епископом) русских католиков восточного обряда, убеждает Юлию Данзас посвятить себя объединению церквей, выбрав славянский католический обряд. В 1920 г. она принимает монашеский обет и с волнением переживает мистическое единение души с Богом, переданное в двух неизданных рукописях, «Наедине с собой»* и «Неизреченное»*⁶. В 1923 г. вместе с несколькими десятками русских католиков славянского обряда ее арестовывают, сажают в сибирскую тюрьму, а в 1928 г. отправляют в лагерь на Соловецкие острова. Максим Горький, который был знаком с ней и ценил ее, добился, чтобы в 1932 г. ее освободили, а в 1934‑м дали возможность эмигрировать. Поскольку в 1933 г. в Ленинграде Юлию Данзас тайно приняли в Третий орден доминиканцев, ее приютили сначала в доминиканском монастыре Нотр-Дам-де-Пруй, расположенном в деревне Фанжо, потом в доминиканском центре по изучению России «Истина» в Лилле, затем в Париже. До 1939 г. Юлия Данзас сотрудничает в журнале Центра «Россия и христианство», публикуемом издательством «Les éditions du Cerf», а потом переезжает в Рим, где кардинал Тиссеран помогает ей материально. В Риме она и умерла в 1942 году.

Юлия Данзас оставила важное исследование «Религиозный путь русского сознания» (1935 г.), ряд не потерявших своей актуальности основательных статей об отношениях России с византийским и римским христианством, о духовности и религиозной мысли русских, о разобщении Церквей и путях их объединения. Она написала первое свидетельство женщины о пребывании в ГУЛАГе – «Красная каторга»* (1935), – от точности которого кровь стынет в жилах; публиковала замечательные обзоры советской прессы за 1934–1939 гг. об общественно-политической жизни в СССР; а также по просьбе кардинала Тиссерана написала объемное сочинение «Католическое богопознание и марксистское безбожие», которое было издано на русском языке в Риме в 1941 году. Созданная Юлией Данзас биография императрицы Александры Федоровны, с которой она была близко знакома, опубликована на итальянском языке в 1942 г., но портрет Распутина – «Священный мужик»* – ею же написанный, остался неизданным, как и ее дневники*, в которых раскрывается духовное развитие и необычайные мистические переживания этой замечательной женщины.

Юлия Данзас прожила неординарную для своего времени жизнь (даже, скорее, несколько жизней), проявив себя как крупная личность в духовном и интеллектуальном отношении. Множество перенесенных ею испытаний, разнообразные таланты в сочетании с непрекращающимися метафизическими поисками и нонконформистские взгляды значительно обогащают зачастую слишком упрощенное ходячее восприятие русской мысли XX века. Психологически Юлия Данзас представляет собой личность сложную, рьяно отстаивающую свою независимость, любящую риск и бой, стремящуюся к духовному или воинскому подвигу, рано отказавшуюся от мирской суеты, феминистку, ненавидящую свою женскую природу, богоискательницу, познавшую мистические прозрения и сомнения, но сохранившую вопреки всему поздно проснувшуюся в ней веру.

Впервые использованные источники

До сих пор основным источником сведений о Юлии Данзас была биография экзарха русских католиков Леонида Фёдорова (причисленного к лику блаженных в 2001 г.), составленная бенедиктинским иеродиаконом Католической церкви восточного обряда, Василием фон Бурманом⁷. Бурман родился в Варшаве в 1891 г., в 1921‑м эмигрировал, в 1945‑м стал католиком и умер в Детройте в 1959 году. За биографию Л. Фёдорова он принялся в 1956 году. В распоряжении Бурмана был дневник Фёдорова и неизданные воспоминания Юлии Данзас, надиктованные ею архивисту униатского митрополита Шептицкого, князю Петру Михайловичу Волконскому (1861–1948) в Париже. Также Бурман использовал переписку Юлии с князем Волконским. Судьба этих воспоминаний и писем Юлии Данзас, к которым обратился Бурман, к сожалению, неизвестна – возможно, они утеряны⁸. Бурман часто вставляет отрывки из них в свое повествование без кавычек, и нам приходится устанавливать их авторство, сопоставляя такие фрагменты с другими источниками.

К биографии Фёдорова следует добавить две статьи доминиканца о. Амброджо Эшера O. P. (здесь и далее O. P. – Ordo fratrum praedicatorium, Орден братьев-проповедников), главного референта Конгрегации по канонизации святых, вышедшие в журналах, столь мало известных, что опубликованные там архивные документы никогда не были использованы и даже никем не были цитированы; в них речь идет о конфликтных отношениях Юлии Данзас с московской общиной доминиканского Третьего ордена в 1923 г., приведены первый вариант «Красной каторги» и воспоминания Сестры Мари Тома, которая вместе с Юлией была послушницей в монастыре Нотр-Дам-де-Пруй в 1934 году. Также следует упомянуть справку из Публичной библиотеки Санкт-Петербурга, где Юлия Данзас работала с 1919 по 1923 г.⁹; справку, в которой указаны точные даты ее арестов согласно архивам ГПУ (Мемо), а также публикацию нескольких документов из московских архивов, а именно: протокол допроса Юлии Данзас и несколько писем Екатерины Пешковой, руководившей Политическим Красным Крестом. Книга Бурмана и эти свидетельства, кроме документов Эшера, послужили основой для небольшой монографии, вышедшей на итальянском языке в 2001 году¹⁰. В ряде других справок и статей имеются ошибки, которые в настоящей работе будут исправлены без упоминания об этом.

В 2011 г. Алла Михайловна Грачёва опубликовала автобиографию Юлии Данзас, написанную в 1920 г. от третьего лица по просьбе историка литературы и библиографа Семена Венгерова (1855–1920) для «Биографического словаря» и так и не изданную. Основные сведения, приведенные в этой автобиографии, можно найти в работе Бурмана. В 2020 А. М. Грачёва опубликовала еще одну автобиографию (1932 г. ?) и несколько писем Ю. Данзас к Е. П. Пешковой и М. Горькому, содержащих важные сведения о ее жизни после освобождения и до эмиграции (1932–1934).

Наши поиски в архивах Санкт-Петербурга, Парижа и Рима существенно дополняют имевшиеся до сих пор сведения. Они раскрывают совершенно неизвестные аспекты жизни Юлии Данзас – в частности, необычайные мистические переживания, изложенные в двух тетрадях. Ниже кратко перечислена эта документальная основа, никогда ранее не публиковавшаяся, большинство документов из которой никогда не изучались:

– Архивы Данзас из Института русской литературы в Санкт-Петербурге (ИРЛИ, Пушкинский дом, фонд 451), 23 единицы хранения, в частности, два рукописных дневника за 1914–1922 гг. под псевдонимом Юрий Николаев, «Наедине с собой»* (122 страницы большого формата) и «Неизреченное»* (60 страниц).

– Архивы Province dominicaine de France (Библиотека Сошуар, Париж, улица Гласьер, папка «Истина», 1922–1947 гг., III J 25): неполная рукопись статей Юлии Данзас о Восточной и Русской Церквях для третьего тома «Всеобщей истории религий» (Paris, A. Quillet, 1947) с двумя неизданными исследованиями: «Заступничество девы Марии в русском благочестии»* и «Восстановление Патриархата и Церкви в эпоху революции»*.

– Архивы центра «Истина», не описанные и не нумерованные, хранящиеся вместе с архивами Province dominicaine: папка Юлии Данзас содержит среди прочего неизданные статьи «Случай одержимости»*, «Священный мужик. Российский двор и Распутин»*, письма, краткую автобиографию для ходатайства о предоставлении французского гражданства. Далее обозначаются как архивы «Истины».

– Исторические архивы Государственного секретариата Ватикана: curriculum vitae на 18 страницах, датированный 9 мая 1934 г. (Берлин), с приложенным испытанием совести кандидатки в Орден доминиканцев, датированным 20 марта 1934 г. (Кто я*).

– Архивы доминиканского ордена Братьев-проповедников в Риме: докладная записка о. Жана-Батиста Амудрю о русских католиках Петрограда (127 страниц). О. Амудрю, настоятель церкви Французской Богоматери в Петрограде с 1908 по 1935 г., был духовным отцом Юлии Данзас после ареста экзарха русских католиков Леонида Фёдорова в марте 1923 года.

– Архивы кардинала Э. Тиссерана, который помогал Юлии в Риме, заказал ей апологетическое произведение и присутствовал при последних днях ее жизни.

– Исторические архивы архиепископства Лиона: воспоминания Анатолии Новицкой (сестра Иосафат), а также воспоминания Доната Новицкого, втайне рукоположенного в священники на Соловках владыкой Слокансом, о доминиканской общине Москвы и ее преследованиях при «абсолютном запрете сообщать об этом прессе и говорить об этом публично» (фонд кардинала Герлье, серия A, 11/II 26, 46 и 33 с.).

– Архивы Владимира Кейдана в Риме. Осенью 2022 г. В. Кейдан каким-то чудом получил чемодан, в котором Юлия Данзас хранила свои рукописи и который от ее подруги-покровительницы Лилы Лагомарсино (1896–1966) перешел по цепочке к русской римлянке Анне Лиховидовой, передавшей его В. Кейдану. Там лежали воспоминания о детстве и юности (278 с.), «Ночные письма»* об Иркутском изоляторе (те и другие на французском языке). Эти ценные материалы (как и публикация А. М. Грачёвой 2020 г.) не могли быть использованы для французского издания биографии Ю. Данзас (вышедшего в 2020 г.). В чемодане был и французский оригинал книги Ю. Данзас об Александре Федоровне – «Трагическая императрица и ее время».

Все известные нам сведения о Юлии Данзас фактически собраны в этой книге. Но стоит пожелать, чтобы данная первая биография повлекла за собой новые исследования и публикации, так как еще остаются не до конца исследованными другие архивы, например в Риме и в ФСБ – наследнице ГПУ.

За содействие я благодарю Ирину Владимировну Кощиенко из Рукописного отдела ИРЛИ; брата Жан-Мишеля Потена [Potin] O. P., архивиста Доминиканской провинции Франции; мадам Лауру Петтинароли (за помощь в Архивах Государственного секретариата Ватикана); брата Гаспара Сигайа [Sigaya] O. P., архивиста ордена Братьев-проповедников в Риме; мадам Поль Эннкен [Hennequin], хранительницу Архива кардинала Тиссерана; Владимира Кейдана (Рим) за любезное предоставление полученного им архива.

Документальная биография

Поскольку бóльшая часть документов, на которые мы опираемся при написании этой биографии, недоступны читателю (неопубликованные материалы, тексты на французском языке, библиографические редкости), нельзя было составлять «классическую» биографию, опираясь на уже обнародованные документы и извлекая из них лишь сведения, необходимые для написания или реконструкции биографии. В случае Юлии Данзас следовало в первую очередь предоставить основную документальную базу, чтобы избежать произвольного выбора при цитировании лишь обрывков документов. Также не следовало пренебрегать тем, что составляет изюминку в этих документах – голосом самой Юлии, громким и вольнолюбивым, который не сводится к одной информации, в котором слышны радость и боль, отчаяние и вера в себя. Таким образом, читатель найдет здесь не документальный роман, а документальную биографию, в которой мы не станем переписывать или пересказывать своими словами ее свидетельство. Мы не могли, сами ознакомившись с важными документами, разочаровать читателя, предложив ему лишь краткое их описание или отрывки. Таким образом, каждая глава будет начинаться с выделенного курсивом отрывка из неизданной автобиографии (curriculum vitae), написанной Юлией Данзас на французском языке в 1934 г., сразу по прибытии в Германию с целью поступления в доминиканский монастырь. Конечно, назначение этой автобиографии придает ей особую направленность и окраску, в других источниках могут появиться иные аспекты. В совокупности эти семь отрывков, следующих друг за другом в хронологическом порядке без купюр, полностью представляют собой этот исключительный документ, до настоящего времени неизвестный, – единственный, в котором упоминается самоубийство ее отца, ставшее решающим событием для формирования характера Юлии, для которой таинство смерти имело некую притягательность.

Настоящая работа делится на две части. Первая – это документированная биография, о которой только что говорилось. Она разбита на восемь глав, представляющих восемь этапов жизненного пути Юлии – от императорского дворца до вечного города Рима, – с мистическими переживаниями и ГУЛАГом в промежутке между ними.

Во второй части мы публикуем семь неизданных текстов Юлии Данзас автобиографического и исторического характера и «Красную каторгу» с неизданными вариантами.

Условные обозначения

Сокращенные ссылки курсивом отсылают к библиографии в конце тома. В квадратных скобках [ ] заключены авторские вставки в цитируемый текст (купюры, объяснения).

До отъезда за границу (в 1934 г.) все тексты Юлии Данзас написаны по-русски.

Bayeux, 2017–2023 г.

Часть I. «Чрезвычайно бурная жизнь»

I. Перед мировыми загадками

«Я родилась 22 мая 1879 г. в Афинах, где мой отец был в то время поверенным – первым секретарем императорской дипломатической миссии России в Греции.

Мой отец принадлежал к русской ветви старинной французской семьи, которая эмигрировала во время Революции; в эмиграции мой прадед женился на девице из Курляндии, баронессе Корф, лютеранке, и обосновался в России, положив начало нашему роду. Рожденные в этом браке дети были католиками, но мой дед женился на русской православной девице, и его дети, то есть мой отец и его сестры, были крещены и воспитаны в православии, как то предписывалось российскими законами.

Мой отец, российский дипломат, женился на мадемуазель Аргиропулос, происходившей из старинного византийского рода, одна из ветвей которого, идущая от выдающегося гуманиста XV века Иоанна Аргиропулоса, также обосновалась в России. В этом браке у моего отца было трое детей, двое моих старших братьев и я. Всех троих нас по закону окрестили в православную веру.

Вскоре после моего рождения отца перевели в Брюссель, а потом вызвали в Санкт-Петербург, где он занял важный пост в Министерстве иностранных дел. Он умер в Санкт-Петербурге 6 января ¹ 1888 г. при трагических обстоятельствах, и я считаю себя обязанной здесь их указать, так как они оказали большое влияние на мою судьбу. Мой отец был человеком большого таланта, глубокого и беспокойного ума, жаждущим истины. Он не получил никакого религиозного образования, высокомерно исповедовал атеизм, но при этом его душа слышала мистический зов, сама того не осознавая. Блестящая карьера и светские успехи не давали ему удовлетворения, он отошел от них, чтобы погрузиться в философские и научные исследования. На какое-то мгновение он поверил, что нашел истину в материалистической науке XIX века; он вел дружескую переписку со знаменитым профессором Эрнстом Геккелем ² . Под его влиянием мой отец изучал вопросы религии, которые втайне мучили его, с материалистической точки зрения. Он написал работу под названием „Естественная история веры“, первый том которой был опубликован в Париже в издательстве Ф. Алькан в 1887 г. под псевдонимом фон Энде (Н. Д. – Николай Данзас) ³ . Геккель и другие выдающиеся ученые того времени горячо его поддержали, и отец уже работал над вторым томом, когда его внезапно охватило уныние. Чем больше он углублялся в материалистическую догму, тем яснее видел ее недостатки; свою „научную веру“ он потерял, а других не знал. Ужасающая пустота мысли вызвала отвращение к жизни, и эта внутренняя драма, которой он не делился ни с кем, даже с моей матерью, закончилась самоубийством. Мой отец прожил всего час после того, как нанес себе рану, и, будучи в агонии, он призывал Бога, которого никогда не знал, он умолял мою мать молиться за него. „Вели детям молиться за меня!“ Вызванный в спешке священник прибыл слишком поздно. В то время мне едва исполнилось восемь лет, я была младшей в семье, любимым ребенком отца. Перед тем, как нанести себе смертельный удар, он пришел в комнату, где я спала, сел на мою кроватку и отослал служанку, весьма удивленную этим ночным посещением. Я проснулась. Отец взял меня на руки и долго смотрел мне в глаза. Его взгляд был столь пристальным, что мне смутно чудилось что-то, недоступное моему пониманию. Не было произнесено ни одного слова, и я снова заснула, не догадываясь об ужасной драме, происходившей в доме. Мне никогда не забыть этот взгляд. Лишь много позже, когда мне довелось в свою очередь познать муки сомнений и тщетных поисков истины, я поняла, что мой отец этим немым прощанием с любимым ребенком завещал мне последнее усилие своей мысли.

Моя мать была сломлена смертью моего отца и моего старшего брата, которого через два месяца унесла скарлатина. Она покинула Санкт-Петербург, чтобы поселиться на несколько лет в деревне в нашем имении на юге России. Врачи прописали моему единственному оставшемуся брату Якову длительное пребывание в деревне, так как он был слаб здоровьем. Мой брат учился на дому, и я училась вместе с ним, хотя и была младше него на три года. Этому обстоятельству я обязана намного лучшим образованием, чем то, что обычно получали девочки. Я изучала латынь и греческий, получала подготовительные знания для профессии юриста, которую собирался избрать мой брат. Учеба вызывала у меня восторг; к тому же я обожала читать, и в моем распоряжении была библиотека, собранная пятью поколениями больших любителей чтения. За тем, что я читала, присматривали мало, а то и вовсе не присматривали; моя мать довольствовалась тем, что запирала на два оборота ключа шкаф, где хранились современные романы, а в остальном она предполагала, что девочка не будет интересоваться нудными толстыми томами, которых она сама никогда не открывала. А я страстно поглощала эти „нудные толстые тома“. К пятнадцати годам я уже прочитала всех историков, от классиков античности до авторов XIX века, всех философов, в особенности философов-материалистов XVIII века: Вольтера, Руссо, Юма, Монтескьё – всех, вплоть до Большой Энциклопедии! К счастью, мое крепкое здоровье уберегло меня от нездорового любопытства; безнравственность XVIII века соскальзывала с меня, не представляя интереса; я даже не пыталась понять то, что, как я догадывалась, было постыдным и отвратительным. Но если моя нравственность уцелела, то мысль моя претерпела глубокое влияние потока безбожия, который на меня изливался. Это влияние ничем не уравновешивалось. У меня не было никакого религиозного образования, что было обычным для России; в моей семье и в ее окружении соблюдались некоторые религиозные обряды, такие как причащение на Пасху, не придавая им большого значения, это была дань традиции, нечто обязательное для людей из „приличного общества“. Моему юному, исполненному гордыни уму христианство казалось бабьим предрассудком, которому делали ряд уступок в силу традиций и из снобизма.

Мне было шестнадцать лет, когда по случаю мне попалась „Исповедь“ св. Августина; сперва я просмотрела ее без интереса, только чтобы сравнить ее стиль с прекрасной латинской прозой классиков, как вдруг эта книга меня захватила, открыла мне новые горизонты. Впервые в жизни я увидела, что христианство – это большая философская система, которая напрямую рассматривает проблему зла и другие мучительные вопросы человеческой мысли, я увидела, что эта философская система могла бы удовлетворить великих мыслителей. Передо мной открылся новый мир, и я решила изучать христианство с философской и исторической точки зрения.

Сначала я обратилась к русским священникам, но полученные от них ответы были расплывчатыми или инфантильными. Следовало искать в ином месте. Исторические изыскания, которым я ревностно предавалась, приучили меня вести поиски, возвращаясь к первоисточникам. Так я обратилась к источникам христианства. У меня было много карманных денег, и я тратила их в основном на книги; я раздобыла труды Отцов Церкви и беспорядочно их читала. Но глубокое впечатление произвели на меня две книги – труды св. Василия Великого и св. Иустина Философа. Я увидела, как развивалась христианская догма путем уточнения гениальных интуитивных прозрений платоновской философии. Какими глупыми и неуместными мне показались насмешки Вольтера! Но я еще не была христианкой. Я восхищалась глубиной христианской мысли, но сердце мое молчало, я еще не познала Иисуса. И около пятнадцати лет я барахталась в болезненном агностицизме, выискивая ускользающую истину. Часто, словно во сне, я ощущала на себе прощальный взгляд отца, который я уже тогда понимала. Этот взгляд побуждал меня найти то, что отец тщетно искал. И было одновременно и больно, и радостно иногда услышать от матери: „Ты и вправду настоящая дочь своего отца“» (Curriculum vitae, с. 1–4).