Ирина Риман
Посольская школа-2. Душа Сокола
Глава 11. Зелье Бояны
Я успела составить приказ о принятии Шилы на работу, ответить на пару писем с отказами от потенциальных учителей. Бездна с ними, зельеварение будет, а с артефакторикой я позже разберусь. В конце концов первые занятия могу провести сама. Азы знаю, а чему-то более сложному дети научатся позже.
"Если найду хорошего специалиста", – подумала я.
В клане артефактами занимался только Этан, остальное мы закупали у ведьм и случайных торговцев. Было несколько старых теоретиков, но и они воротили нос от работы в школе. Будто не детей учить их звала, а в навозной куче искать медяк.
– Ничего-ничего, – бормотала я под нос, взглядом прожигая полное ехидства письмо от очередного мудрого старца. – Воспитаю поколение собственных артефакторов для клана, и посмотрим, как запоют воины. Сами только амулет от похмелья способны сделать, а туда же. Высокомерные засранцы. А я найду такого учителя, что вы все там поумираете от разрыва сердца, ясно?
Я потянулась за чистым листом бумаги, чтобы написать клановому магу. Невероятная наглость, конечно, просить его поделиться опытом с парой десятков детей, когда по традиции в ученики он должен взять лишь одного. Но что делать? Вариант лучше придумать сложно.
В дверь постучали, а потом открыли её потоком воздуха.
– Прошу прощения, что врываюсь, но сундучок тяжелее, чем я думала, – натужно выдала Бояна, быстрым шагом подходя к моему рабочему месту. Деревянный ящик с глухим стуком опустился на стол. Что-то звякнуло внутри. – У-у-ух! В следующий раз соглашусь на помощь ваших охранников. Тёмных ночей, лина Амелия!
– Темнейших, – неуверенно ответила я. – Слевитировать же можно было.
– Я полночи заговаривала зелья, – поморщилась ведьма. – Сил ровно на два расширенных диагноста осталось. До начала эксперимента и после того, как лин Сокол выпьет мой "омут памяти". Над названием ещё работаю.
– Так вы приехали экспериментировать?
– Ну не поступать же в школу, – дочь Верховной улыбнулась. – Нужно было сначала вестника прислать?
– Нет-нет, всё в порядке, – я отодвинула сундук в сторону, чтобы не загораживал гостью. – Я сейчас распоряжусь, чтобы главе охраны передали приглашение в мой кабинет. Тащить вашу ношу в учительское общежитие не слишком удобно.
"Можно случайно встретить Франко и остаться без драгоценного запаса", – добавила я мысленно.
– О, я уже попросила дежурного с ним связаться, – она плюхнулась на стул и поправила бантик на лифе платья. – Лина Амелия, а правду говорят, что ваша посудомойка Сокола приворотным зельем опоила, чтобы окольцевать?
"Значит, слухи уже поползли".
– Обраслетить, – фыркнула я. – Понятия не имею. Совет разберётся.
– Знаю я, как они разбираются, – Бояна разве что не сплюнула. – Сборище ископаемых окаменелостей.
На душе стало тепло. Не только я ругала наших старейшин за устаревшие взгляды.
– Уже успели достать?
– Не то слово, – дочь Верховной тряхнула головой, откидывая тёмные волосы от лица. – Везде нос сунут. “Неприлично так тянуть, пора играть свадьбу”. Какая свадьба, когда во дворце чуть ли не военное положение? Тётя Веда в тюрьме, мама землю носом роет в поисках заговора. Даже Велена умом тронулась. Везде ей дикие мерещатся. Представляете, что учудила? Круг начала собирать. Какой круг в четырнадцать?
– Возможно, это имеет смысл, – дипломатично заметила я. – Если дикие добрались до лины Веданы, то наследнице придётся очень быстро повзрослеть.
– Наследницы Верховной рождаются взрослыми и до Пекла ответственными, – холодно ответила она. – Велена вместо детских сказок изучала сборники предсказаний. Все в куклы играли, а она перебирала костяшки “драконов”. Если сейчас соберёт круг, то потеряет не только детство, но и юношество.
Негодовала старшая сестра. Беспокоилась о младшей, а высказаться было некому. Не с женихом же обсуждать несправедливость в воспитании дочерей монарших особ? Зато я была благодарным слушателем. И эмоции Бояны чувствовала даже лучше, чем она думала. Запах чёрного перца смешался с перезрелым гранатом и сливой. Злость и моральная боль.
– Круг защитит лину Велену, – напомнила я об основной функции ведьминских команд. – Разве нет?
– Министра иностранных дел не защитил, – невеста Этана поджала губы. – Институт кругов устарел так же, как и совет старейшин. Я счастлива, что сумела защитить себя от слияния с двумя едва знакомыми ведьмами. Вы не представляете, каково жить, когда в твою голову в любой момент может кто-то залезть.
“Представляю, – возразила мысленно, – ходит тут один маг с глазами как у Сокола”.
– Вы правы, – признала я вслух. – Мне жаль, что у вашей сестры избежать участия в круге не получится.
– Дурочка безголовая, – выдохнула Бояна.
Настроение ведьмы менялось, будто рисунок в калейдоскопе. В облаке чёрного перца появились нотки мёда и ванили. Гордость и нежность.
Я не могла понять, к чему относятся новые эмоции. Видимо, дочь Верховной транслировала их, вспоминая что-то. Потому как “дурочка безголовая” совсем не вязалось с гордостью.
“А во дворце неспокойно, – акцентировал внимание на главном внутренний голос. – Не зря в посольстве такой бардак”.
Лишь бы политические игры не отразились на жизни клана и школы. Как по мне, что дикие у руля, что Стана с её кругом – без разницы. Ведьмы и в Бездне ведьмы.
Снова раздался стук в дверь.
– Войдите, лин Сокол, – разрешила я, выпрямляя спину.
Волосы заправила за уши и поправила платье под понимающим взглядом Бояны. Наплевать, если догадалась. Даже после ссоры мне хотелось выглядеть хорошо для него.
***
– Вызывали, лина Амелия?
От официального обращения сводило зубы, но как ещё подходить к обиженной женщине? Хвала предкам, директриса не стояла с огненным шаром в ладони, готовая бросить его в голову жениху. Всего лишь привела в школу ведьму.
– Да, – она подняла подбородок выше. – Закройте, пожалуйста, дверь. И нам понадобится защита от любопытных детей и учителей.
– Плохие новости из клана? – Сокол защёлкал пальцами. Купола вешал, практически не глядя на плетение и не вспоминая слова заклинаний. – Или из Фитоллии? Тёмных ночей, Бояна.
– Темнейших, дядя Сокол – тепло улыбнулась ведьма.
Нет, не намекала, что первый бабник клана ей в отцы годился. Вспомнила, как к нему обращались дети сиделок в лазарете. После ловушки в Трезде он там месяц провёл, а невеста Этана чуть не стала ещё одной сиделкой. Самой внимательной, кстати, и самой говорливой. Все уши ему прожужжала последними достижениями научного зельеварения.
– Новости хорошие, – ответила Амелия. – Не только из клана, но и из фитоллийского посольства. По крайней мере, я надеюсь, что вы сочтете обе новости хорошими.
Она потянулась к деревянному сундучку на столе и открыла крышку, демонстрируя ячейки, заполненные склянками с зеленоватой жидкостью.
– Вот так без прелюдий, да? – усмехнулся Сокол. – Очередной безумный эксперимент над моим бренным телом? Нет, я не против, честно. После машины Джамиса Кайлиссена микстуры и притирания выглядят безобидно. Ни тебе кровавых операций, ни трубок, торчащих из груди. Уютные скляночки, как в аптеке. По сколько капель принимать? До еды или после?
– Не спешите, – попросила Бояна. – Сначала мне нужно вас осмотреть. Проверить, не находитесь ли вы под воздействием других зелий прямо сейчас. Потом я расскажу, как принимать лекарство, а первый глоток сделаете при мне, чтобы я удостоверилась в его положительном действии. Можете считать меня безумной экспериментаторшей, но я в первую очередь думаю о безопасности своих подопытных.
Она сняла с шеи прозрачный камень на цепочке и подошла к нему.
– Я не мешаю? – тихо уточнила Амелия.
– Нет, это несложно, – успокоила её Бояна, качая артефактом. Камень остался прозрачным. – Чисто. Конфликта снадобий быть не должно. Аллергия на какие-нибудь травы есть?
Ведьма повесила амулет обратно на шею и положила ладонь на лоб Сокола.
– Я чешусь от полыни, – признался лучший убийца. – И от крапивы долго волдыри не проходят.
– Угу, их в рецепте нет, вы здоровы, резерв почти полный. И нам нужна хоть какая-то точка привязки. Я понимаю, что память вам стёрли магическим образом, но не бывает так, чтобы совсем ничего не осталось. Не всё хранится в разуме, многое оседает прямо в теле. Особенно чувства. Доротея лежала почти мёртвая, но любила брата и тянулась к сыну. Её взгляд менялся, когда она слышала Данта.
Бояна теребила концы верёвки, затянутой вокруг горлышка зелья. Волновалась дочь Верховной, щёки пылали. С Доротеей получилось, но не факт, что получится с ним. С сестрой Данта не работал Франко.
– Я помню только песню и капли дождя на окне. Когда говорил с братом, ничего не чувствовал. Словно чужой мне человек. И теперь я не уверен, что это воспоминание. Вдруг очередной морок?
Амелия качнулась к нему, сморщив нос.
“Ах, да, нюхач”, – мелькнуло в мыслях и пропало.
Боль крутила узел в груди, мешая думать о чём-то другом. Циничности Франко хватило бы на ложную память. Но, бездна! Двадцать лет песня “Дождик, дождик” была единственной ниточкой к родителям. К тому, кто он есть на самом деле. К тайне его рождения. Если это неправда…
– Песни достаточно, – заверила Бояна. – Держитесь за неё, как за якорь. Я думаю, разматываться начнёт оттуда. Морок не держится так долго. Поверьте, там точно что-то есть.
“Лишь бы не самый ужасный кошмар. Не зря дар Пруста вытаскивал песню из сознания”.
Сокола затрясло. Не сильно, но очень неприятно.
– Давайте зелье, – потребовал он. – Бессмысленно гадать. Выпью, и посмотрим. что будет.
– Один глоток, – напомнила Бояна, передавая пузырёк. – Не слишком крупный. Словно дегустируете очередную бутылку красного фитоллийского.
– Сомневаюсь, что вкус будет похож, – Сокол вынул пробку и замер. Понял, что оттягивает момент, забалтывает себя и девушек, но не мог остановиться. – По запаху больше похоже на пойло дриад. Тёмные ещё наловчились гнать горячительное из мясистых стволов пустынных растений. Какое счастье, что наши лекари не переняли их искусство. Пить жидкость из бутылки, где плавают жабы, ящерицы и скорпионы – отдельный вид пытки.
– Змеиный яд в небольших дозах полезен, – нервно улыбнулась Бояна. – Пейте уже лин Сокол, я и так на грани обморока, а мне ещё за эффектом следить.
Амелия стала белее своего платья. Воздух в кабинете искрил от спонтанных выбросов энергии. Три не самых слабых мага отчаянно пытались совладать с собой.
– Дождик, дождик, уходи, – запел Сокол, – ждём тебя в другие дни. Франко хочет погулять, ты приди потом опять.
Зелье обожгло язык и покатилось в горло. Желудок дёрнуло спазмом, но было уже поздно. То, что спасло Доротею, взялось за разум лучшего убийцы Клана Смерти.
Время шло. От напряжения стала болеть спина и затекли ноги.
– Ничего не чувствую, – сказал Сокол. – И по-прежнему не помню. Вы не перепутали зелье?
– Мгновенного эффекта никто и не ждал, – смутилась ведьма, забирая пузырёк. – Дайте себе время. Может, во сне что-то присниться. Дядя Сокол?
Комната поплыла перед глазами, будто он выпил всё вино мира. Тело, никогда прежде не подводившее, отказалось слушаться хозяина. Всё, что он смог сделать – посмотреть, куда падает. Ноги подломились в коленях, и лучший убийца рухнул на пол.
Глава 12. Больной
Я бросилась к Соколу, не успев даже подумать, что пошло не так. Он просто сделал глоток, и силы у лучшего убийцы мгновенно пропали. Голубые глаза заволокло мутной пеленой, жилка на шее билась слишком быстро.
– Сокол, – я обняла его лицо ладонями, опустившись на колени. – Сокол! Что с тобой? Что с ним?
Я обернулась к Бояне, чтобы потребовать всё исправить, но она уже и так водила над ним руками.
– Я не знаю, – тихо ответила ведьма, не открывая глаз. – Он в сознании, тело всё ещё в порядке. Пекло! Дядя Нэт меня за своего командира лично придушит.
– Глава до тебя не успеет добраться, – предупредила я дочь Верховной и снова посмотрела на жениха. – Сокол, ты меня слышишь? Может, воды? Хочешь пить? Ну скажи что-нибудь, пожалуйста!
– Не суетитесь, – ответил он так медленно и так тихо, что мы едва расслышали. – Встану. Сейчас.
Я не поверила, что он сможет, поэтому нырнула под руку. До чего же тяжёлый у меня жених, бездна!
– Нет-нет, – бормотал он, пытаясь вытолкнуть себя вверх. – Я сам.
– Заклинание левитации, – испуганно мышкой пискнула Бояна. – И на кровать.
– Он же не груз! Живые сами должны читать левитацию. Сокол!
Он всё-таки встал и даже шагнул вперёд, но я физически чувствовала, как ему тяжело. Движения медленнее, чем в болоте. Руками Сокол постоянно искал, за что бы схватиться. Спинка стула, крышка стола.
– Ой, за вазу не нужно! – простонала Бояна.
Аромат паники от дочери Верховной висел удушливым облаком. Масло, разогретое настолько, что скоро вспыхнет.
– Да, возьми уже себя в руки! – холодно приказала я. – Он жив!
Страшный сон любого целителя. Лекарство стало ядом для пациента. Я понимала, от чего трясло ведьму, но успокаивать её не было ни сил, ни возможности. Сокол снова начал оседать на пол.
– Пекло, – выругалась Бояна, ныряя ему под вторую руку. – Дядя Сокол, не корчи из себя героя. Обопрись на нас. Лина Амелия, куда ведём?
– В шкаф, – уверенно ответила я. – центральный книжный. Там фальшивая дверь в спальню.
На большее воздуха в лёгких не хватило. Мы держали Сокола, спасая его от падения. Даже вдвоём сил не хватало. Каждый шаг жениха обходится нам слишком дорого. В спальне он снова рухнул на пол, но кровать уже была близко.
– Сам, – упрямо прорычал он, забираясь на высокий борт, как на скалу.
Уткнулся лицом в подушку и замер.
– У Доротеи была такая же реакция? – вполголоса спросила я у Бояны.
Она замотала головой.
– Доротея в самом начале в принципе не могла ни ходить, ни говорить. Если подобная реакция и была, отследить её не получилось бы. Заклинание-диагност показывает, что всё хорошо.
Я принюхалась, пытаясь уловить боль или страх. Но даже привычной ярости среди эмоций не было. Либо наша с Бояной паника перекрывала другие запахи, либо зелье не сработало.
– И что мы будем делать?
– Наблюдать, – не слишком уверенно ответила ведьма. – Физически Сокол здоров, а в ментальной магии я смыслю мало.
“Тогда зачем полезла в неё?” – хотела спросить я.
Винить Бояну было легче, чем думать, что это я предложила вылечить лучшего убийцу клана сомнительным зельем. Если он станет таким же, как Доротея, ответственность за его болезнь будет на мне.
– Тогда пусть останется в моей спальне, – я стянула с Сокола ботинки и отошла в сторону. Что делать дальше? Отец никогда не напивался до беспамятства, я понятия не имела, как вести себя в похожих ситуациях. – Нести его в общежитие через всю школу и двор слишком опасно.
– Как скажете, – не стала спорить она. – Мне нужно посоветоваться с Этаном. Возможно, он разберётся, что случилось. Если Соколу станет хуже, не медлите ни секунды. Пусть кто-нибудь из воинов передаст сообщение через зеркало. Мы сразу откроем портал.
Бояна ещё раз проверила пациента, записала что-то в блокнот, строго настрого запретила заниматься самолечением, а потом ушла, оставив нас одних.
– В камзоле лежать, наверное, неудобно? – спросила, глядя на жениха.
Сердце кровью обливалось смотреть на него в таком состоянии. Ни жив, ни мёртв. Бледный, пустой. Где ехидная улыбка? Где хитрый прищур голубых глаз? Пусть лучше язвит направо и налево, чем молчит, уткнувшись в подушку.
Я присела на край кровати и попыталась перевернуть Сокола на спину, чтобы расстегнуть пуговицы чёрной клановой формы.
– На диету тебя посадить бы, – кряхтела, пока боролась с мужским телом.
– Мне нельзя, – проворчал он. – Мышцы потеряю. Силу. Прости, Амелия, я что-то совсем устал.
– Ничего, всё хорошо, – я украдкой выдохнула. Если говорит, значит, жив. – Сейчас я тебя нормально уложу. Поможешь? Надо приподняться, чтобы рубашку снять.
– Какая забота, – слабым голосом ответил жених и перевернулся. От такого простого движения весь взмок. – Стоило раньше выпить зелье Бояны, чтобы её почувствовать. Я прощён за твой прошлый визит в мою спальню?
– О чём ты думаешь? – я закатила глаза. Обида отошла на десятый план из-за страха за него. – Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Только усталость?
– Да, – ответил он, помогая мне выпутывать свои руки из рукавов. Почему клановые мастерицы шьют такие узкие рубашки? Ткань проще разрезать, чем снять. – Ещё я плохо соображаю. И спать хочу. Неприлично, наверное, оставаться у тебя…
– Не дай предки, старейшины узнают, – шутливо возмутилась я. – Тогда на Совете тебе точно не избежать самого сурового приговора. Выдыхайте, лин Сокол. Потайная комната на то и потайная, чтобы спокойно в ней прятаться.
“Хотя для Франко она уже давно – проходной двор”, – напомнила я себе, но жениху ничего говорить не стала.
Не в его состоянии переживать ещё и за настырного братца.
– Утром я уйду, – пообещал он. – И не пугайся, если перестану отвечать прямо сейчас. Глаза закрываются.
– А что с воспоминаниями? – поспешила узнать я, пока жених не уснул. – Что-нибудь всплывает?
– Не знаю. Темно, как в Бездне, даже песню про дождик до конца пропеть не могу. Мысленно. Не вовремя как. Столько дел повисло. Боец ночью заболел, в караул некого ставить. Разведчик работает. Дикие со своими шпионами совсем обнаглели. В аптеку засунули… – Он со стоном потёр ладонями лицо и медленно выдохнул. – С Нестом нужно связаться. Он теперь вне подозрений. Не виноват. Помогал Малии по просьбе знакомого. Зеркало, пожалуйста, достань. Оно в кармане. Забыл, где.
Я нашла переговорный артефакт в камзоле и передала его жениху. Неугомонный. Говорит с трудом, сил нет, а всё туда же – приказы раздавать и проблемы решать. Ну что за мужчина?
“Воин, командир и лучший убийца клана”, – ответила сама на свой вопрос.
– Проклятье, – прошептал он, сжимая зеркало. – Сосредоточиться не могу. Паршивая новость. Отколдовался, Соколёнок. Записку, значит, нужно накарябать. Поможешь? Чувствую, почерк у меня сегодня хуже, чем с перепоя.
– Конечно, – я дотянулась до тумбочки и взяла записную книжку. Бежать в кабинет не хотелось. Для этого пришлось бы оставить жениха одного. А вдруг ему станет хуже? – Что писать?
– Что лекарство дало побочный эффект. В отгуле командир. Под присмотром кланового лекаря. Пусть принимает отряд и… Ведьминское Пекло, не маленький. Сам знает, что делать. Разведчику отбой. Не разберусь я сейчас в тонкостях заговора. Шилу, аптекаршу, пусть не трогает… Хотя, зачем время терять? Нет, Шилу в сторону. Олафом пусть займётся. Помощником Малии. Под арест. По любому поводу. Нет, без моего приказа не выйдет. Письменного.
Сокол не успевал за собственными мыслями. Метался головой по подушке, боролся со сном и проиграл. Дыхание стало ровным, поверхностным. Уснул, страдалец.
Я всё-таки записала слова командира нашей охраны. Приказы отдавать он пока был не в состоянии. Оставалось надеяться, что Несту хватит просьбы, переданной через меня. Правда, записка тоже написана моим почерком. Но вряд ли меня заподозрят в обмане.
Я постояла несколько мгновений на пороге, не решаясь оставить Сокола без присмотра. Он спал, тихонько посапывая. Как будто полностью здоров.
“Туда и обратно”, – решила я, открывая дверь в кабинет.
Глава 13. Фредерико
Старый дом в центре большой деревни. Чёрный снаружи и тёплый, обжитой внутри. Я – маленький мальчик. Запачканный сажой нос, спутанные кудри и мятый конец покрывала в руках. Дверь распахнута настежь. Снаружи темно и холодно, но я знаю, что закрыть дверь невозможно. Она зияет как провал, как рана, через неё в комнату течёт страх. Снаружи мёртвые. Я вижу их косые тени и рваные движения. Они живут там. Ходят по улице и ищут меня.
“Фредерико должен спать. Уже поздно, мой мальчик”.
Я должен спать, но мне так страшно, мама. Мёртвые придут и будут рвать меня на части. А потом утащат с собой в могилу.
“Жди, сейчас придёт кто-то другой”.
Мёртвые расступаются, пропуская густую тень. У неё четыре лапы, узкая пасть и мокрый нос.
Волк!
Страх бросает меня к стене. Я сжимаюсь в комок и прячусь под одеялом. Волчьи зубы так близко, скоро запахнет кровью. Моей кровью.
Волк входит в дом через распахнутую дверь. Ступает тенью на мягких лапах. Большой. косматый.
“Не бойся его, Фредерико. Волк хороший”.
Я тяну руки и обнимаю его за шею. Шкура пахнет снегом и дождём. Она мягкая, я тону в ней. Волк тихо урчит. Ласковый, как собака. Играет, позволяет гладить себя по спине и трепать хвост.
“Мы с тобой, Фредерико, – говорит мама, и за спиной волка появляется волчица. – Мы всегда с тобой. Пойдём, здесь скоро станет опасно. Мёртвые слышат тебя”.
Бегу за ними, бросив одеяло. Плевать, что на улице ночь и мёрзнут босые ноги. Тени ведут сквозь толпу. Мертвецы лениво оборачиваются к нам, но ближе не подходят.
Пить, мама, я хочу пить.
Рядом колодец. Ведро привязано верёвкой к валу. Я кручу ручку, чтобы достать себе воды. Пить. бездна. как же хочется пить.
Почему они такие, мама? Что им нужно от меня?
“Деревенские? Они давно умерли, Фредерико. Их бросили не в землю, а в колодец. Рыбы обглодали кости, но черви остались. Пей, мой мальчик. Пей воду.
Ведро тяжёлое, вода чёрная. Внутри копошатся те, кто наелся мёртвой плоти. Я лью воду на ладони, страшась того мига, когда посыплются черви. Волки торопят, жажда мучает, и вдруг сон исчезает.
– Не ссорься с Франко, сын, – звучит напоследок мужской голос. – Мама плачет, когда вы ругаетесь.
Сокол с резким выдохом открыл глаза. Тело насквозь промокло под толстым одеялом. На груди противно каталась влага, уже не впитываясь в ткань. Амелия укрыла, когда уходила, но на углу широкой кровати сидела не она. Цепной пёс Плиния водил ладонью в воздухе.
– Вечно мне приходится волноваться о тебе, Фредерико. На пьяного ты не похож, на больного тоже. Почему тогда лежишь здесь?
Спать ему хотелось. Мысли до сих пор текли медленно, но тумана в голове стало меньше. Сокол понимал, что он сейчас один в потайной комнате рядом с сильнейшим магом, и отбиваться от него нечем. Меч лежал на полу в ворохе одежды, магия не подчинялась.
– Я лечить тебя пришёл, а ты за оружие хватаешься, – укоризненно покачал головой Франко.
Синий камзол носил, не снимая. Будто жалования от Дартмунда не хватало, чтобы нормально одеваться.
– Кто бы говорил, – фыркнул сильнейший маг. – Воины Клана Смерти с рождения в чёрном. Всё, что вы можете выбрать из одежды – цвет исподнего. Даже не его фасон.
– Военную форму будем обсуждать? – язык у Сокола едва ворочался. – Или ты уже наконец уберёшься отсюда?
– Не дерзи старшему брату. Мало тебя пороли в детстве. Как родился, мама с тебя пылинки сдувала. Меня тошнило от твоего имени. “Фредерико сел, Фредерико пошёл, Фредерико сам поел”. А убирать за тобой, как думаешь, кого заставляли? Вот то-то же. Я утром ещё спросонок глаза не открыл, а уже тащил тебя в уборную. “Франко отведи его пописать”. Ага. Штаны сними, хозяйство крошечное достань, разлепи. А то слиплись, понимаешь ли, за ночь шарики с трубочкой. И струя потому летела не в дырку, а куда угодно. Маленький фонтанчик от Фредерико. Доброе утро, братец.
Хотелось бросить в него сгусток огня, но на ладони ни одной искорки не появилось. Кудрявый маг то злился, то смеялся в голос. И продолжал водить рукой, гоняя по телу Сокола заклинание-диагност.
– Так ты из детской ревности решил увести у меня невесту? Материнского внимания не хватило?
– Оставим пока Амелию в покое, – отмахнулся Франко. – Ты сам наломаешь дров, больше от меня помощи в вашем расставании не потребуется. Не посудомойка, так ведьма. Не ведьма, так продажная девка в твоей постели обязательно появится. Ты же не умеешь по-другому, Фредерико. Для тебя женщины – игрушки. Средство скрасить досуг.
– А ты любишь её по-настоящему, – поморщился Сокол. – Неподкупной, искренней и чистой любовью. Хватит, я устал слушать бред. Говори то, за чем пришёл и уходи.
– Что ты с собой сделал? – нахмурился старший Гвидичи. – Я ни у кого не видел такую кашу в голове. Стёртую память пытаешься вернуть? Ты идиот? Способности колдовать ты уже лишился, после второй попытки разум потеряешь. И ради чего? Ради воспоминания, как я утром водил тебя в уборную? Кстати, что-то уже вернулось? Мне можно больше не распинаться, доказывая, что мы братья?
– Сон я видел, – неожиданно для себя признался Сокол. – Отца и мать в образе волка и волчицы. Они были оборотнями?
– Нет, ты бы знал, – тряхнул кудрями Франко. – Способность трансформироваться я заблокировать не могу. Проверял на медведях Плиния и на наших, доморощенных оборотнях. Глухо там. Слишком крепко животная сущность врастает в душу. Никак не выдрать. А волки во сне… Ты вроде умён, но так глуп. Сон – сплошная метафора. Игра больного сознания. У отца плащ был зимний со шкурой волка на воротнике. Последние годы, когда мы жили вместе, в Бессалии была настолько паршивая погода, что он носил его, не снимая. Вот ты и запомнил. Хватит, Фредерико, остановись. Двадцать лет прошло, от родителей даже пепла не осталась. Что тебе даст возвращение памяти, кроме лишних страданий?
“Правду”, – крутилось на языке, но Сокол молчал.
Теперь когда Франко пришёл в потайную комнату Амелии с фальшивой заботой, он ещё больше поверил, что в прошлом скрыто нечто важное.
– Уходи, мне на службу пора. Некогда с тобой о прошлом разговаривать.
– Какая служба? – возмутился Франко. – Спи давай. А мне, и правда, пора. До встречи.
Он приложил палец ко лбу в прощальном жесте и ушёл через книжный шкаф.
Неста я нашла не сразу, пришлось спросить у дежурного, где он сейчас находится. Зато сам заместитель Сокола лишних вопросов задавать не стал. Пробежался взглядом по записке, вскинул брови и как-то понимающе усмехнулся. Как будто командир ему прямым текстом написал, что ночует у меня в спальне и просит не мешать уединению.
"Он не может знать", – успокоила я себя.
Вернуться в комнату с пустыми руками не позволила совесть. Сокол явно потерял много сил из-за побочного эффекта зелья. Вот только Бояна не сказала, можно ли его кормить.
"Суп не помешает", – решила я.
Кому когда-то мешал бульон с овощами? По-моему, никому и никогда.
На кухне одуряюще пахло выпечкой и мясом.
– Сара, – позвала я повариху. – Ты тут?
– Тут, лина Амелия, – ответила она, выныривая из-под стола с противнем. – Что-то случилось? Списки для закупок я передала лине Иллае. С живым человеком работать приятнее. Хотя дети скучают по Сирае.
– Да, лина Иллая нас спасла, – я потянула воздух носом, но пирожки перебивали любые эмоции. – Есть что-то на первое? Суп или похлëбка?
– Фасолевый с бараниной, – отчиталась кухарка, приподнимая крышку огромной кастрюли. – Накормить вас?
– Да, налейте с собой, пожалуйста, – я вытянула шею. Выглядело блюдо аппетитно. – Только побольше мяса.
– Много мяса женщинам вредно, – подала голос Малия. Она несла поднос с грязной посудой так призывно виляя бëдрами, будто за углом прятался Сокол и подглядывал. – Откладывается жиром на боках.
Да, в клане иногда говорили, что еда бывает мужской и женской. Причём всё сытное и вкусное доставалось мужчинам, а нам полагалось есть фрукты, овощи и иногда десерты.
– Следите за своими, Малия, – холодно ответила я. – Жених укатил в столицу. Не облюбовал ли чужие бока?
– Мужчинам свойственно иногда отвлекаться, – посудомойка с грохотом поставила поднос на стол. – Вернëтся, никуда не денется.
Ох и плохо она знала Сокола. Вот уж кто мог "деться" куда-нибудь при любых обстоятельствах. Уж сколько раз к нам приходил бледный Магнус и говорил, что сын ушёл на очередное задание и мало шансов на возвращение.
– Ну не скажи, – фыркнула Сара. – Иной мужик так голову потеряет, что назад не вытащишь за уши.
– Со мной такого не случится, – отрезала Малия. – Идите ешьте, лина Амелия.
Чёрный перец перекрыл аромат выпечки, и я довольно улыбнулась. Бесила меня недоневеста Сокола. Злила одним своим присутствием, а уж когда рот открывала – выводила из себя.
– Ну конечно, мужчины ведь уходят только от плохих жён и невест, – я закатила глаза. – С хорошими они честны и обходительны.
Малия злобно посмотрела на меня и открыла рот, чтобы ответить. Но её остановила Сара. Грохнула половником об кастрюлю и перевела всё внимание на себя.
– Кстати о мужских прегрешениях, – понизив голос, начала она. – Вам, конечно, виднее, но мне кажется, Кондра с Дайсом можно отпустить. Работали они от души, не прогуливали. Всегда сами подходили и спрашивали, что нужно. Дайс даже пару разделочных досок мне изладил. "Не дело на таких огрызках мясо резать", – говорит. Ну я не спорила.
– Руки у них золотые, – я улыбнулась, не без гордости думая, что из воспитанников выйдет толк. – Думали бы ещё об учёбе так же много, как о деревяшках.
– Да о вине они думают и о девках, – ехидно заметила Малия. – Пьяницы и оболтусы. Зря вы с ними так мучаетесь. Если лин Витт их отбраковал, то ничего хорошего из них не вырастет. Воинами для клана уже не станут. Отдали бы их бессалийцам, они всякий сброд с удовольствием в армию забирают.
Я заскрежетала зубами. Посудомойка нащупала моё слабое место и теперь без стеснения била по нему.
– Не все мужчины обязаны быть воинами, – я ещё старалась говорить спокойно, но уже готовилась вернуться к угрозам и оскорблениям. – Нам нужны и столяры, строители, лекари. Кондр и Дайс к своим годам успели многое сделать для клана. Да, они не пошли в академию, как Бесо, но это не делает их хуже.
– Обслуживающий персонал, – фыркнула Малия. – Да и Бесо ваш недолго в академии продержится. Не наш он. Чужак. А чужакам за нагрузкой наших воинов не угнаться. Ему место среди бессалийских слабаков.
– А ваше место у раковины, – прорычала я. – Решать, кто чего достоин, точно не вам.
Магия заискрилась в волосах. Я услышала её треск и постаралась дышать глубоко. Каждый вдох и выдох должен был приносить спокойствие, но в носу стояли запахи герани и спелой малины.
"Злорадство и предвкушение", – привычно расшифровала я.
Стерва что-то задумала? Снова затащит Сокола в постель, чтобы мне насолить?
"Пусть жених ночует у меня, пока окончательно не поправится", – решила я и забрала поднос с обедом. За то время, что мы с Малией чесали языками, Сара успела налить суп, компот, настрогать салат и положить на тарелку котлету и пару свежих булочек.
– Спасибо, – натянуто улыбнулась я поварихе и ушла с кухни.
Злость всё ещё кипела в крови. Но сколько бы ни тявкала бы Малия, Сокол сейчас лежал в моей спальне. Один. Голодный.
