Миранда Сан
Если меня будут преследовать призраки
Глава 2
Возвращаться домой после школы – сложная задача, когда тебя воспитывает мать-одиночка, которая постоянно на работе. Мама Кары обычно оставляла дочь на милость Шарлотты с ее добротой и машиной. Но накануне Хеллоуина, когда призраки становились активными, бродили повсюду и искали неприятностей, мать Кары настаивала, что сама будет подвозить ее в школу и домой, чтобы та случайно не раскрыла свои способности. Из-за этого Кара чувствовала себя так, будто она двенадцатилетняя девочка, а не девушка с собственными водительскими правами, которой вот-вот исполнится семнадцать. Но стоило ей выразить пожелание, чтобы ее не сопровождали в школу и обратно, мама заявляла, что иначе ей придется оставаться дома всю неделю до Хеллоуина.
И вот теперь Кара сидела, скрестив ноги, на каменной скамье у старшей школы Отэмн-Фоллс, делала домашнюю работу и ждала.
Из школьных ворот высыпали ученики, спеша домой. Некоторые задерживались, чтобы посидеть на скамьях и под деревьями и поболтать с друзьями. Неподалеку – настолько, что она могла слышать разговор, – стоял Зак, успевший собрать вокруг свой двор, состоящий из членов команды по плаванию.
Один их них, с пугающей скоростью выпив синий Gatorade[3], спросил:
– Так твои родители в эти выходные уезжают из города?
Зак ковырял ботинком асфальт.
– Ага. Сегодня уедут и не вернутся до Хеллоуина.
– О, чувак, нам точно стоит устроить хеллоуинскую вечеринку! – вмешался другой парень, с обесцвеченными волосами. – Шафт, у тебя еще осталась та дымовая машина, которую ты так и не вернул кузену, верно?
Когда Шафт – похититель дымовой машины – кивнул, парень с обесцвеченными волосами вскинул кулак.
– Давай, чувак!
Зак оглядел всех, заставляя ждать ответа. Наконец он рассмеялся и кивнул, а его друзья загудели и захлопали так, что спугнули птиц с дерева.
Парень с Gatorade стал открывать вторую бутылку.
– Ты такой счастливый. Обожаю твоих родителей. Их всегда нет в городе. А в детстве ваши горничные давали нам самые большие шоколадки.
Обесцвеченный блондин похлопал говорившего по спине.
– Эй, дружок, помедленнее. У тебя ж там не водка? Потому что если водка – придется поделиться.
Парень ревностно прикрыл бутылку.
– К твоему сведению, я насыщаюсь жидкостью. И здесь нет ничего, кроме силы чистых электролитов.
Карандаш Кары замер над домашним заданием по математике. Ей не требовалось видеть Зака, чтобы знать: он улыбается и кивает, позволяя друзьям восторгаться по поводу того, какой бомбической обещает быть вечеринка.
Считалось, что Зак организует самые потрясающие вечеринки. Все началось с его дней рождения: ледяные скульптуры, контактные зоопарки, шоу, которого все ждали каждый декабрь, когда были младше. Но теперь, когда Кара задумалась об этом, она не могла вспомнить, чтобы на тех вечеринках были родители Зака – торт всегда выносила экономка.
Сигнал машины прервал ее мысли.
Головы людей вокруг повернулись на звук, потом – к Каре. И вот уже второй раз за день все взгляды оказались прикованы к ней.
– Только я подумала, что сегодняшний день хуже быть не может, – проворчала она.
Со стороны парковки снова посигналили. И в третий раз.
Чем она это заслужила?
Только удача могла спасти ее от гнева матери, которая стояла у открытой машины – одна рука наготове над гудком, другой она нетерпеливо махала Каре.
Кара не собиралась бежать на собственную казнь, но решила немного ускорить шаг. Когда она проходила мимо Зака, тот насмешливо заметил:
– Кажется, у кого-то неприятности.
Не сбавляя шаг, она вскинула руку с поднятым средним пальцем в его направлении. Кара не видела лица Зака, но ее вполне удовлетворил смех его приятелей, который последовал за жестом.
– Необязательно было так гудеть, – пробормотала по-английски Кара, проскользнув на пассажирское кресло.
– Почему бы и нет? – отозвалась мама, заводя двигатель и направляя маленькую красную машину к выходу. – Едва ли это могло опозорить тебя больше, чем ты сама себя опозорила, чуть не устроив драку в столовой.
Она говорила на смеси английского и китайского.
И когда только мама успела узнать? Должно быть, через шпионскую сеть родителей китайских иммигрантов.
– Это не я…
– Хватит. Даже слушать не хочу, – мама смотрела вперед, на дорогу. – Дома поговорим.
– Но…
– Хочешь, чтоб мы попали в аварию и погибли? Так и случится, если и дальше будешь болтать. Мне нужно сосредоточиться.
Подавив стон разочарования, Кара откинулась в пассажирском кресле. За окном проносились линии электропередачи. Она потеряла счет, сколько раз мама говорила это, относясь к вождению как к экстремальному виду спорта, в который «играла» только потому, что это необходимо для выживания. На дороге слишком многое мама не могла контролировать: светофоры, пешеходов, другие машины. Как выражался инструктор Кары по вождению: «Когда ведете машину, все на дороге идиоты».
И все могут тебя убить.
Она не знала, откуда у мамы появилась эта одержимость смертью, было ли это особенностью китайцев или только ее. Когда-то мать Кары тоже видела духов, таящихся во тьме, но отводила взгляд в страхе, подавляя видение, пока в один прекрасный день то, к чему она стремилась, не стало реальностью: она перестала видеть мертвых.
Кара опустила окно – наполовину, потому что мама купила подержанную машину и стекло всегда заедало. Ветер ласкал ей лицо. По обе стороны дороги на фоне ясного голубого неба тянулись деревья, их алые листья казались такими яркими, словно зачарованными. Дом Кары находился на окраине Отэмн-Фоллс, на границе с лесом, который местные называли Диколесьем. Добраться туда от школы можно было, петляя по узким вымощенным брусчаткой улочкам исторического центра мимо бутиков и ресторанов. Благодаря местной политике в городе осталась лишь одна ресторанная сеть «Панера».
Кара заморгала, когда машина остановилась на парковке перед небольшим семейным магазином.
– Мне нужно купить кое-что из продуктов, – сказала мама.
Кара выпрямилась в кресле.
– Я могу пойти с тобой, – предложила она, но мать строго взглянула не нее, будто сообщая: «Сколько ни подлизывайся, неприятностей тебе не избежать», и захлопнула дверь.
Девушка смотрела, как мама остановилась у входа, чтобы обсудить с работником магазина тыквы. Мужчина чуть склонил голову, чтобы лучше слышать, а его брови изогнулись в вежливом выражении: «Извините, я не совсем понимаю, что вы говорите», которое Кара научилась распознавать лет с пяти. Люди часто так смотрели на ее маму, хотя ее английский становился все лучше: она научилась скрывать неловкую угловатость речи, правильно расставлять ударения и прибавлять окончание – s во множественном числе, когда это необходимо. В общем, овладела искусством речи, которое так ценилось в мире, где они жили.
Кара напряглась, когда мама пустилась в объяснения, и внимательно наблюдала, чтобы понять, стоит ли ей вмешаться. Однажды в третьем классе Кару позвали к директору, потому что ее мама позвонила узнать об экскурсии, не уверенная, стоит ли отпускать на нее дочь. Но никто в директорском офисе не мог понять ее «диалект». Мало того что «диалект» – это неверное слово в той ситуации. Они даже не потрудились слушать внимательнее, хотя бы немного, и тогда им не пришлось бы просить восьмилетку переводить речь взрослого.
Лицо мужчины расслабилось, губы растянулись в улыбке. Он кивнул и постучал по одной из желто-оранжевых тыкв, сложенных на прилавке.
В следующий миг Кару отвлекла серебряная вспышка, которая пронеслась у окна. Она развернулась в кресле, глядя, как призрачная женщина поплыла к уютной кофейне «Красный лист» на той стороне улицы. Когда у Кары не было соревнований по кросс-кантри, она работала двойную смену по выходным, чтобы заработать на содержание собаки Блэйза, отложить немного на учебу в колледже и на карманные расходы.
В последние дни октября еще держалась теплая погода, и завсегдатаи кофейни сидели на веранде, наслаждаясь солнцем и попивая кофе. Один из посетителей постукивал ботинком по кованой ножке столика и постоянно проверял часы. Он выглядел бы обычным, если бы его не окружал серебряный контур – от прядей аккуратно расчесанных каштановых волос до пыльных пенни лоферов[4].
Согласно классификации Кары, он, скорее всего, был призраком класса Б, безобидным.
Привидение, которое первым привлекло ее внимание, остановилось перед мужчиной, и когда он поднял взгляд, на его лице отразилось изумление, рот чуть приоткрылся. Он резко поднялся, едва не перевернув стол, когда пытался выдвинуть стул. Женщина стояла к Каре спиной, но часть ее лица, испещренного морщинами, все же была видна, от ее фигуры исходило более сильное серебряное сияние: она умерла недавно. На вид она была старше мужчины на несколько десятилетий. Тонкие седые волосы стянуты в скромный пучок. Но стоило этим двоим взяться за руки и закрыть глаза, оба замерцали, меняясь, принимая образ подростков, которыми были когда-то – как на старых фотографиях из ежегодника. Коричневый костюм мужчины пошел рябью, превращаясь в синюю с золотом куртку с логотипом Отэмн-Фоллс. А простой черный наряд женщины сменился красным трапециевидным платьем с оборками.
Когда призраки открыли глаза, они снова стали взрослыми, но Кара все еще видела влюбленных старшеклассников: прошлое сияло внутри их, словно огонек в стеклянном фонаре. Они продолжали держаться за руки, глядя друг на друга, и Кара задалась вопросом, сколько же этот мужчина ждал ее здесь.
Когда Кара была младше, Лаолао рассказала ей о красной нити судьбы в китайской культуре. Тело пронизывает множество сосудов, но один из них становится нитью, соединяющей твое сердце с сердцем того, с кем тебе предназначено быть, с человеком, с которым однажды ты соединишься. Эта нить может запутываться, протягиваться через бездны и континенты, но никогда не рвется, чтобы однажды привести тебя к возлюбленному – к руке, к мизинцу которой привязан другой конец нити.
Мизинец – более современная версия. В старых историях нить связывала лодыжки. Кара хихикала, представляя, как это, наверное, тяжело – идти и не спотыкаться. И как люди падают в объятия любимых.
Может быть, и эта пара, спустя столько времени, наконец сумела пройти до концов алых нитей и найти друг друга.
К машине с грохотом подъехала тележка, и Кара вернулась к реальности. К маме, которая делала покупки в одиночестве и на пальце которой не было обручального кольца.
Нет, красные нити не имели смысла.
Кара резко поднялась, чтобы помочь. Они начали молча загружать покупки в багажник.
На той стороне улицы новая пара села за столик, не замечая, что, строго говоря, тот уже занят. Девушка вздрогнула – скорее всего, от холода, который исходил от призраков, – и потерла руки. Парень сбросил куртку и набросил ей на плечи.
Что призраки чувствовали, когда наблюдали, как живые устраивают пикники на могилах, смех брызжет с их губ, как вино, как кровь?
Кара предполагала, что, наверное, похожее испытываешь, когда стоишь в темноте у дома, где когда-то жил, заглядывая в окно, следя за новыми жильцами, которые устроили званый ужин. Воспоминания о месте, которое прежде называл домом, странное ощущение от того, что оно теперь занято другими, что они дышат там, где дышал ты. Шершавый коврик у двери больше не приглашает тебя войти – ты переступил через порог, но вернуться назад не можешь. И люди не обращают на тебя никакого внимания – не могут видеть, ведь мир внутри дома такой яркий, а за окном ужасающая тьма, покрывало вечной ночи, лишенной звезд.
Говорящие с призраками отодвигали эту завесу, вглядывались во тьму и видели, как что-то смотрит на них в ответ.
Несколько секунд Кара наблюдала за двумя парами – материальной и призрачной, думая, что привидения останутся за столиком, посмеиваясь над живыми. Но мужчина вдруг покачал головой, его губы сложились в печальную улыбку, и он поднялся, предлагая спутнице руку.
– Пойдем, – проговорил он. – Сейчас не лучшее время для призраков в Отэмн-Фоллс. Теперь, когда ты здесь, нам лучше отправиться куда-нибудь в другое место… пока все это не закончится.
Женщина взяла его за руку.
– А как долго придется ждать?
– Пока они не найдут Говорящего с призраками.
Говорящего с призраками?
Кара вздрогнула. Они имели в виду Лаолао? Все призраки знали о ней. Но в Отэмн-Фоллс была еще одна Говорящая с призраками, насколько Каре было известно, – она сама. Не могли же эти двое говорить о ней?
Ее пронзил холод. Не потому ли те новые призраки в столовой вели себя так странно, пытаясь привлечь внимание живых, добиться их реакции? Кара решила тогда, что они просто бездельничают, но что, если привидения искали ее?
Держась за руки, пара пошла дальше по улице, их шаги тревожили осенние листья. Сомкнутые ладони прошли сквозь женщину возраста Лаолао, и ее брошь в форме розы на миг сверкнула кроваво-алым, отразив призрачный свет. Но старушка ничего не почувствовала.
Кара не замечала, что покупки уже погружены в багажник, пока мама не привлекла ее внимание. Девушка села в машину, поглощенная своими мыслями. Они почти добрались до дома, когда на дорогу перед ними вышла женщина – голова опущена, волосы спадают на лицо. Она не замечала, что прямо на нее мчится смерть.
– Мама! – ахнула Кара. – Там… остановись!
Мать резко дала по тормозам, и те завизжали.
– Что такое?
Она так крепко сжимала руль, что побелели костяшки пальцев. Машина, следующая за ними, нетерпеливо засигналила.
– Там была…
С бешено колотящимся сердцем Кара посмотрела на женщину, которая почти перешла на другую сторону дороги. Теперь лучи света падали ей не в спину, а сбоку, и серебряные контуры вокруг ее фигуры стали видны на фоне темного забора – ясно, как лунный свет.
– …был призрак, – тихо закончила она.
Мама покачала головой и тронулась с места. Но недостаточно быстро для БМВ, ехавшей за ними, та вылетела на соседнюю полосу и помчалась к перекрестку, чтобы успеть проехать до того, как зажжется красный.
– Что я тебе говорила? – напомнила мама. – Не разговаривай с призраками. Не думай о них. Не…
Впереди пронзительно заскрипели шины. Звук оборвался. И последовал скрежет – удар металла о металл.
Они резко остановились перед светофором, откуда открылась сцена аварии.
Водитель БМВ добрался до другой стороны перекрестка, но не так, как планировал. Он, пошатываясь, выбрался наружу, прижимая ладонь к кровоточащему виску. Распахнув глаза, повернулся к машине, затем – к коричневой «Киа», в которую врезался. Другой водитель, должно быть, поехал на зеленый, уверенный, что это безопасно.
Призрак женщины, которая пересекла дорогу, приблизился, неотрывно глядя на аварию. Начали собираться и другие духи: девушка в бейсбольной форме и с битой, синяки покрывали ее тонкие руки; мужчина со сломанной шеей, наблюдавший за сценой под странным углом; женщина в залитом кровью длинном белом платье, на ее руках застыл младенец, смотря на происходящее широко распахнутыми глазами.
Если бы ее мама по-прежнему могла видеть призраков, то назвала бы их акулами, почуявшими в воде кровь. Но Кара предпочитала думать о собиравшихся духах как о проводниках, которые приветствуют дома нового жильца.
Так она поняла с болезненной уверенностью, от которой сжался желудок, что никто не выйдет, спотыкаясь, из второй машины.
По крайней мере, никто живой.
Настолько громкая смерть привлекала привидений. Осколки разбитого стекла, вопли сирен, гулкая тишина остановившегося сердца. Мир сжимался, создавая нечто настолько ужасающее, что никто не мог отвести взгляд, даже мертвые.
Из смятого хетчбэка появилась молодая женщина, ее тело обрисовывал серебряный контур, грудь была залита кровью, и призраки двинулись вперед, окружая ее. Кара сжала кулаки так, что ногти впились в кожу. Нечестно. Женщина, вернее, девушка не сделала ничего плохого. Лишь оказалась не в то время не в том месте. В отличие от другого водителя, который беспомощно стоял с окровавленным лицом, тогда как обе его руки должны быть в крови.
Но не все из тех, кто заслуживает смерти, умирают, как не все из тех, кто умирает, заслуживают этого. И все же смерть нельзя обратить вспять.
Другим аспектом силы Кары – тем, который она редко признавала, потому что он был слишком серьезным, даже устрашающим, была способность помогать духам совершить переход. По крайней мере, это она могла, но не в ее силах было что-то изменить. Призрак являлся душой, выдернутой из тела, и Кара не знала, какие нити и швы могли соединить их снова.
Девушка потянулась к маме, как испуганный ребенок. Та коротко посмотрела на нее, но не спросила, что увидела дочь. Вместо этого крепко сжала ее руку и держала всю дорогу домой.
Глава 3
– Это было ужасно, Лаолао. – Кара бросила рюкзак у стола и опустилась на кровать. – Знаю, ты всегда говоришь: каждому свой срок, но так не должно было случиться.
– Ох, Кара. – Бабушка приблизилась к ней, осторожно ступая по полу среди хаоса, в котором обычно пребывала комната Кары: лежавшая повсюду, словно осенняя листва, одежда, книги, будто разнесенные ветром, трофеи с соревнований по кросс-кантри, мерцавшие запыленным серебром. Лаолао могла пролететь сквозь все это, но она осознанно выбирала другой путь. Ведя себя как человек, она в меньшей степени ощущала себя призраком.
Лаолао наклонилась и обняла внучку, окружив запахом жасминового крема для рук и напоминающим благовония ароматом призрачного дерева, за которым ухаживала на заднем дворе. Кара замерла: со стороны бабушки физическое проявление нежности было редкостью. Не говоря уже о том, что Лаолао могла дотронуться до нее – Кара чувствовала касание ее рук, но не могла ответить на объятия. Стараясь не дрожать от холода, она постаралась что-то сделать – ее ладони замерли над плечами Лаолао. Пропускать руки сквозь призрака и хвастаться своей телесностью считалось невероятно грубым. Смерть способна положить на тебя руку, но нельзя сделать того же в ответ.
Такими и были их отношения с привидением бабушки. Иногда Кара завидовала Фелисити, семья которой была разбросана по всем Штатам. Каждый июнь они летали в Пекин, чтобы повидаться с дедушками и бабушками. У Кары никогда не будет бабушки, которая станет посылать ей хунбао[5] через WeChat[6] на китайский Новый год и поздним воскресным утром пригласит ее на бранч с димсам[7]. Которая тайком будет совать ей шоколадные монетки в золотой фольге и никогда не откажется съесть оранжевый желток из лунного пряника[8] – Кара его терпеть не могла. Которая угостит ее молочно-клубничными карамельками, тающими во рту.
У Кары были только мимолетные моменты, когда бабушка обнимала ее, и она могла сделать вид хотя бы на миг, что обнимает ее в ответ.
Но скорбь была невыносимой. Необъяснимая тоска, которую она всегда чувствовала, – когда оплакиваешь кого-то, похороненного прежде, чем ты родилась. Кого-то, кто всегда был для тебя потерян.
Лаолао чуть отстранилась, положила ладонь на плечо Кары, встречаясь с ней взглядом. Глаза обеих, способные видеть призраков, были темно-карими, такими темными, что казались черными.
– Не волнуйся. – Она ободряюще погладила внучку. Бабушка хорошо знала английский – она прожила в Штатах немало лет, приехав сюда в юности, – но предпочитала говорить по-китайски. – Я помогу ей совершить переход, если она пожелает. Мне не составит труда отыскать ее, раз там собралось столько призраков.
Духи не просто собирались вокруг смерти – они еще и сплетничали о ней. Это было их любимой темой. Интересно почему.
Но скрежет металла продолжал звучать в ушах Кары. И когда девушка опустила взгляд, сцепив руки на коленях, Лаолао со вздохом села рядом на кровать, не сдвинув одеяло ни на миллиметр.
– Мы возникаем из смерти. Мы не можем изменить ее или проигнорировать. Но что мы можем сделать, сяо гуй… – Лаолао обхватила лицо Кары ладонями, заглядывая в глаза. – Так это выбирать, как жить с этим.
Сяо гуй. Нежное обращение к детям, означавшее «маленький призрак». Мать никогда ее так не называла.
Кара улыбнулась бабушке и кивнула. Ей хотелось поговорить об этом, чтобы кто-то понял, насколько близко она оказалась к сцене трагедии, взял ее за плечи и сказал: «Как ужасно. Я так рада, что это не ты». Но мать только ответила: «Что еще обсуждать? Я была там. И знаю, что случилось».
А смерть не пугала бабушку вот уже очень, очень давно.
Когда Лаолао было шесть, вся ее семья погибла в ужасном пожаре. После этого она и начала видеть призраков: трагедия пробудила спавший в ней дар. Ее тетушка, у которой было восемь детей, приняла Лаолао в свой дом, но возмущалась, что приходится содержать сироту, и заставляла девочку «отрабатывать свое содержание». Нагружала бесконечными обязанностями, из-за которых Лаолао проводила снаружи много времени даже с наступлением темноты, когда, как известно, начинают бродить призраки. Двоюродные братья и сестры игнорировали ее, словно она была собакой, случайно забредшей к ним. Невероятно одинокая, Лаолао молилась предкам – и те отозвались. Они помогали ей носить воду, рассказывали, где дикие перепела свили гнездо, ткали для нее сказки, чтобы развеселить, и передавали знания. В благодарность Лаолао заботилась об их погребениях: стирала пыль, возжигала благовония, приносила жертвенную пищу, и поэтому их могилы были ухоженными не только в Цинминцзе[9] – праздник, посвященный поминовению усопших.
Когда у Лаолао никого не осталось, с ней были призраки.
Лаолао в коричневых бамбуковых сандалиях прошаркала по комнате и начала раскладывать разбросанные на комоде вещи. Ее серебряное сияние было намного ярче, чем у многих, – знак силы, которую Кара приписывала призракам класса А. Лаолао была одета в один из любимых нарядов – розово-фиолетовую шелковую блузу с рисунком пейсли и свободные черные штаны. Короткие седые волосы аккуратно уложены. Кончик носа украшали пластиковые очки в янтарной оправе.
– Знаешь, – невинно начала Лаолао, передвигая керамическую лошадку, желтую с белым, раскрашенную вручную, – ее подарила Каре Шарлотта, – ты могла бы ассистировать, пока я помогаю той девушке совершить переход. Использовать немножко магии, которую я тебе подарила, мм?
Кара поняла, что хотела сказать бабушка, в тот момент, когда уловила лукавство в ее голосе, но дождалась, пока Лаолао закончит. Хоть Лаолао и была мертва, она все еще исполняла некоторые роли Говорящей с призраками. Помогать духам совершить переход – то, чем обычные люди не занимались. Вряд ли Кара могла добавить пункт «волонтерила на горячей линии для призраков» к информации на личной странице в соцсетях.
– Ты же знаешь, я не стану. Мама…
– Да, твоя мать не хочет, чтобы ты этим занималась, – Лаолао покачала головой.
Мама и бабушка разошлись во мнениях относительно того, как Кара должна использовать свои силы. Обе настаивали, чтобы девушка пошла по их стопам – либо научилась от бабушки управлять даром Говорящей с призраками, либо, как мать, сделала вид, что духов вообще не существует.
Иногда казалось, что Кара загнана в ловушку между бабушкой и мамой, мертвыми и живыми. Хотя и жили в одном доме, Лаолао и мама не разговаривали. И дело было не в том, что мать Кары потеряла способность говорить с призраками, – нет, все случилось раньше, и потеря была гораздо ощутимей. Потеря доверия.
Кара сумела собрать из обрывков семейную историю.
Бабушка приехала в Штаты в ранней молодости. Она встретила здесь свою любовь и вышла замуж за красивого американца китайского происхождения. Но вскоре трагедия забрала его, оставив Лаолао одну с ребенком на руках, и ей пришлось вернуться в Китай. Больше она не выходила замуж.
Мать Кары выросла в Китае, потом переехала в Америку и родила Кару. Лаолао и ее дочь жили по разные стороны Тихого океана, пока наконец Лаолао не появилась здесь как призрак вскоре после Кариного пятого дня рождения. И даже тогда они обе не разговаривали.
Кара не знала, что именно случилось между ними, но сумела собрать скелет из разбросанных здесь и там костей. Конечно, дело было в призраках. Лаолао уделяла больше внимания мертвым, чем живой дочери. И довершил все мужчина, за которого мать Кары вышла замуж, – мужчина, с которым она развелась через два года после свадьбы.
Но какую бы боль Лаолао ни причинила дочери, она не собиралась делать больно Каре. В груди внучки расцветало тепло, когда она наблюдала, как бабушка тихо напевает старинную китайскую песню, протирая пыль. Плохая мать, но прекрасная бабушка. Несовершенный человек, но лучший призрак.
И все же Кара знала, что за внешней веселостью Лаолао скрывалось разочарование – хоть она и пыталась не показывать этого, – что внучка так и не приняла полностью свои способности. Наследие магии, проклятый дар, бремя которого ее потомки не желали нести. «Это наше наследие, – как-то сказала Лаолао. – Оно бежит по нашим венам, как кровь. Одними из древнейших китайских сказаний были сказания о призраках».
– Aiya, zhēn kěxī[10], – продолжала она, стоя спиной к Каре, раскладывая в стопку книги на комоде. – Бросить бедную старую бабушку одной разбираться со всеми призраками в этом городке. – Она развернулась, и по блеску в ее глазах Кара поняла, что Лаолао подшучивает. – В последнее время я только и успеваю, что помогать духам совершить переход.
Кара напряглась. Слова бабушки напомнили ей кое о чем.
– Я тут случайно подслушала разговор двух привидений. Они говорили, что нужно покинуть город сегодня же, – сказала она. – И искали Говорящую с призраками.
– О, многие из мертвых ищут меня.
– Но разве они не знают, кто ты? Они, скорее, будто им…
Лаолао замерла, крепко держа серебристую рамку со старой фотографией Кары и ее матери. Словно невидимая рука потянулась и поставила бабушку на паузу. Лишь спустя несколько секунд она спросила спокойно:
– Будто что?
Дверь в комнату распахнулась сама по себе. Кара встревоженно подняла взгляд, сразу же подумав о призраках, но в следующий момент показался блестящий черный нос.
– Блэйз! – воскликнула Кара, забыв разговоры о привидениях. – Иди ко мне, мальчик.
Позвякивая жетонами с именем и адресом, золотистый ретривер радостно бросился в объятия хозяйки.
– Ох, и в чем ты успел изваляться? – Кара поморщила нос. – Тебя нужно искупать.
Блэйз, тяжело дыша, лизнул ее в лицо, не поняв ни слова.
Снизу раздался мамин голос.
– Что? – крикнула Кара, но ответа не дождалась.
Она вышла на лестничную площадку – Блэйз следовал за ней – и снова прокричала «что». С кухни доносился восхитительный аромат.
Кара раздраженно застонала. Почему родители зовут и при этом не собираются отвечать?
– Полагаю, – мягко проговорила Лаолао, останавливаясь рядом с ней у лестницы, – пора ужинать.
* * *
Когда они сели за стол, мама Кары, не теряя времени, высказала все, что сдерживала в машине.
– О чем ты только думала? Я посылаю тебя в школу не за тем, чтобы ты опозорилась. Ты учишься, чтобы получать хорошие оценки и поступить в приличный колледж… Если еще раз сцепишься с тем мальчишкой… – Она всегда презрительно называла Зака «тот мальчишка», – я явлюсь в школу и вытащу тебя оттуда на глазах у всех. – Она покачала головой. – Пора повзрослеть. Ты наказана на неделю.
Выражение протеста застряло у Кары в горле крупинками жженого риса: мамин тон не терпел возражений. Девушка сглотнула и кивнула. Она ковыряла палочками скумбрию, маринованную в соевом соусе. Перед тем как есть, нужно было поискать косточки в нежном рыбном мясе. Учитывая, как проходил этот день, скорее всего Кара пропустит одну и подавится.
Но она бы охотнее подавилась, чем попросила о помощи.
Мама откашлялась.
– Давай я выну косточки.
Когда Кара замешкалась, мать нетерпеливо махнула, чтобы та передала миску. Кара знала: вынуть кости самой не так уж сложно, но то, что это сделает мама, по-своему успокаивало. Напоминая о детстве, когда не приходилось беспокоиться о призраках, обитающих в коридорах школы; когда не волновали мысли о колледже и том, как оплачивать обучение; когда будущее не казалось темной запутанной тропой, ведущей в никуда.
Мама с хирургической точностью достала косточки из ломтиков жареной рыбы. С приближением Хеллоуина она всегда становилась вспыльчивой. То и дело бросала взгляд на висевший на кухне календарь, пока готовила, прикидывая, сколько дней оставалось до праздника. Когда наступало время украшать дома, она подозрительно смотрела на соседские тыквы-фонари и плотно задергивала шторы. А на неделе перед Хеллоуином вздрагивала от каждого звука, ругала Кару за то, что та забыла закрыть окно, отчего ей показалось, будто сквозняк – это призрак. Извинилась ли мама за это хоть однажды? Нет.
По крайней мере, не вслух.
Когда мама извлекала из рыбы косточки, она будто бы говорила: «Прости. Так уж получается».
А когда Кара забирала пиалу, она как бы отвечала: «Ничего страшного».
– Знаю, тебе неприятно слышать это, но мой долг – говорить тебе подобные вещи, – продолжала мама. – Не только про того мальчишку. – Она потянулась за следующим куском рыбы. – Мир – опасное место. Только посмотри, что сегодня случилось на дороге. Ужасно.
Так было всегда. Кара сделает что-то не так, мама в сдержанной манере отругает ее или накажет, а потом они продолжат общаться как ни в чем не бывало. Кара ужинала, радуясь, что, кажется, буря прошла, мама болтала о том, как удачно ей удалось все купить в продуктовом магазине, хотя кассир ее едва не обманул.
– Всегда проверяй чек, Кара, – продолжала она. – Они постоянно пытаются взять с тебя двойную плату за товар, лишь бы ты потратила больше!
Когда мама рассказала про видео (скорее всего фейковое), которое послала ей мать Бена Ву Айи, Кара подавила желание сказать: нельзя доверять всему, что видишь в интернете. Вместо этого она кивала, как всегда, но продолжала думать о привидениях в столовой. Почему Лаолао так удивилась, когда узнала, что они искали Говорящую с призраками?
Кара со вздохом взглянула в окно, выходящее на задний дворик.
– Ты сейчас что, глаза закатила? – резко спросила мама.
– Что? Нет, так, в сторону посмотрела…
Но мать не слушала.
– Bùtīnghuà de haizi[11], — она прищелкнула языком и ткнула в сторону дочери палочками. – Сядь прямо. Кто тебя возьмет замуж с вечно кривой спиной?
Кара выпрямила спину, как того хотела мать.
Обычно ее устраивал их односторонний диалог. Это было в порядке вещей. Непрошеные советы, истории о случайных людях, которые ей безразличны. У Лаолао было ее сообщество призраков, духи, с которыми она работала, чтобы помочь им совершить переход. У Кары – друзья. А вот у Кариной мамы была, кажется, только дочь.
– Nǐ xiăng shénme ne?[12]
Кара сморгнула. Мать выжидающе смотрела на нее.
Чтобы Кара в самом деле сказала, о чем.