Мира Форст
На веки вечные
Пролог
Элиас умирала. Странно осознавать такое в пятнадцать лет. Но зубы аспидов, что впивались в тело, надежды не оставляли.
Лора умерла раньше. Умерла из-за нее, из-за ее глупости и своеволия. Ведь это она пожелала отправиться к оврагу, несмотря на строгий запрет. И теперь верной служанки больше нет. А скоро не станет и самой Элиас.
Невыносимая боль. От такой боли полопались все сосуды в глазах.
Как сильно пахнет кровью. Убейте уже поскорее. Избавьте от мучений.
− Потерпи, малышка.
Кто это говорит? У нее галлюцинации? Она перешла за грань? Почему тогда все еще чувствует адову боль? Почему слышит стук чужого сердца?
Бартлетт узнал девушку. Юная графиня Морлимер. Ее служанке уже не помочь, а вот у графини шанс пожить еще есть.
Мужчина отодрал от девичьего тела крылатых тварей. Те зашипели, но Бартлетт не позволил им вновь напасть на нее. Аккуратно, насколько это было возможно, поднял израненную графскую дочку с промерзлой земли.
Сознание Элиас угасало. Но прежде чем началась схватка за ее жизнь, она разглядела лицо, испещренное шрамами.
Девушка помнила это лицо через две недели, когда очнулась в своей постели, помнила спустя год. И узнала по прошествии трех лет.
Глава 1. Светский раут
Бартлетт редко принимал приглашения. Но на приеме, устроенным графом Франком Морлимером, все же появился. Во-первых, об этом его просил сам король, во-вторых, ему было интересно посмотреть на девушку. Он не интересовался ее судьбой после того, как вырвал из лап аспидов и вернул родителям. Слышал только, что она выжила тогда.
В усадьбу Морлимеров, больше похожую на дворец, чем на обычный дом, Бартлетт сознательно прибыл позже указанного в приглашении часа. Все же дамы. Не хотел акцентировать внимание на своем появлении и пугать женщин. Шрамы вовсе не красили его.
− Как думаешь, могу я сама пригласить Хендрика на танец?
− Моя мама говорит, мужчина должен догонять женщину, а не наоборот, − со знанием дела ответила своей лучшей подруге Илоне восемнадцатилетняя Элиас.
Фелиция, мать Элиас, пользовалась большим авторитетом у девушек, потому Илона решила прислушаться к совету и подождать, когда Хендрик сам подойдет к ней.
Подружки устроились на изысканном, но совсем неудобном диванчике и наблюдали за гостями. Светский раут, устроенный в виде фуршета, шел полным ходом. Вот-вот ожидались танцы, а пока их не объявили, все разбились на небольшие группы и вели непринужденные беседы.
− Рид не сводит с тебя глаз, − заметила Илона. – Он еще не сделал тебе предложение?
− Нет. Но я планирую отказать ему, − фыркнула Элиас.
− Но почему? – искренне недоумевала подруга. – Если бы только такой мужчина обратил на меня внимание, уж я бы свой шанс не упустила!
− А как же Хендрик? – поддразнила ее Элиас.
− Ты же знаешь, − вздохнула Илона. – Женихи ко мне в очередь не выстраиваются. Хендрик единственный, кто вообще заинтересовался мною.
− Но он тебе хотя бы нравится?
− Он симпатичный.
− Я не о том. Сердце. Что подсказывает тебе сердце?
− То, что мне надо хватать Хендрика и тащить его под венец.
Девушки рассмеялись, но Элиас вдруг оборвала смех.
− Кто это? Кто это рядом с моим отцом? – взволнованно спросила она и даже привстала с диванчика.
Граф Франк Морлимер, крупный и все еще красивый для своих лет мужчина, небрежно облокотился об перила парадной лестницы. Его массивная фигура частично загораживала собеседника.
Илона, заинтригованная волнением подруги, тоже встала. Она была высокой девушкой и без труда разглядела второго мужчину.
− Князь Бартлетт Мюрай. Твой отец говорит с ним, − села она обратно на жесткий диван.
Элиас начала вести себя странно. Теребить сережки в ушах, манжеты на рукавах бального платья.
− Что с тобой? – удивилась Илона.
− Бартлетт Мюрай. Это он спас меня тогда, три года назад, − выпалила девушка.
− Жаль, что он так ужасен, − пожала плечиками Илона.
− Ужасен? Почему ты так говоришь? – с жаром воскликнула Элиас.
− Ну, эти шрамы на лице. И вообще, я слышала – его все боятся. Даже аспиды.
Пока девушки разговаривали, приглашенные музыканты заняли отведенные им места и заиграли первую мелодию.
− Элиас, ты куда? – изумилась Илона. Так стремительно подхватилась ее подруга.
− Собираюсь пригласить Бартлетта на танец.
− А как же…
Но Морлимер уже ее не слышала.
− Нормально, мне, значит, нельзя самой пригласить мужчину, а ей можно, − ворчала Илона. – И, что за блажь – танцевать с таким жутким типом?
Девушку настолько удивил поступок подруги, что она упустила из виду Хендрика. А когда посмотрела в сторону балкона, где видела мужчину последний раз, там его уже не было.
Нашелся ее предполагаемый жених быстро, Хендрик танцевал с признанной красавицей округа – Калиной Вьен.
Конечно, она ведь не хромоножка, в отличие от меня, − печально подумала Илона. – Да и приданое за Калиной дадут явно получше, чем за ней.
− Потанцуешь со мной? – вывел девушку из грустных дум знакомый голос.
Хендрик был тотчас забыт.
− С удовольствием, − вложила она свою ладонь в протянутую руку.
До чего же он хорош, − млела Илона, ведомая в танце мужчиной. – Как может Элиас отказывать ему?! А вдруг он пригласил ее не просто так? Вдруг она нравится Риду?
− Зачем Элиас пригласила на танец Бартлетта? – задал вопрос Рид.
Илона мысленно вздохнула, ее позвали только для того, чтобы выведать подробности о другой. Как всегда…
Граф Франк Морлимер отвлекся от увлекательной беседы и улыбнулся дочери.
− Разве не ты желала танцевать всю ночь напролет? – выдал он ее намерения их гостю.
− Так и есть, − не стала отпираться Элиас. – Я хотела пригласить князя Бартлетта.
− Меня? – немного растерялся Мюрай.
Когда-то он танцевал на подобных приемах. Но это было давно, до того, как его изуродовали. Бартлетт и не предполагал, что кто-либо из девушек захочет встать с ним в пару. И дело было не только в шрамах на лице. А в слухах, что кружили вокруг него, отчасти правдивых. Женщины интуитивно боялись князя.
Спасенную им маленькую графиню мужчина узнал не сразу. А когда понял, кто перед ним, что-то дрогнуло в его сердце. Что-то далекое и забытое. Он залюбовался ею. Каштановые волосы убраны в красивую прическу. Гладкая, нежная кожа. Точенный носик. Выразительные голубые глаза, чувственные губы. Хорошо, что ее личико не пострадало во время нападения аспидов. Преступно было бы уничтожить такую красоту.
− Так как, князь? Потанцуете со мной? – несколько неуверенно повторила свой вопрос Элиас.
Она не могла знать, о чем он думает, и предположила, что заминка вызвана его нежеланием идти с ней.
Бартлетт шагнул навстречу девушке.
− Я рад, что ты выжила.
− Благодаря тебе.
Рид сжимал кулаки. Почему она не замечает его? Почему смотрит влюбленными глазами на этого обезображенного охотника? И танцует с ним всю ночь напролет. Ему было больно смотреть на них. Сколько лет он ухаживает за Элиас, а она раз за разом топчет его чувства!
Бартлетт опомнился лишь к утру, сообразил, что даже о просьбе короля забыл.
− Элиас, я вынужден откланяться, − с сожалением убрал он руки с тонкой девичьей талии, спрятанной под изумрудным бархатом модного платья.
− Но мы ведь еще увидимся? – с надеждой заглядывала она в его глаза.
− Я могу приехать вечером.
− Буду ждать тебя, − пообещала Элиас и упорхнула от него.
Словно птичка, − подумал он и улыбнулся. Наверное, впервые за последние пять лет.
Элиас засыпала с мыслями о нем. Какие у него красивые глаза! Серые, но словно серебро. А какой гордый профиль!
В отличие от всех, кто видел и знал князя, она отчетливо представляла себе лицо Бартлетта без шрамов и находила его неимоверно привлекательным.
− Я влюбилась, − счастливо прошептала Элиас.
Она улыбалась даже во сне.
− Дочь, мы с твоим отцом ждем объяснений, − строго сказала Фелиция, когда семья собралась за столом на поздний обед.
Элиас только-только проснулась и явилась к столу в домашнем платье и с распущенными волосами. Выглядела она слегка заспанной. Ее же мать уже успела облачиться в нарядное платье, уложить волосы в прическу и подобрать украшения для идеального довершения облика светской дамы.
− Мама, ты спрашиваешь про Бартлетта?
− Именно. Франки сказал мне, что инициатива пригласить князя на танец исходила от тебя. А затем я и сама прекрасно видела, что вы не отлипали друг от друга.
− Так и есть. А еще он обещал вечером быть у нас, − довольно сообщила Элиас.
На ее лице блуждала улыбка, и Фелиция с подозрением спросила:
− Ты что, влюбилась?
− Уже давно. Я люблю князя с того дня, как он спас меня, − призналась девушка.
− А как же Рид? – потрясенно уточнила графиня. – Еще на той неделе его матушка по секрету сообщила мне, что мальчик вот-вот собирается сделать тебе предложение. Я думала, он дожидался как раз бала. Но ты все испортила.
− Фелиция, − вмешался граф. – Зачем ты так? Между прочим, род князей Мюрай ничем не хуже рода графов Руссель. И, если наша дочь станет женой Бартлетта, мезальянса не будет.
− Это я понимаю, − чопорно поджала губы Фелиция. – Но Рида мы хорошо знаем. Он умен, хорош собой и за ним не тянется шлейф жутких слухов. Да и возраст к тому же. Риду двадцать два. У Элиас с ним должно иметься намного больше общих тем, чем с Мюраем. Сколько ему лет? Он выглядит на тридцать.
− Бартлетту двадцать семь, − подсказал Франки.
− Не знаю – не знаю. Кандидатура Рида внушает мне больше доверия.
Женщине не хотелось расставаться с нарисованными в голове картинками красивой свадьбы ее дочери с графом Ридом Руссель, когда все будут восхищаться прелестной парой, что станет невозможным, если место жениха займет князь Бартлетт Мюрай.
− Мамочка, но я не люблю Рида и совсем не хочу за него замуж, − взмолилась девушка.
− Знаешь, Фелиция, я не буду возражать, если Бартлетт попросит руки Элиас, − поддержал отец свою единственную и горячо любимую дочку. – Князь мне нравится, несмотря на шрамы и, несмотря на все слухи.
− Ну, ладно. Я согласна, что фамилия Мюрай нисколько не испортит нашу родословную. Но ты, Элиас, обещай все-таки хорошенько подумать, прежде чем совершать опрометчивые поступки.
− Обязательно подумаю, − обняла родителей счастливая Элиас.
На самом деле Фелиция надеялась, что князь не приедет ни сегодня, ни в какой другой день, и все как-нибудь образуется.
Но Бартлетт приехал.
Спрыгнул с лошади, велел слуге Морлимеров позаботиться о животном и вошел в дом.
Элиас уже ждала его в холле.
− Я в окно тебя увидела.
− Ждала меня?
− Очень.
Ему невероятно нравились ее искренность, непосредственность и всякое отсутствие жеманства.
Не смог удержаться, обнял девушку.
− Я соскучился.
Она прильнула к нему. Спрятала лицо на его груди.
Он слышал, как быстро стучит ее сердце.
− Где твои родители?
− Уехали к папиным друзьям.
− А ты почему не поехала?
Элиас отстранилась от него.
Она смотрела на него, на его лицо. И не отводила взгляда, как делали почти все, кто сталкивался с ним. Спросила:
− Ты бы расстроился, если не застал меня дома?
− Очень, − честно ответил он. – И, вероятно, больше не приехал бы.
− Вот видишь, − улыбнулась она. – Я правильно сделала, что не отправилась с родителями.
Бартлетт когда-то влюблялся, когда-то в другой жизни, но те чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Он хотел защитить эту девочку от всего мира, хотел быть подле нее каждую секунду, хотел, чтобы она никогда не отвернулась от него, не испугалась.
− Я попросила подать нам чаю в летнюю беседку. Ты ведь не против?
− Совсем не против.
Ему было все равно где пить чай, лишь бы рядом с ней.
Летняя беседка, оформленная глазуревыми изразцами и скрытая от посторонних глаз сильно вьющимися цветущими растениями, располагалась в глубине сада. Когда Элиас привела его туда, столик уже был накрыт на двоих.
− Сад под стать усадьбе, такой же большой, да? – улыбнулся Бартлетт.
− Это мама у нас любит все масштабное, − смущенно ответила она.
− И тебе это не очень нравится? – догадался он.
− Не очень, − согласилась Элиас, − в нашем доме много лишнего. Да и сад, настолько бесконечный, что незнающему человеку тут и заблудиться легко.
− Моя усадьба значительно меньше. Надеюсь, тебе понравится.
− Ты приглашаешь меня в гости?
− Элиас, я надеюсь, ты войдешь в мой дом хозяйкой, − серьезно сказал Бартлетт.
Девушка отставила чашку с чаем, поднялась с плетеного кресла.
Князь забеспокоился. Он напугал ее? Слишком поспешил со своим признанием? Она сейчас откажет ему?
Но Элиас удивила Бартлетта. Вместо того, чтобы уйти, она устроилась на его коленях.
− Элиас, − выдохнул он.
Она провела тонкими пальчиками по его шее, дотронулась до щеки. Погладила по плохо зарубцевавшемуся шраму. Затем принялась расстегивать пуговицы на его рубашке.
− Элиас, − со всей осторожностью, чтобы не навредить, не сделать больно, перехватил нежное запястье, останавливая. – Ты готова так далеко зайти, даже не будучи еще моей женой? А если нас увидят? Тебя увидят?
− Мне все равно. Пусть все болтают, что хотят. Я люблю тебя.
− Любишь меня? – переспросил, хотел, но не мог поверить.
− Да. Люблю, − ответила она. – На веки вечные.
− Я у твоих ног, Элиас. На веки вечные.
Она целовала его шею, лицо, глаза. И эта простая ласка сводила Бартлетта с ума. Знала ли, понимала ли, что сейчас имеет над ним полную власть? Что сказанные им слова «я у твоих ног» были буквальными?
Его никогда не прельщали девственность и неопытность. Но только не сегодня. Что с ним сделала эта девочка? Боже, за какие заслуги послана ему такая награда?
Они долго не могли оторваться друг от друга, долго шептали ласковые слова друг другу, а после − долго лежали, обнявшись, на дощатом полу укрытой от посторонних глаз беседки.
− Элиас, вечерняя заря занимается, − поправил он ее разметавшиеся волосы. – Скоро вернутся твои родители.
− Не хочу, чтобы ты уходил.
− Буду завтра. Обещаю. Я собираюсь поговорить с графом Морлимером.
Он подал ей платье и спросил:
− Элиас, а что ты делала у оврага, тогда, три года назад?
− Хотела на лед посмотреть. Никогда снега и льда не видела. А в округе болтали, будто овраг замерз. Вот и посмотрела. Еще и Лору подговорила со мной отправиться.
При воспоминании о том страшном дне девушка привычно замкнулась.
− Ты не знала, что аспиды появляются там, где лед? – ласково погладил он ее по щеке.
− Не знала. Отец сказал только, что ходить к оврагу нельзя, а почему не объяснил. Думал, я не ослушаюсь. А у меня возраст такой был, не слушаться, понимаешь?
− Понимаю, − опустился он перед ней на колени и одел на ее ножки нарядные туфельки.
Дома Элиас ждала записка от Илоны.
«С нетерпением жду объяснений», − писала подруга. – «Рид выглядел огорченным. А Хендрик так и не подошел, хотя знает, что хромота не сильно беспокоит меня в танце. Он весь вечер увивался за Калиной Вьен. Зачем ты променяла Рида на Бартлетта?».
Никто меня не поймет, − досадливо смяла Элиас исписанный листочек. – Разве что, папа.
Бартлетт появился уже наутро. Она только и успела, что умыться. Услышала знакомый голос и помчалась в гостиную, не потрудившись даже расчесать волосы.
В гостиной расположились князь и ее родители. Фелиция, естественно, выглядит с иголочки. Естественно, смотрит на дочь с неодобрением. Элиас поняла, позже ее ждут нравоучения по поводу подобающего внешнего вида леди.
Она хотела кинуться к нему, обнять, целовать, но благоразумно сдержалась.
В ее присутствии я превращаюсь в желе, − думал Бартлетт, глядя на самую восхитительную девушку на свете. И что удивительно, ему это нравилось.
− Прошу меня извинить за столь ранний визит, − все-таки заставил себя князь оторвать взгляд от Элиас и начать говорить. – На юге вторжение. Король собирает войско. Я вынужден ехать немедленно.
− Ехать? Немедленно? – расстроилась молодая графиня.
− К сожалению, да. Но я не могу уехать, не сделав того, что собирался сделать.
Надежды Фелиции на то, что князь не воспринял ее дочь всерьез, не оправдались. Хотя, надо признать, женщине импонировала его решительность. Накануне они с Франки вернулись слишком поздно, и она не успела разузнать, навещал ли Бартлетт ее дочь. Но, судя по горящим глазам последней, он был здесь.
− Граф Морлимер, − продолжал Мюрай. – Прошу руки вашей дочери.
− Я согласна! – выпалила Элиас.
− Элиас! – строго одернула ее Фелиция. − Леди не пристало так открыто выражать свои эмоции.
− Но, если я рада, почему должна скрывать это? – возмутилась дочь.
Франки громко рассмеялся.
− Предполагаю, отказ неприемлем, − сказал он. – Иначе моя дочурка, чего доброго, устроит голодную забастовку.
− Обещаю, что буду заботиться об Элиас, − шагнул Бартлетт к девушке.
− Позволь?
Он надел на ее пальчик колечко с розовым камушком.
Фелиция мысленно хмыкнула. – Не скупой. Колечко-то высшей пробы. В камнях она разбиралась и не сомневалась – на пальце ее дочери красуется самый настоящий розовый бриллиант.
− Вот вы где, − буквально ворвался в гостиную дома Морлимеров Рид Руссель.
Оглядел всех присутствующих, задержал взгляд на безымянном пальце Элиас.
− Рид, ты выглядишь взволнованным, − заметила Фелиция.
− Зашел попрощаться. Еду на юг. Король призвал меня присоединиться к войску, − ответил Руссель графине, но глядел при этом исключительно на Элиас.
− Вместе и отправимся, − спокойно произнес Бартлетт.
− Рид, хорошо, что ты едешь с князем, − заметил Франки. – На его счету ни одной проигранной битвы. Так что ждем вашего скорого возвращения.
Но через три недели вернулся только Рид.
− Наш разведотряд попал в засаду. Не было ни единого шанса спастись. Тогда князь Бартлетт Мюрай призвал на помощь аспидов. Он спас нас всех, но погиб сам. Мы все видели его гибель. Ничего нельзя было сделать.
Глава 2. Выбор
Бартлетт знал, каков настоящий облик аспидов. Довелось как-то увидеть своими глазами. Олицетворение ужаса и смерти, крылатые твари, похожие на змиев. Те, кто забирает мертвых и охотится на живых. Такими их знают все. Так их изображают на гравюрах, вырезают в камне и описывают на страницах книг. Но действительность оказалась иной.
В тот день, изменивший его дальнейшую судьбу, Бартлетт впервые осознал − то, что люди видят на поверхности, не означает правдивости, на самом деле вся сущность скрывается внутри, и мало кому удается ее разглядеть.
Ему тогда исполнилось двадцать два, он служил в регулярной армии короля и мечтал отличиться на поле боя. На Королевство часто нападали, внешних врагов всегда хватало, и добыть славу отважным воинам не составляло труда.
− Барт, Джойс, пойдете с отрядом? – спросил капитан. − На окраину западного округа напали наши кровожадные соседи – каннибалы.
− Что, на своей земле корм закончился? – усмехнулся друг Бартлетта.
Они дружили с детских лет, и год назад вместе вступили в ряды королевского войска. Денег у обоих имелось в избытке, все земные удовольствия были им доступны, но друзья мечтали о славе, по неопытности романтизируя войну и сражения.
− Учти, Джойс, − откликнулся капитан. – Толстяков они съедают в первую очередь.
Вокруг засмеялись. Джойс тоже усмехнулся. Он страдал избыточным весом, к насмешкам в свой адрес по этому поводу давно привык и не обижался.
Конечно, парни присоединились к отряду более опытных вояк.
Неподалеку от места, где были замечены людоеды, землю сильно размыло из-за прошедших накануне дождей. Лошади могли увязнуть или угодить в скрытые водой ямы.
− Дальше идем на своих двоих, − распорядился капитан.
Шли спешно. Всем не терпелось разделаться с дикарями.
Среди многочисленных противников, эти являлись самыми ненавистными. Жестокие и вооруженные, казалось бы, примитивным оружием, каннибалы, тем не менее, зачастую выходили победителями в стычках и успевали съесть погибших до появления аспидов.
Людоеды предполагали, что с мясом убитого воина, они получают дополнительную силу.
Для павшего в бою, окончание земного пути в желудке дикаря означало лишение возможности переместиться за грань и начать жизнь небесную. Ведь аспиды не заберут его тела, не проведут за грань, а значит, душа погибшего навечно застрянет между мирами.
Такой участи не желали ни себе, ни товарищу, ни даже врагу.
Пока добирались, не переставая, отпускали шуточки. Бартлетт уже знал, если в ход идут сарказм и ирония, воины таким образом подбадривают себя перед нешуточной опасностью.
− Зажарю парочку дикарей себе на ужин, − весело сказал Трент, самый старший из их группы.
− Подавишься, − усмехнулся капитан.
− В семье каннибалов умершего родича воспринимают как кормильца, – сострил солдат с пышными усами.
Мужчины впервые оказались в одной группе, и Бартлетт не знал имени усача.
− Выражение «попробовать девушку на вкус» дикари воспринимают буквально, − продолжил эстафету однорукий Малкин.
Правую руку воин потерял не в сражении, а в пьяной драке, за что подвергался постоянным насмешкам. Малкин сумел доказать, что эффективно сражаться можно и одной левой конечностью.
− Плыл я как-то на корабле, − сообщил Джойс. – И наш корабль напоролся на риф. Мастеровой сказал − через час потонем. По прошествии двадцати минут рулевой закричал: «Земля!», а с берега в ответ донеслось: «Мясо!»
От смешков удержаться не смог никто. Но спросить Джойса, правдива ли его история не успели.
− Стоять! – насторожился капитан.
Воины замерли.
− Чуете?
Бартлетт понял, о чем спрашивает их старший. Ощутимо повеяло холодом.
− Аспиды? – тихо спросил Малкин.
− Похоже на то.
− Смотрите, лед, − указал Трент на поблескивающую чуть в стороне кромку и добавил: − Придется не только с людоедами схватиться, но и с аспидами.
− Приготовить оружие, − отдал команду капитан. – Быстро и тихо за мной. На нашей стороне внезапность.
Бартлетт не боялся, молодая кровь кипела, адреналин зашкаливал. Он был сильным и выносливым. Вот прямо сейчас докажет, что чего-то стоит, будет безжалостно расправляться и с каннибалами, и с аспидами.
Но жизнь сурово обошлась и с ним, и со всем отрядом.
Как и планировал капитан, на поле, где шла драка, появились они внезапно.
Среди ярких желтых и сиреневых цветов валялись трупы. Убитые дикарями жители небольшой деревни, убитые аспидами каннибалы и совсем неожиданное – убитые людоедами аспиды.
− Разве можно убить аспида? – пробормотал усач, поравнявшись с князем.
Людоедов оказалось значительно больше, чем значилось в донесении. И вооружены они были гораздо серьезнее, чем предполагалось. Примерно семьдесят дикарей вели бой против десятка змиев.
Королевских воинов насчитывалось тридцать человек.
Наверное, аспиды появились, когда каннибалы убили местных жителей, − рассуждал Бартлетт, − хотели унести мертвых, но убийцы не пожелали расстаться с добычей и вступили в схватку с проводниками за грань.
Молодой князь вклинился в сечу, размахивая тяжелым мечом.
Чужеземцы дрались деревянными палками с шипованными набалдашниками и длинными, искривленными, зазубренными ножами. Еще у них имелись бутылки с какой-то ядреной начинкой внутри. Теперь стало понятно, как им удалось убить аспидов. При попадании в цель, бутылка разбивалась, и из нее вырывался огонь.
С таким оружием в Королевстве до сих пор не сталкивались.
− А они вовсе и не дикари, однако, − произнес свои последние слова в земной жизни старый вояка Трент.
Под ноги Бартлетту свалился усач. Взгляд уже не живой.
Воины убили многих каннибалов, но и погибли все. Последним из их отряда ушел капитан, будучи смертельно раненым, прихватил с собой на тот свет и парочку людоедов.
Только Бартлетт еще дышал. Лицо его горело от множественных порезов, оставленных зазубренным лезвием, обе ноги были перебиты, по всему телу тяжелые раны. Странно, он не чувствовал боли, только онемение. Наверное, шоковая реакция. Может, так и умрет до наступления адовой боли?
Джойс, порубленный на части своим же мечом, лежал далеко от него. Не посидеть нам в старости в пабе, не повспоминать молодые годы, − отрешенно подумал Бартлетт.
Среди затоптанных желтых и сиреневых цветов продолжали драться трое чужеземцев и два аспида.
Бартлетт представил, как его тело пожирают каннибалы. Только не это! Встать на ноги он не мог, онемение начало уступать место мучительной боли. От такой боли хотелось выть, но он заставил себя приподняться на локтях и доползти до мертвого дикаря.
Рядом с убитым валялись две бутылки с незнакомой доселе огненной начинкой. Бартлетт взял одну. Целился в людоедов.
Бросок причинил дополнительные страдания израненному телу, но людской мишени достиг.
Огонь заполыхал на голой коже двоих недругов. Их собрат отвлекся, и аспиды не упустили шанса разодрать третьего дикаря.
Бартлетт мог бы изловчиться и бросить вторую бутылку в крылатых тварей. Но не стал. Пусть делают свою работу.
− Ты помог нам.
От боли князь плохо соображал и поначалу подумал, что видит перед собой ангела, только почему-то темного.
− Ты заслужил право жить дальше. Сегодня мы тебя с собой не заберем.
− Я уже не жилец, − прохрипел Бартлетт. Знал, что умирает. Минута – две, может быть, пять, и с ним будет покончено.
Существо дотронулось до его плеча черным крылом.
− Небесное воинство подождет, − произнес он загадочную фразу. – Если потребуется помощь, зови. Но помни, день, когда позовешь, станет для тебя последним на земле.
Бартлетт с интересом разглядывал…кого? Высокого юношу вовсе не с черными, а с темно-фиолетовыми крыльями за спиной.
Удивительное дело, боль унялась, и теперь он уже не думал, что умирает.
− Кого я должен позвать? И как смогу это сделать?
− Мое имя Авил. Я король аспидов, − юноша вдруг с силой сжал кисть Бартлетта. – Ты поймешь, как позвать меня.
Авил разжал его руку, на ладони князя отпечатался крылатый змий.
Дальше произошло еще более странное. Авил наклонялся над погибшими аспидами, что-то шептал, и те возвращались к жизни.
Выходит, их все же нельзя убить, − совсем не удивился данному обстоятельству Бартлетт.
Аспиды забрали с собой всех мертвых.
Князь остался один посреди поля желтых и сиреневых цветов. Как будто и не было тут никакой схватки.
На следующий день у него состоялся разговор с королем.
− Остался жив, когда все мертвы. Страшные раны зарубцевались без лекарского вмешательства, − констатировал очевидное владыка. – Подозреваю, ты пережил ужасные минуты. Расскажи мне все, без утайки.
Король был стар. К своим годам завоевал репутацию жестокого и мудрого правителя, что позволяло ему твердо удерживать трон.
Бартлетт не видел смысла врать.
− Моему отцу служил человек, подобный тебе, − задумчиво произнес король после того, как, не перебивая, выслушал своего подданного. – Тоже с печатью Авила.
− Авила? – удивился Бартлетт. – Но мне он показался совсем юным.
− Тот человек тоже так говорил.
− Хотите сказать? − не окончил фразы, а король уже кивнул.
− Никто не знает, сколько ему лет.
Бартлетту припомнилось, как крепко сжало существо его кисть. Такую хватку не встретишь у юнцов.
− Аспиды последнее время ведут себя нагло, − продолжил король. – Вместо того, чтобы заниматься, чем им положено, нападают на живых людей. Будто мертвяков им не хватает.
− Зачем они это делают?
− Кто их знает? Может, какой-то свой небесный счет ведут. Или скучно им, вот и развлекаются, наводят страху на все Королевство. Твоя метка, она может помочь. Хочу предложить тебе стать охотником на аспидов. Будешь спасать невинные жертвы.
Так Бартлетт начал новую жизнь. Его личность обросла правдивыми и далекими от истины слухами. Слухи вкупе с новой внешностью создали вокруг него некую изоляцию. Бартлетта стали бояться, даже не имея на то причин.
Из родных никого не осталось, единственный друг погиб. Иногда князю казалось, что отныне лишь аспиды будут ему приятелями.
Змии не трогали его, видимо, действовала метка короля Авила. Но злились, что он отбирает у них добытые трофеи. Бартлетт иногда заговаривал с ними, в ответ те лишь шипели. Аспиды не умели говорить в змеином обличье. А перевоплощаться во вторую сущность не спешили. Не доверяли князю. А может, имелась и другая причина. Кто их разберет?
− Зачем нападаете? Довольствуйтесь мертвыми, − отдирал он от зубов или когтей очередного несчастного.
Бывало, аспиды лезли в драку с ним, и Бартлетту очень хотелось свернуть какому-нибудь крылатому шею, но он быстро отказывался от этой затеи.
− Все равно ведь не помрете, − отмахивался от них князь.
Для жителей Королевства все аспиды ничем не отличались друг от друга. Бартлетт же стал их различать. Как и среди людей, среди змиев не было ни одного похожего. Они различались строением морд, крыльев, разным оперением и чешуей. Глаза имели различную форму, правда, цвет радужки у всех одинаков – фиолетовый.
Как-то он спас от аспидов Элиас Морлимер. А через несколько лет вновь встретил девушку. И пропал. Как она сказала? – «На веки вечные». Так и есть, полюбил ее на веки вечные. С появлением в его жизни Элиас, все вокруг заиграло яркими красками, сама жизнь князя обрела смысл. Элиас. Элиас Морлимер. Элиас Мюрай.
Он думал о ней ежесекундно. Думал и в тот миг, когда его отряд попал в засаду.
Засаду хорошо организовали. Кто-то знал о пути следования разведотряда и успел подготовиться.
Король подозревал, что среди его приближенных завелся шпион и поручил Бартлетту появиться на приеме у Морлимеров.
− Есть наводка, что предатель тоже будет там. Узнай все, что можешь.
Бартлетт выяснил слишком мало, но зацепка все же имелась. Князь рассчитывал, у него есть время выяснить все до конца. Оказалось, ошибся.
Их окружили, выпустив в отряд залп стрел.
Бартлетт всегда действовал стремительно. Несколько секунд на оценку обстановки, еще несколько на принятие решения.
Сейчас расклад был таков − весь отряд погибнет. Все, кроме него. Или, наоборот, все останутся жить, а он уйдет за грань.
Хотелось бы выбрать вариант первый и остаться жить. Ведь теперь он знает, ради кого живет. Но как смотреть в глаза Элиас после такого? Как сказать родителям вот тех двух юнцов из отряда, что они попали в засаду по его вине? Парни так радовались, что идут в поход с самим Бартлеттом Мюраем. А как посмотреть в глаза жене Тавиана, весельчака, поделившегося с князем радостной новостью – у мужчины родился шестой ребенок и наконец-то сын.
И Рид Руссель тоже умрет. Парень, влюбленный в Элиас… в его Элиас. Бартлетт не мог не заметить, как граф Руссель смотрит на девушку. Рид кажется вполне приличным и не обидит ее.
− Прости меня, Элиас. Будь счастлива, − прошептал князь, с силой надавливая на метку короля Авила.
