Мила Дрим
Запретная женщина
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ужин, проходящий без каких-либо неприятностей, подходил к своему завершению. Настроение Мариуса было приподнятым, и он не заметил состояния жены. Чему Дивина была несказанно рада. Она относительно спокойно поела и теперь ждала, когда можно будет вернуться к себе. Будь ее воля, женщина сделала бы это, как только проглотила последний кусочек еды.
Но мужчины – Мариус, Хунгур и его воины, не торопились вставать из-за стола. Они беседовали, смеялись. А некоторые, кроме хозяина дома и его друга, – нет-нет, да и бросали украдкой взоры на Дивину. Мариус замечал это, и самодовольная улыбка изгибала его губы.
Наконец, все же, решено было покинуть зал и разойтись по комнатам – из разговора мужчин молодая женщина поняла, что на рассвете гости покинут их. Это была долгожданная и одновременно, отчего – то удручающая новость. Словно Дивина лишалась некоего покровительства. Она удивилась собственным размышлениям.
Ей не терпелось поскорее подняться к себе и принять расслабляющую ванну с лепестками роз. Потом она, укутавшись в воздушное одеяло, выйдет на балкон и полюбуется звездами. Но сперва, убедится, что за ней никто не наблюдает. Да, это будет хорошее завершение сегодняшнего дня. Дивина, предвкушая желанное одиночество, даже улыбнулась. Однако ее планам не суждено было сбыться.
– Дивина, милая моя, – обратился, подойдя к ней, Мариус. Он подался вперед и легонько коснулся губами ее губ. Молодая женщина сомкнула веки, не желая, чтобы кто-либо видел, что она ощущает. Страх. Унижение. Отголоски отвращения.
– Я совсем забыл показать нашему гостю библиотеку. Окажи ему честь – сопроводи его и познакомь с трудами великих ученых. Я подойду чуть позже.
Дивина побелела от услышанного. К чему Мариус подводит ее? Или, может, он абсолютно доверяет своему другу, и в просьбе показать ему библиотеку, нет ничего крамольного? Ей оставалось лишь кивнуть головой и выполнить просьбу-приказ своего мужа.
– Прошу, – негромко промолвила Дивина, распахивая высокие двери библиотеки и пропуская гостя вперед. Она умело зажгла несколько масляных светильников, и комната наполнилась их приглушенным светом.
Хунгур шагнул в помещение, окидывая его задумчивым, спокойным взглядом. От потолка до пола шли каменные полки, заставленные книгами в деревянных и кожаных переплетах. Так же, тут имелись небольшие корзинки со свернутыми и аккуратно расставленными в них свитками. С обеих сторон от полок расположились кушетки – видимо, предназначенные для особого, удобного получения знаний. У противоположной стены находилось окно – оно было плотно закрыто.
– Ты прочла все книги, что здесь? – произнес Хунгур, подходя к одной из полок и медленно скользя пальцами по корешкам книг.
Дивина вскинула голову – она была удивлена, что мужчина обращался к ней на «ты». Как быстро воин перешел ее личные границы! Совладав с чувствами, женщина негромко ответила:
– Нет, но треть или чуть больше, думаю, прочла.
Она отошла к противоположным полкам от мужчины, чуть отворачиваясь от него. Их уединение пугало и волновало Дивину. Тени от их тел, освещенные масляными лампами, причудливо передвигались по стенам вслед за ними.
Ее тело было напряжено. Хунгур не только видел это, но словно чуткий хищник, ощущал это. Так же он чувствовал ее волнение и подкрадывающийся страх. Она часто дышала, ее руки дрожали, а глаза избегали смотреть на него. Мужчина полуобернулся, проходясь взглядом по Дивине – по ее распущенным, шелковистым волосам, по нежному изгибу шеи, по соблазнительной линии груди, по плавным округлостям бедер… Волна вожделения подкатила к Хунгуру, и он ощутил злость – на себя, на эту манящую женщину, и на ее мужа, беспечно позволившего красавице-жене быть наедине с чужим мужчиной. Неужели Мариус наивно полагал, что физическая разрядка, которую Хунгур получил сегодня днем с одной из женщин, сделает его менее опасным?
– Какая из книг твоя самая любимая? – мужчина приблизился к Дивине, при этом сохранив между ними достаточное расстояние. Женщина вздрогнула, его приближение, и невинно заданный вопрос еще больше разволновали ее. Она посмотрела на Хунгура – в мягком свете масляных ламп, его лицо не казалось уже столь жестоким. Однако глаза – черные, властные, были полны предупреждения об опасности. Молодая женщина повернула голову, внимательно разглядывая стоящие на полке книги.
– Возможно, это может показаться вам странным, – немного взволнованным голосом начала она, – но я очень люблю читать «Одиссею» Гомера.
– И что же особенно понравилось? – Хунгур провел рукой рядом с книгами, на которых покоилась нежная ладонь Дивины. Та сразу же одернула ее, отступая назад.
– Пенелопа, – прошептали полные губы красавицы. Она прижалась спиной к книгам, ощущая себя загнанной в ловушку.
Мужчина улыбнулся. Его пальцы чуть не коснулись лица Дивины, когда извлекли с полок одну из книг.
– А как на счет «Иллиады»?
– Печальная история великого народа, – женщина уловила изучающий взгляд Хунгура. Он сощурил глаза, и его губы изогнулись в холодной улыбке. Кажется, воин был доволен ее ответом.
– А что ты думаешь по поводу Елены Прекрасной – двоюродной сестры Пенелопы? – задал Хунгур очередной вопрос.
Надо же. Этот воинственный мужчина знал эти произведения Гомера. На мгновение, Дивина сомкнула веки, собираясь с мыслями и смелостью. Она ведь не привыкла открыто говорить, что думает и чувствует.
– Несчастная, красивая женщина, игрушка, в руках мужчин, ставшая лишь поводом для разжигания войны, – с болью в голосе, ответила Дивина.
– Ты сочувствуешь ей? – Хунгур поставил книгу на место, слегка коснувшись волос молодой женщины. Они были необычайно мягкими, нежными. Он тут же невольно представил, как хорошо было бы запустить в них пальцы рук, немного оттянуть голову красавицы назад, и впиться в ее рот изучающим, медленным поцелуем…
– Я понимаю ее, – отозвалась Дивина, переходя на противоположную сторону комнаты. Она словно убегала от гостя. Хотя, это действительно было так. Молодая женщина пыталась находиться как можно дальше от мужчины. Но это не останавливало его. Нет, он не собирался целовать ее или же принуждать к чему то, воспользовавшись уединением. Соблазн, безусловно, был велик. Но дружба имела вес для Хунгура более значимый, нежели влечение к какой-то женщине. В конце концов, в мире найдется немало других прелестниц, пусть не столь чудесных, как Дивина…
Мужчина подошел чуть ближе и улыбнулся – многозначительно и самоуверенно.
– Когда вы с Мариусом приедете ко мне в гости, моя библиотека будет в твоем распоряжении, – сообщил Хунгур, не без удовольствия отмечая, как смутилась молодая женщина от его слов.
– В гости? – повторила она. В ее голосе были слышны нотки отчаяния.
– Да, – мужчина кивнул головой, – мы заключили с твоим мужем соглашение. Впереди нас ждет много общих дел.
– И эти дела никак не торговля? – догадалась Дивина, пытаясь осмыслить, насколько теперь может измениться ее жизнь.
– Ты ведь слышала, с чем я пришел к Мариусу – и он согласился встать под знамена войны, – в голосе Хунгура явно слышались металлические нотки, а взгляд стал нечитаемым.
– Война, – Дивина печально улыбнулась.
– Война, – повторил мужчина и улыбнулся хищно. Глаза его зловеще блеснули.
– Мне страшно, – отчего-то, не сдержавшись, произнесла молодая женщина.
– Чего же ты боишься? – Хунгур инстинктивно подался вперед, чтобы защитить, этим действием зажимая Дивину между полками с книгами и своим телом. Она задрожала, испуганная его близостью, его силой – пожелай он, мужчина бы, наверное, переломал ей все кости, примени хоть каплю своей мощи.
– Хунгур, – Дивина впервые назвала его по имени, и мужчине понравилось, как оно звучит на ее устах, – отойдите от меня, прошу вас. Не ставьте меня в неловкое положение.
Мужчина отпрянул назад, удивляясь себе, что позволил так близко приблизиться к чужой женщине. Он вел себя, как желторотый юнец, влюбившийся впервые! Но Хунгур не являлся таковым! Он был мужчиной – искушенным, опытным. Воин отвернулся, разглядывая стены и размышляя над своим опрометчивым поступком. Затем, полуобернувшись, обратился к молодой женщине – та все так же стояла, прижавшись спиной к книгам:
– Ты очень большой соблазн, и даже в святом, вероятно, вызовешь желание. Однако, я не настолько глуп, чтобы предать дружбу. Мариус доверяет мне, а я доверяю ему. Ты – всего лишь женщина, не больше.
Дивина, пораженная его честным и отчасти жестоким признанием, лишь кивнула головой. В этот момент в библиотеку, наконец, заявился хозяин дома. Он улыбался – и улыбка его была понимающей. Будто Мариус знал, как непросто быть рядом с его прекрасной женой. Он подошел к ней и провел рукой по волосам. Дивина опустила голову, пряча свои глаза ото всех. Ей было стыдно. Ей было больно.
– Иди спать, дорогая, – произнес Мариус, целуя ее в губы легким поцелуем.
Молодая женщина, избегая смотреть на одного из мужчин, спешно покинула библиотеку…
Дивина уставилась в высокий потолок – сверху на нее смотрел розовощекий, пухлый Купидон. Лицо нарисованного любовного озорника раздражало молодую женщину – ей казалось, тот словно ухмыляется над ней. Она тяжело вздохнула, поворачиваясь на правый бок. Желанный сон не шел к ней, хотя она была утомлена. Красавица снова и снова возвращалась своими мыслями к разговору с Хунгуром, прокручивая в своей голове картинки – о том, как говорила с ним, о том, как он смотрел на нее. Затем, молодая женщина попыталась найти причину столь внезапно проявляющейся «нежности» мужа. Мариус ведь давно ее не целовал. Очень давно. Почему же такие перемены?
Все стало меняться – странным и пугающим образом – с появлением темноволосого гостя. Скорее бы Хунгур и его воины покинули дом…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дивина проснулась удивительно поздно – за окном был полдень. Она спешно спустилась с кровати и подошла к окну – внимание ее привлекли мужские голоса – неужели гости еще здесь? Однако молодая женщина увидела своего мужа, верхом на черном коне в сопровождении своей охраны, покидавшего имение. Куда Мариус собрался? И как же хорошо, что он уехал.
В комнату постучали – это обеспокоенные самочувствием госпожи, давали о себе знать служанки. Дивина впустила их, позволив им привести себя в порядок.
– Как вы долго спали, госпожа, и пропустили уезд того красавца, – прислуга вздохнула, проводя щеткой по волосам молодой женщины.
– О ком это ты? Кто-то еще приезжал? – спросила Дивина.
– Ну как же, – служанка с улыбкой посмотрела на госпожу, – друг вашего мужа! Каков красавец! Сильный, властный, а какой взгляд… Жаль, на рассвете уехал. Вот он бы не прошел мимо вас, и каждую ночь согревал.
Молодая женщина покраснела и опустила взор вниз, опасаясь выдать собственные чувства, которые она прятала ото всех, в том числе и от самой себя.
– А куда отправился мой муж? – вопросила Дивина, желая скорее сменить тему разговора.
– Я точно не знаю, но поговаривают, что к самому правителю.
Дивина задумалась и нахмурилась – что нужно было Мариусу у Константина? Она ощутила тревогу. Однако, вскоре тревога сменилась радостным осознанием, что у нее есть время отдохнуть и порадоваться предоставленной свободой. Пусть временной и неполной, но все же, свободой!
Все последующие три дня Дивина провела, наслаждаясь одиночеством и отсутствием мужа – она не носила украшения, не пудрилась, с удовольствием вкушала различные, выбранные ей самой, а не мужем, блюда. Мариус всегда сам решал, что можно было ей есть – он не желал, чтобы его прекрасная жена прибавила в весе. Она должна была оставаться идеальной. Всегда.
Так что, пока хозяин дома отсутствовал, Дивина могла немного расслабиться. Пару раз, заглянув на кухню и послушав историю из молодости кухарки, молодая женщина даже от души посмеялась. Это было таким счастьем. Быть настоящей – не стесняясь себя и своих чувств. Хотя бы немного, пока Мариуса не было дома. Она так же успела несколько раз помесить тесто и испечь несколько пирогов, а потом съесть их, разделив со своими служанками.
Но перед сном, лежа в своей просторной и одинокой кровати, Дивина вспоминала разговор с Хунгуром. Она вновь видела его черные, властные глаза и словно слышала его мужественный голос. Почему он спросил у нее про Елену из Спарты? Что мужчина имел в виду? Что он этим хотел сказать ей? Или он намекал на что-то?
Дивина могла лишь догадываться… Промучившись полночи от своих размышлений, она заснула, и в беспокойно сне ее повсюду преследовали черные глаза Хунгура.
На исходе пятого дня Хунгур вернулся на границы своих земель. Там, раскинув лагерь, его ожидало часть разделенного им же войска. Это был его народ – десятки тысяч доблестных мужчин, желавших изменить собственную жизнь. Хунгур же был их предводителем. Устав от натиска римской империи, от беззакония, а после – от раздираемых землю и людей междоусобных войн, воины и простые люди принесли верность новому лидеру северо-восточных земель. Лидеру, которого все так долго ждали.
Несмотря на то, что Хунгур и Мариус были с одного племени, последний, вместе со своими родителями, перебрался на юго-запад, где и обосновался. Накопленные богатства отца помогли Мариусу преуспеть в торговле и в некоторых других делах. Он был знатен и богат, но уже совсем далек от своей родной земли – помыслами, обычаями и взглядом на жизнь. Мариус впитал в себя прежнюю роскошь римлянин, и позволил своему характеру вобрать в себя любовь к неге, расточительству и другим не слишком благородным качествам, особенно для мужчины. Но в другом же, он был хорошим другом – щедрым, внимательным, открытым и беззлобным. Теперь Мариус являлся не только другом, но и соратником Хунгура. Он не отказал ему, а намерен был встать под его знамена. И это многое значило для воителя.
– Хунгур, – от костра, дым которого тянулся до самого неба, к нему спешно приблизились его двоюродные братья – Арнас и Казмер, молодые мужчины. Они, приостановившись, почтительно ожидали, когда тот обратит на них внимание.
Хунгур натянул поводья своего резвого коня и тот замедлил шаг, вскоре остановившись возле Арнаса и Казмера. Братья опасливо поглядывали на фыркающую морду животного – последний отличался буйным нравом и мог укусить тех, кто его раздражал.
– Какие новости? – вопросил темноволосый мужчина.
– Никаких происшествий. Еще один отряд прибыл с запада. И ваша мать прибыла, – ответил Казмер. Хунгур нахмурил черные брови – ведь он просил не приезжать ее сюда.
– Вероятно, она приехала не одна, а со своей сестрой – вашей матерью? – догадался воитель.
– Да, они в синем шатре, – виноватым голосом отозвался Арнас.
Хунгур кивнул головой и направил коня в сторону синего шатра.
Полог шатра откинулся, и внутрь, решительной походкой, зашел Хунгур. Две женщины, сидевшие возле горящего очага, подскочили на ноги, увидев долгожданного родственника.
– Хунгур, – первой, распростерев свои маленькие объятия, к нему подошла его мать – Илдико – невысокая, темноволосая женщина, одетая в синий шелк. – Мой сын.
Она обняла Хунгура и услышала над своей головой его грозный голос:
– Когда я просил оставаться вас дома, это значило, что не нужно было приезжать.
Илдико чуть отстранилась, окидывая сына внимательным взглядом:
– Ты злишься, Хунгур, и так похож своего на отца. Прости, но мне было слишком тоскливо без тебя. Я беспокоилась о тебе.
– Дорога могла быть небезопасной, – сверкнув глазами, ответил мужчина. Его мать понимающе кивнула головой, мысленно отмечая, какое усталое и неулыбчивое лицо у ее сына. Власть – нелегкое бремя. Однако еще что-то, вероятно в глубине его черных глаз, привлекло внимание Илдико и она озвучила шепотом свой вопрос:
– Ты приехал с женщиной? Я вижу – твои глаза изменились.
– Ты ошиблась, – сжав зубы, от нахлынувшей на себя злости, приглушенно ответил Хунгур, – в ближайшие годы я не собираюсь тратить свои силы и время на то, что незначительно для меня.
– Жаль, – тихо ответила Илдико.
– А мне – нет, – широко улыбнувшись, сообщил Хунгур, затем его взгляд перешел на другую женщину – тетку, – Бернадетт!
Женщина, являющаяся старшей сестрой Илдико, улыбнулась и подошла поближе, дабы поприветствовать племянника. Его грозный взгляд немного напугал ее, однако нужно было привыкать к нему такому – он уже не был маленьким мальчиком. Бернадетт была похожа на свою сестру, только была чуть полнее ее и немного выше.
Хунгур недолго побеседовал с ними, а на прощание приказал более не своевольничать и находиться в шатре и только рядом с ним.
Утомленный, воитель вернулся в свой шатер. Мужчина растянулся на шкуре медведя. Этого зверя он убил один в пятнадцать лет. Никто не верил, что Хунгур вернется уцелевшим. А он вернулся, да еще со шкурой. Тогда покойный отец сообщил сыну наедине, что верит, что тот станет лидером их народа и приведет его к благополучию. Его слова уже начали сбываться…
Смежив веки, мужчина тут же увидел в своем воображении красивое, светлое лицо Дивины. Он словно ощутил ее личный аромат, который ему довелось почувствовать в библиотеке, когда он, Хунгур, зажал женщину между своим телом и книгами. Нежный аромат ее кожи, а волосы ее пахли сладко – розами… Мужчина вспомнил выражение ее глаз. Эта близость напугала ее. Но она вела себя достойно и честно…
Воитель недовольно вздохнул – ну что он за глупец! Будто не знает, сколько ролей может сыграть женщина – и Дивина наверняка не была исключением! Сегодня она словно невинная дева, а завтра будет искушенной гетерой… Довольно вспоминать о ней! Он никому не позволит лезть слишком глубоко в его душу, сердце или разум – матери ли, брату, другу или прекрасной женщине. Никогда не позволит.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Мариус вернулся через четыре дня, и не один, а с приличным войском, выделенным ему, вероятно, Константином. Дивина не могла точно знать об этом. Прибывший муж, лицо которого выражало усталость и некое волнение, потребовал, чтобы она собрала все свои самые лучшие наряды и украшения с собой в дорогу, а так же позволил взять служанок – чтобы они всегда могли поддерживать идеальный внешний вид своей госпожи.
Уже на закате дня процессия из десяток слуг спешно грузила вещи своей госпожи в крытые повозки – со стороны это выглядело так, будто Дивина навсегда покидает этот дом. Одна из таких повозок стала местом передвижения и для нее – она разместилась там, удобно устроившись посреди обилия подушек. Однако, ни удобство, ни первая поездка за эти долгие шесть лет, не воодушевляли Дивину. Она была напугана. Насторожена. Напряжена.
Они ведь отправлялись не в гости к родственникам, а на войну. И это вызывало тошнотворный страх. В памяти услужливо всплывали рассказы, поведанные родителями. Хотя, они, конечно, не вдавались во все подробности, и повествование их не содержало ужасающих фактов, однако и услышанного от них, было довольно для Дивины. И теперь, она отправлялась вместе со своим мужем на войну…
Путешествие, казалось, длилось бесконечно. Сидя в своей повозке, Дивина томилась от скуки. Но, памятуя, с кем ей вновь предстоит встретиться, женщина стала представлять, как вести себя рядом с человеком, который безумно пугал ее и одновременно, что таить, тянул к себе.
Размышляя, Дивина решила ни в коем случае не оставаться с Хунгуром наедине, а так же попытаться молчать в его присутствии и, если это будет ей по силам, не замечать мужчину. Последнее было, вероятно, самым трудным, потому что не только ее тело, но, казалось, и душа остро реагировали на Хунгура.
Затем молодая женщина предалась воспоминаниям о своей семье – о матери и об отце. Она скучала по ним, и сердце ее томилось от тоски и горького незнания – живы ли они. Мариус не позволял ей видеться с ними и даже слать вести им. Ее родители – добрые и простые – являлись примером отношений для Дивины. Они посадили в ней семена нежности, доброты, честности и благородства. И красавица, выросшая в родных стенах, считала, что другие люди – такие же хорошие, как ее мать и отец. Она думала, что Мариус будет так же нежен к ней, как ее папа к маме. Что муж будет любить ее, проводить с ней все ночи, и желать ребенка от нее… Но Дивина ошиблась. А когда осознала свою ошибку, поняла, что слишком поздно что-либо менять. Она не знала, куда возвращаться, а если бы все же знала и имела возможность, не смогла – вероятно, стыд перед родителями не позволил ей это сделать.
На восьмой день поездки караван из войска, телег и немногочисленных слуг, наконец, прибыл на место. Дивина, уже переодетая в новое, блестящее платье из ярко-зеленого шелка, с волосами – тщательно расчесанными руками служанок и собранными на затылке и укрепленными золотой заколкой, ожидала, когда за ней придет ее муж. Она волновалась. Ладони ее стали ледяными, а тело сотрясала мелкая дрожь. Еще немного – и она увидит того пугающего ее мужчину. Мужчину, который был другом ее мужа. Мужчину, который столь разительно отличался от него. Сильный. Властный. Мужественный. Страстный. Дивина была уверена, что под суровым обличием Хунгура скрыта страстная натура. Откуда такая уверенность – молодая женщина не могла точно знать. Она просто чувствовала Хунгура. Впервые в жизни, Дивина ощущала столь остро, столь ярко другого человека. От мыслей, что были о черноглазом воине, красавица ощутила жар во всем теле.
– Как душно, – промолвила она.
– Уж не заболели вы, госпожа? – участливо поинтересовалась одна из ее служанок, аккуратно ощупывая лоб молодой женщины – он был прохладным. Прислуга хотела было предложить сделать для Дивины успокоительный настой, но в этот момент полог повозки открылся, и показалось улыбающееся лицо Мариуса. Сперва, он окинул жену оценивающим взглядом. Идеальна ли она? Удовлетворенный увиденным, мужчина галантно помог ей выбраться из повозки.
Их уже, конечно, ждали – две женщины – очень похожие друг на друга, как, впрочем, и двое молодых мужчин – было видно, что они все-родственники друг другу. Среди них выделялся лишь один человек – высокий, широкоплечий воин – его черные глаза, бросив на Дивину один холодный взгляд, переместились на друга.
– С приездом! – поприветствовал Хунгур прибывших. Он крепко приобнял Мариуса, отчего тот скривил лицо (видимо объятия были чересчур крепкими), затем кивнул головой прекрасной женщине, говоря равнодушно:
– Дивина, мое почтение.
Она робко кивнула в ответ. Дивина успела расслышать холод в голосе воителя. Не успела молодая женщина ничего понять, как ее тут же начали знакомить с матерью и теткой Хунгура, а так же с сыновьями последней – Арнасом и Казмером. Два брата потеряли дар речи, в открытую любуясь женой Мариуса. Заметив это, Бернадетт недовольно зацокала языком. Гости последовали за воителем. Пока Дивина шла, она успела оценить немалые размеры раскинувшегося на поле, военного лагеря. По правую сторону от него начинался густой лес, чуть подальше – слева – виднелись воды реки.
– Прошу, – Хунгур кивнул в сторону просторного светлого шатра, разместившегося в небольшом отдалении от других шатров.
Это было уютное временное жилище. Здесь было светло, тепло и чисто. Пол был выстлан шкурами, в центре располагался, вероятно, очаг небольшого размера. На самом куполе шатра, в середине находилось отверстие для выхода дыма.
Дивина осматривалась по сторонам, пока два друга, отойдя в сторону, вели беседу. Ей здесь нравилось. Но единственное, что огорчало женщину – то, что ей придется спать с мужем под одним одеялом. Она ощутила накатывающую на нее тошноту и поспешила выйти наружу, боясь, что ее вырвет. Слишком погруженная в свои ощущения, Дивина не заметила, сколько внимания она привлекла одним своим появлением. Проходящие мимо воины, остановились как вкопанные, разглядывая красавицу. Следом за ними замерли другие мужчины, шедшие к ручью. Вскоре, их было уже около пятидесяти. Но Дивина, уставившись в носки своих шелковых туфелек, совершенно не замечала их. Ей было плохо. Страх подкатил к ней, мешая дышать и спокойно мыслить.
– Да куда же она могла деться? – послышался немного раздраженный голос Мариуса.
– Не думаю, что она ушла далеко. Вероятно, просто выбралась подышать воздухом, – уверенным, спокойным тоном ответил Хунгур.
Через мгновение оба друга вышли наружу. Их глазам предстала картина – Дивина, опустившая голову вниз, и десятки голодных, очарованных женщиной пар глаз воинов.
– Дорогая, – нарочито мягким голосом обратился к ней Мариус. Та вздрогнула, и встретилась с ним взглядом, – Больше так никогда не делай. Я испугался за тебя.
Дивина кивнула головой и спешно вернулась в шатер.
Хунгур, лишь нахмурившись и посмотрев немигающим взглядом на своих воинов, тут же дал им понять, что к этому шатру нельзя приближаться. Мужчины торопливо скрылись с глаз воителя, опасаясь быть наказанными им. Не стоило злить их лидера, ведь в своей ярости и злости он был беспощаден.
Дивина провела весь день, окруженная своими служанками и сундуками. Мариус покинул ее вскоре после того, как ушел Хунгур. Прислуга весело болтала – восхищаясь здешними крупными и сильными мужчинами – такие на родной земле давно не рождались. Одна из служанок даже мечтательно заявила, что обрела надежду, что найдет среди этих воинов себе мужа. В общем, приезд, радовал этих двух женщин. Дивина улыбалась им, кивала головой, но сама с ужасом ожидала приближение ночи. Как только стемнело, она искупалась в деревянной бадье, и, переодевшись в длинную, до самых пят, любимую сорочку, отправила своих служанок в соседний, для прислуги, шатер.
Молодая женщина, нервничая, расхаживала по шатру. Она молилась Богу, прося, чтобы Мариус задержался или же пришел лишь утром. Дивина уже надеялась, что будет именно так, однако два мужских голоса у входа в шатер, разбили ее чаяния.
– Дивина, милая, – послышался пьяный голос Мариуса.
Женщина медленно пошла к выходу из шатра. В этот момент внутри оказались Хунгур и Мариус, опирающийся на его сильное плечо. Светловолосый мужчина окинул взглядом одеяние жены и громко произнес:
– Какая отвратительная вещь на тебе! Я же сказал тебе – брать и надевать лишь самое красивое!
Он нахмурился и, освободившись от дружеской поддержки, шагнул вперед со словами, обращенными к Дивине:
– Сними немедленно это тряпье!
Хунгур, уже развернувшись к выходу с намерением уйти, приостановился. Ему не понравилось то, что он услышал. Воин ощутил, как непроизвольно сжались его крепкие кулаки.
– Я надену завтра то, что ты хочешь, – дрожащим голосом произнесла Дивина, отступая назад. – Сегодня я слишком устала и чувствую себя неважно. Прошу тебя.
Она приглушенно заплакала, когда Мариус, несмотря на свое нетрезвое состояние, довольно ловко ухватил ее за длинный рукав одеяния. Женщина испугалась – она давно не видела мужа таким. Ткань захрустела, своим звуком обещая скоро порваться, и Дивина попыталась отпрянуть, прося:
– Пожалуйста, отпусти меня, Мариус.
Но тот словно не слышал ее. Он потянул еще сильнее, что-то бурча себе под нос.
– Хватит! – рявкнул Хунгур, оттаскивая друга от женщины. Она вся сжалась под колючим взглядом воителя, которым он окинул ее красивое лицо и соблазнительное тело.
– Она – моя жена! – гневно выпалил Мариус, недовольный действием друга.
– Да, она – твоя жена, и она устала и чувствует себя неважно. Да и ты тоже. Тебе нужно хорошенько проспаться, ведь завтра – ехать в бой. И зачем ты так напился, дружище? Мне стоило проследить за тобой лучше!
Хунгур потащил, словно маленького, друга к расстеленной низкой кровати.
Он сбросил его, окидывая Мариуса мрачным взглядом.
– Мне надоело тебя таскать. Хватит пить! – процедил воитель сквозь зубы.
Друг что-то пробурчал в ответ. Затем, перевернувшись набок, заснул. Хунгур прошествовал к выходу и, не сдержавшись, сделал пару шагов назад, приближаясь к Дивине.
Она, сидя на корточках и сотрясаясь от страха и унижения, испуганно смотрела на темноволосого мужчину. Бледная, с покрасневшими глазами. Красивая и такая уязвимая. Воин склонился над ней, протягивая руку. Дивина потрясенно смотрела на его широкую, мозолистую, от частых упражнений с мечом, и трудной работы, ладонь. Его руки так отличались от рук Мариуса! Она вложила свои пальцы в его ладонь и вся затрепетала – словно тепло разлилось по ее венам, согревая и волнуя.
– Он часто так ведет себя? – приглушенно произнес Хунгур, с сожалением отмечая, как бледна и испугана Дивина.
– Нет, – она, как завороженная, смотрела на мужественное лицо воителя. Смуглая кожа, чуть широковатые, резко обозначенные скулы, тяжелая нижняя челюсть. Глаза – темные и источающие желание властвовать. Губы – с жестким контуром. Темные и соблазнительные. Он был красив. Не как Мариус. А совершенно другой красотой – опасной, грубой, хищнической, первобытной… Такой мужчина ни за что не позволит, чтобы с его женщиной что-либо случилось.
– Он насиловал тебя? – Хунгур осознал свой вопрос лишь после того, как задал его. Ему-то какое дело? Она – жена Мариуса, его женщина. Ведь, он, Хунгур, тоже не отличался нежностью и лаской. Все женщины, что побывали в его постели, прекрасно знали, на что идут.
Дивина выдернула пальцы из его теплой, шершавой ладони и спешно отвернулась, говоря как можно более спокойным, ровным голосом:
– Спасибо вам. Доброй ночи.
Он не ответил. Резко развернувшись на пятках, мужчина спешно покинул шатер. Хунгур злился. Мужчина с силой сжал челюсти. Ему некогда было думать о какой-то женщине. Он уже и так влез туда, куда, вероятно, не стоило залазить.
Пришло время сфокусироваться на самом главном – расширить земли для себя и своего народа. А для этого нужно было подготовиться и проверить, как проходят эти приготовления. И он намерен был сделать это лично.
Хунгур отправился проверять все ли готово к завтрашнему походу, он подходил к своим воинам – начиная от рядовых солдат и заканчивая предводителями отрядов. Воитель проверил запасы провианта, посидел возле костра с некоторыми из своих рядовых воинов, беседуя с ними. Мужчина чутко отмечал настрой своих солдат, с удовлетворением отмечая, что их боевой дух находится на высоком уровне. И в этом была тоже его, Хунгура, заслуга. После, он некоторое время провел в одиночестве, разглядывая звездное небо и размышляя о грядущем дне. Уже в последнюю треть ночи, воитель, наконец, вернулся в свой шатер. До рассвета оставалось всего несколько часов…
