Мила Дрим
Роза пустыни
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Человек, почитающий того, кого не следует почитать, вследствие недостатков последнего, сам приобретает его недостатки, подобно тому, как от вложенной в колчан пропитанной ядом стрелы заражаются другие, даже не пропитанные им. (Восточная мудрость)
Его глаза неотрывно следили за женской фигуркой, укутанной в воздушных, алых тканях. Она танцевала невероятно красиво, выразительно и танцевала, как в последний раз. Он уловил не только чувственность, но и отчаяние, сквозившее в ее грациозных движениях. И хотя на лице незнакомки, укрытом плотной вуалью, были видны лишь прекрасные глаза, мужчина не сомневался – танцующая женщина – редкостная красавица.
Десятки пар глаз наслаждались ее танцем и той чувственностью, которой источало каждое ее движение. Безусловно, многие жалели, что на танцовщице было столь немало одежды. Единственное, что им оставалось – любоваться ее обнаженными стопами и кистями рук, увитыми жемчужными нитями.
Она танцевала перед сотней мужчин. Мужчин чужих, мужчин, желавших ее тело. Это ли – не позор для мусульманки? Роксана ощущала их раздевающие взгляды на своем теле. Эти взгляды делали больно не только коже женщине, но и ее душе.
Как ей хотелось забыться!!!
Она, на миг, сомкнула веки. Ее темные, пушистые ресницы, затрепетали. Затем, открыв глаза, Роксана продолжила свой прекрасный и такой безумный танец… теперь, ей казалось, будто вокруг нее нет никого. Лишь она одна. Красавица понимала, что это – лишь самообман, глупая, но сейчас такая нужная иллюзия. Иллюзия, чтобы не сойти сума, чтобы не возненавидеть себя за собственную трусость, слабость.
Как только музыка закончила свое звучание, Роксана выбежала из зала, затерявшись в веренице слуг, которые несли на широких подносах угощения для гостей…
Молодая женщина скрылась за распахнутыми, отделанными позолотой дверьми. Мужчина чуть нахмурился – как много роскоши было в этом дворце! Но это – ненадолго. Все скоро изменится. Невысокого роста, не выдающегося телосложения, одетый в просторный плащ из грубой ткани, он не вызвал ничьего интереса – на празднике было полно таких же, как и он… им было дозволено войти внутрь, дабы приблизиться к пророку – старцу, сидевшему на возвышении. Его густые, белые усы свисали по впалым, темным щекам, соединяясь с жидкой, но длинной бородой, доходящей до линии живота лжепророка.
Он мог бы приказать атаковать прямо сейчас, но для этого ему нужны были веские причины – его глаза должны были увидеть подтверждение того, о чем тихо говорилось последние месяцы. И вскоре, они увидели это.
Старец поднялся на ноги, величественно взмахивая тонкой рукой, пальцы которой были усыпаны блестящими перстнями с вишневого цвета камнями. Тут же, Саид, две женщины, и еще, с десяток мужчин, покорно склонились перед ним в поклоне. Лжепророк начал говорить какую – то речь. Которая, надо добавить, была выстроена очень грамотно и эмоционально.
Мужчина в простом плаще прислушался к речи говорившего.
– Я – ваше спасение! Следуйте за мной, и лишь тогда вас ждет спасение. Забудьте о том, что говорили вам раньше, все эти книги, все эти заветы – ложь. Истина стоит перед вами, и это – я!
С последними словами старца люди упали перед ним ниц, выкрикивая стоны и рыдания. Этого было достаточно. Погруженные в свои фанатичные стенания, Саид и его подданные не заметили некоего сигнала, который подал мужчина с накинутым на голову капюшоном. Не сразу они заметили и то, как в зал стали группами вливаться мужчины. Когда же до Саида, его приближенных дошло, было слишком поздно. Они были окружены вражескими воинами. Зажатые в кольцо вооруженных незнакомцев, Саид, лжепророк и его люди оказались застигнуты врасплох.
– Схватить вероотступников, схватить предателей, – зловеще, холодно приказал невысокий мужчина.
Их тот час связали по рукам и ногам, в том числе и двух жен Саида, невзирая на их крики и проклятия. Их сыновья, заливаясь слезами, пытались помочь матерям, но были резко окрикнуты грозным голосом предводителя. Словно щенята, они попятились к своему отцу. Глаза Саида – блестящие, горящие высокомерием и злобой, скользили по лицам врагов.
– Разве не тебя отправили десять лет назад на эти благословенные земли, чтобы ты принес сюда Милость Господа – ислам, чтобы ты помог со знаниями людям? – нарушил воцарившуюся тишину холодный, мужской голос. – Разве ты забыл, что наш пророк – печать пророков, а это значит, что после него не будет никого?
– Это лишь сказки, которым я был одурачен, – сплюнув на пол, пренебрежительно ответил Саид. – Вот – истинный пророк.
Он качнул темноволосой головой в сторону старца. Тот величественно кивнул – на его старом, морщинистом лице застыло блаженное выражение.
– Именно так, – произнес тот, улыбаясь.
В конце концов, ему – то нечего было терять. В свои семьдесят лет он хорошо пожил, и под конец получил свою славу и признание. «Достойное» окончание жизни – именно так думал лжепророк. Но думать и знать – это совершенно разные вещи. И он не знал, что слава, полученная такой отвратительной ложью, принесет позор и унижение.
Амира запричитала и что-то зашептала Малике, а та, в свою очередь, крикнула Саиду. Тот вскинул голову и перевел злой взор на предводителя врагов.
– Вы забыли взять под стражу мою третью жену, – усмехаясь, сообщил он. – Ту танцовщицу.
Роксана бежала по лабиринту коридоров. Прочь! Подальше от позора! Достаточно ей и сегодняшнего унижения. Слезы лились по ее прекрасному лицу, все еще прикрытому вуалью. Слишком погруженная в свою боль, молодая красавица не осознавала, что ее одеяние – ярко-алое, не останется незамеченным. Она не догадывалась, что ее бег – странный, стремительный, насколько позволяли ей силы, заставил присутствующих здесь воинов врага, которые уже обезоружил охрану и часовых, обратить на нее пристальное внимание.
И они не дали ей уйти. Чьи-то руки перехватили ее и потащили назад, в тот самый зал, откуда Роксана с невероятным желанием и стремлением убегала, терзаемая болью и унижением. Все развивалось столь быстро, что красавица не могла сообразить, как все произошло: вот она бежит, вот схвачена, а вот – ее швырнули на пол, в ноги какому-то незнакомцу.
– Прекрасная Роксана, – выкрикнул Саид, не обращая внимания на злые взгляды воинов, что окружали его, – не думай, что я мог забыть про тебя.
Он смотрел на нее. Поверженную. Укутанную в алый шелк, и все же, откровенно красивую. Хоть лицо ее было до сих пор закрыто. Предводитель воинов сдержал инстинктивное желание сорвать с нее эту вуаль. Вместо этого, он сжал ладонь в кулак. Она – жена врага и, вероятно, вероотступница. И все же, ее не было среди тех, кто пал ниц перед лживым стариком.
Но она танцевала для него танец.
Мужчина окинул ее пронзительным взглядом и, встретившись с ее выразительными, темно-карими глазами, замер, пораженный тем, что увидел в их глубинах.
Она была уязвлена и в этот миг так похожа на раненую, загнанную газель.
Роксана во все глаза смотрела на мужчину. О, этот взор – смелый, пронзительный, без тени лжи и лицемерия. Так на нее никто еще не смотрел. Кроме него. Молодая женщина не в силах была отвести свой взгляд от смотрящего на нее мужчины. Она узнала его. Все годы – четырнадцать лет Роксана считала его погибшим. Перед ней был тот, за кого она когда-то мечтала выйти замуж.
Перед ней был Дауд.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Нельзя остановить пение безумца, лепет ребенка и слов женщины… (Восточная мудрость)
Пятнадцать лет назад
– Роксана! Где ты? Уже пора идти домой! – голос матери заставил двенадцатилетнюю девочку напрячься.
– Еще чуть – чуть, – приглушенно отозвалась она, выглядывая через забор.
Еще немного, и воины, среди которых будет он, выйдут из мечети и пройдут совсем близко, и тогда, быть может, тот самый обратит на нее внимание. Поглощенная этими мыслями, а так же необычайным волнением, Роксана перегнулась слишком сильно через забор. И, в тот момент, когда отряд воинов, покинувших мечеть, проходил мимо, она полетела вниз, прямо к мужчинам. Один из них оказался самым ловким и внимательным. Он поймал падающую девочку, не позволив ей расшибиться. Стоило Роксане посмотреть на того, кто спас ее, как сердце ее затрепетало – это был Дауд.
Ее молитвы были услышаны – он обратил на нее внимание. Какой-то миг, они смотрели друг на друга, удивленные такой странной встречей. На лице девочки сияла невозмутимая, влюбленная улыбка. На мужественном лице Дауда – сосредоточенный взгляд, поджатые губы. Но и столь суровый мужчина не смог долго противостоять обаянию Роксаны. Вскоре, он улыбнулся – и лицо его преобразилось.
– Осторожнее, газель, – произнес Дауд, аккуратно ставя девочку на ноги.
Она задержала на нем взгляд – и воин невольно вздрогнул – таким он был пронзительным и взрослым. А затем, случилось это – Роксана, протянув руку, раскрыла ладонь, на которой покоился недавно сорванный, нераскрытый бутон белой розы.
Дауд не хотел обидеть девочку, поэтому принял ее дар с молчаливой и, отчасти, благодарной улыбкой.
В следующий раз они встретились снова в их городке спустя год. Дауд не сразу узнал в вытянувшейся девочке, стоявшей на пороге в юность, в девочке, укутанной в темное покрывало ту, которая упала ему буквально в руки.
В этот раз Роксана стыдливо отвернулась, увидев Дауда. Верный соратник уже тогда прославленного Халида, изменился – стал взрослее, и как-то огрубел. Все его движения приобрели отточенное совершенство и источали затаенную силу и ловкость, внушая этим уважение и трепет. Он зачем-то подошел к ней, вероятно, чтобы просто убедиться, что с девушкой все в порядке. Роксана, почувствовав его приближение, резко обернулась и окинула его все тем же пронзительным взглядом.
– Я бы хотела тебя дождаться, – прошептала она тогда, прикрывая от волнения глаза. Ее голос дрожал, выдавая чувства девушки.
– Если это будет угодно Аллаху, мы встретимся вновь, – эхом, отозвался Дауд, пораженный словами Роксаны. Его сердце дрогнуло от сладкого ожидания и какой-то, еле уловимой, нежности.
Слова Дауда Роксана восприняла, как обещание. Они вселили в ее девичье сердечко радость и надежду. И эта надежда целый месяц окрыляла Роксану. А потом, она узнала, что Халид и его воины попали в шторм и их судно затонуло. И часть ее умерла в тот день, когда она узнала о гибели Дауда.
«Если это будет угодно Аллаху, мы встретимся вновь».
Он встретились снова.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Клянусь Аллахом, трусость не продлит мне жизнь, а храбрость не уменьшит ее (Меч Аллаха – Халид ибн – Валид).
Его звали Дауд. Рожденный в Малой Азии, сын простого пастуха.
Его звали Дауд – такое имя ему дали, назвав в честь благородного пророка Давида – мир ему. Пророка, прославившегося своей силой, простотой и искренней верой.
Но Дауд был рожден не для того, чтобы пасти овец, хотя это давалось ему легко, и он нередко помогал или заменял своего отца. Он был рожден, чтобы стать воином. Дауд рос задиристым мальчишкой – сражался с каждым, кто, по его мнению, косо смотрел на него, или, уж тем более, не проявлял уважения. Но ведь уважение, сперва, нужно было заслужить.
И он заслужил его.
Кулаками, шишкам, царапинами, ранами, Дауд дрался отчаянно, и каждый раз – как в последний. Он выбил соседским мальчишкам зубы за то, что те обозвали его оборванцом. Он сломал нос дальнему родственнику, посмевшему раскритиковать его нежную, всегда тихую мать. Дауд, так или иначе, заслужил свое уважение. Вскоре, этого невысокого паренька, начали побаиваться в родном городе. И уважать – не только за силу, но и смелость – в словах и действиях.
Спустя время, он и несколько его друзей, отправились в путешествие. Они прошлись по северу Аравийского полуострова, затем, прибыли в Александрию, и именно там, на какое-то время осели, дабы получить религиозные, и не только, знания. Школы Александрии славились на весь мир своим самым главным богатством – книгами. Их было сотни тысяч в их библиотеках.
Спустя время, Дауд познакомился со своим другом и, в будущем, предводителем, Халидом, и присягнул ему на верность. Уже вместе с ним, а так же еще двадцати девятью воинами, они начали путешествие по востоку. На одной из таких земель Дауд и повстречал Роксану…
Тохаристан
Темные глаза Дауда неотрывно смотрели на женщину, что была все еще у его ног. Она так и не решилась подняться на ноги, боясь. Чего же она боялась?
– Поднимись, женщина. Тебе предстоит ответить на мои вопросы, и я жду от тебя честности. Поверь, ложь я распознаю, даже если ты украсишь ее красивыми и сладкими речами, – голос мужчины прозвучал холодно, предостерегающе.
Роксана поежилась от ледяного взгляда Дауда. Она медленно, с трудом, поднялась на ноги, и качнулась, ощущая, как все поплыло у нее перед глазами. Невольно, Дауд подался вперед и поддержал ее за плечо, укрытое в шелке. Молодая женщина затрепетала от его прикосновения и опустила взор вниз. Воспоминания об их первой встречи ожили в ее сердце. Глаза Роксаны увлажнились.
Мужчина заметил это. Он, что, сделал ей больно своим прикосновением? Дауд еще сильнее нахмурился. Он окинул красавицу пронзительным, полным ледяной стужи, взглядом.
– Теперь – отвечай на вопрос, женщина. Саид – твой муж?
Она вновь затрепетала.
– Да, – раздался ее тихий голос. Но Дауд расслышал ее ответ, поэтому продолжил свой допрос:
– Ты знаешь этого мужчину? – он указал рукой в сторону лжепророка, который продолжал блаженно улыбаться и что-то бурчать себе под нос.
– Я увидела сегодня его впервые, – бросив на старца быстрый, холодный взгляд, ответила она.
– Лжешь! – завопил Саид. – Ты – одна из нас! Забыла о наших обрядах, Роксана?
В зале повисла тишина. Роксана вся сжалась от услышанного. Ее язык онемел, и не одна разумная мысль не шла в ее голову. Дауд посмотрел на покрасневшего Саида, затем перевел задумчивый взор на молодую женщину.
– Тебе есть что сказать? – вопросил он, обращаясь к Роксане.
– Лишь то, что я не собираюсь оставаться женой многобожника, ибо это – харам для мусульманки, – устремив взгляд прямо на Дауда, ответила молодая женщина. Мужчина чуть сощурил глаза, силясь понять, откуда у него появилось странное ощущение, будто он уже видел когда-то подобный взгляд.
Он кивнул головой, принимая ее ответ, затем продолжил:
– Почему же тогда мусульманка танцевала для столь отъявленного лжеца?
Ресницы Роксаны дрогнули, но глаз своих она не отвела. Когда женщина ответила, голос ее звучал печально:
– Потому что Саид заставил меня это сделать. Двух своих жен – он сберег. Меня же, ту, которая не пошла за ним, он решил таким образом унизить и наказать.
– Лгунья! – вскрикнули в один голос, Малика и Амира. – Змея проклятая и завистливая! Ты наговариваешь на нашего господина!
Обстановка накалялась, но Дауд сохранял спокойствие. Он был проницательным человеком, обладавшим невероятным чутьем. За годы, что воин пробыл в войске Халида, он многое успел видеть – и предательство, и коварство, и лживые клятвы, и лицемерие…
– Почему бы женщине не открыть лицо? Быть может, она уродлива? – крикнул кто-то из собравшихся.
Роксана вся напряглась. Затем, раздался ее голос:
– Я покажу свое лицо после того, как будет вынесено решение относительно моей участи.
Она не договорила – оставив слова, повисшими в воздухе. Молодая женщина не хотела открывать лицо по многим причинам: она не хотела быть искушением для собравшихся, она не хотела, чтобы Дауд выносил решение, уже зная, кто перед ним стоит. Нет, не время, и не место.
– Лживая змея! – выкрикнула Амира, окидывая Роксану презрительным взглядом. – Что, боишься, кому-нибудь понравиться из этих мужчин? Кому ты нужна – бесполезная, холодная и пустая!
Роксана дернулась от ее слов, словно получила пощечину. Но не заплакала. Подобные слова были не новы для нее. Она молчала. Стояла ровно, с идеально прямой спиной. Ей было страшно, но уже не столь сильно, потому что теперь молодая женщина была уверенна – Саид больше не сможет унизить ее более, чем в этот вечер.
Дауд шагнул к Роксане, окидывая ее задумчивым, лишенным каких-либо чувств, взором.
– Твоя самая большая мечта, женщина? Озвучь ее.
Она взмахнула ресницами, а затем ответила взволнованным, полным искренних чувств и стремлений голосом:
– Умереть с шахадой на устах, и быть в раю с теми, кого я люблю.
На миг, Дауд сомкнул веки. Их мечты были похожи.
– Невиновна, – вынес он свой вердикт оглушающее, громким голосом.
Раздался гул в зале, преимущественно, полный облегчения. Хотя бы одна женщина оказалась благочестивой! Но были и крики, проклятия и плач – это жены Саида изливали свою горечь и ненависть.
– Уведите в темницу! – холодно приказал Дауд, взмахнув властной рукой в сторону вероотступников. Дети цеплялись к своим матерям, напуганные, а матери прижимали их к себе, тогда и их сыновей отправили вместе с ними – пусть побудут вместе последнюю ночь. На рассвете они расстанутся навсегда.
Всего – около шестидесяти человек отправились этой ночью под заключение. Как только предатели были уведены из зала, предводитель воинов начал раздавать приказы своим людям – те торопливо выбегали, спеша выполнить поручение своего лидера. Дауд подходил к гостям сегодняшнего, обличительного пира и задавал им вопросы. К счастью, среди оставшихся было всего лишь двое мужчин, которых так же было приказано отвести в темницу.
А Роксана, Роксана все стояла посреди зала, уставившись в одну точку перед собой. Ей не верилось, что все так случилось – все изменилось за одну ночь: ее муж был обвинен в предательстве, она избавилась от него, ее признали невиновный, и… Дауд оказался живым.
Он изменился. Все-таки прошло четырнадцать лет. От той мальчишеской улыбки и какой-то легкости не осталось и следа – мужчина возмужал, без сомнения, набрался опыта, ожесточился и стал подобен неприступной, высокой, смертельно опасной скале. Любой, кто попытался бы постичь эту скалу, сорвался бы вниз, разбиваясь насмерть. В его движениях, взгляде, голосе и даже в том, как Дауд просто стоял, проскальзывала энергия власти, силы и опасности.
Роксана не знала – дозволено ли ей уйти, и все же, когда она осмелилась направиться к позолоченным дверям, мужской голос окликнул ее:
– Остановись! Я еще не узнал всего того, чтобы было нужно мне.
Голос принадлежал Дауду. Роксана затрепетала. Она, без сомнения, остановилась, но не повернулась к нему лицом.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Если Господь закрывает одну дверь, Он открывает тысячу других.
Дауд стремительной походкой подошел к ожидавшей его женщине, укутанной в алые шелка. Он почувствовал ее волнение и сдержал чисто мужскую, самодовольную усмешку. Мужчина ведь знал, как женщины реагируют на него. Неважно, в каких землях он был – северных, восточных, южных – каждая волновалась в его присутствии.
Роксана собралась с духом. Тысячи вопросов и мыслей посетили ее голову, но еще больше – израненные сердце и душу. Она задрожала еще сильнее, ощутив спиной, как Дауд приблизился и остановился в двух шагах от нее.
– Покажи свое лицо, женщина, – приказал он, не сводя с нее внимательного взгляда темных глаз.
И хотя Роксана знала, что мужчина попросит ее об этом, она вся затрепетала, услышав его приказ. Неспешно и несмело, молодая женщина обернулась, на повороте стягивая с лица плотную вуаль. Раздались восхищенные мужские, приглушенные голоса – перед ними стояла изумительная красавица, равной которой они еще не видели.
Предводитель молчал, вглядываясь в ее лицо.
Перед ним стояла та самая девчонка, что когда-то упала ему в руки. Сердце Дауда на миг дрогнуло, опьяняя воспоминаниями из прошлого. Затем, привычная рассудительность и холод вернулись к воину. Тогда, он обратился к молодой женщине:
– На рассвете твой бывший муж будет казнен. Все его имущество будет конфисковано. Ты можешь вернуться к своим родителям или же, остаться в Бактрии – мои воины и я не причиним тебе вреда. Ты – мусульманка, и, значит, твоя честь, кровь и имущество – неприкосновенны для каждого из нас.
Его голос был холодным, без капли теплоты. Но только Дауд знал, скольких усилий стоило ему все это. Потому что, как бы он не хотел, сладкие воспоминания, словно стайка птиц, стучались в его душу, готовые вот-вот наполнить ее радостью и одновременно горечью.
– Я не знаю, живы ли мои родители, – дрожащим голосом начала Роксана, глядя то на свои обнаженные ступни, то на мужественное, но отстраненное лицо Дауда. – Я не знаю, что мне делать.
Ее признание было искренним и наполненным уязвленным чувством. Она выглядела потерянной и взволнованной и… невероятно чарующе – красивой.
– Проводите женщину до ее покоев и охраняйте ее. В этом дворце, быть может, найдутся те, кто захотят причинить ей вред, – приказал Дауд, и тут же, двое воинов выступили вперед, готовые сопроводить Роксану. Молодая женщина сдержала грустную улыбку и обняла себя за плечи, в надежде поддержать саму себя. Холод, исходивший от Дауда, невольно или же намеренно, причинил ей боль. Но что она ждала от него? Роксана сдержала подступившие слезы. Качнув головой, она отвернулась от мужчины и поспешила, сопровождаемая своей новой охраной, покинуть этот ужасный, полный унижения и горечи, зал.
Лишь оказавшись в своих покоях, плотно прикрыв двери, молодая, но такая одинокая красавица позволила сдерживаемой ценой невероятных усилий боли, вырваться наружу. Она упала на кровать, зарываясь лицом в шелк. Рыдания сотрясали гибкое тело Роксаны, печаль разлилась по ее крови, а одиночество с беспощадностью вонзило свои клыки в ее нежное, столь ранимое, и без того израненное сердце.
Что она хотела?
Что Дауд признается ей в любви? Возьмет под свое покровительство? И, неужели она настолько глупа, что на миг позволила себе вновь представить себя его женой? А теперь, вот она, расплата – плачь, рыдай, сокрушайся… но прошлого невозможно было изменить…
Роксана прорыдала так до утреннего намаза. Прочитав молитву, женщина еще долго сидела, обращая свою мольбу к Единственному, Кто мог ей помочь. Лишь на Него она уповала.
Утро принесло новости. Саид не дожил до казни, как и его жены, как и их малолетние сыновья. В рубиновых перстнях старца лжепророка был спрятан яд. И он «милостиво» раздал их своим самым приближенным, отрезая их путь к покаянию. Саид, Малика, Амира а так же сам лживый старик, приняли его, умирая в страшных, мучительных агониях. Мальчишки тоже испили яд. Подоспевший лекарь бросился спасать детей – но те были уже мертвы. В отличие от взрослых, они просто уснули, умирая во сне тихо и незаметно.
Эта новость вызвала печаль у Дауда. Сейчас, глядя на маленькие, безжизненные тела, он сожалел, что проявил прошлой ночью ненужное милосердие, позволив детям провести последнюю ночь с матерями. И вот плоды этому – смерть. Их матери не пощадили сыновей.
Оставшихся людей повели на смерть. Никто из них не озвучил слов раскаяния, глаза их горели безумным, фанатичным светом. Их участь была предрешена. Когда солнце окрасило своими лучами крыши домов в багровый цвет, кровь вероотступников окрасила плаху и меч в алый…
