bannerbannerbanner
Холодные тени

Мила Бачурова
Холодные тени

Полная версия

4

Войдя в номер, Тимофей первым делом отыскал карточку с паролем от беспроводного интернета и ввел нужные комбинации в телефон и ноутбук. Когда у тебя проблемы с общением с живыми людьми, интернет – твое лучшее и единственное оружие. А оружие нужно всегда держать под рукой, в полной боевой готовности. Иначе какой в нем смысл?

Сжимая письмо в руках, Тимофей сел на кровать. Он долго смотрел на конверт, где знакомой рукой была выведена его фамилия. Потом – на свои руки, которые дрожали.

Прошлое снова накатывало на него. Он знал, что поездка будет тяжелой, но также знал, что не сможет от нее отказаться. Некоторые долги нужно закрывать. По крайней мере, те из них, которые ты считаешь долгами.

Медленно Тимофей вскрыл конверт и достал сложенный лист бумаги. Лист был вырван из середины тетради в клетку, как будто письмо написала школьница. Школьницей Тимофей ее и запомнил.

Привет, Тим!

Ты, судя по всему, совсем не изменился. Знаешь, твоя мама немного обиделась на то, что ты решил остановиться в отеле. Я говорю «немного», но… ты ведь знаешь свою маму. Я хотела отправить тебе e-mail, но не решилась – вдруг ты расценишь это как преследование с моей стороны.

Мы так долго не общались. Я понимаю, что тебе тяжело вспоминать все случившееся с тобой, твоими близкими… Я – часть этих воспоминаний. Потому тоже не вмешивалась в твою жизнь. Но сейчас мне действительно нужна твоя помощь.

Я гуглила тебя, как могла, но ты – тайна за семью печатями, всегда таким был. В твоем блоге снимается другой человек, а твоего лица никто не знает. Даже у мамы, оказывается, нет твоих фотографий. Я не представляю, как ты выглядишь сейчас. Но мне кажется, я сумею узнать тебя по взгляду. Спустись в вестибюль гостиницы в три часа дня, если хочешь проверить.

Твоя Габриэла.

P.S. Я знаю, что ты приехал со своей девушкой. Было бы очень интересно с ней познакомиться.

Тимофей посмотрел на заставку с часами, бегающую по заблокированному экрану ноутбука. Часы показывали начало второго по местному времени. Он думал, у него будет время, чтобы подсоединиться к этому городу. Почувствовать его, прежде чем заговорить с кем-то из прежней жизни… Пока же он чувствовал себя повисшим в вакууме и невесомости.

5

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

– Это ведь твой?

Она догнала Тимофея, когда тот шел из школы. Остановилась перед ним и протянула руку. На ладони девочки лежал оранжевый мячик.

– Ты знаешь, что мой. – Он говорил тогда с жутким акцентом. – Иначе не подошла бы ко мне.

Девочка насупилась:

– Я хотела тебе помочь.

– Тогда просто отдай.

Девочка, помедлив, протянула Тимофею мячик.

– Спасибо. – Он спрятал мяч в рюкзак.

– Меня зовут Габриэла, – сказала девочка.

Еще полгода назад он промолчал бы – как молчал, получая любую информацию, которая его не интересовала. Но на курсах адаптации столько раз приходилось произносить отзыв на этот пароль, что нужные слова вылетели сами:

– Очень приятно. Меня зовут Тим.

– Я знаю. – Девочка улыбнулась. – Фрау Беккер говорила, как тебя зовут. Мы же с тобой учимся в одном классе. Ты, наверное, меня пока просто не запомнил… Не обращай внимания на Нойманна и других дураков! Они напугались тебя и больше не полезут.

– Ты была там? – спросил Тимофей.

– Да. Случайно увидела, как они кидают твой рюкзак. Побежала звать фрау Беккер, но, когда она пришла, ты уже сцепился с этим идиотом. А потом фрау Беккер сказала, что ты не в себе, и я побежала звать врача. Что с тобой было? – Габриэла заглянула ему в лицо.

– А что сказал врач?

– Что это нервный припадок.

– Он прав. Так и есть.

– Нервный – потому что эти дураки тебя довели, да? – Габриэла смотрела на него с сочувствием. – Я все рассказала фрау Беккер! Нойманн пытался говорить, что ты первый на него напал, но я сказала, что видела, как они над тобой издевались. Сказала, что, если надо, я готова пойти к фрау Зигфрид и еще раз все подтвердить. Но к фрау Зигфрид меня не позвали. А когда из коридора все ушли, я увидела мячик. И сразу поняла, что это твой. У меня есть старший брат, он полицейский. Он сказал, что, если родители Нойманна нажалуются, тебя могут исключить из школы. – Габриэла замолчала, вопросительно глядя на него.

Тимофей тоже молчал. Он не понимал, чего она хочет. Она ведь не задавала вопросов.

– Ну? – наконец спросила Габриэла.

– Что?

– Тебя ведь не исключили?

– По-видимому, нет. Если позволили сегодня присутствовать на уроках.

Габриэла прыснула, вдруг до ужаса напомнив этим Веронику. Сказала:

– А ты смешной. Знаешь, я решила, что буду за тебя заступаться. Подруга моего брата работает в службе поддержки эмигрантов. Она говорит, что среди вас немало хороших людей, и таким людям надо помогать. Что у себя дома вам жилось плохо, поэтому вы и переехали. Если Нойманн опять полезет к тебе, я скажу, что пожалуюсь брату. У тебя есть братья или сестры?

– Нет.

– А у меня и брат, и сестра! Брат уже взрослый, а сестренка пока только в начальной школе. Хочешь как-нибудь прийти ко мне в гости?..

6

Габриэла сидела на диване в вестибюле отеля и бездумно проматывала френдленту на смартфоне, хотя мысли ее были далеки от мельтешащих перед глазами картинок. Это действие было для нее чем-то вроде перебирания четок – инструментом для погружения в транс. Впрочем, как и для многих других, надо полагать.

Жизнь, до недавних пор напоминающая безупречно ровное скоростное шоссе, уводящее к горизонту, внезапно превратилась в выщербленную плохо освещенную дорогу, петляющую по району, где лучше не забывать блокировать двери.

Последний пост Габриэла сделала неделю назад, и под ним набралось уже несколько сотен тысяч комментариев. Медленно, но верно зарождалось недовольство. Люди ждали от нее новостей. Габриэла сделала себе имя как блогер-путешественник, и миллионы людей, лишенные возможности уехать дальше пригорода, с ее помощью познавали мир.

Была, впрочем, и небольшая часть тех, кто мог позволить себе путешествия, – эти смотрели ее видео, чтобы решить, стоит ли им ехать туда-то и туда-то.

Были и хейтеры, уверяющие, что подписчикам интересна только ее смазливая мордашка. Что ж… Может, они и недалеки от истины. В этой нише работает много людей, но Габриэла оставила позади большинство из них и сделала это сама, без спонсоров, без маркетингового отдела. И не так уж важно, с помощью чего она добилась того, чего добилась. Сомневаться в себе ее в детстве забыли научить, да и потом как-то не сложилось.

Но вот теперь, когда она собралась, быть может, в самое важное путешествие в своей жизни, случилось все это. Брю…

Габриэла стиснула смартфон так, что стекло едва не треснуло. Вспомнила выражение лица мамы, когда та говорила: «Ты же не уедешь? Ты же не оставишь сестру в таком состоянии? Мы – семья, нам нужно держаться вместе!»

«Держаться» у Габриэлы получалось плохо. Зато она умела решать проблемы. Если не получается решить проблему одним способом – реши ее десятью другими. Таким было ее жизненное кредо.

Движение. Габриэла вскинула ресницы. Девушка на ресепшене – та, с акцентом, – сменилась, уступив пост другой, постарше, и исчезла из виду. Прозвучал мелодичный сигнал, открылись двери лифта, оттуда вышел молодой мужчина в деловом костюме без галстука и пошел к дверям. На ходу он быстро набирал какой-то текст в смартфоне, не глядя по сторонам, полагая, будто весь мир расступается перед ним.

Нет, это – точно не Тим.

«А если – он? – заорал внутренний голос, когда мужчина вышел в стеклянные двери гостиницы. – Что, если ты ошиблась? Вы не виделись четырнадцать лет! Он сейчас может быть совершенно другим. Он может быть хоть хрупким очкариком в мятом пиджаке из секонд-хенда, хоть загоревшим в солярии качком в обтягивающей майке, хоть этим самым бизнесменом, договаривающимся о деловой встрече по дороге на деловую встречу!»

Габриэла закрыла глаза, сделала глубокий вдох, потом – выдох и пожелала себе заткнуться.

Это – не Тим. Просто потому, что не может быть им. Это не тот, кто спустя столько лет и столько событий приедет в чужую страну, дабы оказать услугу почти чужому человеку, не получив с этого никакой выгоды.

Вновь прозвучал сигнал, и Габриэла открыла глаза. Сердце подпрыгнуло куда-то в область горла и затрепыхалось там, как птица, попавшая в западню.

Парень, вышедший из лифта, напоминал бы уголовника, если бы не взгляд. Взгляд был отрешенный, задумчивый. У уголовников взгляды не такие, эти ребята привыкли всегда быть начеку.

Стриженный под машинку парень был одет в джинсы, серую футболку без принта и ветровку. Джинсы были длинноваты, подшить или подвернуть их он не догадался.

Габриэла встала. Уже сделав первый шаг навстречу, она заметила, что парень не один. Рядом с ним шла девушка с длинными светлыми волосами. Красивая… По идее, это она должна была первой бросаться в глаза, и ей это, кажется, было делом привычным. Но Габриэлу интересовала не она.

– Тим, – сказала она, остановившись перед парнем.

Он замер, внимательно осмотрел, даже ощупал взглядом ее лицо.

– Габриэла, – сказал тем же тоном, каким прочитал бы название стирального порошка в супермаркете. – Я очень рад тебя видеть.

«Нет, ему не плевать, – успокоила себя Габриэла. – Просто Тим – это Тим».

Она заставила себя улыбнуться и весело сказать:

– За четырнадцать лет твой немецкий лучше не стал!

7

Немецкая речь оглушила Веронику. Тиша отвечал мало, редко. В его исполнении фразы на чужом языке звучали как проклятия, но Габриэла в ответ только звонко смеялась и продолжала трещать, как «шмайссер». Разумеется, о том, чтобы представить Веронику, Тиша даже не задумался. Вероника не обиделась – она хорошо знала, какие сложные отношения связывают его с правилами поведения в обществе.

 

И все-таки при виде этой оживленно жестикулирующей красотки – в жизни Габриэла выглядела ничуть не хуже, чем на фото, – сердце неприятно зацарапало. Вот только что они с Тишей были тут, в чужой стране, вдвоем. А теперь Вероника осталась одна. Она незаметно отошла в сторону, чтобы не мешать «голубкам», как мысленно окрестила эту пару. И на кого-то натолкнулась спиной.

– Сорри, – дернулась Вероника и, повернувшись, увидела знакомую девушку со стойки. Только теперь та была в кроссовках, легком платье до колена и наброшенной поверх джинсовке.

– Да фигня, – улыбнулась та, и улыбка ее была теперь совершенно другой – не дежурной, а располагающей к себе. – А вы тут, типа, отдыхать или по делам? Ничего, что я пристала? Просто не каждый день соотечественников встретишь.

– По делам, – вздохнула Вероника. – Мы всегда по делам…

– Ясно. Меня Ксенией зовут.

– Вероника.

– Вероника, а у тебя какие планы на вечер? Тут недалеко прикольный клуб есть, можно сходить. Ниче такого, но место приличное. И русскоговорящих там много.

– Вряд ли, – сказала Вероника, бросив сумрачный взгляд на Тимофея. – Он меня в свои планы не посвящает. Не знаю, когда ему взбредет в голову меня вызвать.

Ксения внимательно посмотрела на Тимофея с Габриэлой – которая как раз подняла руку и как бы невзначай коснулась Тишиного плеча, не переставая что-то говорить.

– Это, конечно, не мое дело, но зря ты позволяешь своему парню так с собой обходиться, – с чувством сказала Ксения. – Ты заслуживаешь лучшего.

– Он не мой парень! – почему-то покраснела Вероника. – Он мой… – Она на несколько секунд зависла, потом вспомнила социально-приемлемое обозначение для связавших ее с Тишей непростых отношений. – Он мой начальник.

– Ну да, – как-то странно фыркнула Ксения. – Ладно, если надумаешь в клуб – попроси девчонок на ресепшене, чтобы меня набрали. Покеда.

И она двинулась было прочь.

– Постой! – Вероника схватила ее за руку. – Слушай, а ты ведь понимаешь по-местному?

– Я ващет DSH сдавала, – похвасталась Ксения.

DSH так DSH, сдавала так сдавала. Вероника не стала расспрашивать, что сия аббревиатура обозначает, сообразила, что не стеклотару.

– Можешь послушать, о чем они говорят?

– Да без проблем!

Ксения решительно двинулась к болтающей в режиме монолога паре. Вдруг у нее с плеча совершенно случайно соскользнула сумочка и упала. Ксения тут же опустилась на корточки. Заметила, что со шнурками кроссовок что-то не так. Потом, встав, достала из сумочки телефон, что-то там потыкала и вернулась.

Вероника мысленно поставила ей десять баллов из десяти за проявленный артистизм. Хоть к Вовану в пару бери, в роликах сниматься.

– Знач, так, – сказала Ксения, вернувшись к Веронике. – Стратегия «бедная овечка».

– Чего? – выпучила глаза Вероника.

– Болтает про какую-то свою сестру, у которой страшные неприятности и которой нужна серьезная помощь. Зовет куда-то там ехать в пригород. Стопудов никакой сестры или нет, или та вообще не в курсе про свои проблемы. Короче, если вдруг сегодня соберется куда-то «по делам» без тебя – можешь искать его у нее в койке.

– А он чего? – спросила Вероника, не став лишний раз напоминать про свои исключительно рабочие отношения с Тимофеем. – Он же что-то отвечал.

– Спросил, есть ли там гостиница, – фыркнула Ксения. – В пригороде…

8

Вероника робко надеялась, что Габриэла как-нибудь рассосется в течение часа. Увы, она оказалась дамой настойчивой. Хотя, с другой стороны, чего еще можно ожидать от блогерши с шестью миллионами фолловеров, которая сама делает все, не стесняясь даже светить лицом на камеру.

Противостоять такому напору Тимофей не мог чисто физически, а Вероника – в силу языкового барьера. В результате все трое оказались в ресторанчике неподалеку от отеля. Был ли это поздний обед или ранний ужин, понять было сложно.

Раскрыв меню, Вероника с облегчением увидела, что важнейшая информация дублируется на английском. Тыкая пальцем в картинки, заказала овощной суп и сырную тарелку. Отказалась от выбранного Габриэлой вина. Только после этого Габриэла соизволила обратить на нее внимание и что-то сказала.

Ответил ей Тимофей. Вероника пнула его под столом, и Тимофей обратил к ней свой терпеливый взор.

– Это запрос на общение? – поинтересовался он.

– Нет, это ты меня бесишь, – огрызнулась Вероника. – Что она спросила?

– Спросила, не на диете ли ты. Я ответил, что ты недавно пережила серьезное отравление, поэтому пока твой рацион сильно ограничен, не говоря уж об алкоголе.

– Ты мог бы перевести мне ее вопрос! – возмутилась Вероника.

– И что бы ты ответила?

– Что меня недавно отравила сумасшедшая вдова-проститутка из-за твоих панических атак, и я теперь вынуждена питаться всякой безвкусной дрянью!

– Я так и сказал. К чему была совершенно излишняя коммуникация?

Вероника задохнулась от возмущения. Секунд десять она лихорадочно размышляла, что сказать, чтобы пробить эту стену холодного безразличия. Потом вспомнила, что пробитой ее не видела никогда, и сдалась.

– Не буду мешать вашей неизлишней коммуникации, – мрачно сказала она, встав из-за стола. – Ищ виль, ду хаст, ду рич су гут, – добавила, обратившись к обалдевшей Габриэле.

И пошла к выходу из ресторана, по пути чуть не столкнувшись с официантом, который нес ее суп.

9

Добравшись до гостиницы, Вероника подошла к стойке, облокотилась на нее и попросила позвонить Ксении. Судя по результату, попросила вполне сносно: девушка-администратор подняла трубку, набрала длинный номер и, сказав пару фраз, протянула трубку Веронике.

– Але, подруга, это ты? – послышался знакомый голос. – Надумала?

– Живем один раз, – отважно ответила Вероника. – Куда идти?

– Жди в лобби на первом этаже, я на такси приеду. Десять минут!

* * *

Было уже темно, когда Вероника, опираясь на руку Ксении, вышла на свежий воздух. Она едва успела отойти на два шага от парадного входа и склониться над урной – ее вырвало.

– Бли-и-ин, – прокомментировала растерянная Ксения. – Ты чего не предупредила, что тебе пить-то нельзя? Пипец… Скорую вызвать? У тебя есть туристическая страховка?

– Н-не надо, – пробормотала Вероника, которую вдруг начало знобить.

Дрожащей рукой она достала телефон, разблокировала и протянула Ксении.

– П-п-позвони Тише. Вот его номер.

– «Тише»?

– Угу.

– Это, типа, твой начальник?

Вместо ответа Веронику сотряс еще один сильнейший спазм. В желудке, судя по ощущениям, завелась ржавая бензопила. Когда получилось вновь воспринимать окружающий мир, Вероника услышала голос Ксении:

– Э-э-э… Здрасьте! Это Ксения, администратор с ресепшена «Интерконтиненталь». Я тут с Вероникой, ей фигово… Адрес? Записывайте…

Откровенно говоря, Вероника думала, что Тиша просто вызовет на нужный адрес скорую, и уже приготовилась лежать на каталке, слушая над собой немецкую речь, и воображать себя раненым бойцом, сжимающим гранату, к которому приближаются, весело болтая, гитлеровские солдаты. Однако вместо сирены скорой она услышала знакомый голос:

– Дура.

После чего знакомые руки подхватили ее и куда-то понесли, не обращая внимания на щебет встревоженной Ксении.

10

– Пей, – сказал Тимофей.

Он говорил это всю ночь. Вероника пила воду с содой, просто воду, воду для запивания активированного угля. Ходить от кровати к туалету сил не было, поэтому ее фактически носил туда и обратно Тимофей.

– Никогда больше не буду пить, – простонала Вероника, скорчившись в постели на боку.

– Пей, – скучным голосом сказал Тимофей. – Тебе нужно хорошо промыть желудок.

– Можешь не употреблять при мне таких слов, как «желудок»? – простонала Вероника.

– Постараюсь. – Шуток он не понимал, как и всегда. – Я отправил матери список блюд и продуктов, которые тебе можно употреблять. Пока мы будем у нее в гостях, ничего другого в доме не появится.

– М-мы едем к твоей м-м-маме? – Веронику трясло. Тимофей, сидя на корточках рядом с кроватью, с каменным выражением лица вытер пот у нее со лба.

– Габриэла предлагала пожить у нее. Но я счел это неприемлемым. Я не общался близко ни с ее сестрой, ни с родителями, и с ней самой не виделся много лет. Я также не в большом восторге от перспективы проживания с матерью. Но она мне, по крайней мере, родственница.

– Какие у вас трогательные отношения с мамой…

– На то есть причина.

– Рас-с-скажи?

– Долгая история.

– А я н-никуда не тороп-п-плюсь…

– Хорошо. Только если выпьешь стакан воды.

Вероника со стоном приподнялась на локте и взяла стакан.

11

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Мама Тимофея принадлежала к той породе людей, которые в любой ситуации, как бы хорошо она для них ни складывалась, уверены, что заслуживают лучшего. Отец был лишен таких амбиций. Он работал слесарем в автомастерской.

Помимо официальной работы, отец брал «левые» заказы, и до определенного момента его заработки маму устраивали. Пока она однажды не решила, что для достижения лучшего необходимо перебраться за границу.

Мама работала в компании, занимающейся импортом. Знала английский и немецкий языки, читала эмигрантские форумы и пришла к выводу, что люди, умеющие работать руками, в Европе – нарасхват. Кроме того, переехав, они тем самым обеспечат будущее единственного сына. Которого здесь, при его-то странностях, ждет, безусловно, тяжелая и незавидная участь. За границей к «странностям» относятся гораздо толерантнее – по крайней мере, так утверждали форумы.

Переезд в Германию, вопреки надеждам мамы, не стал открытием золотой жилы. Работу отец действительно нашел без труда, но деньги рекой не полились. Да и отцу, почти не знающему языка, вдали от родины приходилось туго. Прежде выпивающий только после смены, перед тем, как уйти на выходные, здесь отец изменил привычки. Алкоголем от него пахло все чаще.

Через четыре месяца после эмиграции мама и отец разошлись. Этому предшествовали долгие ссоры и громкие скандалы. Они случались и раньше, до переезда – повзрослев, Тимофей понял, что отец был просто не в состоянии удовлетворять мамины амбиции. Он не смог бы этого сделать никогда и ни в какой стране, как не смог бы удовлетворить эти амбиции сам Тимофей. А эмиграция обострила конфликт и приблизила развязку.

Когда Тимофея позвали для «серьезного разговора» и объявили, что теперь мама с папой будут жить раздельно, он не удивился. Молча кивнул.

– Ты даже ничего не скажешь? – обескураженно спросила мама.

– А я должен что-то сказать?

– Не спросишь, как часто сможешь видеться с отцом?

– Ты повторила это дважды. Мы будем видеться два раза в неделю, один в будни, один в выходные. Если я захочу, то можно чаще.

– Д-да, – пробормотала мама. – Действительно. Но… Ты никак не отреагировал. Тебе что – все равно?

Тимофей подумал.

– Нет. Не все равно.

– Так скажи хоть что-нибудь! – Мама начала злиться.

– Что именно?

– О боже! Ну… Как ты относишься к нашему решению?

– Положительно.

– Положительно?! Это что – шутка? – вскинулся отец.

До сих пор он сидел в кресле в углу гостиной и в разговор не вмешивался.

– Нет, – процедила мама. – Твой сын не умеет шутить. За столько лет мог бы запомнить.

– Все он умеет! Просто ты слова не даешь сказать! Ни ему, ни мне.

– Это я не даю?!

Тимофей решил вмешаться. Когда они начинали кричать, у него звенело в ушах.

– Если вы будете жить раздельно, то перестанете ссориться, – сказал он.

Отчим появился в их доме через месяц после ухода отца. Тимофей видел Штефана и раньше, мама несколько раз приглашала его на ужин. Штефан был ее коллегой по работе. В ответ на сообщение матери о том, что теперь Штефан будет жить с ними, Тимофей молча кивнул.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru