Михал Бобжиньский
История Польши. Том I. От зарождения государства до разделов Речи Посполитой. X–XVIII вв.
Вся эта иерархия придворных чиновников, однако, не имела никакой самостоятельности. Всем, как во дворце, так и во всем государстве, распоряжался правитель. Все вопросы находились под непосредственным наблюдением короля – он лично отдавал все указания, предводительствовал на войне, сам чинил суд и расправу. Однако правитель не мог выпускать никаких уставов и издавать общих распоряжений, поскольку никто из его подданных, за исключением духовенства, не смог бы прочитать их. Поэтому даже самые незначительные дела, задуманные правителем, совершались по предначертанному им плану, под его собственным руководством и наблюдением.
Король был живым источником права, хотя, впрочем, все опиралось на вековые обычаи. Поэтому король со своим двором никогда долго не засиживался на одном месте и постоянно объезжал все свои земли. Он узнавал нужды своего народа, награждал и наказывал чиновников, поддерживая при помощи дружины авторитет своей власти, и везде, где останавливался, созывал население, производя суд и расправу.
Оттого в тогдашней Польше не было собственно никакой постоянной королевской резиденции – столицы. При этом несколько королевских гродов, каковыми являлись Познань, Краков, Плоцк и Вроцлав, имели более значительный вес в польском государстве. Здесь король чаще останавливался и задерживался. Их стены были лучше укреплены, а гарнизоны – наиболее многочисленны. В них накапливалось наибольшее количество запасов, а вокруг проживало и трудилось самое многочисленное ремесленное население.
В судебных делах король придерживался старинных обычаев, а потому и сам судебный процесс проходил по древним правилам и основывался на испытании железом, на поединке и клятвенных заверениях. При этом сохранялись прежние формы договоров, за голову убитого, за нанесение ран и за различные убытки по-прежнему полагалось взыскание с виновника денежного возмещения. Однако старый порядок в тех пунктах, где требовались реформы, должен был уступить место новому. К тому же король стоял выше старинных судебных норм, и поэтому каждый его приговор, каждый указ создавал новое право.
В результате со временем развилось королевское право, дополнившее прежнее племенное право, основывавшееся на племенных обычаях и правилах в уголовной сфере. Нарушитель королевского указа или запрета, например человек, совершивший разбой на общественной дороге, оскорбивший духовное лицо или чиновника и т. п., должен был заплатить королевский штраф, называвшийся «семидесяткой». Причем если виновник не мог уплатить его, то он обращался в рабство. За тяжкие преступления, прежде всего политические, полагалась смертная казнь или калечение. Дела по всем преступлениям такого рода вел либо сам король, либо его наместники по собственной инициативе, не дожидаясь жалобы со стороны пострадавшего. При этом если не удавалось установить личность преступника, то за его деяние отвечало все население «ополя», в котором преступление было совершено.
Впрочем, весь народ в глазах монарха выглядел как одна семья. Народ же, в свою очередь, признавал его своим отцом и опекуном и, как своему патриарху, оказывал ему безусловное доверие, слепо повинуясь его приказам. Поэтому правители и могли устроить не только государство, но и всю социальную и экономическую систему по своему усмотрению, поэтому они и могли пойти настолько далеко, что навязали языческому населению новую религию – христианство.
Вследствие этого и мы с полным правом можем назвать первоначальную Польшу патриархальным государством. Ведь король порол в бане преступников из знатных родов, «как отец своих детей», о чем можно прочитать в хронике Галла.
Одновременно при рассмотрении первоначального устройства польского государства следует признать, что оно было прекрасно приспособлено к тогдашним условиям народного быта и вполне отвечало требованиям своего времени. Польские племена являлись еще незрелыми, а сами люди напоминали своим поведением малолетних детей. Они еще не были в состоянии проявлять собственную инициативу и нуждались в сильной отцовской власти и отцовском воспитании. К счастью, в лице Мешко и Болеслава Храброго эти племена нашли таких отцов – любящих, сильных духом и богатых энергией. Всего за какие-то восемьдесят лет из диких, языческих, варварских скопищ людей они создали христианский народ, стремившийся посредством усиленного труда достичь все более совершенного развития.
Потомки сохранили о них благодарную память. Ведь не прошло и ста лет, как образы Мешко и его великого сына Болеслава в представлении народа приобрели черты легендарных исполинов. В таком же духе их изображал и первый польский летописец Галл в начале XII века.
Состояние Польши под управлением первых двух королей представлялось потомкам каким-то недостижимым золотым веком. Однако, отдавая должное заслугам первых наших монархов, мы не должны ни на минуту забывать о том, что во время их правления народ делал только первые шаги на пути своего развития.
Польша была еще очень мало населена. Государство, насчитывавшее приблизительно миллион с небольшим жителей, разбросанных на огромном пространстве, не могло успешно бороться с препятствиями, какие воздвигала на пути его экономического развития дикая и необузданная человеческая природа на чрезвычайно обширной территории. О богатстве и благосостоянии в тогдашней Польше не могло быть и речи. Конечно, двор правителя отличался большим искусственным блеском, но народная масса по сравнению с более поздними временами, хотя бы даже с временами Болеслава III Кривоустого, была очень бедна. Общество, не имевшее, за исключением немногочисленной шляхты – князей, частной собственности на землю, не организовавшееся еще в самоуправляемые гмины, было лишено всякой самостоятельности по отношению к правителю и представляло собой удобную почву для развития могущественной монархической власти. Однако, несмотря на управление такого гениального самодержца, как Болеслав, когда дисциплина и слепое повиновение заменяли в этом обществе численность и силу, оно не давало никакой гарантии прочности своего существования в будущем.
Политические и судебные учреждения первоначального польского государства были скопированы с древних франкских учреждений периода правления династий Меровингов и Каролингов (450–987), которые лучше всего сохранились в германских марках, основанных на западных окраинах территорий проживания славян. Воюя главным образом с немецкими маркграфами, польские князья изучили организацию их марок и ввели ее в своем обширном государстве. Придав ей народный и патриархальный характер, они сделали ее более упругой и сильной. Однако тогдашней Польше явно не хватало непосредственной связи с центром цивилизации тех времен – с романскими странами, от которых ее отделяли территории немцев и венгров.
Итальянское влияние, влияние римской церкви коснулось нас только один раз в 1000 году, но какие огромные последствия это вызвало! Однако завистливые немцы препятствовали такому непосредственному влиянию, парализуя хлопоты Болеслава о получении столь пламенно им желаемой короны из Рима. В результате Польша, даже будучи уже христианским государством, находилась вне пределов непосредственной деятельности и интересов римской курии. Насколько же счастливей в силу своего географического положения оказалась Венгрия, которая благодаря этому развивалась гораздо быстрее.
Глава VI
Дело основателей династии Пястов пошатнулось (1025–1102)
Смерть Болеслава I Храброго
Своим возникновением и первоначальным величием Польша была обязана Мешко I и Болеславу I Храброму – людям величайшего ума, отличавшимся чрезвычайным упорством в достижении цели. Именно благодаря им из языческой она стала христианской, а из хаоса мелких славянских людов выросло государство, способное отражать вражеские набеги, развивать собственную экономику, укреплять общественные отношения и распространять цивилизацию.
Вместе с тем доблесть и свершения Болеслава I Храброго не ограничивались только территорией, занятой польскими племенами, а выходили далеко за ее пределы, неся христианство язычникам, проживавшим к востоку и северу. После смерти святого Войцеха он объединил для этой цели учеников святого Ромуальда106 Иоанна и Бенедикта, а также святого Бруно107, которому пруссаки тоже уготовили мученическую смерть. Однако не все эти далекоидущие начинания и намерения были осуществлены.
Может возникнуть вопрос, а не было бы лучше для Польши, если бы в то время у нее был монарх, который действовал бы в более жестких рамках для укрепления еще молодого христианства и подъема экономической работы общества? Однако на этот вопрос довольно сложно ответить утвердительно, поскольку тогда отношения являлись такими, что если государь не завоевывал новых земель и не расширял границ своего государства, то на его территорию вторгались соседи.
Патриархальный государственный строй, позволявший отважному монарху сосредоточить в своих руках все силы нации для построения великой державы, имел вместе с тем предпосылки для внезапной слабости и упадка. Ведь не только в Польше, но и в других граничивших с ней странах государство полностью зависело от правителя. Именно монарх являлся его единственным представителем, считая государство своей исключительной частной семейной собственностью. Поэтому было совершенно естественно, что после смерти отца, как и любое другое частное наследие, оно делилось между его сыновьями. Правда, правитель мог разделить его между наследниками неравномерно и сделать одного из своих сыновей главным преемником, определив ему наибольший округ и предоставив верховную власть над братьями. В отношении же других родственников правитель имел право назначать только одного наследника, обычно предварительно усыновляя его.
При таком порядке наследования, когда наследники престола были одержимы жаждой власти, принятие наследства никогда не обходилось без длительных сражений и кровавых распрей. К тому же в них вмешивались соседи, призываемые на помощь претендентами. Поэтому для государства являлось настоящим спасением, если одному из наследников престола удавалось в скором времени удалить своих братьев и уберечь страну от дележа, как это сделал Болеслав I Храбрый.
Не случайно, умирая и желая защитить свои свершения, он назначил после себя преемником самого храброго, но не старшего из своих сыновей – Мешко, оставив ему в наследство не только трон, но и королевскую корону. Причем последняя была очень важным атрибутом власти, поскольку олицетворяла собой признание независимости государства от империи, как в церковном, так и политическом отношении. Кроме этого, она являлась символом единства государства, а тот, кто ею обладал, автоматически возносился выше всех остальных членов своего рода и имел право требовать от них подчинения его власти.
Пока Болеслав I Храбрый был жив и поддерживал государство силой своего ума и воли, за его прочность можно было не опасаться. Но после его смерти при отсутствии такой опоры все созданное им грозило развалиться. Ведь в том, что враждебные ему силы существовали, сомневаться не приходилось.
Недавно созданное польское государство буквально находилось в кольце смертельных врагов в лице всех своих соседей. Немцы ненавидели его за то, что оно мешало их завоевательной деятельности. Чехи выжидали удобный момент, чтобы возвратить себе первенство среди славянских народов. А русские, пруссы и венгры стремились поживиться за счет Польши и возвратить свои потери. И только слава о Болеславе I Храбром как о непобедимом противнике удерживала всех этих соседей от наступательных действий. Однако картина могла кардинально поменяться, когда эта слава стала бы только достоянием прошлого.
Но еще опаснее были внутренние враги. Ведь значительная часть простолюдинов не забыла еще прежнего язычества, а отдельные племена и роды, соединенные в одно целое, помнили о своей прежней самостоятельности и видели в потомках князей, а также в представителях прежних владетельных династий своих естественных вождей. Только железное устройство нового государства держало все это в определенных рамках, подавляя недовольство и сепаратистские устремления, приучая к единству и порядку. Однако такое государственное устройство держалось на твердости и проницательности Болеслава I Храброго.
Кто мог сказать с уверенностью, что после его смерти оно не рухнет и все не вернется к прежней анархии? Разве не грозила Польше опасность от самого престола? Ведь на него мог сесть никчемный человек, способный только все испортить.
Мешко II (1025–1034)
Толчок, приданный государственной машине Болеславом I Храбрым, и его авторитет были так сильны, что и после его смерти Польша и ее король Мешко II еще некоторое время наслаждались спокойствием. Однако вскоре братья Мешко II Безприм и Отто, отодвинутые от власти и ущемленные в наследном имуществе, выступили против Мешко. Не найдя в самой Польше достаточного числа сторонников, они подняли на нее соседей, которые и бросились на нее со всех сторон. Венгры захватили земли закарпатских словаков, чехи завоевали Моравию, датчане под руководством своего короля Кнуда Великого108 – Поморье, Ярослав109 – Червенские города. От Польши отпали полабские племена, а император Конрад II110, заняв Лужицу, объявил ей войну.
Мешко II, будучи храбрым воином, бросался на врагов, отбивая одно нападение за другим, но судьба ему не благоприятствовала. Ведь он не был Болеславом и не смог внести раздоры в стан объединившихся против него врагов. После кровопролитной борьбы Мешко II наконец был вынужден уступить превосходившей его силе.
Однако главная причина поражения заключалась во внутреннем ослаблении Польши вследствие династической распри, сепаратистских устремлений древних княжеских родов и языческой реакции простого народа. Все эти элементы, сдерживаемые, но не вполне подавленные железной рукой Болеслава I Храброго, в полной мере проявились во время правления его преемника.
Здесь следует, правда, оговориться, что хотя их влияние в исторических документах и просматривается, но все же до нас дошли только отрывочные воспоминания.
В 1031 году произошел бунт, и Мешко II пришлось бежать. Польский же престол при помощи немцев и русских занял Безприм. Однако за свою жестокость Безприм вскоре поплатился жизнью, и Мешко II вернул себе трон. Правда, подавленный свалившимися на него невзгодами, он смог обеспечить мир с германцами только ценой выражения покорности императору в немецком городе Мерзебург и уступки ему Лужицы. Вынужденный до конца жизни бороться с внутренней анархией, Мешко II умер в 1034 году.
Смута (1034–1040)
Имея двух сыновей от своей жены Рыксы Лотарингской, Мешко II, стремясь уберечь государство от междоусобицы, отдал младшего Казимира в монастырь. Но когда старший сын Болеслав занял трон, Казимир тотчас покинул обитель и выступил против него. Однако счастье от него отвернулось, и ему пришлось вместе с матерью бежать из страны. Но вскоре в борьбе с внутренними врагами погиб и Болеслав, и тогда народ, не чувствуя над собой господина, пустился во все тяжкие.
Хроника Галла сохранила для нас новые традиции социальной революции, которые заключались в том, что:
1) рабы восстали против господ;
2) так называемые «свободные люди» восстали против дворян, возводя сами себя в правители. Принуждая некоторых шляхтичей прислуживать себе и захватив их жен, они в самой непристойной и преступной манере надругались над ними;
3) отказавшись от католической веры, простолюдины подняли восстание против епископов и священников, предав одних более достойной смерти от меча, а других, как менее достойных, побили камнями;
4) некий Маслав, бывший слуга и подчаший111 короля Мешко II, после смерти своего хозяина самозвано провозгласил себя князем мазовецкого народа и знаменосцем.
В этой хронике мы можем найти и бесценное описание тогдашней социальной организации общества. В нем выделялись следующие слои:
рабы, класс явно многочисленный и имевший своих господ, священнослужителей и мирян;
класс благороднорожденных, обладавший, вероятно, имуществом и рабами;
класс так называемых «свободных людей», не обладавших привилегиями дворян и находившихся в их подчинении. Из этого класса, скорее всего, и возникли рыцари, вышедшие из крестьян, которые не обязательно оставались на низшей ступени, а могли дослужиться до высших должностей;
духовенство.
Отдельной фигурой выступает также узурпатор княжеской власти в мазовском племени, вероятно являвшийся потомком его древних вождей.
В хронике Галла имеется также важная запись, объясняющая отношение тогдашнего рыцарства к родовой знати, достойная того, чтобы ее привести в этом труде: «В тот момент, когда он (Казимир) должен был погибнуть, к нему на помощь поспешили не рыцари благородного происхождения, а простолюдин, за что потом Казимир щедро вознаградил его, дав во владение город и возвысив с точки зрения достоинства среди самых благородных рыцарей».
В то же время в упомянутой выше хронике с точки зрения характеристики социальной системы нет упоминания о классе мелких землевладельцев, защищавших свою земельную собственность от ограничений и потерь с оружием в руках. Видимо, тогда в Польше его еще не было112.
Всеобщей смутой в Польше воспользовались чехи. Тогда между поляками и чехами не возникли еще те существенные отличия, которые обнаруживаются в более поздней истории того и другого народа. Существовали просто два государства – польское и чешское, но двух народов не было: население обоих государств по языку и обычаям осознавало себя одинаково славянским. Поэтому объединение его в одном государстве было возможным, и, как показывают источники, Болеслав I Храбрый думал об этом и в момент расстройства чешского государства попытался претворить свои мысли в жизнь. И только немецкое вмешательство заставило его отказаться от своего плана.
Теперь же ситуацией решил воспользоваться мужественный чешский король Бржетислав I (1037–1055 годы правления), направив все свои силы на подчинение расстроенной Польши.
Однако чешские притязания потерпели неудачу, но не потому, что у поляков было сильно осознание своей национальной особенности. Польша осталась независимой главным образом потому, что в ее народе сильно укоренилось уважение к своей династии Пястов.
От походов короля Бржетислава I остались только воспоминания о том, как его отряды жгли и грабили все то, чего не успела еще разрушить мятежная чернь. Чехи заняли Силезию и самым грабительским образом вывезли из Гнезно тело святого Войцеха в Прагу с намерением создать в ней митрополию, в которую, возможно, намеревались включить и Польшу, пользуясь тем, что Гнезно, а с ним и Польша с 1028 года не имели своего митрополита.
Смута продолжалась шесть лет, и казалось, что труды Мешко I и Болеслава I Храброго пошли прахом. Но именно тогда и обнаружилась вся жизненность их дела, а также сила привязанности народа к династии Пястов.
Казимир I Восстановитель113 (1040–1058)
Когда вся тяжесть бедствий, порожденных анархией, обрушилась на народ, только тогда полякам стало понятно, каким благодеянием для страны были порядки, заведенные двумя великими монархами, хотя в годы их правления они и казались слишком тягостными.
Уцелевшие остатки духовенства и верного преданиям Болеслава I Храброго рыцарства начали объединяться, собираться с духом, призывать под свои знамена сбитое с толку население и давать отпор мятежникам. Они призвали Казимира, который прибыл в Польшу, получив помощь от императора Священной Римской империи Генриха III в виде шестисот немецких рыцарей и от русских, благодаря браку с Марией Добронегой, дочерью великого князя Киевского Владимира.
Не желая допустить слияния двух государств, император выступил против чешского короля Бржетислава I и помог Казимиру, который принес ему присягу на верность, отдавшись на его попечение.
Заняв в 1040 году один из пограничных замков, Казимир принялся усмирять бунт и занялся восстановлением государства и церкви. Постепенно самозваные князья начали смиряться, а народ стал возвращался к мирному труду. Восстанавливалось христианство, отстраивались костелы и замки, в которые возвращались чиновники.
Самое упорное сопротивление оказывал Маслав, к которому в Мазовию толпами бежали непримиримые мятежники и которого поддерживали поморяне, пруссы и ятвяги. Борьба с ним продолжалась шесть лет вплоть до 1047 года, когда наконец Казимир разбил его в кровопролитном сражении и опять присоединил Мазовию к Польше. В 1054 году чехи вернули Вроцлав, обязавшись платить определенную дань, а померанский князь Земомысл признал верховенство Польши над Померанией.
Возрождением польского государства Казимир I Восстановитель занимался вплоть до своей смерти в 1058 году, придерживаясь при этом заветов великого монарха Болеслава I Храброго, образ которого не изгладили в народе даже долгие годы смуты. Он возродил пришедшие в упадок епископства в Познани и Вроцлаве, основал новые в Плоцке и Влоцлавеке и восстановил митрополию во главе с архиепископом Аароном, резиденция которого находилась в Кракове.
Позже резиденция митрополита вернулась в Гнезно, но столица государства была перенесена в Краков, где и сохранялась долгое время. Здесь была резиденция знати, которая сопротивлялась общине, здесь христианство, восходящее к временам Кирилла и Мефодия, пустило более глубокие корни. И именно отсюда началось восстановление государства и христианства.
У нас нет подробных сведений о деятельности Казимира, но, судя по результатам, мы не можем не признать ее огромное значение. Благодаря предпринятым им мудрым и систематическим мерам влияние древнего язычества в обществе и сепаратизм отдельных племен были подавлены, что на долгое время избавило Польшу от социальных потрясений.
Восстановление и упрочение церковной организации было истинным призванием Казимира I Восстановителя, которого его родители отдали первоначально в монастырь (в Польше), где он получил богословское и научное образование. При этом дело «восстановления» не осталось без влияния на дальнейшую политическую роль представителей прежних княжеских родов.
Они потеряли опору, которую раньше находили в племенных традициях народа. В борьбе, которую они еще продолжали вести, народ стоял уже не на их стороне, а вместе с рыцарством и духовенством все более и более поддерживал монарха. В свою очередь, потеряв возможность выступать в качестве защитников прежних порядков и представителей отдельных племен, древние княжеские роды начали концентрироваться на собственных интересах и, окончательно смирившись с новым порядком вещей, постепенно образовали особый класс – шляхтичей и магнатов, с представителями которого мы встречаемся во время правления сыновей Казимира I Восстановителя: Болеслава II Смелого и Владислава I Германа.
Этот важный исторический процесс образования нового класса чрезвычайно ускорился благодаря двум обстоятельствам: разрастанию дворянских семей и дальновидной политике монархов. Вследствие распространенности принципа разделения недвижимого имущества древним княжеским родам грозило обеднение, от которого их могли спасти только пожалования новых земель. И государи не только не были против этого, но, наоборот, даже видели пользу в заселении и обработке обширных пустошей и поэтому охотно жаловали их потомкам прежних князей, оказавшим какие-нибудь услуги трону.
При этом монархи соблюдали осторожность: они не увеличивали старинные княжеские владения, а давали земли в других местах, например, потомкам княжеских династий из Малой Польши114 и Силезии выделяли угодья в Великой Польше, в землях куявов115 и в Мазовии, перенося таким образом отдельные ветви известных родов туда, где они не имели традиционной поддержки населения и были неопасными в политическом отношении. В результате образуемая таким образом сеть владений магнатов, раскинутая по всему государству, скрепляла его единство так же, как и духовная иерархия.
Создание больших шляхетских угодий и их расширение по всем районам Польши получило наибольшее распространение в ходе общего расселения на земле рыцарей. Дело заключалось в том, что содержание воинской дружины, игравшей роль рыцарей во времена Мешко I и Болеслава I Храброго, по мере расширения государства стало сильно сказываться на доходах и хозяйстве монарха. Облегчить же это бремя правитель мог, дав ей иной способ добывания средств, и поэтому с середины XI века начинается процесс оседания рыцарства на земле. Причем знатные и богатые дружинники, имевшие рабов, получали владения, а более мелкое рыцарство – земли для ее обработки собственными руками. На иждивении монарха сохранялись, таким образом, только необходимые гарнизоны в замках.
При этом расселение на земле мелких рыцарей осуществлялось, как правило, компактно в отдельных поселениях, в основном около границ государства для облегчения их обороны116.
