Михаил Юрьевич Воробьевский
Умеренно романтические истории
Он приближался к метро и постепенно начинал укорять себя для приличия. Нехорошо все-таки шататься по ночам и заглядывать в чужие окна. Но это всё только для приличия. На самом деле он ни о чем не жалел, кроме того, что так и не смог вспомнить, в какой из квартир они провели вместе не одну ночь.
Она пару раз писала ему за эти два с половиной года. Он бы никогда не стал писать ей сам, но не мог обещать себе, что не вернётся больше к этому дому точно так же, на обратном пути после курьерской доставки. Чтобы смотреть в тёмные окна, нервировать жильцов и пытаться вспомнить.
Аптека
В подсобном помещении аптеки было немного тесно. Я методично помогал юной девушке с азиатским разрезом глаз снимать брюки. С ней иначе и не получалось. Уже во вторую нашу встречу, когда я ещё даже имени её не успел запомнить, методичность, с которой она проделывала каждое действие и, наверное, каждую свою мысль, я не только заметил и запомнил, я даже успел ей заразиться. Поэтому, да, я помогал ей снимать брюки методично. И в этом действии не было попытки возбудить её или самому возбудиться, не было никакой страсти, её и не нужно было вовсе. Я просто считал её желание сделать всё быстро. И спешка была не потому, что ей не хотелось секса, а потому что от нашего обеденного перерыва осталось меньше сорока минут, и в этот срок надо было уложиться. А потому следовало помочь ей снять брюки. Так было быстрее.
В каждом её поступке была крайне несвойственная мне расчётливость. Когда я приходил к ней в обеденный перерыв, она без лишних слов указывала мне место, куда нужно встать (там была слепая зона камер видеонаблюдения), после чего она закрывала аптеку, и мы вместе следовали в подсобное помещение. Маршрут она выстраивала таким образом, чтобы мы опять же не попались камерам.
Её начальник вряд ли был бы в восторге от мысли, что в его аптеке посреди коробок с медикаментами почти каждый день два молодых тела помогают друг другу раздеваться. А меня эта ситуация как раз таки приводила в восторг. И не столько чувство опасности подстегивало моё желание, сколько эта обдуманная забота, которую каждое мгновение проявляла ко мне моя девочка с узким разрезом глаз, с волосами настолько темного оттенка. Я и представить раньше не мог такой кромешной черноты, абсолютно неземной черноты, которая, кажется, поглащала каждую частичку света, с которой соприкасалась.
