Михаил Эм
Невидимый враг
– Дай посмотрю, – кинулся я на выручку.
В этот момент виртус-напряжение совершило еще более резкий скачок. Замигала предупредительная красная лампочка.
– Осторожно! – крикнул Сережа.
– Чадо мое, тебе лучше… – начал, обращаясь ко мне, отец Варсофоний, с явной целью заставить отойти подальше от чувствительной аппаратуры.
Я и сам понял, но было поздно. Нервно завыла сирена, а где-то внизу – видимо, в лифтовой системе – заискрило и заскрежетало. Кнопки лифта, чья дверца оставалась распахнутой, мигнули и погасли: подача электроэнергии прекратилась. Но самое скверное, что голубые огоньки над нашими головами чуть потускнели.
Сережа кинулся к пульту управления и принялся лихорадочно манипулировать настройками, причем было видно, что ничего у него не получается. Отчаявшись, парень схватил смартфон и набрал аварийный номер:
– Алло, дежурный? Кудряшов с четвертой подстанции. У нас ЧП: напряжение падает. Еще немного, и связь с соседними вышками потеряем. Срочно аварийную бригаду. Я наверху, вместе с двумя гражданскими. Спуститься не можем – лифт отказал.
– Все-таки у тебя сверхпроводимость, – скорбно констатировал отец Варсофоний. – Не стоило привозить тебя на подстанцию. Неспроста, чадо мое, и в первый раз ударило, двадцать лет назад. Повинен в халатности, перед Господом отвечу.
Сережа по-прежнему копался в настройках, но безрезультатно. Парень чуть не плакал, и я его понимал. Ему, практиканту, доверили подстанцию. Наверняка решению поспособствовала моя известность, потому что в отношении обычных практикантов представить подобное сложно. А Сережа оказанного доверия не оправдал. Да что там не оправдал – допустил крупную аварию. Потому что в случае, если связь между вышками прервется, дети в роддомах окажутся беззащитны перед дьявольскими происками: получат бракованную душу взамен настоящей. И виноват в этом будет мой незадачливый сын. Но в первую очередь – я, со своей проклятой сверхпроводимостью.
Отец Варсофоний бухнулся на колени и принялся истово молиться, а Сережа продолжал щелкать переключателями, пытаясь выявить оптимальную комбинацию.
– Какую территорию покрывает подстанция? – крикнул я.
– Половину Питера, – тускло пожаловался сын. – Ну, почти. Помощь прибудет через десять минут, но система к тому времени обрушится. Не больше минуты остается, наверное.
Плохо, очень плохо: множество родильных домов останется без защиты. Не вовремя я вышел из комы, чего уж там говорить.
Между тем система продолжала безостановочное падение. Генерирующая спираль почти прекратила вырабатывать благодатную энергию. Голубые искорки над головами ослабли и уменьшились в размерах: соединение с соседними вышками сделалось слабо различимым, но еще существовало.
– Во имя Божье… – бормотал стоящий на коленях отец Варсофоний.
– Все, сейчас грохнется, – промолвил Сережа, садясь на пол и утирая грязным рукавом мальчишеские слезы.
– Отойди, – попросил я сына каким-то не своим голосом.
– Вы… ты, – поправился сын, – все равно ничем не поможешь. Она вразнос пошла.
– Я же сверхпроводимый! К тому же все еще сотрудник АО «Заслон». Увольнять во время нахождения на больничном незаконно.
Грубо отстранив сидящего на полу Сережу, я оказался рядом с генерирующей спиралью, готовой вот-вот прекратить работу. Повернулся к ней спиной, чтобы видеть еще посверкивающие над головой голубые огоньки, расставил ноги и глубоко вздохнул.
Да будет так! Я стоял у истоков защитной системы, но нарушил ее нормальную работу – значит, мне исправлять. Цена не имеет значения, потому что речь идет о детях. Для них АО – нет, международная корпорация «Заслон» создавала свои системы. Все, кто угодно, только не маленькие невинные дети, особенно новорожденные, наиболее уязвимые для дьявольских козней.
Еще раз глубоко вздохнув, я ухватился обеими руками за противоположные концы генерирующей спирали. Мои волосы тут же объяло голубым пламенем, голубое пламя вырвалось из раззявленного рта, на коже заиграли голубые энергетические сгустки.
Одновременно – зрением, еще какое-то время функционировавшим, – я уловил, как голубая нить, соединяющая подстанцию с соседними вышками, восстановилась и засияла с прежней яркостью. Оставалось надеяться, что она – как и мое перенасыщенное благодатью мертвое тело – продержится до прибытия ремонтной бригады.
Сережа смотрел на меня снизу вверх, с непередаваемым восторгом и ужасом.
– Помилуй нас, Господи! Спаси и помилуй! – молился отец Варсофоний, тряся окладистой рыжей бородой.
