Михаил Власов
Жмызь
Обнаружив довольно приличную избу, в которой даже стёкла на окнах сохранились, мы зашли в неё и занялись подготовкой к ночлегу. Отыскав во дворе остатки поленницы, принесли дров и затопили печь. Сразу стало веселее. Нашёлся и чайник. Он немного заплесневел, но я спустился к реке, хорошо отчистил его мелким прибрежным песком и, наполнив водой, вернулся в дом.
Заварили чай, и, поужинав, тут же легли спать. Булибин расположился на лавке, а я устроился прямо на полу. Пеший переход не прошёл для нас даром: уснули мгновенно. Пробудился я от громкого стука. Открыв глаза, я увидел в утренних сумерках, что мой спутник упал со своей импровизированной кровати на спину, слабо копошится, точно перевёрнутый на спину майский жук, и пытается встать на ноги.
Я хотел подняться и помочь ему, но буквально в ту же секунду меня прижало к полу так, что я едва мог дышать. Ощущение, доложу я вам, не из приятных. Казалось, каждая клеточка моего тела весит целую тонну. Наверное, подобное чувствуют космонавты при запуске на орбиту.
Продолжалось это всего минуту, а может, и меньше, но мне показалось – прошла вечность. Отпустило нас с Булибиным одновременно. Мы молча, не сговариваясь, трясущимися руками быстро собрали наши пожитки, слегка пошатываясь, покинули дом и на ослабевших ногах что есть мочи рванули подальше от этого места.
Утреннее солнце уже разбросало мириады золотых песчинок по сосновым верхушкам; встречая новый день, замысловато щебетала в вышине ранняя птица, а посвежевшая и отдохнувшая тайга ласково улыбалась нам, словно успокаивая: «всё хорошо, ничего не случилось, жизнь продолжается!»
Постепенно страх отступил, ноги обрели прежнюю силу, и остаток пути до заимки деда Михея мы преодолели даже быстрее, чем рассчитывали. Тот встретил нас на пороге дома.
– А я вас заждался, даже беспокоиться стал, – взволнованно произнёс он, – всё ли в порядке!?
Мы поведали о своих приключениях.
– Да-а, ребята! – воскликнул лесничий. – Говорил я: не надо в ту деревню ходить. Это «жмызь» вас на зуб пробовала. Эх, мне б сразу вам про неё рассказать, да кто же знал, что, по иронии судьбы, вы именно туда забредёте! Ну, умывайтесь, а я пойду ужин готовить. Потом поговорим.
За ужином дед Михей рассказал нам историю той деревни. Жил там некий Жмызин – жлоб из жлобов: зимой снега не выпросишь. Женой не обзавёлся, видно, тоже из жадности: один куркулевал на отшибе. Но, поскольку был он зажиточный, народ всё одно к нему с просьбами ходил.
И придумал этот Жмызин ростовщичеством заниматься. Даст тебе, к примеру, рубль – верни два. Не отдал вовремя – уже три набежало. Через год ему уже вся деревня должна была.
Хотели мужики сговориться и проучить его, да какое там! У него уже и наушники с соглядатаями появились, и охранников крепких из соседней деревни он себе нанял; оружия – полон дом, да волкодавы злобные по двору бегают: не подступишься!
А однажды зима случилась особо суровая да голодная, и пришёл к нему на поклон крепко задолжавший многодетный отец. «Дай, – говорит, – ещё хоть немного в долг, дома дети с голодухи пухнут. Помоги! Придёт весна – всё отработаю!» Но тот упёрся: «Ничего больше не получишь!» И дико хохочет ему в лицо. «Креста на тебе нет!» – в сердцах говорит односельчанин. Тут Жмызин совсем озверел, пинками его во двор вытолкал. Слюной брызжет, вопит: «Не тебе, нищеброду, рассказывать, чего на мне нет!»
