Михаил Васильевич Фрунзе
Единая военная доктрина и Красная Армия

Первые же столкновения с армиями враждебных стран показали стратегическую и тактическую правильность положений германской доктрины.

Так обстояло дело в Германии. Основной вывод, который можно сделать отсюда, следующий: все военное дело данного государства, в частности, то учение, на основе которого строятся его вооруженные силы, являются отражением всего уклада его жизни и в конечном счете – его экономического быта, как первоисточника всех сил и рессурсов. Никогда германским генералам не удалось бы создать своей военной доктрины, ни даже, если бы это было сделано, не удалось бы привить ее всей толще германской армии, если бы этому не благоприятствовали соответствующие условия германской жизни.

Перейдем теперь к Франции.

Эта страна тоже является представительницей хищничествующего империализма. Так же, как германская буржуазия, Франция всегда была готова захватить чужое добро и действовала в таких случаях ничем не лучше «милитаристической» Германии. Но в действиях французской буржуазии все же имелось существенное отличие от действий своей восточной соседки. В своих спорах с конкурентами из-за добычи ей недоставало той откровенной наглости и самоуверенности, которой отличалась германская правящая клика. Стоит вспомнить лишь конфликты 1905, 1909 и 1911 годов с той же Германией из-за Марокко и ту трусливую хищную и изворотливую политику, которую проводила Франция, цепляясь за ускользавшую из рук добычу и в то же время не имея решимости начать грызню.

Этот своеобразный характер французской внешней политики определялся общими экономическим и политическим положениями III республики. Французская промышленность заметно отставала в своем развитии промышленности от других передовых стран; французское население в течение ряда лет не обнаруживало тенденции роста, и фраза «la population reste stativement» стала обычной характеристикой движения народонаселения Франции по данным ежегодного статистического отчета. Вместо открытого захвата чужих территорий, с риском ввязаться в тяжелую борьбу, французский капитал искал других, более спокойных путей эксплоатации чужого труда, идя широко на сделки всякого рода с иностранным капиталом в целях мирного дележа добычи.

Этот оппортунистический, неуверенный в себе, в своих силах, чуждый активности дух французской буржуазии, стоявшей у руля правления, определял собой и общий характер французской военной политики. Несмотря на наличие во французской армии богатейших военных традиций, начиная с великого Тюреня и кончая Наполеоном, несмотря на данные ими блестящие образцы военного искусства в духе смелой нападательной стратегии, – и тактика, военная доктрина армии III республики далеко уступала германской. Ее отличало чувство неуверенности в своих силах, отсутствие широких наступательных планов, неспособность искать смело решения боем, стремясь навязать свою волю противнику и не считаясь с волей последнего. В своем положительном содержании сущность доктрины, на которой воспитывалась французская армия последней эпохи, заключалась в стремлении разгадать план противника, заняв до этого выжидательное положение, и лишь по выяснении обстоятельств искать решения в общем наступлении. Таковы были существенные черты французской военной доктрины, наложившей свой отпечаток на весь облик французской армии в минувшую войну, особенно в первый маневренный ее период.