banner
banner
banner
полная версияЧерный дом

Михаил Широкий
Черный дом

Те безмолвствовали, по-видимому обдумывая сказанное Стасом. Переглядывались, покачивали головами, пожимали плечами, не спеша высказывать своё мнение и выдвигать свои предложения.

Наконец, общее молчание прервал Димон, невысокий черноволосый парень с неспешными, размеренными, как будто ленивыми движениями и таким же спокойным, приглушённым голосом, которым он, чуть нахмурив лоб, спросил:

– Что же конкретно ты предлагаешь?

Стас, у которого, очевидно, уже сложился ориентировочный план предстоящих действий, не спешил отвечать, видимо желая на этот раз немного потомить приятелей и возбудить их любопытство. Лишь выдержав длительную паузу, он, в тон спросившему, негромко, но веско произнёс:

– Я предлагаю сейчас же, не откладывая в долгий ящик, отправиться всей шоблой в тот самый дом, где с Гошей так паршиво обошлись, и побазарить с хозяевами по душам. Как вам такая идея?

Идея Стаса вызвала неоднозначную реакцию. Некоторые, прежде всего его ближайшие приятели – Влад и Костик, горячо и безоговорочно поддержали её; другие заняли равнодушно-нейтральную позицию – им, в общем-то, было всё равно, куда идти и чем заниматься, лишь бы как-то скоротать вечер, а о том, что им предстоит делать, они не задумывались, полностью полагаясь в этом вопросе на Стаса, давнего, признанного лидера их компании, главного вдохновителя и организатора их бесчисленных проделок и хулиганских выходок.

Но нашлись и те, кто отнюдь не пришёл в восторг от его проекта. Ими оказались Димон и Макс. Услышав предложение Стаса, они нахмурились и мельком поглядели друг на друга, после чего Димон, в упор посмотрев на Стаса, спросил:

– Ты серьёзно?

Тот ответил ему таким же пристальным, выразительным взглядом и, скупо отцеживая слова, проговорил сквозь зубы:

– Вполне. А что тебя собственно смущает?

Димон, не отводя глаз, спокойно ответил:

– Многое. И прежде всего – что мы будем делать, когда, как ты предлагаешь, заявимся в тот дом?

Стас неопределённо махнул рукой.

– Смотря по обстоятельствам. Там видно будет. Когда придём на место и изучим обстановку, примем окончательное решение.

Димон, явно не удовлетворённый таким расплывчатым ответом, покачал головой.

– Нет, извини, Стас, но так дело не пойдёт. Мы пойдём чёрт-те куда, непонятно зачем, без определённых намерений… А нас там неизвестно что ожидает. Возможно, то же самое, что и Гошу. А может, и похуже…

Стас с едва скрываемым раздражением дёрнул плечом и, метнув на оппонента косой неприязненный взгляд, с показной беззаботностью промолвил:

– А что плохое может нас там ждать? Гоша был один, он ни о чём не подозревал, не ожидал ничего дурного. Вот и попал по неведению под раздачу! А нам обо всём известно, мы ко всему готовы, мы будем начеку. Никакая падла нас не подстережёт и не проведёт… И наконец, нас много – десять рыл! А их всего двое… хотя нет, только один: тёлка не в счёт.

– Ну, во-первых, этот один, судя по всему, стоит многих, – возразил Димон. – По словам Гоши, он реальный амбал, и связываться с ним небезопасно. Так ведь, Гош?

Понурый, казалось, совершенно безучастный к разгоревшемуся спору Гоша, вероятно, услыхавший только последние слова Димона, поднял голову и утвердительно кивнул.

– Да, здоровый бугай, – тихо вымолвил он и невольно вновь потрогал свою шишку. – Вырубил меня знатно. Я его на всю жизнь запомню…

– И мы наверняка запомним, если сдуру попрёмся туда знакомиться с этим мурлом! – с явной иронией подхватил Димон и, сложив руки на груди, прямо взглянул на Стаса.

Тот ответил ему откровенно враждебным, метавшим молнии взором, однако через силу усмехнулся и раздельно, подчёркивая каждое слово, произнёс:

– Но он один. Один! Как бы здоров он ни был, с десятком человек ему не справиться. Тем более что мы сами ребята не слабые… ну, большинство из нас, – и Стас гордо выпятил свою широкую мощную грудь и стиснул кисти рук в довольно внушительные кулаки.

Точно не услышав и не увидев этих достаточно убедительных, с точки зрения Стаса, доводов, Димон, не сводя с него прямого, чуть насмешливого взгляда и как бы продолжая свою прерванную речь, ровным, подчёркнуто безразличным голосом проговорил:

– А во-вторых, не факт, что их там только двое. Насколько я помню, Гоша упоминал о каких-то звуках, доносившихся из глубины дома в то время, когда эти упыри чмырили его. Было это, Гош? – вновь обратился к нему Димон за подтверждением.

Гоша тяжело вздохнул и с угрюмым видом кивнул. А затем, будто внезапно осенённый мыслью, отчего-то не приходившей ему до этого на ум, устремил задумчивый взгляд куда-то вдаль и пробормотал:

– И кто-то ведь всё-таки выпустил меня. Не сама же дверь открылась… Я слышал шаги…

Димон, не дослушав его, подвёл итог:

– Так что извини, Стас, но, как бы ни хотелось нам всем наказать Гошиных обидчиков, придётся, думаю, отказаться от твоего проекта. Нельзя лезть в это осиное гнездо, не разузнав в точности, кто там обитает и что может нас там ожидать…

Стас, в свою очередь прервав его, промолвил с мрачной усмешкой:

– Так, значит, ты предлагаешь оставить всё это без последствий? Будто ничего и не было. Спустить всё этим выродкам? А может, ещё подставить другую щёку?

– Нет, зачем же? – как можно спокойнее и непосредственнее произнёс Димон, выдерживая упорный недоброжелательный взгляд Стаса. – К чему такие крайности? Просто поскольку тут налицо явный криминал, возможно, попытка убийства, пусть этим тёмным делом занимаются менты. А нам, по-моему, соваться в это не стоит.

– По-твоему… ну да, – скрипнул зубами Стас, продолжая ухмыляться и злобно поглядывать на Димона. – Ещё и ментов сюда впутать. Только их тут и не хватало!

Димон пожал плечами.

– А почему нет? Менты нам, конечно, не товарищи, но, как ты сам верно заметил, тут дело нешуточное. Самим нам браться за это рискованно – можем угодить в такую передрягу, что не обрадуемся. Это не над бомжами изгаляться! Тут, похоже, всё очень серьёзно. Вот пусть этой дрянью и занимаются менты. Им в самый раз!

– Менты, говоришь?! – зловещим полушёпотом произнёс Стас, сверкая глазами и едва сдерживаясь, чтобы не взорваться. – Ты вообще соображаешь, чё ты городишь? Какие нахрен менты после того, что произошло на Костиков день рождения? Уже забыл, что ли? Так быстро? Такая короткая у тебя память? А ведь ты тоже в этом участвовал, как и почти мы все. Ты тоже по уши в дерьме! Вспомни, Димон, ту весёлую ночь, вспомни хорошенько. Тогда, может, изменишь своё мнение?

Манёвр Стаса, очевидно, достиг цели, так как после этих его слов Димон слегка изменился в лице и не нашёлся что ответить. Он лишь хмуро поглядел на нагло ухмылявшегося Стаса, потом метнул беглый взгляд на приятелей, тоже отчего-то вдруг погрустневших и словно призадумавшихся о чём-то, и, так ничего и не сказав, опять воззрился на своего оппонента, точно ожидая, что тот продолжит развивать эту, по всей видимости, не слишком приятную для него, как и для большинства присутствующих, тему.

И тот не обманул его ожиданий: по-прежнему с ехидной, издевательской улыбочкой на лице, видимо, очень довольный тем, что нащупал наконец слабое место противника, и понимая, что надо пользоваться этим и бить в это слабое место до полной победы над врагом, он продолжал приглушённым голосом, то и дело озираясь по сторонам, точно опасаясь быть услышанным посторонними:

– Давай начистоту, братан: ты не просто участвовал в этой заварухе, ты, можно сказать, играл там первую скрипку. Ведь именно ты пошёл первым, а потом уж и мы, вслед за тобой, по очереди… – Он остановился и вперил в Димона неподвижный, чуть прищуренный взор, будто желая различить в его облике признаки смущения, волнения или растерянности.

Но не различил: Димон оставался внешне спокоен и невозмутим, ни один мускул не дрогнул на его лице, оно стало лишь ещё более сумрачным и непроницаемым. Он выдержал назойливый, как будто лезший ему в душу взгляд Стаса и так же негромко, но твёрдо, отчётливо выговаривая каждое слово, произнёс:

– Я не знал, как обстоит дело на самом деле. Я думал, что она обычная шлюха. Ведь ты же и привёл её. Ты должен был знать, кто она и чего можно от неё ожидать.

Стас закатил глаза и с недоумённым видом развёл руками.

– Откуда ж я мог это знать? Я тоже, как и ты, как и мы все, думал, что она обыкновенная шлюха и что никаких проблем с ней не будет. Перепихнёмся по-быстрому и разбежимся… А оно вишь как получилось! Она возьми и накатай на нас заяву. Мол, групповое изнасилование. Да ещё и небылиц там всяких насочиняла… А может, и не насочиняла, – обмолвился он, похабно ухмыльнувшись. – Типа, извращения там всякие были, то да сё… Короче, – прервал он себя, внезапно став серьёзным и с важным и чуть озабоченным выражением сдвинув брови, – дело это гадкое, пакостное, и не хочется даже вспоминать об этом. Слава богу, всё вроде улеглось, затихло, и не следует, по-моему, ворошить прошлое.

Димон, заметно обескураженный и, очевидно, потерявший вдруг желание отстаивать свою точку зрения и прекословить Стасу, стоял с несколько отстранённым видом, склонив голову и словно внимательно высматривая что-то у себя под ногами.

Стас же, поняв, что нанёс противнику неотразимый удар, от которого тому уже не оправиться, и стремясь закрепить свою победу, продолжал, оглядывая одного за другим своих товарищей и то и дело останавливая торжествующий взор на поверженном неприятеле:

– Да-а, ребятушки, дорого нам могла бы обойтись та бурная пьяная ночь, если б не помощь Костикового дяди. Век мы его благодарить должны! Если б он не подключил свои связи и не доказал, что эта курва – действительно распоследняя шлюха, пробы ставить негде, и никакого изнасилования не было, а всё произошло по взаимному согласию сторон, и она уже не раз пыталась предъявлять такие обвинения кому ни попадя, – если б он не сделал всего этого, дела наши были бы очень плохи. Даже представить страшно! Вели б мы сейчас беседу не здесь, в нашем дворе, возле родной беседки, а совсем в другом месте, где к насильникам, как известно, отношение очень специфическое!

 

Выделив последние слова голосом и выразительной мимикой, он в очередной раз обвёл приятелей многозначительным взглядом и остановил его на коренастом плечистом парне с неподвижным туповатым лицом без всякого выражения и пустым взглядом маленьких бесцветных глаз. С улыбкой кивнув ему, Стас поднял руки и сцепил их в приветственном пожатии.

– Костик, при случае ещё раз поблагодари дядьку. Скажи, что и мы, и наши родаки никогда не забудем его услуги. Возможно, только благодаря ему и разгуливаем пока на свободе. Если б не он… – То ли чтобы не повторяться, то ли не желая продолжать эту тему, Стас оборвал сам себя и лишь махнул рукой.

Безмолвствовавший до сих пор Костик, посчитав, вероятно, что ему необходимо высказаться в ответ на похвалу в адрес его родственника, выдавил ненатуральную деревянную улыбку и таким же невыразительным отрывистым голосом, делая большие паузы между репликами и с трудом подбирая слова, выдавил из себя:

– Да, дядька знатный адвокат… Выигрывает практически безнадёжные дела… К нему многие обращаются… Бабки гребёт лопатой…

Но Стас, видимо уже потеряв интерес к Костику и его влиятельному родичу, вновь обратился к своему разгромленному неприятелю, очень быстро утратившему свой недавний боевой задор и впавшему в глубокую задумчивость. Взглянув на примолкшего, понурого Димона, он с выражением явного превосходства и одновременно снисходительности – победителя к побеждённому – промолвил:

– Ну вот, дружбан, ты сам убедился, что в ментовку нам обращаться никак нельзя. У нас и до этого репутация была не ахти. Почти все из нас хоть раз побывали в «обезьяннике» и получили за что-нибудь свои пятнадцать суток. Нас даже здесь, в нашем собственном дворе, не любят – бабки вон, смотри, зверем глядят! – И он указал на группку старушек-соседок, проходивших в этот момент поблизости и крайне неприязненно посмотревших на приятелей. – Нас вообще никто не любит, – произнёс Стас холодно, почти скорбно, и на лицо его легла тень. – Мы одни на всём свете, кругом нас враги, только и думающие о том, чтобы уничтожить нас, унизить, втоптать в грязь. И чтобы не допустить этого, мы должны быть готовы постоянно, чуть ли не каждый день, отстаивать свои права и интересы, биться за них беспощадно, если потребуется – до смерти. И никого не бояться, ничего не забывать и не прощать! – Резко повысив голос на заключительных словах, он внезапно умолк и обвёл слушателей зорким, наблюдательным взглядом, точно проверяя, какое впечатление произвела на них его короткая, но энергичная речь. А затем, мотнув головой и резанув воздух ребром ладони, чёткими, рублеными фразами выговорил: – Короче, тут всё ясно. Дискуссия закончена! Никаких ментовок. Эту проблему мы решим сами. Своими силами! Надеюсь, теперь все за? Возражений нет? – И он вновь окинул окружающих тяжёлым, пронизывающим взором.

Все молчали. Никто больше не возражал. Те, кто был против предложения Стаса, после того как внезапно умолк Димон, лишившись своего предводителя, также смирились и, поддавшись стадному чувству, молча присоединились к большинству.

Стас, поняв, что бунт подавлен, причём без особых затруднений, и власти его ничто больше не угрожает, удовлетворённо усмехнулся и переглянулся с Владом. Тот кивнул и понимающе улыбнулся в ответ. Ещё более широкая самодовольная усмешка озарила лицо Стаса; он решительно тряхнул головой и потёр руки, как делал всегда, когда предстояло интересное, захватывающее предприятие, обдумать, организовать и возглавить которое, естественно, должен был он.

– Ну что ж, ребятушки, – сказал он, быстро взглядывая то на одного, то на другого из обступивших его товарищей, – дело, по-моему, ясно как день. Нашего друга, одного из нас, заманили в западню, оскорбляли, унижали, запугивали и чуть не убили. И если б не счастливый случай, неизвестно ещё, чем бы всё это закончилось. Не исключено, что мы могли бы и не увидеть больше нашего Гошу. Сгинул бы он в этом грязном притоне – и поминай как звали… В общем так, – его голос сделался глуховатым и жёстким, а глаза мрачно блеснули, – член нашей компании едва не погиб сегодня. Мы наказывали наших врагов, вольных или невольных, и за гораздо меньшие провинности. Здесь же речь идёт, ни больше ни меньше, о самой жизни. О жизни одного из нас! Такого мы не можем, не имеем права спускать никому, ни одной живой душе. Мы должны отомстить и мы отомстим, чего бы нам это ни стоило. И, само собой разумеется, сделаем это сами. Ни в чьей помощи мы не нуждаемся, тем более в ментовской! – особо отметил он, искоса взглянув на Димона.

Тот, по-прежнему задумчивый и погружённый в себя, никак не отреагировал на выпад Стаса, лишь слегка передёрнул плечами и отвёл глаза в сторону.

– Тэ-эк… – протянул Стас, кривя губы и раздувая кончики ноздрей, точно в предвкушении чего-то острого и опасного. – Отлично! Раз все согласны и возражений не имеется… не имеется, так ведь? – Он снова обвёл приятелей колючим, пронизывающим взором, внимательно вглядываясь в лицо каждому. И, не встретив возражений, оживлённо и деловито продолжал, как если бы речь шла о предстоявшей им увеселительной прогулке: – Тогда не будем терять времени. Действовать нужно быстро и энергично. Ситуация обязывает. Выдвигаться, я думаю, нужно немедленно, чтобы не дать противнику очухаться и принять меры предосторожности… Хотя, – оговорился он, чуть нахмурившись, будто застигнутый внезапным сомнением, – скорее всего, они уже приняли эти меры. Гошин побег – если только он изначально не входил в их программу – не мог не всполошить их. И, конечно же, они уверены, что, вырвавшись на свободу, он первым делом побежал в ментовку и выложил там всё как на духу. Ну что ж, это логично, – заметил Стас с кривой усмешкой. – Так наверняка поступил бы любой другой человек. Но не мы!.. Ладно, – он резко взмахнул рукой, точно отметая сомнения и пытаясь крепче утвердить себя и других в принятом решении, – как бы там ни было, надо идти. И сейчас же! Каждая минута дорога. Будем надеяться, что эти уроды ещё не успели унести ноги и мы сможем накрыть их на месте и поквитаться с ними как следует…

– А может, всё-таки не стоит так спешить, – раздался неожиданно тихий, не слишком уверенный голос Макса, стоявшего чуть в стороне и всё это время хмуро слушавшего Стаса. – Затем вот так, с бухты-барахты, очертя голову, лезть на рожон? Может, умнее было бы действовать как-нибудь по-другому?

– А как? – резко обернувшись к нему, воскликнул Стас. – Как по-другому? У тебя есть предложения, альтернативные варианты? Если есть, говори, не стесняйся! У нас здесь свобода слова, каждый имеет право на своё мнение, даже дурацкое. Так что давай, предлагай! Мы с удовольствием послушаем.

Однако у Макса, по-видимому, не было никаких предложений. Под пристальным пренебрежительно-насмешливым взглядом Стаса он смутился, порыскал глазами по сторонам, словно в поисках поддержки, но, ни у кого не встретив её, пожал плечами и молча понурился, как бы признавая своё поражение.

Стас презрительно скривился, как будто считал победу над Максом не стоящей внимания, и, отвернувшись от него, заговорил с серьёзным, сосредоточенным видом, точно высказывал свои сокровенные, заветные мысли, внезапно вырвавшиеся у него в порыве откровенности:

– У меня есть одно железное правило, которому я следую всегда и везде, при любых обстоятельствах: я никогда, никому, ничего не прощаю! – отчётливо, тщательно выговаривая каждую букву, произнёс он, и в глазах его вспыхнули холодные злые огоньки. – Оскорбление, нанесённое мне или моему другу – это для меня одно и то же, – всегда жестоко наказывается. Вы это отлично знаете, – он метнул на примолкших, с интересом внимавших ему приятелей красноречивый взор, – сами не раз были тому свидетелями… Но сейчас всё серьёзнее, гораздо серьёзнее. Одного из нас не просто обидели, оскорбили, унизили, – нет, чуть не отправили на тот свет! Всякое, конечно, бывало в нашей нелёгкой жизни. Меня, как вы помните, год назад полоснули пером по лицу, так что я чуть кровью не захлебнулся, – он провёл пальцами по шраму, рассекавшему его щёку и подбородок, и зловещим полушёпотом присовокупил: – Ну да ничего. Те, кто это сделал, сами потом кровью умылись… И я, помнится, как-то раз, немного не рассчитав сил, отключил Гошу на ринге, после чего он почёл за лучшее уйти из бокса… Помнишь, братан? – с улыбкой обратился он к Гоше, как и прежде, сидевшему на краю лавочки с безразличным, отсутствующим видом, как будто всё происходившее и говорившееся вокруг него совершенно не касалось его.

Выведенный обращённым к нему вопросом из состояния прострации, он поднял голову, непонимающе посмотрел на Стаса и, помедлив несколько секунд, машинально кивнул.

– Так вот, сейчас, как я уже сказал, всё намного серьёзнее, – согнав с лица улыбку и чуть нахмурясь, продолжал Стас убедительно и веско. – Какие-то мрази едва не грохнули нашего кореша! Казалось бы, для нас всё должно быть предельно ясно: надо идти и мочить ублюдков! Ведь мы всегда так делали, когда наезжали на кого-нибудь из нашей компании. По-иному и быть не могло… Что же произошло сейчас? В чём дело? Как это понимать? Всё ясно как божий день, не может быть, по-моему, никаких сомнений и колебаний. Надо действовать – и точка!.. А что же мы? – вопросил он и остановил долгий немигающий взгляд на Димоне. – А мы, вместо того чтобы действовать, вместо того чтобы достойно отплатить за друга, рассуждаем, спорим, умничаем, сомневаемся… «А нужно ли? А не опасно ли? А не обратиться ли за помощью к ментам? А не простить ли вообще этих выродков? Может, они ничего плохого Гоше и не хотели сделать? Так, пошутили просто, прикололись…» Правда, чуть голову не проломили при этом! Но это ничего, до свадьбы заживёт… Что же с нами произошло, интересно знать? – воскликнул он прочувствованным, даже несколько выспренним тоном, и на лицо его набежала тень грусти. – Или мы уже не мы? Или мы не стоим больше друг за друга? Не поддерживаем один одного, когда кому-то из нас хреново? Мне бы очень хотелось надеяться, что я ошибаюсь, что всё не так, как мне показалось только что, и мы по-прежнему одно целое, единая сплочённая команда, готовая дать отпор любой твари, пытающейся нам нагадить и мешающей нам жить!

Стас остановился, перевёл дух и внимательно взглянул на товарищей, стараясь определить по выражениям их лиц, какое впечатление произвела на них его непривычно серьёзная, чуть взволнованная речь. И с тайным удовлетворением отметил, что его ораторские усилия не пропали даром. Большинство присутствующих были явно впечатлены его тирадой. Они вздыхали, прятали глаза от устремлённого на них укоризненного взгляда их вождя и украдкой переглядывались, как бы призывая друг друга ответить что-нибудь на его упрёки.

Наконец, один решился. Долговязый, не очень складный парень в очках с редким именем Тимофей, заметно отличавшийся от окружающих своим не слишком спортивным видом и определёнными признаками интеллекта на лице, выступил чуть вперёд и, кашлянув, вполголоса, будто смущаясь, проговорил:

– Да ладно тебе, Стас… чё ты погнал-то на нас? Не так уж мы плохи… Если надо, сейчас же все пойдём туда и отплатим за Гошку по полной программе. Так ведь, пацаны?

Пацаны охотно закивали, как если бы Тимофей выразил их коллективное мнение, которое они всё это время держали при себе и ждали лишь того, кто выскажется о их имени. И только Димон и Макс выглядели на фоне всеобщего единодушия диссонансом, не разделяя общего согласия и явно не выражая восторга по поводу предстоящего предприятия.

Но их мнение уже никого не интересовало. Точка зрения Стаса окончательно восторжествовала. Никто и не помышлял больше перечить ему. Приятели, как это практически всегда бывало в их компании, после некоторых пререканий и споров в конце концов безоговорочно соглашались с ним и готовы были идти за ним куда угодно и делать всё, что он велит. Так случилось и на этот раз.

Стас, чутко уловив это настроение и поняв, что его власти ничто не угрожает, решил ковать железо, пока оно горячо. Поднявшись с лавочки, он строгим, испытующим взором окинул свою команду, словно оценивая её решимость и готовность к не совсем обычному, возможно, чреватому неприятными неожиданностями и непредвиденными опасностями мероприятию. И, видимо, удовлетворённый результатами осмотра, кивнул и коротко подвёл итог:

– Отлично. Тогда выдвигаемся. Немедленно!

После чего повернулся к Гоше:

– Ну давай, Гошидзе, веди нас.

Гоша поднял на него удивлённый, непонимающий взгляд.

– Куда?

– В гости наведаемся к твоим вчерашним хозяевам.

Гоша в изумлении выпучил глаза.

– Зачем?

Стас сделал нетерпеливое движение.

– Ты что, спал всё это время? Не слышал, о чём мы тут базарили? Не тупи, братан, включайся.

Гоша жалобно скривился и охватил голову руками.

 

– Посмотрел бы я на тебя, если б тебя так по башке огрели! До сих пор гудит… слабость… в глазах муть… Скорее всего, у меня сотрясение мозга!

Стас пренебрежительно отмахнулся.

– Не ной! Всё с твоим бубеном будет в порядке. Поболит и перестанет… Вставай давай и показывай дорогу! Нам время дорого.

Но Гоша не спешил следовать этому властному, не допускавшему возражений призыву. Он поглядел из-под насупленных бровей на Стаса, потом на всех остальных и молча опустил голову.

Стас, в нетерпении притопывая ногой, подождал некоторое время, а затем, видя, что Гоша не торопится с принятием решения, сел рядом с ним и положил руку ему на плечо.

– Гоша, послушай меня, – проговорил он сдержанно, но твёрдо, пытаясь заглянуть приятелю в глаза. – Я понимаю, что тебе крепко досталось, что ты паршиво себя чувствуешь, что силёнок у тебя сейчас маловато. Понимаю, что тебе меньше всего хочется теперь идти куда-нибудь, а тем более туда… Но, братан, надо преодолеть себя. Надо сделать это! По-другому нельзя. Пойми, если мы промедлим, если упустим время, другого шанса, скорее всего, уже не будет. Твоя красотка и её папаша успеют смыться – и поминай как звали! Больше мы их не увидим и не сможем поквитаться с ними. Согласись, это было бы обидно. И несправедливо. Эти твари должны быть наказаны!

Гоша поднял голову и, не глядя на Стаса, обратил рассеянный взгляд вдаль. Его обуревали крайне противоречивые чувства. Вновь оказаться в том месте, где он пережил самые жуткие мгновения своей жизни, и, возможно, увидеть тех, кто совсем недавно издевался и глумился над ним и, вероятнее всего, собирался его убить, – это было бы для него слишком тяжело, страшно, невыносимо. От одной мысли об этом по его телу пробегала дрожь. Это было бы всё равно, что снова сунуться в пасть тигра, из которой только что чудом сумел вырваться.

Но, с другой стороны, рассуждал он, чего ему теперь бояться? Это вчера он был одинокий, слабый, беспомощный, по неведению попавший в западню и оказавшийся во власти маньяков. Сегодня же он не один, с ним целая команда (если не сказать – банда) его друзей, здоровых, крепких парней, спортсменов и опытных бойцов, регулярно применявших и совершенствовавших свои боевые навыки на практике. А главное – сейчас он прекрасно осведомлён о том, куда он идёт, чего ему ожидать, что представляют собой хозяева чёрного дома на берегу реки. И у него есть теперь реальная возможность свести с ними счёты, насладиться местью, увидеть страх в глазах надменной жестокой красавицы, которая сумела унизить и напугать его так, как это не удавалось – и вряд ли удастся впредь – ещё никому.

При воспоминании о ней он вздохнул и опять уронил голову. Лицо его, и до того не слишком жизнерадостное, погрустнело ещё больше. Ещё совсем недавно он и помыслить не мог о том, чтобы вновь увидеть Алину. Эта странная и страшная девушка, яркой зловещей звездой промелькнувшая в его жизни и оставившая в ней глубокий болезненный след, навсегда, как он полагал, осталась в прошлом, где-то там, на далёком пустынном берегу, куда редко забредает посторонний. Мысль о мести ни разу не пришла ему в голову; он не собирался никому жаловаться, заявлять в милицию, даже просто рассказать кому-нибудь о происшедшем. Он предпочёл бы скрыть всё это, сохранить в секрете, похоронить в себе, будто что-то постыдное, не предназначенное для чужих ушей. Но не сумел. С одной стороны, сам его внешний вид выдавал его и красноречивее всяких слов свидетельствовал о том, что с ним стряслось нечто экстраординарное, из ряда вон выходящее. А с другой, – и это было куда существеннее, – он, несмотря на всё желание, не в силах был молчать, держать всё в себе; эта тайна буквально распирала его, так и просилась на язык, оформляясь в связный, полный драматизма рассказ и готовясь излиться на первых попавшихся слушателей.

И вот теперь эти самые слушатели, впечатлённые его остросюжетной повестью, нежданно-негаданно собрались продолжить эту историю, которую он сам считал законченной, и самим стать её героями. И он, никак не ожидавший такого оборота, после предложения Стаса, больше похожего на приказ, вести их к месту событий, пребывал в растерянности и смятении, решая, как ему поступить. Два противоречивых, взаимоисключающих стремления боролись в нём. Разум подсказывал ему, что надо остаться здесь, дома, среди родных стен, и даже не думать о том, чтобы вновь соваться в чёрный дом на побережье, откуда ему лишь по милости каких-то благих, очевидно, сжалившихся над ним высших сил удалось в последний момент ускользнуть. Но одновременно, заглушая голос осторожности и здравого смысла, какой-то другой голос, вкрадчивый, соблазняющий, настойчивый, упорно нашёптывал ему, что не нужно бояться, что надо быть мужчиной и смело идти навстречу опасности. Да и опасности-то особенной нету, – ведь он не один, с ним его друзья, старые, испытанные в боях товарищи, на которых он вполне может положиться, которые не дадут его в обиду и помогут ему отплатить его врагам полною мерой.

А последним, решающим доводом в пользу того, чтобы сдаться на уговоры Стаса и отвести приятелей к месту его вчерашних злоключений, стал вновь явственно возникший перед ним образ Алины. Но не действительный образ свирепой, кровожадной мегеры, мучительницы и садистки, каковой она была на самом деле, а обманчивая, воздушная, обольстительная фигура полуобнажённой загадочной соблазнительницы, случайно встретившейся ему вчера на окраине людного сквера и властно завладевшей его вниманием, воображением, чувствами. Едва лишь этот чистый, сияющий облик явился ему, как сердце его застучало сильнее, дыхание сделалось учащённее, во рту пересохло, будто он испытывал жажду. И все сомнения и колебания тут же исчезли, страха как не бывало. Он готов был идти немедленно, сию же минуту, лишь бы снова – ещё хоть раз – увидеть её! Зачем увидеть, с какой целью? Что после всего происшедшего между ними он мог ей сказать и что она могла ему ответить? На эти вопросы у него не было ответов. Да он и не задумывался сейчас об этом. Одно страстное, всепоглощающее желание, необъяснимое и алогичное, владело им в этот момент: видеть её! Хоть на одно короткое мгновение, хоть краем глаза…

Не пытаясь больше разбираться в своих несколько странных, удивлявших его самого переживаниях, он, чтобы поскорее положить им конец и не терзаться сомнениями, поднял глаза на Стаса и кивнул головой.

– Я согласен.

Стас широко улыбнулся и одобрительно хлопнул его по плечу.

– Молодец, братан! Другого я от тебя и не ожидал.

После чего встал с лавки и весёлым, сверкающим взором оглядел, одного за другим, всю компанию.

– Ну что ж, – проговорил он, удовлетворённо потирая руки, – тогда в дорогу. Сейчас же! Надеюсь, мы успеем и эти уроды не ускользнут от нас…

– Не мешало бы вообще-то прихватить с собой кое-что, – рассудительно заметил Влад. – Биты, кастеты, ещё там что… ну как обычно.

Стас небрежно махнул рукой.

– Нафига? С одним-единственным человеком, пусть даже, если верить Гоше, он здоров, как лось, мы справимся и без этих цацок. Да и некогда идти за ними, времени нет. Со мной мой нож, – он похлопал себя по карману, – этого достаточно. Так что вперёд!

Но прежде чем двинуться с места, он задержал взгляд на Димоне и непринуждённо, как бы между прочим, поинтересовался:

– Ты как, идёшь с нами, или?..

Димон помедлил с ответом, точно раздумывая. Затем, мельком взглянув на Стаса, равнодушно обронил:

– Да, конечно.

Стас слегка, краем губ, усмехнулся и повернулся к Гоше.

– Ну давай, герой-любовник, веди нас к своей красотке. Даст бог, пообщаемся и с ней, и с её папулей.

И, предводительствуемая хмурым, то и дело тяжко вздыхавшим Гошей, компания двинулась прочь со двора.

Глава 9

Рейтинг@Mail.ru