Современная идиллия – Михаил Салтыков-Щедрин

Казалось бы, в первую очередь следовало благодарить маму Салтыкова-Щедрина, которая умудрилась воспроизвести на свет столь неординарную личность, единственную в своем роде. Михаил Евграфович не имеет аналогов даже среди зубров русской литературы, но, с другой стороны, а кто имеет? Подобная форма мышления нашла воплощение веком ранее в «Горе от ума», в части чеховских рассказов, но, используя те же самые инструменты, и Грибоедов, и Чехов в итоге пришли к гораздо более откровенной морализации. Не пришел к ней Достоевский, намного глубже исследовавший человеческие взаимоотношения, чья сила проникновения вполне сравнима с салтыковской, но в итоге сопоставлять темы русского духа в «Современной идиллии» с теми же «Братьями Карамазовыми» довольно смешно. Менталитет нации получил настолько разное выражение у Достоевского и Салтыкова-Щедрина, что оно и понятно – почему они непригодны для сравнения. А ведь по силе объективного изображения Михаил Евграфович на голову выше в этом самом вопросе даже самого Достоевского. И пусть Федор Михайлович долго и интересно пытался определить русский дух, путем сложных методов и терзаний – в итоге он у него не получился оптимальным. Именно способ(только способ) рисовки этого самого менталитета максимально совпал с главной его характеристикой – русский человек по традиции (а что самое главное – по православным канонам) не имеет права не страдать. Что касается Салтыкова-Щедрина, то этот человек на общероссийский рынок страдальцев не прошел по слишком многим параметрам, а основное – сам этого никогда не желал. В отличии от Достоевского. Ни складом характера, ни элементами биографии. Где-то в этом скрывается ответ на вопрос – почему «Современная идиллия», а также другие труды Салтыкова-Щедрина настолько меньше являются воплощением русского духа, чем аналогичное у Достоевского, а тем более – Льва Толстого. Излюбленная форма автора, сказочно-сатирическая, нашла воплощение в любых трудах Михаила Евграфовича и хотя «Современная идиллия» не выглядит юмористической, но на деле таковой является. Как вообще на Руси относились к насмешникам? Судя по тому, что откровенные тролли того времени или не выживали из-за цензуры, или не выдерживали литературной конкуренции – их в чистом виде мы в большем объеме видим уже гораздо ближе к веку двадцатому. Бесшабашный стеб временами вылезал на свет божий и у Пушкина, и у Лермонтова, но не являлся главенствующим, был прикрыт темой гражданственности и что самое главное – любимцам все прощалось. Парадоксально, но государственная служба смогла должным образом сказаться на Салтыкове-Щедрине как литераторе, придав ему какую-то направленность, навязав основной сюжет. Налицо (крайняя редкость) польза русского чиновника. Если привести грубый пример, то такое положение автора сравнимо с тем, как если бы он потерял ногу, то получил возможность стать одним из победителей специальной олимпиады для инвалидов. Михаил Евграфович – новый русский в хорошем понимании этого слова. Без малинового пиджака и пачки кредиток.Вообще, манера и способ восприятия у автора больше напоминает какой-то вольтеровский подход (столь нелюбимый Достоевским и столь почитаемый Пушкиным). Европейская эпоха просвещения, время не в меру образованных и глумливых людей, получивших должную степень свободы для упражнений ума и занятий физиологическим непотребством. В России данный период неизменно связан с предреволюционным временем, оставившим след в литературе многочисленными трудами декаданса. Впрочем, подобные вехи истории неизменно заканчивались революцией. Вернее даже не так, а именно вооруженный коллапс делал возможным сохранить в истории те или иные имена. Не будь французской революции, мы бы, например, не наблюдали в настоящее время наличия многочисленных кафе под названием «Жан-Жак Руссо», ибо вряд ли бы об этом самом Руссо кто-нибудь сейчас помнил. То есть, веселые насмешники есть и были во все времена (в реале же это часто мрачноватые, если не трагические люди), но раскручивает их исключительное какое-то глобальное апокалиптическое событие. Тем ценнее кажется и гораздо более бережное отношение предполагает наличие подобных Салтыкову-Щедрину людей, которым довелось родиться намного раньше Федора Сологуба или Михаила Арцыбашева. «Современная идиллия» прекрасна в своей завораживающей форме, очень проста в чтении, единственный недостаток (или достоинство – это как посмотреть), которым, впрочем, страдают многие поздние произведения авторов – ее близость читателю определяется наличием солидного житейского опыта. Никто в такой ясной, четкой и интересной манере о русском быте, определяющем повседневность страны, никогда не писал. Кому-то мешал излишний трагизм, кому-то тяжкие нравоучения, а кому-то просто из-за границы в своей всепоглощающей лени проблемы России были далеки. С тех пор ничего не изменилось – создают либо низкопошибную чернуху, либо вычурную хрень, подразумевающую, что автор сидит где-то в Европе и мнит себя совестью народа, основная масса же идет легкой дорогой фэнтезийной детективщины, которая, как это ни грустно, отображает истинные насущные проблемы нации. Но может быть, назло истории и традициям, появится новый Салтыков-Щедрин, родится где-то в запыленном российском селе. О, гладите, уже набежали. В новинках висят. Бороды-то, бороды где? Есть? При чем здесь бороды. Мозги не соответствуют.

"Современная идиллия" Щедрина – это такой петрониевский «Сатирикон» с путешествиями, приключениями и беззаконием, только вместо порнухи тут политика (что временами тождественно). Надо сказать, что в политической и социальной обстановке России 1870-х годов я, как и 95% присутствующих, не бум-бум, поэтому очень кстати оказались многочисленные примечания и комментарии к этому произведению в моём издании: с ними простое чтение на манер гоголевского Петрушки стало хоть как-то вникающим в идею. Как подсказано в примечании самим автором, эта идея книги в следующем: «только уголовная неблагонадежность может прикрыть и защитить человека от неблагонадёжности политической». Другими словами, опасаясь за свою шкуру, герои решают пуститься в воровство, аферы, подлоги и пр., чтобы «отвести от себя след», «перевести стрелки». Сложная проблема истоков русского наплевательства к закону поднята здесь. Щедрин самый радеющий за Россию классик. Он изнутри, из чиновничьего кресла в Тверской и Рязанской губерниях, знал что да как, да почему у нас не так, и всячески старался своим творчеством, эзоповым языком, показать и намекнуть на язвы. Диагноз он всегда ставил с точностью.

Кстати, все города и веси, по которым «скачут» герои книги – настоящие, они находятся в родной писателю Тверской области (тогда губернии). Если наткнутся читатели из Твери – путь-дорога к Щедрину, друзья, почитаете о родных местах!Да, только в 3-м абзаце прозвучит слово «сатира», ибо Салтыков это в первую очередь боление сердцем за родину и человека, и только потом – литературные изыски, форма подачи содержания. Изысков здесь очень много: отточенный слог, «великолепный, чисто народный, меткий» (Л.Н.Толстой); неподражаемые образцы сатирических приёмов и даже жанров. Например, истории в истории: «Сказка о ретивом начальнике», «Оленька» и как вишенка на торте – «Злополучный пискарь». Этот рассказ о «происшествии в суде» один стоит не меньше всех щедринских сказок с животными.

А чего стоит «документация», вкраплённая автором в текст (что было, помнится, и в «Истории одного города»): «Устав о благопристойном обывателей в своей жизни поведении», где, например, в числе прочего регламентируется о чём следует разговаривать у себя дома или как правильно ходить по улицам! Или «жизнеописание» (смета) купца Парамонова, с отметками сколько и когда денег тот потратил от рождения. На подходе устав «О вхождении в квартиры», и т.д.Обобщённо: читать Щедрина – одно удовольствие! Даже если ты не разбираешься в современной на тот момент повестке дня. А если разбираешься – два удовольствия! У меня вышло полтора, благодаря пометкам в тексте. Поэтому важный совет: читайте Щедрина с примечаниями!

А ещё читайте другие мои рецензии по Михаилу Евграфовичу:

"Сказки"

"История одного города"

"Помпадуры и помпадурши"

"Господа Головлёвы"

"Пошехонская старина"Как видите, я поклонник М.Е. И какое счастье, что у меня ещё есть 6 его томов!!!

Скажу ересь – я как-то отечественную классику не очень люблю… ))) по причине отсутствия позитива и радости жизни и наведения тоски и безнадеги… ))) Но тут мне по случаю попало в руки собрание сочинений Салтыкова-Щедрина (которого я, конечно, знаю со школы, но, в основном, по сказкам). И я тут же решила со вкусом это все изучить… Ну, что тут можно сказать… )) Пусть с радостью жизни у нашей классики не все ладно, зато с сатирой все в порядке. ))Сюжет: трудно сказать, как бы он такой… расплывчатый… Два молодых человека, закадычные приятели, получив странное предостережение, что надо «погодить», решают годить вместе. Совместными усилиями они приходят к мысли, что тут подразумевается необходимость не высовываться, не умничать, слиться с фоном или влиться в ряды, в таком роде. Пытаясь как-то достичь этой цели они сталкиваются со множеством всевозможных субъектов, персон и чинов, странных, диких и невероятных, попадают во всевозможные ситуации (некоторые и сами старательно создают), странные, дикие и невероятные… И финала, как такового, нет, все обрывается на полуслове.Да, собственно, сюжет здесь и не так важен. Главное – как это все изложено. )) Автор скорее пользуется этой канвой, чтобы изложить мысли и мнения по разным вопросам, при этом обычно предпочитает довести все до абсурда, до пределов уже фантастических. Какой язык – богатый, сочный, так что чтение доставляет почти физическое удовольствие. )))) Какие сюрные завороты… ))

Все-таки не скажу, что у меня получилось составить какую-то цельную картинку – все растекается, расплывается… Даже по форме, или как это называется у литературоведов. То это напоминает такой себе плутовской роман – какие-то безумные поступки и события, встречи с разными людьми, которые начинают рассказывать свои истории (или просто какие-то истории). То герои выехали из столицы на просторы страны, осматривают какие-то городки и села – и это уже отчетливо начинает напоминать что-то вроде «Путешествия из Петербурга в Москву»… То герои попадают в сети правосудия – и это уже чистый сюр, безумный и бессмысленный судебный процесс… наверно, подобное же писал Кафка, я до него еще не добралась, но прилагаю усилия! )) В общем, явно в духе Кафки. (Ясное дело, что Салтыков-Щедрин был раньше, но это же как бы устоявшееся понятие… ))) ) Можно выработать версию. В произведении явно изображается, так сказать, послереформенное общество… и автор, значит, его рассматривает и предъявляет – что оно, собственно, из себя представляет, каково текущее состояние дел. Рассматривает через микроскоп сюра и сатиры, высокопарно выражаясь, можно сказать, да. )) И это самое текущее состояние выглядит далеко не радужно. Может, в таком разрезе и растекающийся текст, со всеми этими переходами из одного в другое, сделан таким специально, чтобы показать, что само общество – бесформенное, не сформировавшееся? Предоставленное формироваться по собственным представлениям и соображениям, кому что в голову придет? в отсутствие какой-либо ясной цели, задачи… идеи…

И смешно, и жутко.Ну, можно также представить себе, что у нас сейчас, в нашем времени, тоже на дворе послереформенное общество… Интересно получается, насколько текст полуторавековой давности звучит актуально. ((

" – Да, мой друг, удивительно, как это нынче… Говорят, даже буфет в суде есть?

– Есть и буфет.

– А ты не знаешь, чем этот буфет славится?

– Водки рюмку выпить можно – какой еще славы нужно! Котлетки подают, бифштекс – в звании ответчика очень даже прилично!

– Удивительно! просто удивительно! И правосудие получить, и водки напиться – все можно!

– Только болтать лишнее нельзя!"

***

"Газета ассенизационно-любострастная, выходящая в дни публичных драк. Литературно-лакейское обозрение всего происходящего. Сроками выхода мы себя не стесняем, но так как в драках недостатка не бывает, то читатели могут быть уверены, что газета наша будет появляться чаще, нежели нужно."

***

" – А можно полюбопытствовать, в чем состоит предмет занятий комиссии?

– Благопристойность вводить хотят. Это, конечно… много нынче этого невежества завелось, в особенности на улицах… Одни направо, другие – налево, одни – идут, другие – неведом зачем на месте стоят… Не сообразишь. Ну, и хотят это урегулировать.

– Чтобы, значит, ежели налево идти – так все бы налево шли, а ежели останавливаться, так всем чтоб разом? – выразил Глумов догадку.

– То, да не то. В сущности-то, оно, конечно, так, да как ты прямо это выскажешь? нельзя, мой друг, прямо сказать – перед иностранцами нехорошо будет – обстановочку надо придумать. Кругленько эту мысль выразить. Чтобы и ослушник знал, что его по голове не погладят, да и принуждения чтобы заметно не было. Чтобы, значит, без приказов, а так, будто всякий сам от себя благопристойность соблюдает."

***

"– По моему мнению, вход в квартиру есть такое действие, которое, будучи вызвано всегда присущею о нравственном положении обывателей благопопечительностью, требует необходимых для достижения его осмотров и исследований… Теперь необходимо только таким образом этот вход обставить, чтобы никто ничего ненатурального в нем не мог найти. И знаете ли, об чем я мечтаю? нельзя ли нам, друзья, так наше дело устроить, чтобы обывателю даже приятно было? Чтобы он, так сказать, всем сердцем? чтобы для него это посещение…

– Все равно что гость пришел…

– Вот-вот-вот! Да и гость-то чтоб дорогой, желанный. Жених.

– Но ежели действие происходит ночью?

– Так что ж что ночью! Проснется, докажет свою благопристойность – и опять уснет! Да еще как уснет-то! слаще прежнего в тысячу раз!

– Именно, сударь, так! – подтвердил и Очищенный, – меня, когда я под следствием по делу об убийстве Зона прикосновенным был, не раз этак буживали. Встанешь, бывало, сейчас это водки, закуски на стол поставишь, покажешь свою совесть – и опять заснул! Однажды даже меня в острог после этого повели – я и там крепко-прекрепко заснул!

– Так ты и в остроге был?

– Вы меня только спросите, сударь, где я не бывал!

– Вот видишь, как оно легко, коли внутренняя-то благопристойность у человека в исправности! А ежели в тебе этого нет – значит, ты сам виноват."

***

"– А вы при какой крамоле состоите? при потрясательно-злонамеренной или при потрясательно-благонамеренной?

– Угадайте!

– Зачем угадывать? не имею надобности.

– Ежели я вам назову… ну, хоть «кружок любителей статистики»… ха-ха!"

***

" – Голубчик! да что же вы так уж обескураживаетесь… подбодрились бы, что ли!

– Немало бодриться пытали. И сами бодрились, и начальство бодрило. Был здесь помещик один – уж на что прокурат! – сахар вздумал делать… Свеклы насеял, заводы выстроил. Ан вместо свеклы-то у него выросла морковь.

– Что вы!!

– Верно докладываю. Такая, стало быть, здесь земля. Чего ждешь – она не родит, а чего не чаешь – обору нет!"

***

"В прошлом годе Вздошников купец объявил: коли кто сицилиста ему предоставит – двадцать пять рублей тому человеку награды! Ну, и наловили. В ту пору у нас всякий друг дружку ловил. Только он что же, мерзавец, изделал! Видит, что дело к расплате, – сейчас и на попятный: это, говорит, сицилисты ненастоящие! Так никто и не попользовался; только народу человек, никак с тридцать, попортили."

***

"– Позвольте вас, господин, спросить. Теперича вот эта самая рыба, которая сейчас в Волге плавает: ожидает она или не ожидает, что со временем к нам в уху попадет?

– Без сомнения, не ожидает, потому что рыба, которая раз в ухе побывала, в реку уж возвратиться не может. Следовательно, некому и сообщить прочим рыбам, к каким последствиям их ведет знакомство с человеком.

– А мы вот и знаем, что такое уха, и опять в уху лезем. Как это понимать?

– Приспособляться надо. А еще лучше, ежели будете жить так, как бы совсем не было ухи. Старайтесь об ней забыть.

– Нельзя ее забыть. Еще дедушки наши об этой ухе твердили. Рыба-то, вишь, как в воде играет – а отчего? – от того самого, что она ухи для себя не предвидит! А мы… До игры ли мне теперича, коли у меня целый караван на мели стоит? И как это господь бог к твари – милосерд, а к человеку – немилостив? Твари этакую легкость дал, а человеку в оном отказал? Неужто тварь больше заслужила?"

***

"– Много бывает у вас в суде делов, старинушка?

– Никаких у нас делов нет, – ответил старик сердито, – кто ни идет, ни едет – все мимо. Прежде, когда помещики были – точно что приезжали тягаться; а нынче – шабаш.

– Что за причина такая?

– Прикончили, значит. Имущество продали, а сами на теплые воды уехали.. А кои остались – те и без суда друг у дружки рвут.

– Да, строгие нынче времена!

– Дураков нынче много уродилось, – философствовал швейцар, – вот умные-то и рвут у них. Потому ежели дурак в суд пойдет – какую он там правду сыщет? какая такая дурацкая правда бывает? Еще с него же все штрафы взыщут: нишкни, значит, коли ты дурак!"