Михаил Овсеенко
Записки военного контрразведчика
РЕАКЦИЯ НАСЕЛЕНИЯ И АРМИИ АФГАНИСТАНА НА ВВОД СОВЕТСКИХ ВОЙСК В ДРА
Начало банддвижения
В сознание российской общественности еще с конца 1990-х годов внедрялось мнение, что ввод советских войск в Афганистан вызвал подъем патриотических чувств афганцев и привел население в своей массе к борьбе с «оккупантами», что именно в связи с этим оппозиция организовала отряды так называемых моджахедов – борцов за веру. На самом деле все было не так. Во-первых, войска вошли мирно, а население отнеслось к этому индифферентно. (Правда, в Герате были факты, когда их встречали цветами.) Не проявили какой-либо активности и армейские части. Во-вторых, бандитские отряды и группы комплектовались не за счет местного населения городов и уездных центров или добровольцев из числа патриотов, а в основном крестьянами кишлачной зоны, составляющей 82,5 процента территории Афганистана. 70 процентов этой зоны контролировали мятежники.
Жителей кишлаков этих районов душманы насильно мобилизовали в свои банды. Впоследствии большим мобилизационным ресурсом стали афганские эмигранты в Пакистане. Двигал этот механизм не патриотический порыв жителей ДРА, а все увеличивающийся долларовый поток из США, Саудовской Аравии, Японии, Китая и других стран, что позволило всем членам бандформирований, даже насильно мобилизованным, получать денежное вознаграждение, которое по тем временам было неплохим заработком.
Военные действия постепенно привели к упадку аграрного сектора страны, что усилило обнищание крестьян на территориях, подконтрольных мятежникам.
В-третьих, банддвижение как таковое возникло еще при короле Захир Шахе, продолжилось и даже усилилось при М. Дауде, то есть задолго до появления в их стране шурави, как называли советских военнослужащих в Афганистане, о приходе которых в то время никто не мог и предположить. Казалось бы, достигнуто главное: монархию свергли, государство осталось мусульманским, религия сохранила свою суннитскую направленность, власть сохранена за феодалами и крупными землевладельцами. Что еще надо? Оказывается, неудовлетворенными остались властные амбиции лидеров основных оппозиционных партий. Кроме них, в Афганистане действовали и другие леводемократические группировки различного направления. Таких организаций и групп было более семидесяти. Маскируя истинные цели организованной ими войны, вооруженная оппозиция стала заявлять о необходимости построения в Афганистане исламского государства, но различного толка, а Дауд, согласно их пропагандистским материалам, был объявлен чуть ли не прокоммунистически настроенным.
Наиболее ярым и безумным в поступках, властолюбивым и жестоким был руководитель Исламской партии (ИПА) Афганистана Хекматияр Гульбеддин. Сначала он возглавлял исламскую организацию «Братья-мусульмане», был арестован королем Захир Шахом, освобожден Даудом после совершения им переворота и снова стал руководить организацией «Братья-мусульмане». Опасаясь нового ареста, бежал в Пакистан, где в 1976 г. организовал Исламскую партию Афганистана, присваивал солидные суммы денег, предназначенные для организации банддвижения, часто забирал гуманитарную помощь, направленную для беженцев, и продавал ее, не брезговал и торговлей наркотиками.
ИПА представляла собой в числе других самую крупную вооруженную оппозицию, насчитывавшую 1193 отряда и группы общей численностью более 40 тысяч человек. Основных оппозиционных партий до ввода наших войск в ДРА было шесть, а с 1985 г. их стало семь. Причем образование седьмой партии явилось не следствием целесообразности усиления борьбы с центральной властью и с «неверными», а обыкновенным отпочкованием от ИПА группы мятежников, имевших другой взгляд на будущее исламского государства. С 1973 г. местной организацией «Братьев-мусульман» руководил и Бархануддин Раббани.
Документы показывают, что все лидеры оппозиционных партий занимались в первую очередь личным обогащением. Никто из них ни разу не посещал Афганистан с целью проверки, как воюют их подчиненные. Их раздирали противоречия, борьба за влияние, каждый из них хотел быть главным, поэтому они не признавали друг друга.
Главная цель оппозиции все-таки заключалась в борьбе за денежные транши. Американцы больше давали тому, кто сильнее и активнее проявлял себя в ходе боевых действий с центральным правительством. Все это вызывало негативную реакцию со стороны мигрантов-соотечественников. Открыто воевали между собой только подчиненные им бандформирования. При этом потери их при взаимных боестолкновениях были сопоставимы с числом павших в боях с правительственными и советскими войсками. В одном из приказов Исламской партии Афганистана за 1981 г. отмечалось: «Братья моджахеды ИПА должны прилагать все усилия к обнаружению складов оружия, обмундирования и снаряжения других политических групп, при благоприятных обстоятельствах захватывать их и использовать в интересах мусульманского джихада. Помимо складов они могут осуществлять операции по захвату оружия и продовольствия на дорогах».
Для подтверждения указанного приказа Гульбеддина приведу соответствующий пример из имеющейся в моем архиве суточной разведывательной сводки на 25 мая 1988 г. (цитирую дословно):
«Провинция Вардок (время перехвата 08.20 23.05.88 г.). Руководство ВК ИПА сообщило в адрес штаба района МБВ ИПА «Вахдат» (Майданшахр) информацию упреждающего характера о караване мятежников ИСОА9с целью его захвата. Данный караван с тяжелым вооружением и боеприпасами должен проследовать из Пакистана в район Джалез (14 км от Майданшахра) через ущелье Нерх (14 км южнее Майданшахра). Для его сопровождения из Пешавара убыла бандгруппа ИСОА главаря инженера Абдул Вали».
Ну чем не бандитизм?
Так же разобщенно, разрозненно действовали и бандформирования разной политической принадлежности. Они не вели боевых действий в провинциях, подконтрольных лидерам других оппозиционных партий. Тем не менее все отряды и группы мятежников противились объединению, укреплению дисциплины. Мешали религиозные и национальные раздоры. И чем дольше они воевали, тем больше впадали в материальную зависимость от стран НАТО и мусульманских ортодоксальных режимов. Только ЦРУ США ежегодно выделяло им по 600 миллионов долларов, не говоря о других странах.
Дукан – обычная торговая точка. Справа – хозяин дукана. Джелалабад, 1982 г. (Из архива М.Я. Овсеенко)
Первая попытка объединения, по настоянию США, была предпринята в 1979 году, еще до ввода советских войск в ДРА. Она была безрезультатной. После этого были и другие потуги по созданию различных союзов, но они прекращались быстрее, чем разговоры об их заключении. Так, только в провинции Герат насчитывалось около десяти тысяч мятежников, постоянно конфликтовавших между собой. Правда, они периодически объединялись в союзы, которые также быстро распадались.
Например, главарь банды Арбиб Карим, действовавший в провинции Герат, установил контакт с командующим другого отряда для подготовки совместных действий. Его приближенные, узнав об этом, вынесли ему смертный приговор. Однако Карим сумел первым применить оружие и расстрелял своих «судей».
Насколько частыми бывали боестолкновения между отрядами различной партийной принадлежности, свидетельствуют следующие имеющиеся у меня цифры. Так, в июне они были зафиксированы 1-го, 5-го и 9-го числа и так далее. Вооруженные столкновения между бандами ИПА и ИОА, начавшиеся 9 июня, продолжались более недели. При этом убиты и ранены более восьмидесяти мятежников. 7 июля за раздел сфер влияния в провинции Кундуз вступили в схватку два отряда. В результате оба главаря погибли. Потери с двух сторон составили девяносто человек. В августе штабом 40-й Армии отмечены четыре боестолкновения между бандами, причем взаимные перестрелки продолжались по несколько дней.
Указанная активность мятежников фиксировалась довольно часто, включая малые и большие схватки.
Отсутствие единства, согласованной стратегической линии в борьбе с правительством в Кабуле и советскими «оккупантами», общих национально-государственных интересов, разноречивость во взглядах на будущий характер исламского государства постоянно вызывали у американцев неудовольствие. Распылялись денежные средства, часть их уходила «неизвестно куда», и отодвигалась победа. Утекало время, а с ним и деньги. Навести порядок среди оппозиционеров, тем более объединить их, они так и не смогли. Если и можно назвать их оппозицией, то весьма условно.
Для большинства крестьян кишлачной зоны, контролируемой мятежниками, особенно находившихся в лагерях для перемещенных лиц в Пакистане, Иране, оплачиваемое участие в банддвижении являлось вынужденной необходимостью, которая позволяла им выживать. И не за веру свою они воевали – на их веру никто не покушался.
Характерен в этом плане ответ уволенного в запас военнослужащего афганской армии, ожидавшего в числе других сослуживцев рейса из Кабула в Кундуз. На вопрос члена Военного совета 40-й Армии, чем они будут заниматься дома, один из них ответил: «Жениться надо, а денег нет. Пойду в банду, чтобы заработать». Он не сказал – к моджахедам, а употребил обычное слово – банда. Только что в них стрелял, а теперь готов стрелять в тех, с кем служил. И ничего странного в этом он не видел, иначе не озвучил бы свое намерение. Простая аморфность.
Покупатели в дукане. Джелалабад, 1982 г. (Из архива М.Я. Овсеенко)
Рынок в Джелалабаде. 1982 г. (Из архива М.Я. Овсеенко)
Надо отметить, что население относилось к советским военнослужащим вполне дружелюбно. В городах и уездных центрах, контролируемых правительством, работали предприятия, процветала торговля, наши военные и штатские лица свободно посещали магазины, рынки и другие торговые точки (дуканы), чего сегодня не могут себе позволить военнослужащие НАТО. Автор этих строк, размещаясь в свое время во дворце Чихиль-Сутун, ежедневно без охраны пересекал весь город и его окраины, следуя в штаб армии и в особый отдел КГБ ОКСВ.
Теперь пора поставить вопрос: вызвал ли наш приход в ДРА какой-либо подъем у населения в плане борьбы с шурави? Ни органы КГБ, ни командование ОКСВ, ни посольство СССР в Кабуле этого не заметили.
И наконец, если ввод советских войск в Афганистан вызвал массовое протестное движение, тогда почему военные действия между бандформированиями лидеров оппозиции продолжались в республике еще длительное время после нашего ухода? Выходит, так называемая борьба с советским присутствием использовалась каждым из оппозиционеров как прикрытие своих амбициозных планов. А это уже спекуляция на чувствах верующих афганцев и мирового сообщества в целом.
На контролируемых бандитами территориях административную и судебную власть осуществляли исламские комитеты, в составе которых были свои спецорганы. Они контролировали положение в своей зоне ответственности, регулировали спорные вопросы между главарями, руководили боевыми действиями банд и отрядов, производили их пополнение за счет местных жителей и бойцов, прошедших подготовку в Пакистане и Иране, вели идеологическую обработку населения и личного состава подчиненных им мятежников. Об использовании полученных средств руководители банд давали письменные отчеты с результатами засадных и других боевых действий. За каждого убитого советского солдата, офицера, подбитую военную технику мятежники получали вознаграждение.
В целом оппозиция восприняла ввод советских войск в Афганистан не иначе как дополнительную помеху в практической реализации личных планов каждого на власть. Невольно напрашивается вопрос: можно ли их всех называть моджахедами? Полагаю, что корректнее их называть мятежниками.
Придя к власти, Дауд стал активно принимать репрессивные меры как в отношении боевиков, так и наиболее видных деятелей других оппозиционных партий и групп. Например, после ареста группы террористов, осуществлявших нападения на государственные объекты в Кабуле, он их всех предал казни. Сбежал только их главарь А. Шах. Сначала он укрылся в Пакистане, затем перебрался в арабские страны, где прошел подготовку в палестинских лагерях. Вернувшись в свой родной Панджшер, он снова возглавил банду, за что Даудом был объявлен государственным преступником. Кроме банд, подчиненных своим партийным лидерам в Пакистане как источникам финансирования, в стране сохранились вооруженные формирования руководителей племен, некоторых феодалов и даже крупных наркоторговцев. В целом обстановка в государстве после переворота, осуществленного Даудом, не была спокойной.
Поскольку война приобрела затяжной характер, мятежники в труднодоступных районах активизировали создание с помощью иностранных специалистов военных баз, укрепленных районов, оборудованных в фортификационном отношении. На этих базах, как и на тех, которые были построены и обустроены еще при Дауде, сосредоточивались запасы продовольствия, медикаментов, оружия. На некоторых базах бандиты разворачивали полевые госпитали с иностранным, преимущественно французским, персоналом.
СРЫВ НАЧАЛА ЖЕНЕВСКИХ ПЕРЕГОВОРОВ
Значительная активизация банддвижения произошла в 1982 г., после того как в Москве Ю.В. Андропов переговорил с президентом Пакистана Зия-уль-Хаком. В ходе беседы советский деятель заявил о готовности СССР оперативно вывести свои войска из Афганистана, если Пакистан прекратит вмешательство во внутренние дела своего соседа. Зия-уль-Хак, сославшись на начало переговоров в Женеве о мирном урегулировании братоубийственной войны в ДРА, пообещал обсудить предложение Ю.В. Андропова. Однако президент США Р. Рейган не согласился с этим, и, по сути, именно он сорвал начало этого важного мероприятия. Надо отметить, что на протяжении всей нашей афганской кампании он делал все, чтобы военные действия не только не прекращались, а обострялись. Да и риторика его в отношении Советского Союза был далеко не дружественной.
Активизация банддвижения
В1982 г. на основании информации Зия-уль-Хака США сразу же вместе с Саудовской Аравией выделили оппозиции 785 миллионов долларов и большую партию современного вооружения. А в апреле 1980 г., после того как советские войска были втянуты в боевые действия, наряду с деньгами и вооружением направили оппозиции 4000 химических гранат. Одна такая граната, изъятая у боевиков, хранилась в музее особого отдела ОКСВ в Кабуле.
Позволю себе описать, как это выглядело на практике. Все-таки этот факт важен для истории.
101-й мотострелковый полк, расположенный в Герате, оперативно обслуживал майор Иван Федорович Артемьев из Ленинграда. Являясь активным участником боевых действий – а у него их к тому времени уже было около тридцати, – он наладил деловые отношения с администрацией губернатора, военной контрразведкой находившейся там 17-й пехотной дивизии, группой «Каскад» КГБ и агентурно-оперативной группой (АОГ) Разведцентра ГРУ (Главное разведывательное управление минобороны СССР). Учитывая его динамичность, командование выделило Артемьеву в качестве персонального средства передвижения БРДМ (боевая разведывательно-дозорная машина), что было немаловажно для того бандитского региона.
Осенью 1981 г. от старшего группы АОГ Николая Горбачева поступила информация, полученная от афганского источника, о прибытии из Пакистана группы боевиков для совершения в городе диверсионных актов. По тревоге была поднята разведрота 101-го МСП, а из Шинданда на вертолете прибыла группа офицеров дивизии. Руководил операцией командир батальона капитан Кравченко.
Рано утром, еще до намаза, дом на окраине города, где находились диверсанты, был окружен. Во избежание утечки информации афганские силовые структуры в известность не ставились. На предложение сдаться душманы ответили интенсивным огнем. Стрельба разведроты из стрелкового оружия и даже гранатомета была неэффективной. Пули вязли в стенах дома, сооруженного из глины, соломы и экскрементов домашнего скота. Кравченко дал команду сделать два выстрела из танка. После этого стрельба со стороны боевиков прекратилась. Через пролом в стене в дом вошли комбат, Артемьев и несколько солдат.
В помещении были обнаружены четыре трупа душманов, американские винтовки G-3, ручные пулеметы, кипы листовок и пачки пропагандистской литературы. Из карманов мятежников оперативный работник изъял миниатюрные пистолеты и закатанные в пластик удостоверения личности боевиков. В матерчатой торбе одного из них находились предметы, на ощупь похожие на консервные банки. При их осмотре выяснилось, что это химические гранаты нервнопаралитического действия, также американского производства. Эти трофеи, кроме оружия, Артемьев забрал и доставил в особый отдел армии.
Описанный случай изъятия у диверсантов химических гранат является единственным известным мне фактом. О поставках мятежникам химического оружия и попытках его применения против населения Афганистана и ОКСВ в центральной печати была опубликована соответствующая статья.
После долларового поощрения оппозиция сразу же создала ряд новых центров подготовки мятежников, увеличила и число бандитских отрядов. Считаю нужным отметить, что Ю.В. Андропов, критически оценив создавшуюся ситуацию по незапланированному втягиванию наших войск в войну и предвидя ее затяжной характер, снова начал предпринимать практические шаги по мирному урегулированию военного конфликта.
Боеприпасы, захваченные в укрепленном районе мятежников в результате боевой операции. Газни, 1985 г. (Из архива В.И. Жирова)
После неудачных переговоров с президентом Пакистана, о которых я упомянул выше, Андропов, не надеясь на США, привлек в качестве союзника заместителя генерального секретаря ООН Диего Кордовеса, в контакте с которым были расширены масштабы работ по прекращению этой войны. К сожалению, в связи с преждевременной кончиной Ю.В. Андропова эти мирные инициативы были заморожены. Однако Диего Кордовес в качестве личного представителя Генерального секретаря ООН продолжал заниматься проблемой мирного урегулирования отношений между Афганистаном и Пакистаном в рамках Женевских переговоров.
Профилактическая беседа в 1985 году в Москве с лидерами Афганистана
В 1985 г. в ходе встреч с афганским руководством в Москве, согласно решению апрельского пленума ЦК КПСС, последние были предупреждены о том, что основную тяжесть борьбы с мятежниками они должны взять на себя. Командующему ОКСВ в императивной форме порекомендовали не ввязываться в боевые операции, не затрагивающие интересы 40-й Армии, «перенести акцент на службу прикрытия, охрану коммуникаций и оборону важных стратегических пунктов».
Газни. Оружие, изъятое у мятежников в ходе боевой операции в Алихейле. 1986 г. (Из архива В.И. Жирова)
Руководитель оперативной группы министерства обороны генерал армии В.И. Варенников (в центре) демонстрирует образцы оружия, изъятого у мятежников, представителям Москвы. Третий слева – председатель Комитета по внешнеэкономическим связям К.Ф. Катушев. Первый справа – член Военного совета генерал-майор В.Г. Щербаков, второй справа – командующий 40-й Армией генерал-лейтенант В.П. Дубынин, второй слева – М.Я. Овсеенко. Кабул, 1987 г. (Из архива М.Я. Овсеенко)
Наряду с этим афганцам разъяснили, что революция у них была не социалистическая, а национально-демократическая, что они не учли специфику своего общества, роль мусульманской религии и духовенства, характер революции, многочисленность племен и их слабую связь с центральной властью. Афганским руководителям указали и на ряд других недостатков. Особо была подчеркнута ошибочность использования в афганских условиях социально-экономического опыта Советского Союза. В ходе деловых и внеслужебных контактов с афганскими военнослужащими наши военные советники всегда деликатно поправляли тех, кто называл себя коммунистами.
Тогдашний руководитель ДРА Бабрак Кармаль и его коллеги заверили советскую сторону, что они примут все меры по устранению высказанных замечаний. Однако практически, кроме решения несущественных вопросов, ничего не было сделано.
Б. Кармаль, сын генерал-губернатора, оказался демагогом, активным фракционером, в связи с чем потерял доверие своих соратников и советских специалистов, а позже фактически скатился на враждебный путь. Сотрудники личной охраны Кармаля (а это были советские сотрудники службы безопасности) при общении высказывали автору этих строк свое недовольство пристрастием афганского руководителя к спиртному, притом в немалых количествах. Почти каждый вечер он приглашал их в баню, пил сам и заставлял пить охрану. Им это настолько надоело, что они считали дни, когда смогут уехать домой по замене. В 1986 г. после ухода со всех постов Кармаль был вынужден эмигрировать в Советский Союз. Первые годы эмиграции он жил с семьей на даче в Серебряном Бору.
Председатель Революционного совета (глава государства) Демократической Республики Афганистан (1979 – 1986) Бабрак Кармаль (в центре). Первый слева – командующий 40-й Армией И.С. Родионов, за ним – М.Я. Овсеенко. Кабул, 181-й МСП, 1986 г. (Из архива М.Я. Овсеенко)
М. Я. Овсеенко (справа) с начальником особого отдела гвардейской бригады по охране резиденции главы государства, бывшего дворца короля Захир Шаха. Кабул, 1983 г. (Из архива М.Я. Овсеенко)
В 1982 г. я был в его апартаментах в Кабуле, в том числе и в рабочем кабинете (исключая женскую половину, ибо это является грубым нарушением исламских канонов), размещавшихся во дворце короля. Меня сопровождал начальник контрразведки бригады по охране резиденции главы государства. Ничего плохого я о Кармале не услышал, поскольку моим гидом был тоже парчамист. Сведения о нем, кроме того, что он алкоголик, о его деловых и политических качествах я получал в ходе моей работы в Оперативной группе министерства обороны СССР. Руководил этой группой маршал Советского Союза Сергей Леонидович Соколов, он же являлся главным военным советником у Б. Кармаля.
На ежевечерних совещаниях, начинавшихся всегда в 19 часов 30 минут, первым, как правило, выступал маршал Соколов и делал сообщение об изменениях в ЦК НДПА, Вооруженных силах ДРА, о своих беседах с Б. Кармалем. И каждый раз он возмущался отсутствием у Верховного Главнокомандующего государственного мышления, говорил о перегибах, допускавшихся им лично в ходе проведения политики НДПА, о безответственности при исполнении принятых центральным комитетом партии решений, бюрократизме, нарушении кадровой политики. А встречи с Б. Кармалем происходили у него почти ежедневно, если только маршал не выезжал на военные советские объекты или не принимал участия в боевых операциях. Естественно, рядом с ним был и автор этих строк.