полная версия

Михаил Михайлович Сердюков
Последний день на планете Земля. Сборник рассказов

Полная версия

– Я никогда не забуду свои корни.

Для восприятия Скалы история Апачи и его родителей была сродни небольшому роману для человека. И хотя эта книга ей понравилась и не хотелось, чтобы она заканчивалась, законы природы нарушить невозможно – все имеет свое начало и свой конец.

Скала понимала, что, как бы земные существа ни пытались продлить момент удовольствия, в следующую секунду оно все равно ускользнет от них. Радость, счастье, любовь – очень юркие зверьки, они забегают прямо в открытые ладони, но их невозможно сжать и держать. Если поступить так, то они покусают руки, превратясь в печаль, боль и страдание. Возможно, самое правильное решение – держать свои руки открытыми. Каждый миг своей жизни быть готовым к встрече с этими быстрыми, но яркими эмоциями.

Апачи прожил до шестидесяти пяти лет. И последние двадцать два года на острове стали очень счастливыми. Каждый день он просыпался с радостной мыслью: «Я живу!» Эта мысль грела его, радовала яркими лучами солнца и легким дуновением ветра. Она радовала его морскими волнами и пением птиц. Эта мысль грелась на полянке Скалы, среди двух оливковых деревьев. Эти двадцать два года Апачи был погружен в себя, он наблюдал все внутренние перемены. Когда ему грустилось, он грустил, когда ему радовалось, он радовался, когда ему хотелось танцевать, он танцевал. Он проявлял во внешний мир все, что было у него внутри. Он не расстраивался из-за своего одиночества, Апачи гордился им, ведь внутри него что-то жило, и это «что-то» всегда было радо встрече с сознанием. Апачи необходимо было лишь найти это чувство, а дальше оно раскрывалось в нем, как красивый цветок любви.

Он аккуратно ухаживал за могилами всех соплеменников и мысленно общался с каждым ушедшим. Каждый, кого он знал, был в его сердце и никогда не покидал его, каждый человек продолжал свою жизнь в душе Апачи.

Скала и все духи острова помогали Апачи, поддерживали его эмоционально и отправляли ему свою энергию, он не до конца понимал источник своих сил, но всегда благодарил эти места за щедрость. И духи чувствовали проявление любви Апачи.

Сын острова умер быстро. Он не мучился, не страдал. Он ушел в другой мир так, как мечтает большинство представителей человеческого рода, – во сне.

Еще никто не смог обмануть старушку Смерть – она приходит за всеми, еще никто не смог удержать путника Время – он оставляет всех. Эта стабильность делает мир ценным, каждая минута, проведенная здесь, обретает смысл, потому как Время уйдет и Смерть покажется на горизонте.

Человеческое существо боится боли, ведь она ощутима, человеческое существо боится Смерти, ведь она забирает все, оставляя пустоту. И темное пространство ворвалось в сознание Апачи, сына острова, – его не стало. Тело осталось лежать на когда-то любимой земле, а самого духа, жившего в нем, больше не было, что-то вышло за границы кожи и костей, что-то покинуло свой дом. Подруга Смерть позвала дух с собой, и он был не против, дух изменил Времени, Смерти никто не отказывает.

Скала ощутила сжатие и угнетенность, когда Апачи не пришел к ней. Она все поняла, а потом духи острова и сам старший брат подтвердили догадки Скалы – Апачи больше нет.

То, что пришло в ее мир, что ворвалось подобно смерчу, то, чему она противилась, и то, что она впоследствии приняла и полюбила, исчезло из ее реальности. Больше она не встретит завоевателей, которые прибыли на эти земли около семидесяти человеческих лет назад. Ни одного, все ушли.

Скала поняла простую мудрость, это стало ее открытием, это пришло к ней, как алмаз мудрости. Нечто твердое, жесткое и непоколебимое. Скала поняла: изменения происходят каждое мгновение жизни. Изменения – это язык общения Вселенной, она так ведет диалог с сознанием. Открытость и желание познать бытие – это услышать ее глас, принять изменения. И когда-то угрюмая Скала стала подобием своего старшего брата. Теперь Скала была счастлива от одной мысли, что она может наблюдать все, что происходит в этом чудесном мире. И, поняв это, она снова запела свою песню любви, которую подхватил Остров и все обитатели здешних мест. А два оливковых дерева на ее поляне стали покачиваться в такт музыке любви к этой прекрасной жизни.



Разрушенные

Переулок

Сильно сжатый кулак, разрезая воздух, спешил на встречу к и без того уже окровавленному лицу. Знакомство кулака Бена с физиономией незнакомца произошло несколько секунд назад, после того как тот криво посмотрел на обладателя мощных рук. Кулаки Бена, способные легко раздробить любую кость на человеческом теле, всегда были наготове, и он их запросто пускал в дело. Бывало, что его орудия разрушения пытались подружиться с кирпичом или деревянным блоком, но те быстро ломались под сильным давлением. Парни из шайки звали его Двойным Беном, потому что за первым ударом всегда следовал второй. Как правило, двух ударов было достаточно, чтобы Бен мог насытить свои кулаки. В день он «кормил» их по несколько раз.

В своей банде подростков он был лидером, и всегда все слушали, что он говорит: никто не хотел, чтобы Бен выпустил на свободу то, что было создано дробить и калечить. Парней, которые слонялись с Беном, звали Одноглазый Ник, Череп и Злой. Они называли себя «разрушителями» – несложно догадаться, какой смысл они вкладывали в это название. Банда уничтожала все на своем пути. Больше всего парни любили «нарваться на приятности». Конечно, «приятности» – это неприятности для других, но «разрушителей» это не волновало, ведь им так нравились эти «приятности».

– Злой, брось-ка мне пива! – прорычал Бен после второго удара по лицу незнакомца. – Окей, босс, – откликнулся Злой, доставая банку пива из своего рюкзака.

– Какие планы, братцы? – прокряхтел Ник.

– Будем искать твой глаз, – сказал Бен, открывая спиртное.

Вся шайка, кроме Ника, откинулась от смеха.

– Если бы я встретил своего папашу, то забрал бы у него то, что он забрал у меня, – мой глаз, – стиснув зубы, заявил Ник.

– Да что ты можешь? – попивая пиво, подначил Бен.

– Не стоит так говорить! – неуверенно заметил Ник.

– Или что? – спросил Бен, сделав шаг к Одноглазому Нику.

– Ничего, – отвернувшись, ответил тот.

– Череп, а ты что думаешь? Смог бы наш одноглазый дружок расквитаться с папашей? – переключился главарь.

– Если только мама разрешит! – прокричал Череп.

Все снова покатились со смеху.

– Что будем делать с этим типом? – Злой ткнул пальцем на незнакомца, которого только что отделал Бен.

– А что мы делаем обычно? Бросим его тут, пускай покорчится немного, нечего так пялиться на достопочтенных господ, как мы с вами, братцы, – с иронией сказал Бен. Все снова начали смеяться, даже Одноглазый Ник. Злой нагнулся к уху незнакомца и прошептал тому:

– А ты как думаешь, что с тобой сделать?

Хорошо одетый мужчина лет сорока с измазанным кровью лицом лежал на мокром тротуаре, укрыв собой часть мусора, разбросанного в переулке. Он едва пошевелился, пытаясь перевести взгляд на Злого, но потом остановил себя и прошептал в ответ:

– У меня в кошельке, в правом кармане, есть немного денег, возьмите, только оставьте меня в покое…

– Что ты сказал, пес?! – бросив банку пива, подлетел к нему Бен. – Ты за кого нас держишь? Ты думаешь, мы решили грабануть тебя?

Мужчина, испуганно стиснув зубы, ощутил страх, волной прокатившийся по всему телу. В глазах стало темно, и ему показалось, что он сейчас отключится.

– Череп, мы решили грабануть это типа? – спросил Бен.

– Нет, босс.

– Так почему он нам предлагает деньги?

– Наверное, подумал, что мы нелюди какие-то, типа бандитов, – заявил Череп.

– О-о-о-о-о-о-о нет, это же большая ошибка, – повернувшись на месте, сказал Бен в пустоту.

– Да, босс. Это точно ошибка, парень немного попутал, – отчеканил Череп.

– Мы прогуливались по вечернему городу, осматривали местные достопримечательности. Хорошо проводили время, вели светские беседы, делали все, что положено подросткам наших лет. Хотели заглянуть в бар познакомиться с традициями местных заведений, а что случилось в итоге?

– А в итоге нам пришлось учить хорошим манерам это господина, босс.

– Да, Череп. Да! – приобняв друга, воскликнул Бен. – В наше время так мало неравнодушных людей, которые готовы объяснить правила этикета: смотреть так яростно в глаза достопочтенным господам не стоит, это по меньшей мере неприлично. – Извините меня, я усвоил урок, – чиркая о тротуар влажными от крови губами, подал голос незнакомец.

– Ребята, что скажете, он усвоил урок? – прокричал Бен.

Злой, впившись глазами в затылок мужчины и почесывая внешнюю сторону ладоней, сообщил:

– Босс, мне думается, пройденный материал надо закрепить.

– Вот видишь, что люди говорят? – приближаясь к окровавленному телу, сказал

Бен. – Надо бы закрепить материал.

Двойной Бен достал из кармана брюк нож, его лезвие отразило свет тротуарных ламп. В переулке образовалась напряженная тишина. Все члены банды переглянулись.

– Не стоит, – потянувшись за ножом Бена, возразил Одноглазый Ник.

– Что значит «не стоит»? – огрызнулся тот.

– Босс, правда хватит, он и так все понял, – добавил Череп.

– Бен, не слушай их, давай, я его держу! – провопил Злой.

– Извините, братцы, но материал должен быть закреплен, – сказал Бен, сделав шаг к Злому, который стоял над незнакомцем. После чего молча показал, что Злому нужно отойти, схватил мужчину за волосы и поднес кончик острого лезвия прямо к его глазу. – Ник, ты хочешь посмотреть, как выглядишь со стороны?

– Босс, не надо, – заикаясь, ответил Ник.

– Если у него не будет одного глаза, то он не сможет так пялиться, ведь верно, друзья? – закричал Бен.

– Извините, извините меня! – со страхом в глазах простонал незнакомец.

– У тебя есть дети? – спокойно спросил Бен.

– Да. Да. Есть.

– Ты на них так же пялишься, как на нас?

Мужчине нечего было ответить, он понимал: то, что он скажет, будет приговором для него, поэтому выбрал молчание.

– Вот и я так думаю…

Одноглазый Ник

Ник родился в неблагополучной семье. Он был худощавого телосложения, черноволосый. В глазах Ника с раннего детства читался страх, а все его движения были неуверенными. Он двигался так, будто его могут поругать в любой момент, часто оборачивался по сторонам, поэтому производил впечатление нервного ребенка. Любимое занятие его отца было напиться и читать нравоучения Нику. Когда мать пыталась защитить сына, то доставалось и ей, поэтому она лишь изредка вмешивалась. Плача от бессилия, она слушала, как ее муж рассказывает их ребенку о том, что мог бы жить в достатке, но ему все мешают, в том числе и Ник. Этот еще молодой, но уже сильно потрепанный алкоголем мужчина ненавидел своего сына, так как он появился в его жизни не вовремя. Этот факт для Ника не был секретом. Его отец утверждал: если бы Ник не родился, когда ему было девятнадцать лет, то он бы обязательно получил хорошую работу где-нибудь в городе, но из-за того, что тупая мамаша Ника залетела, ему пришлось остаться в этой дыре.

Мама Ника была забитой женщиной, она не могла дать отпор мужу. Хотя ей и было жалко сына, но страх перед главой семейства доминировал, и ее психика сдавалась под его агрессивными нападками.

Однажды, когда отца не была дома, Ник спросил у мамы:

– Почему ты вышла замуж за этого придурка?

Мать Ника в этот момент мыла посуду. От вопроса сына она уронила тарелку, и та разбилась об пол. Мать наклонилась поднять осколки, но тут подскочил Ник и стал помогать. Мама посмотрела в глаза сына, полные боли, и ответила:

– Я была молодой и стеснительной, а он был старше меня и очень нахальным. – Она встала и повернулась спиной к сыну. Смотря в окно, продолжила:

– Он излучал смелость, все ребята в районе боялись его. Я думала, что он всегда сможет защитить меня и моих детей, да и его поведение… Он никогда не упускал своего, понимаешь? Если ему что-то приходило в голову, то он никогда не отступал. Так и случилось, уж больно он захотел стать моим первым парнем. Он особо не ухаживал, лишь дергал меня за руки и лапал там, где не положено. Мне становилось страшно, но я не могла дать ему отпор. Потом появился ты. Сначала он был рад этому, бил себя в грудь и говорил, что обеспечит нас. Ну а потом он начал пить, и наша жизнь превратилась в настоящий ад. – Мама Ника вздохнула и добавила:

– Я привыкла, а вот ты… Мне так жалко тебя, сын, ты уже такой взрослый… А я даже не знаю, что делать. – Мать прослезилась.

Ник собрал осколки тарелки и, выкидывая их в мусорное ведро, приметил нож на кухонном столе. Подумал про себя: «Пришло время проучить этого подонка». Взяв незаметно нож, он направился в свою комнату и положил его под подушку.

Когда вечером пришел пьяный отец, сердце Ника сильно заколотилось, потому что он понимал, что́ предстоит сделать. Отец что-то бросил маме Ника и, шатаясь, завалился в комнату сына:

– А вот и мой сынок… – Он подсел на край кровати, где сидел Ник, и попытался проявить нежность, погладив его по голове. – Чем занимается? Неужели опять весь день скучал по своему любимому папке?

Ник, уткнувшись глазами в пол, промолчал.

– Говорят, в тринадцать лет уже некоторые ребята работают, а ты все дома сидишь. Присосался к сиське своей мамаши. Ты знаешь, я не собираюсь тебя кормить, в твоем возрасте я уже работал как проклятый, а ты дома штаны протираешь.

Отец приподнялся с кровати и крикнул жене:

– Слушай, больше Нику еду не давай, пускай идет и пашет, как его папка, нечего баловать этого засранца.

Повернувшись к сыну, он сказал:

– Как ты думаешь, хорошая идея? Жизни буду тебя учить, а то привык, что тебе все бесплатно достается, пришло время узнать, что такое труд, мелкий ублюдок, – с этими словами он отвесил крепкую затрещину Нику. – Все тебе жизнь как коту масленица. Только живот набиваешь да нервы всем выкручиваешь своим тупым взглядом. Идиот, что ты доброго сделал? – отец снова отпустил подзатыльник. Мать Ника еле слышно хныкала в углу кухни, а отец продолжал:

– Я в твоем возрасте много хорошего сделал, меня весь район любил. Девушки бегали за мной. А я в твою мать влюбился. Ты же знаешь, что она после меня со всем районом спала. – Он вскочил с кровати и хотел было бежать к жене на кухню со словами «Шлюха, шлюха», как Ник выхватил нож из-под подушки и вонзил его прямо в правую лопатку своего «горячо любимого» отца. Секундную тишину пронзил крик:

– Ах ты мелкий говнюк! – Отец попытался выдернуть нож из своей спины, сопровождая попытки угрозами: «Сейчас я тебе покажу!» и «Молись богу!».

Ник замер на месте. Отец наконец достал нож из лопатки и повернулся к нему.

– Сейчас ты узнаешь, что такое боль, сын мой. Я тебя познакомлю с этим прекрасным чувством.

В комнату залетела мама, но отец одной правой отшвырнул ее в сторону, и та, оказавшись на полу, залилась слезами.

– Ты запомнишь своего папку надолго… Все, кого ты встретишь, будут знать, что это твой отец научил тебя хорошим манерам, что это твой отец так позаботился о тебе, научив тебя трудолюбию, мелкий щенок, – поднося острие ножа к глазу Нику, сказал отец. – Ты запомнишь своего папку… Запомнишь… – Слова отца оборвались, когда лезвие ножа проткнуло глазную оболочку Ника и в комнате раздался безумный крик его матери.

Злой

Свое прозвище Злой получил еще в раннем детстве.

Тогда он ставил опыты на насекомых. Любимой игрой маленького Злого была «бомбардировка муравейника». Для этого он обматывал полиэтиленовый пакет вокруг палки и поджигал его. Когда полиэтилен начинал капать огненными каплями, Злой подносил его к муравейнику и осуществлял бомбежку. После он перешел на игры повзрослей. К восьми годам проводил хирургические операции на домашних животных, а в двенадцать начал знакомить своих сверстников с физической болью, тогда-то и появилась его кличка – Злой.

Он был крупным ребенком, на несколько голов выше ровесников. Упитанный мальчик с широким лбом и маленькими свинячими глазками. Жир на его толстых руках всегда забавно болтался, а ноги, из-за лишнего веса, были искривлены буквой Л. Когда ему приходилось много двигаться, у него появлялась сильная отдышка и излишнее потоотделение. Он рано стал курить, приставать к девчонкам и драться для успокоения своего внутреннего зуда. Дети помладше бегали за ним хвостом. Злой и его шпана поздним вечером выходили на рейд и били всех, кто попадался на пути, не стесняясь почесать кулаки о лица взрослых. У его банды малолеток было только одно правило – не трогать прохожих в компаниях, ибо вероятность получить в ответ сильно

возрастала, а этим парням было приятней доставлять боль, но не испытывать ее самим.

Высшее удовольствие приносил хороший мордобой с прикольными шуточками на этот счет. Для ребят, крутившихся со Злым, все это стало забавой, они потеряли связь с реальностью, и единственное, что вызывало у них интерес, – это стоны избиваемого и адреналин, который разжигался у них внутри.

Со временем Злой с парнями привыкли к этому чувству и им стало интересней превращать свои потасовки в целые драматургические сценки, так они чувствовали собственную власть. Издеваясь над человеком, они пытались доставить ему не только физическую, но и моральную боль. Злой даже отметил, что моральное давление ему приносит больше удовольствия. Он ощущал, как внутри человека что-то ломалось, и это были не кости, это было то, что нельзя потрогать. Но когда надлом происходил – это чувствовали все.

Позже Злой поделил людей на две категории: первая категория – те, кто сдавался сразу, и вторая – ребята с характером, вот с ними повозиться было интересней, ведь победа над таким человеком доставляла больше кайфа.

Злой возомнил себя тонким психологом, и все издевательства он называл «исследованием», целью которого являлось познать тайну человеческой силы и отличия людей друг от друга, кроме внешних признаков. Почему один, даже не сильно развитый физический, имел внутренний напор, а другой, с виду крепкий, подобно сухой ветке, издавал звук надлома, стоило ему почувствовать неладное.

По факту, Злой искал любовь в насилии. Он никогда не знал внимания, заботы и прочих проявлений участия к себе, поэтому выбрал путь разрушения, и в этом он преуспел – привлек внимание окружающих к своей персоне. С ним пытались подружиться, но не для того, чтобы поступать, как он, а для того, чтобы он не поступил с ними, как поступал со всеми.

Злой начал выбивать своими кулаками из этого мира то, что не мог получить. Обида от своей брошенности сильно грызла его нутро, поэтому бегающие за ним ребята делали его чуточку счастливее. Он почувствовал свою значимость, он понял, что нужен этому миру таким, какой он есть. Это стало его личной миссией – приносить боль во благо. Он считал, что все это он делает ради любви, потому что так люди начинали любить его, а раз они испытывают это чувство, не все ли равно, каким они путем приходят к нему. «Пускай другим больно, но тем, кто со Злым, хорошо, те, кто со Злым, счастливы. Злой даст всем, что они хотят» – это была его концепция поведения.

Но однажды все круто изменилось. Выйдя на очередной рейд, Злой с пятью парнями как всегда начали пускать кулаки в дело. «Осчастливив» несколько прохожих, они завернули во двор, где увидели силуэт какого-то крупного парня.

– Эй, постой! – крикнул Злой.

Силуэт остановился, он не спеша повернулся и зло бросил:

– Проблемы?

– У тебя – да, иди сюда, я тебе расскажу почему, – начал Злой.

– Сперва я выбью зубы твоим ребятам, а потом ты мне расскажешь, почему у меня проблемы. Идет? – огрызнулся силуэт.

Злой, будучи исследователем, понял, что этот парень крепкий орешек и что с ним придется поиграть больше, чем с остальными.

– Парни, вы слышали? Кажется, нам угрожает какой-то сосунок, а что мы делаем с сосунками? – обратился Злой к дружкам.

– Мы им преподаем урок вежливости, – сказал кто-то из шайки.

– Да, и делаем мы это совершенно бесплатно, на благотворительных началах. Если хочешь, это некий альтруизм, – добавил Злой.

– Вы знаете, парни, я не хочу вас расстраивать, но у меня тоже есть свой благотворительный фонд, и в нем давно не было взносов. Время для франчайзингового мероприятия, – с этими словами силуэт побежал на банду Злого. Первый удар пришелся в подбородок паренька лет десяти. Второй – парню постарше. Третий и четвертый удар почти одновременно скользнули по двум удирающим от этого психа парням. Пятый, завершающий удар был самым сильным, он стал финальной точкой в этом танце боли. Злой понял, что они остановили не того парня, но уже было поздно. В этом и весь азарт, в этом и вся ирония, ведь всегда найдется кто-то сильнее, умнее или проворнее. И парень, который подкинул работу хирургам и стоматологам, явно давал понять верность этой идеи.

– Так какие у меня проблемы? – осмотрев тела корчившихся ребят, спросил незнакомец.

– Удивительно, как быстро твои кулаки решили их, – испуганно ответил Злой. – Эти кулаки как раз для этого и созданы!

– Я тебя никогда не видел раньше, ты новенький в наших краях? – пытаясь перевести тему, спросил Злой.

– Наша семья переехала на неделе в эту дыру. У моего папаши тут дела, ну, ты понимаешь, бизнес, – ухмыльнулся незнакомый парень.

– Если хочешь, можешь вступить в мою банду. Мне думается, я смогу найти применение твоим способностям, – сказал Злой, посмотрев на ребят, лежащих у его ног.

Незнакомец почесал подбородок и заявил:

– Давай поступим так: я сейчас познакомлю тебя со своим кулаком, и если ты не упадешь, то считай, что ты в моей банде. Что скажешь?

Злой вместо ответа замахнулся рукой, чтобы нанести удар по этому выскочке, но дерзкий парень оказался быстрей. Кулак со свистом хлыста пролетел дистанцию в один метр и резко врезался в переносицу Злого. Будто шеститонная фура протаранила лицо предводителя малолеток, которые уже как несколько минут сметали пыль с асфальта своими телами. Перед глазами Злого возникла абстрактная картина, смесь разных узоров с огненными искрами, весь мир стал яркой вспышкой в темноте. Через мгновение пришла она, его верная подруга – боль, пронзив каждый атом его лица. Кожа стала обжигающе горячей, будто ее обрызгали раскаленным оловом. Злой узнал силу кулаков, которые были созданы для решения проблем. После этого яростного удара он пошатнулся, но остался стоять на ногах. Отключившись на несколько секунд, он потерял связь с реальностью, провалившись в мир темноты, украшенной красными вспышками, но он устоял. Незнакомец посмотрел в опухшие глаза Злого и сказал:

– Я Бен. Добро пожаловать в мою банду.

Череп

В четырнадцать лет Череп убежал из дома, но не из-за того, что его родители били его или как-то угнетали, – напротив, они им вообще не занимались.

С самого детства Череп пытался найти защиту в ком-нибудь, потому что дома он ее не ощущал. Поэтому, встретившись с Беном, он сразу примкнул к его банде, в которую тогда входило два человека: Злой и сам Бен. Череп считал вступление в банду Бена привилегией. Не каждый подходил под строгие требования лидера шайки, но Череп подошел, потому что он хорошо стоял на стреме и громко кричал в случае чего. Хоть Череп и был труслив, но он играл свою роль хулигана так, что ни Бен, ни Злой не подозревали о слабостях его характера. По сути, Череп был спокойным малым, который хотел быть в продвинутой тусовке с крутыми ребятами. Его маленький рост всегда заставлял его комплексовать, еще он очень стыдился своих тонких рук. Будучи

светловолосым голубоглазым парнем с яркой внешностью, он мог бы охмурять сотни женщин, но попал в агрессивную среду и пытался соответствовать своему окружению, поэтому в себе он не видел ничего доброго, кроме хорошо подвязанного языка.

Со временем Череп научился у дружков по банде некоторым нахальным издевкам и практиковал их на совсем маленьких пацанах или на тех, кто значительно уступал ему по комплекции, но со сверстниками или со взрослыми он в одиночку не конфликтовал. При полном же составе шайки у Черепа появлялись «невиданные силы» и он всегда первый наезжал на жертву или противника и давал дорогу кулакам Двойного Бена, отступая в сторону. Его оружием был острый язык, и он грамотно использовал его. Двойной Бен был человеком недалеким, поэтому лесть Черепа сладко ласкала жестокое сердце лидера банды.

Троица – Бен, Злой и Череп – много шороха навела в своем районе. И когда на них завели дела и поставили на учет как неблагополучных подростков, Бен сообщил парням о том, что они отныне называются «разрушители» и что теперь они будут еще агрессивнее и злее. Видно, Двойного Бена сильно вдохновила безнаказанность, которую он ощутил. Полицейские знали о всех преступлениях банды Бена, но ничего, кроме постановки на учет, сделать не могли.

Череп единственный, кто пытался как-то вразумить лидера «разрушителей». Однажды вечером, когда у босса было хорошее настроение, он сказал ему:

– Бен, когда нам стукнет по восемнадцать, наши делишки уже не сойдут нам с рук так просто!

Но Двойной Бен, находясь в эйфории от своей неприкосновенности, не услышал его. Тогда Череп испытал сильный страх, хотя не признался в этом, а лишь замкнулся в себе на несколько дней.

Знакомство с Ником состоялось как раз в тот эмоционально сложный для Черепа период. Встреча произошла на одной из вечеринок.

Череп напился и незаметно для друзей выбрался из обшарпанного дома, где проживала шайка. Он побрел в центр города, дорога Черепу показалась марафонской дистанцией, но он все же дотопал до клуба «Хитрый лис», где зависали его сверстники. Хозяину клуба было абсолютно все равно, кто хочет надраться в хлам в его заведении, поэтому он не спрашивал паспорта при входе, и местная молодежь пользовалась этим. Проверки случались, но редко. Да и штраф, который могли выписать за пьяных подростков, был такой ничтожный, что даже при еженедельных проверках все равно хозяин клуба оставался бы в плюсе.

Череп агрессивно дернул дверь на себя и ввалился в заведение. Пьяные парни и несколько малолетних девочек обернулись на Черепа и зашептались между собой. Череп догадывался, о чем они сейчас трепятся: все знали Бена – следовательно, все знали и его. Он подошел к барной стойке и попросил пинту пива. Бармен осмотрел его с ног до головы.

– Ты уже гашеный. Может, не стоит, парень?

Череп глянул по сторонам, потом на бармена.

– Это ты мне? – он ткнул себя указательным пальцем.

– Тебе, – смотря прямо в глаза, с выпадом ответил бармен.

– Налей ему пива, он со мной, – вклинился рядом сидящий незнакомец. – Если что, он будет моей заботой.

– Я просил вступаться за меня? Я выгляжу так, будто мне нужна помощь? Слушай, я сейчас язык, которым ты тут сотрясаешь воздушное пространство, оторву и отправлю бандеролью твоей мамке, они его с папашей повесят в рамку на стене, потому что это будет единственный сувенир, который останется им после тебя, – наехал Череп на незнакомца. Потом обратился к бармену: – Сэр, одну пинту пива, пожалуйста.

Бармен не стал спорить. Послушно подошел к пивному крану и начал наполнять бокал, бросив косой взгляд на незнакомца. Тот спокойно потягивал коктейль из стакана, полного льда.

– Что за бабское дерьмо? – Череп кинул незнакомцу.

Тот повернулся, и перед Черепом оказалось его лицо – молодой парень с повязкой на глазу оценивающе начал осматривать Черепа. Пьяный член банды Бена продолжал: – Какого хрена делает эта тряпка на твоем прекрасном личике? Что у тебя с глазом? – Тот, кому ты хотел отправить мой язык в виде сувенира, выколол мне его.

– Твой батя немного поиграл с тобой?

– Да, и мой батя научил меня одной простой вещи, хочешь узнать?

– Валяй!

Одноглазый схватил нож с соседнего столика и поднес его к горлу Черепа.

– Мой батя научил меня простой вещи – резать, и мой вытекший глаз может это подтвердить.

– Я понял, понял, бро, – заикаясь, простонал Череп. – Я немного выпил, не знаю, что на меня нашло.

– Вот и решили, – одноглазый парень убрал нож от горла Черепа.

Череп еще раз бросил взгляд в сторону незнакомца и сделал глоток пива:

– Я Череп, буду рад знакомству, – он протянул руку.

– Ник, меня зовут Ник.

– Значит, вы с твоим батей не сошлись характерами? Мы с моим папкой вообще не разговаривали толком. Даже грустно как-то от этого.

Одноглазый Ник потянул свой коктейль из трубочки, перевел взгляд сначала на Черепа, потом вперед себя и сказал:

– Иногда лучше не касаться того, что может причинить тебе боль.

– Забавно, а мне как раз больно от того, что ко мне так ни разу и не прикоснулись.

Бен

Отец Бена был успешным, уважаемым бизнесменом. Он много времени проводил на работе, поэтому общение с сыном было сведено к минимуму. Как и Череп, Бен не знал внимания своих родителей. Мать Бена, конечно, старалась заниматься с сыном, но у нее выходило это паршиво, поэтому он так и не познакомился с заботой.

Его вырастил телевизор. Пока мама увлекалась современными трендами, листая журналы, Бен впитывал информацию, которая ему предлагалась голубым экраном. Все правила поведения и парадигмы своего восприятия он сформировал благодаря картинкам, которые мелькали по ящику.

Бен знал наизусть многие диалоги из его любимых фильмов и с радостью цитировал «Крестного отца», «Бешеных псов» и Винсента из «Криминального чтива». Он увлеченно повторял каждое слово, искренне веря в то, что нет ничего более интересного, чем разобраться с кем-то «за дело».

Он был высоким, от природы крепким парнем. Его глаза всегда блуждали где-то в пространстве, он не умел смотреть на людей четко, его зрачки бегали, хватаясь за все детали окружения. Его знаменитые кулаки уже в раннем детстве были очень большого размера, хотя пальцы на них, как маленькие сардельки, не внушали страха. Еще стоит заметить, что его тело было непропорциональным: маленькие руки и длинные ноги. Бен часто сжимал зубы так, что скулы играли волнами, а густые брови хмурились на любой внешний раздражитель.

Однажды во время семейного ужина Бен заявил, что намерен заняться единоборствами. На вопрос отца, для чего ему это, ответил, что так он будет уверенней себя чувствовать.

В девять лет Бен имел своего личного тренера по борьбе. Родителям нравилось увлечение сына, ведь теперь они могли спокойно заниматься своими делами. Как-то на соревнованиях Бена поставили в спарринг с парнем в два раза больше него, но это не только его не испугало, но и, наоборот, еще сильней разожгло в нем желание победить. Вообще, молодому Бену был неведом страх, это чувство атрофировалось у него за ненадобностью, все дело в том, что он никогда не вовлекался в свои переживания, поэтому не замечал и даже не знал никаких эмоций внутри себя. Он был всегда нейтрален, его невозможно было разозлить или развеселить, а если окружающим и казалось обратное, то только по желанию самого Бена: он изображал чувства, повторяя поведение других людей.