Дневники 1913-1919 – Михаил Богословский

Неожиданно оказалось очень интересно. )) Мало того, что период весьма знаковый, но кроме того еще и автор – известный (то есть, так говорится в предисловии, а я не специалист и не знаю, но раз так сказали) историк, профессор Московского университета, то есть, рассматривает происходящие события, так сказать, профессионально… с учетом исторической перспективы… Ну и вообще, человек неравнодушный, интересующийся не только академическими высокими материями, но и окружающим миром, текущей политической обстановкой… Как выражались уже годы спустя – с активной гражданской позицией.

Правда, надо отметить, что заглавие несколько обтекаемо. В сущности, за 1913 и 1919 год имеются только несколько записей, отрывки какие-то. То ли дневники за это время были утеряны, то ли вообще не велись. Так что записи здесь только за 1914-1917 год, да и то, кончается на самом остром моменте – когда произошла Октябрьская революция. Очень жаль, хотелось бы и дальше увидеть, как профессор воспринимал и оценивал то и это.

По крайней мере, как видно из предисловия (и википедии) профессор Богословский после революции не бросился в эмиграцию, продолжал какую-то деятельность еще и в 20-е годы. Как сухо сказано – «скончался еще до начала репрессий». Вот и думай теперь – это сожаление что ли?

Записи в дневнике ведутся каждый день, вроде бы и кратко, но в то же время, как потом становится ясно, предельно информативно. Во всяком случае профессору в нескольких строчках удается дать понять и о своих повседневных трудах и заботах, и о том, какие книги он читает (с впечатлениями), и о том, что пишут газеты (с мнениями и анализом). Обстановка в общественно-политической жизни страны, а также в среде академической интеллигенции передается предельно понятно.

Богословский, кстати, будучи убежденным монархистом, резко отрицательно отнесся и к либеральным партиям, активизировавшимся в данные годы, и уж тем более, к большевикам. Ну что ж, по крайней мере, он про них знает! )) А то другие деятели из числа интеллигенции и дворянства умудрились и не заметить.

"Говорили с Филипповым о современном положении. Я доказывал, что у нас революций быть не может, революция есть резкая смена одного порядка другим порядком, старого порядка новым. У нас же может быть только смена хоть какого-либо теперь существующего порядка – беспорядком, анархией или, лучше сказать, смена меньшего беспорядка большим. Где у нас тот общественный класс, который выносил бы в себе предварительно какой-нибудь новый порядок вроде третьего сословия в 1789 г.? Уж не товарищи ли иваны?"

"В профессорской разговоры о законе 22 октября. Каждый закон, который теперь выходит, есть как бы задачник, собрание арифметических, алгебраических и прочих задач, так как над каждою статьей приходится ломать голову, как над задачей, и часто эти задачи неразрешимы."

"Я днем работал над рецензией, но неотвязчивая тяжелая дума о будущем России все время владела мною и давила меня. Чувствовалось, что что-то давнее, историческое, крупное умерло безвозвратно. Тревожные мысли приходят о внешней опасности, грозящей в то время, как мы будем перестраиваться. К чему приводили перестройки государства по теориям, мы видим по примеру Франции."

"Тягостное заседание Совета в Университете. Новое здание все продолжает быть занятым милицией, арестованными и т.д. Грязь в четверть аршина на полу, все столы и скамьи также покрыты грязью. Профессор Спижарный заявил, что в новом здании завелся возвратный тиф. В Богословской аудитории заседают вновь образовавшиеся студенческие организации. Все это делается «захватным правом». Университетские власти бессильны. Положение Совета самое унизительное. Решено идти навстречу, образовать общий комитет из профессоров, младших преподавателей и студентов по улаживанию разных подобных вопросов. В заседании блеснул профессор Иванов, красноречиво доказывающий, что уступки студентам ни к чему не поведут. «Мы не для того сломали царя, – закончил он, – чтобы попасть под тиранию толпы.»

"Отправился на собрание выборщиков для избрания делегатов на съезд духовенства и мирян. С 4 часов до 7.30 не могли еще кончить выборов; я не вытерпел и ушел, устав ужасно от этого безделья. Сколько времени тратится у нас теперь зря на это толчение воды в виде всякого рода выборов, съездов, резолюций и пр.!"

"Всю ночь и весь день стрельба из ружей, пулеметов, револьверов, а временами и орудийная. В своей последней речи в Совете республики Керенский назвал Ленина государственным преступником, а Ленин в своей первой речи в Совете съезда депутатов (?) назвал Керенского государственным преступником. Курьезно! Идет война двух государственных преступников."