Михаил Мавликаев
Athanasy: История болезни
Глава 4
Два свидания
Голова ощущалась разобранным конструктором.
Подвальный кабинет-кладовка сегодня казался особенно тесным. Слишком близко находятся стены, слишком низкий потолок. Я то и дело оттягивал ворот рубашки, пытаясь вдохнуть побольше свежего воздуха, но из вентиляции струился ветер, жаркий и влажный, словно чужое дыхание.
Нужно работать. Министерство ждёт от меня продуктивности; люди ждут начисления вымышленных денег на счета, чтобы потратить их на реальные вещи, которые уже дарованы им Машинами Любви и Благодати.
Где-то в глубине всего этого должен найтись какой-то смысл. Предназначение, высшая цель.
Вместо высшей цели на экране мерцали числа. Раньше я находил смысл только в них, обнаруживал скрытые закономерности даже там, где их не было и быть не могло. Теперь же меня интересовало только одно число – циферблат часов.
Пять часов до обеда; до встречи с Полианной. Четыре часа и пятьдесят девять минут до встречи. Четыре часа и пятьдесят восемь минут. Четыре часа и…
Нет, это невозможно.
Я принялся листать список задач на день. Какие-то были слишком большими, чтобы начинать их до обеда; после встречи с девушкой-вихрем вникать в задачу придётся заново, если вообще удастся собрать мозги обратно в кучку. Остальные казались настолько незначительными, что в душе не находилось сил на их обработку.
Жалоба на нецелевое расходование средств от швейной фабрики. Скучно. Зачем это Машинам? Глупая, неэффективная возня. Уж я-то знаю точно, я сам писал об этом в своей научной работе. Больше одежды производить невозможно – ресурсы для неё и так берутся словно из воздуха. Как будто какой-то другой Джосайя в другом кабинете дописывает эти ресурсы на склад, как я дописываю сабкойны.
Я прокрутил таблицу ниже, но тут же вернулся обратно, углядев знакомые слова.
Опять сообщество дизайнеров. Только вчера я добавил им чисел на счёт, прямо с этого терминала, этими самыми руками. Прошёл один день, а деньги уже растворились; разбились на мелкие суммы, перемешались с другими, отправились в путешествие по многочисленным счетам, чтобы в конце наверняка собраться всем вместе у какого-то излишне хитрого гражданина.
Можно отследить каждую монетку. Пусть её и не существует, но остался след, линия на песке, которую мы все договорились считать ценной, чтобы играть по правилам. Можно обратиться в Департамент Заботы и Защиты. Но какой в этом смысл? Писать заявления, разговаривать с людьми, отправлять отчёты, ставить подписи… Проще дописать ещё чисел на счёт фабрики, чтобы тут же забыть об этом навсегда.
Четыре часа и двадцать три минуты до встречи с Полианной…
Я закатил глаза и со вздохом принялся писать письмо Галену. Обществу дизайнеров сегодня не повезло.
В дверь постучали. Жалкий кусок пластика, который я называл дверью, с громким «крак!» расщепился по трещине, которую я вправлял обратно каждый день перед уходом.
В трещине показалось лицо… маска одного из охранников. Где-то под ней должно быть человеческое лицо. Я в этом почти уверен.
– Господин Кавиани, к вам посетитель!
Маска тут же исчезла – кланк не стал дожидаться ответа. Его чувства понятны. Пришлось спускаться в подвал, словно прислуге, чтобы позвать наверх какого-то тощего юнца.
Может быть, он даже завидует, что симпатичная девушка пришла ко мне, а не к нему. Надеюсь, что завидует.
Полианна обнаружилась на улице.
– Душно у вас в Столпе, – извиняющимся тоном сказала она, – непривычно. Ещё и эти кланки…
– Понятия не имею, что они охраняют, если честно.
– Вас?
– Ха-ха. Могу раскрыть тебе служебную тайну. Никакой сокровищницы в подвале Министерства Социального Метаболизма нет. В подвале только я.
– Может быть, ты и есть сокровище?
Полианна бросила на меня косой взгляд и улыбнулась.
От неожиданной шутки кровь бросилась мне в голову так резко, что в висках застучало. Я думал, что застану её врасплох, без предупреждения перейдя на «ты», но она меня переиграла и полностью уничтожила.
– Пойдём скорее!
Совершенно не подозревая о выигранной на полях моего мозга битве, она легко пробежалась вперёд, к небольшому переулку, уходящему от площади; после чего оглянулась и помахала рукой.
Я ускорил шаг и спросил:
– Куда мы идём?
– На обед, как и договаривались!
– Да, но куда?
– Разве не очевидно? Я думала, ты знаешь это место лучше меня. Ты же тут работаешь.
«Работаю, а не ем», – хотел было пробурчать я, но сдержался. Нормальные люди уходят на обеденный перерыв. Некоторые даже уходят из министерской столовой, чтобы попробовать другую еду. Это я здесь странный, а не они.
Полианна подошла к ажурной башне, собранной из металлических балок. Рядом со Столпами эта башня выглядела зубочисткой, настолько мелкой, что я просто не обращал на неё внимания; но вблизи оказалось, что этажей в ней больше, чем в доме Бригитты. Решётчатые пролёты лестниц змейкой уходили к небесам, сливаясь в сплошную чёрную полосу.
Проход к лестницам был закрыт дверью с замком-терминалом.
– Давай свой пропуск на монорельс, – сказала Полианна, нетерпеливо протягивая ко мне руку.
Это не башня, а одна из опор монорельса!..
Осознав это, я заскрипел зубами от стыда; щёки загорелись второй раз за день.
– Я… У меня пока что нет пропуска… Как-то в голову не приходило. Я больше люблю ходить пешком.
– Но ты же чиновник Министерства… – увидев моё лицо, Полианна тут же принялась тараторить: – Ничего страшного! Нормально. Всё хорошо, я тоже люблю ходить пешком. Сейчас решим.
Пока я злился сам на себя за глупость и лень, она отвернулась к терминалу, закрыв его телом.
Через несколько наполненных мучительной тишиной секунд терминал пискнул, и дверь открылась.
– У тебя есть пропуск? – удивлённо спросил я, пытаясь припомнить, являются ли стажёрки Дома Материнства чиновниками.
– У меня есть друзья, – Полианна скорчила гримасу, значение которой я не смог определить.
Конечно же, у такой девушки есть друзья. А у меня даже пропуска нет.
Решётки ступеней гремели при каждом шаге. Я невольно поёжился – казалось, что этот грохот разносится по всей площади; сердитые чиновники всех шести Столпов того и гляди выбегут на улицу, чтобы посмотреть, кто же именно мешает им работать.
С каждым пролётом Город немного уходил вниз. Всё ближе становилась труба монорельса, теперь уже ясно видимая – где-то над головой она соединялась с башней, расширяясь в посадочную станцию.
– Куда мы поедем? – сказал я и оглянулся на Полианну; она пропустила меня вперёд, от чего становилось только тревожнее. Вдруг я приду куда-то не туда?
– А мы не поедем. Мы поедим!
Я автоматически посмеялся в ответ, но нервничать не перестал.
Ступени закончились перед ещё одной дверью – теперь уже без замка. Над дверью висела тяжёлая вывеска, склёпанная из металлических обрезков.
– Железный Темпл, – прочитал я вслух. – И что это?
– Джоз, ты вообще из Министерства выходишь?
– Нет.
– Смешно. Это же единственный в Городе вокзал-ресторан!
Полианна протиснулась по лестнице мимо меня, невзначай использовав мой локоть вместо перил. Сердце пропустило пару ударов, но волноваться было некогда.
За дверью скрывался не ресторан, а, скорее, просторная кладовка. Небольшая кухонная стойка-раздатчик с одной стороны; напротив – два намертво приваренных к полу столика с такими же табуретками. Дорожка между ними вела к ступеням, продолжающим свой подъём к посадочной площадке монорельса.
Но главной достопримечательностью «ресторана» оказалось отсутствие окна. Вся стена напротив стойки отсутствовала – не было даже балок, заменяющих решетчатой башне стены. Только небольшой бортик из тонкой трубы.
Так вот почему мебель приварена к полу.
Я опасливо присел на твёрдую, как бетон, табуретку. Из-за нехватки места столики выступали за край бортика в пустоту; но выступали не только они – наружу торчало моё колено. Хорошо, что в Городе не бывает дождя или сильного ветра.
– Ну как, красиво? – Полианна присела напротив меня; она уже успела схватить со стойки две миски с грибной лапшой.
– Да, интересная концепция. Каждый, кто хочет сесть на монорельс или сходит с него, обязательно пройдёт через эту… забегаловку. Явно идея нашего Министерства.
– Я не об этом, господин чиновник! – сказала она с наигранным недовольством и кивнула в сторону «окна».
«Там Город, я уже его видел», – снова собрался пробурчать я; но всё же сначала глянул на привычную панораму.
И замер, не донеся палочки с лапшой до рта.
Знакомый вид – почти такой же, как с крыши дома Бригитты, только под другим углом. Но всё же… Как будто он стал ближе – или стал ближе к нему я. Теперь я не стоял на прочной крыше, окружённый толстым и безопасным парапетом; я словно висел над Городом, парил на невидимых нитях. Достаточно протянуть ногу в сторону – и вот ботинок болтается в пустоте, которая может в любой момент схватить и утащить меня, но не вниз, а в сторону и вверх, обрушить сквозь тёмно-зелёный купол в бездну того Неба, которого я никогда не видел.
– Ч-что это?.. – прошептал я, не в силах оторвать взгляда от внезапно открывшейся глубины.
– Город. Ты ведь его уже видел, – с лёгким ехидством ответила Полианна. Словно прочитала мои мысли.
– Обычно он так не выглядит.
– Он всегда так выглядит. Просто ты не оттуда смотришь.
Некоторое время она молча жевала свою лапшу. Потом отстранённо добавила:
– Тебе он не кажется маленьким?
– Маленьким?!
Я возмущённо фыркнул, почему-то почувствовав обиду. Как будто Город только что оскорбили, а через него оскорбили и меня.
– Ну да. Посмотри вон туда, – она ткнула палочками за мою спину.
Я оглянулся.
– И что я должен увидеть?
– Стену.
Вдалеке, за коробочками домов, расстилалась ровная вертикальная поверхность – то тут, то там из неё выныривали огромные колонны трубопроводов, чтобы тут же скрыться обратно в толще скалы. Следы великих Машин на стене великого Котлована.
– Ну да, стена Города, – с лёгким недоумением ответил я. – Выглядит как обычно.
– А теперь посмотри туда, – сказала Полианна, перевернув палочки и ткнув ими себе за спину.
– Да, там тоже стена.
Я помолчал для верности, после чего осторожно, словно говорю с ребёнком, добавил:
– Стена вокруг всего Города идёт.
– Вот-вот. И отсюда, с этого места, ты увидел стену в обе стороны. Весь Город из конца в конец.
– Да, ну…
– Как будто в своей комнате. Отрасти руки побольше, и ты коснёшься стен и потолка, не вставая с кровати.
Лапша совсем размякла. Я сердито потыкал её палочками. Обед складывался совсем не так, как я себе его представлял.
– Ох, прости, – сказала Полианна, внезапно просияв улыбкой. – У меня какая-то стенофобия, наверное.
– Да, понимаю, у меня тоже бывает.
«Только мои стены говорят со мной по ночам», – добавил я мысленно. Незачем пугать девушку разговорами о своих кошмарах.
– Поэтому я так люблю этот ресторан! Тут наблюдается острая нехватка стен.
– И посетителей.
– Вовсе нет! Сейчас, к примеру, «Железный Темпл» заполнен наполовину.
Она помахала рукой в сторону второго столика, подчёркивая очевидное, – если здесь решат поесть ещё два человека, то в забегаловке будет аншлаг.
– Ещё бы знать, что за название такое странное, – дополнила она и решительно взялась за остывшую лапшу.
– А, да это же Темпл, изобретатель и святой покровитель шахтёрской биоремедиации, – рассеянно ответил я. – Подходящее название для цельнометаллического заведения.
– Фио-фего?.. – Полианна уставилась на меня с набитым ртом.
– Ох… Темпл получил от Машин Любви и Благодати озарение. Он обнаружил маленьких помощников-бактерий, которые могут собирать металл из скалы. Железо, медь, магний… А бактерии, с помощью Машин и с благословения Франка, конечно же, передают эти металлы нам. Снизу, из-под Города.
– Ух ты. Откуда ты это знаешь?
– У меня сестра в Управлении Горных Дел работает.
– Ух ты. Любопытно. Непростая поликула у вас. Сплошные чиновники и большие шишки.
– Вовсе нет, – ответил я. Но в глубине души порадовался: пусть у Полианны есть всякие друзья с пропусками на монорельс, мне тоже есть чем похвастаться.
– И где этот Темпл сейчас? В Управлении?
– Нет. Умер, полагаю. Это же давно было, ещё в старом мире.
– А-а-а, – Полианна заинтересованно склонилась над столом; лапша доедена, но никто вставать не торопился. Наконец-то обед перешёл в более приятное русло.
– Но ведь тогда не было Машин, – внезапно сказала она.
– Не было?
– Ну да. Машины создали Город после катастрофы. До Фиолетовой Смерти ничего этого не было. Ни этой лапши, ни этих чёртовых стен.
– А кто тогда создал сами Машины?
– Люди.
Я застыл, бездумно глядя на площадь, расстилающуюся под ногами. Отсюда было ясно видно, что Столпы превращают площадь в огромный шестиугольник, словно растягивая её за углы. Знание очевидное, но не приходящее в голову, когда сам стоишь на поверхности этого гексагона.
Почему слова Полианны звучат как ересь? Она же говорит правду. До Города существовал старый мир. Это очевидно, и я всегда это знал. Но вот так, в открытую сказать, что Машины Любви и Благодати созданы людьми… Это звучит неправильно.
Душу грызла ещё и вторая неправильность. Если Машин тогда не было, кто послал Темплу откровение о ремедиации?
– Джо-о-оз, не перегрейся от размышлений, – Полианна снова улыбнулась и протянула руку через стол, положив свою ладонь поверх моей.
Титаническим усилием воли я удержал кисть на месте, не отдёрнув её с криком испуга.
– В-вся моя работа состоит из размышлений, – выдавил я.
– Ну сейчас-то ты не на работе! Хотя бы на свидании ты можешь расслабиться.
– На чём?
Она рассмеялась.
– Ты смешной. И немного занудный.
– Но это плохо…
– Вовсе нет. Кто тебе сказал такую глупость?
С этими словами она так же неожиданно убрала руку. Я выдохнул, с трудом проглатывая сердце обратно в район диафрагмы. Ещё одно прикосновение отпечаталось в памяти, почему-то не оставив багрового следа на коже.
– Конечно, это свидание, – продолжила она. – Я привела тебя в одно из самых любимых мест в Городе, а ты подумал, что это просто обед из благодарности за краску?
– Кстати, ты в тот раз забыла краску в…
– Забудь о чёртовой краске.
– Ладно.
– На самом деле в «Железном Темпле» редко бывают посетители. Эта станция совсем близко к Столпам. Чиновникам проще выйти из дверей своей башни, чем ехать одну остановку сюда.
На мгновение она прервалась и посмотрела на Столпы Министерств с отсутствующим выражением лица. После чего продолжила:
– В Городе много таких местечек. Пустых, как будто заброшенных. Словно неработающих. Какие-то из них действительно заброшены. Некоторые… Некоторые почему-то работают.
– Машины Любви и Благодати не испытывают лени или скуки, – произнёс я тоном исповедника. – Они поддерживают нас, словно неразумных детей, даже когда нам самим кажется, что в этом нет нужды.
– Ты действительно в это веришь?
– Да, конечно. А ты разве нет?
Она не ответила – только посмотрела на меня своим пронзительно ясным взглядом, острым и внимательным. Изучающим, как будто… как будто я действительно её интересую.
Никто и никогда не смотрел на меня так.
Молчание затянулось. Может быть, я что-то не то сказал?
– По крайней мере, меня так учили, – нервно добавил я.
– Нас всех так учили.
– Вот именно!
Я издал смешок, пытаясь разрядить обстановку. К моему облегчению, Полианна улыбнулась в ответ.
Внезапно она вскочила со своей табуретки:
– Обеденный перерыв окончен!
– Ох, чёрт, я и забыл…
– Мне кажется, ты нервничаешь на такой высоте. Как насчёт того, чтобы место для второго свидания выбрал ты?
– В-второго?..
– Ну, раз первое вышло таким напряжённым.
– Но я не знаю…
– У тебя есть любимое место в Городе?
«Мой дом», – чуть не брякнул я, но тут же пришёл в ужас от одной только мысли. Она может подумать, что я приглашаю её к себе!
– На следующей шестерице, в этот же день я снова зайду за тобой, – торопливо сказала Полианна. – Хорошенько подумай над тем, куда мы пойдём.
Она выскочила за дверь «Железного Темпла» и загрохотала ботинками по металлическим ступеням.
– …И не забудь заплатить за лапшу!.. – раздался с лестницы её голос.
– Но…
Я ошалело посмотрел ей вслед, после чего махнул рукой и пошёл к раздатчику, доставая из кармана идентификат. В конце концов, я могу нарисовать сабкойны на счёт и самому себе. Наверное.
Опять эта девушка налетела вихрем, взбаламутила душу и сердце, раскачала меня, вывела из равновесия и снова скрылась, как будто её и не было. Странная, непонятная и как будто совсем не романтичная. Впрочем, откуда мне знать что-то о романтике.
Непредсказуемая ситуация: никакого контроля, анализа и плана действий, никаких привычных паттернов, на рельсах которых может успокоиться мозг. Попади я в такую ситуацию раньше, то уже бы запаниковал. Но теперь, впервые в жизни, меня всё устраивает.
Пожалуй, мне это даже нравится.
Рабочее настроение совсем испарилось, как я и предсказывал. К счастью, есть уважительная причина, чтобы прогулять остаток дня: нужно сходить к исповеднику. Даже Министерства не смеют мешать такому важному делу, как исправление неполадок в душе и сердце. Накопившиеся в разуме ошибки могут привести человека в полную негодность. А человек-ошибка может привести в негодность весь Город.
Некоторое время я топтался на площади, раздумывая, к какому из Столпов пойти. Святое Триединство гормонов всё ещё бурлило в груди после встречи с Полианной. Впервые за долгое время я чувствовал в себе не просто смелость, но жажду вызова. Препятствия, которое я смогу преодолеть.
Уж к исповеднику я могу сходить и сам.
С другой стороны, я уже договорился с Бридж… Она может обидеться из-за нарушения планов.
Лучше не злить Бригитту.
Она вышагивала по тротуару, словно испытывала личную неприязнь к каждой плитке. Я едва поспевал следом, пытаясь не сорваться на ходьбу вприпрыжку. Как будто мы вернулись в детство и теперь идём к исповедальне на обязательный шестеричный разговор. Даже привычное чувство вины вернулось.
– Злишься? – осторожно спросил я на ходу.
– Нет, – буркнула Бридж, – думаю.
– О работе?
– Отчасти.
«Бух, бух, бух», – её тяжёлые строительные ботинки обрушили свою кару ещё на три несчастные плитки.
– Попросила Джейми подменить мою смену сегодня, там, под куполом.
– Разве это плохо? Тебе придётся отрабатывать?
– Нет-нет. Я не об этом думаю. Просто поддерживаю разговор. Я же знаю, что ты идёшь и губы грызёшь от тревоги.
– Вовсе нет!
– Вот и хорошо.
Дальнейший путь прошёл в полном молчании.
Будка исповедника как будто ссутулилась. Конечно, она стала меньше, ведь вырос я; когда-то я едва дотягивался до экрана, сейчас же смотрел на него сверху вниз. Но теперь будка выглядела ещё и обветшалой, потрёпанной. Как будто заброшенной.
Одно из тех маленьких странных мест, о которых говорила Полианна.
Впрочем, экран мерцал тусклым зеленоватым светом, а большего от будки и не требовалось.
Я оглянулся на сестру:
– Ты пойдёшь первая?
– Сейчас, разбежался. Я здесь только из-за тебя. Так что давай, развлекайся. Только без трёхчасовых посиделок с задушевными беседами.
– Да, я быстро.
Я повернулся к будке и вставил идентификат в ридер. Экран подёрнулся помехами; на нём возникло едва различимое лицо – застывший кадр видео или, может быть, фотография. Неважно. Лишние детали мне ни к чему. Я знаю своего исповедника, Старшего Исправителя Нойбурга, с детства.
Из решётки одинокого динамика раздался хриплый, надтреснутый голос:
– Приветствую тебя, Джосайя. Ты давно не посещал меня.
Я выдохнул, только сейчас почувствовав, насколько сильно были напряжены мышцы шеи. Нойбург, как обычно, прав, мне нужно было прийти сюда раньше.
– Я был очень занят после финальной сборки и переезда.
– В твоём возрасте это простительно. Вступление во взрослую жизнь – это пора испытаний и невзгод. Что привело тебя?
Стандартный и совершенно невинный вопрос теперь вызвал страх. Одно только это чувство означает, что в моей душе случилась поломка – мелкий, но опасный разлад, который может привести к катастрофе.
– Мне снятся кошмары.
– Раз ты пришёл сюда, тебя беспокоит в них что-то конкретное.
Я непроизвольно кивнул, но в этом не было необходимости. Нойбург не спрашивал – он сразу вынес вердикт.
– Мне снится плоть. Белая, розовая, рыхлая и гладкая. Огромная масса, беспорядочный набор мышц и органов… Она говорит со мной.
– Это нормально – бояться того, чей образ ужасен. Страх бесформенного. Страх утери нашей формы, а через неё и нашего предназначения в огромном механизме Города. Каждый гражданин испытывает эти чувства, и это правильно.
– Но я не только боюсь… Плоть зовёт меня. Манит, шепчет немыслимое, вызывает дурные видения. Я знаю, что это грех, но что я могу сделать? Во сне моя душа слаба.
– Во сне врата нашего разума открыты, это правда.
Пока что разговор шёл хорошо. Голос Нойбурга звучал спокойно, даже немного равнодушно. Наверное, плохой динамик скрадывал все эмоции.
Но теперь предстояло сказать самое важное. Самое опасное. В горле собрался горький ком.
Я откашлялся и тихо проговорил:
– Я боюсь, что эта слабость является признаком того, что я еретик. Что я особенно уязвим именно потому, что уже утратил веру.
– Грех привлекателен, он вызывает острые эмоции. Именно поэтому так опасен Главкон. Разве имел бы он силу, если бы грех был скучен или отвратителен?
– Да, но…
– Перечисли Триединство, Джосайя.
– Серотонин, Адреналин, Дофамин.
– Молодец. Баланс трёх нейромедиаторов дарован нам Машинами Любви и Благодат…
Нойбург прервался на полуслове. Из динамика доносился только треск статики и неясное шуршание – дыхание или, может быть, шорох одежды. Через некоторое время к шуршанию добавилось клокотание: словно пена, лопающаяся на губах. В порядке ли Старший Исправитель?
Я оглянулся на сестру, но та неподвижно сидела на парапете, закрыв глаза.
Ни одного прохожего вокруг. Словно весь мир замер, сам превратившись в искажённый застывший кадр на экране: залитый светом дневного солнца Город – пустой, тихий, неподвижный. Мёртвый.
– Помни, Джосайя, – наконец ожил Нойбург, – Главкон страшен, но слаб. Он хитёр, но глуп. Его силы дарованы Машинами, ведь их щедрость и милосердие безграничны.
– Настолько безграничны?..
– Конечно. Главкон использует гормональное Триединство против тебя, чтобы ослабить, развратить и соблазнить. Точно так же, как Машины используют Триединство, чтобы вознаградить за труд, укрепить твой дух.
Я задумался. Как обычно, Нойбург произнёс правильные, успокаивающие слова. Маленького Джоза они бы привели в восторг своей сдержанной мудростью и глубиной. Но Джосайе Кавиани, чиновнику Министерства Социального Метаболизма, этих слов было уже недостаточно.
Но всё же… Я нормален. Кошмары нормальны. Этого знания мне достаточно.
– Простится ли мне этот сбой, господин Нойбург? – произнёс я привычную, почти ритуальную фразу.
– Соблюдай умеренность, Джосайя. Цени те эндорфины, что тебе дарованы, и не пытайся получить больше сверх положенного. Я назначаю тебе уменьшение обеденной порции на треть, чтобы очистить душу от возможных искушений.
– Спасибо, Старший Исправитель.
Я отвернулся от экрана, вполне довольный назначенным исправлением. Всё равно кошмары уже давно отбили весь аппетит…
– Постой, Джосайя. Что шепчет тебе плоть? Какие мысли внушает?
Спина покрылась холодным потом. Я медленно повернулся обратно к исповедальне – неясный силуэт Нойбурга всё ещё темнел на экране.
Впервые за долгое время Старший Исправитель проявил конкретный интерес. Задал вопрос вне стандартной программы.
«Бух, бух, бух», – забилось сердце о рёбра: медленно, глухо и вязко. Нойбург помогал мне всю жизнь, говорил со мной тогда, когда все другие отказывались. Только у него хватало терпения слушать мои рассуждения о числах, мои жалобы на Старших, мои мечты, желания и планы.
Но одно его решение может отправить меня в Храм Нежной Смерти. Я могу быть признан Неисправимым, сломанной деталью, отбраковкой.
Я не могу рассказать ему о моих исследованиях. О том, что я верю во внешнее снабжение Города оттуда, сверху, где Машины Любви и Благодати построили фермы и сады под Чистым Небом и Ярким Солнцем, но держат нас в неведении по своим, непознаваемым причинам.
Я не могу сказать Нойбургу, что начал сомневаться в разумном замысле Машин. Не может быть разумным демиург, который одобряет и разрешает деятельность таких людей, как Гален.
– Мне снится солнце… – осторожно ответил я, – бег по траве, шум листвы. Снится, что небо зовёт нас обратно к себе.
– В нас всех живёт тоска по утраченному. Не забывай, Фиолетовая Смерть никогда больше не выпустит нас наружу.
Впервые в голосе Нойбурга сквозь статику прорезались эмоции. Тень на экране дёрнулась от помех – словно ожила на мгновение.
– Ступай к новым свершениям с лёгкой душой, Джосайя.
Зелёный прямоугольник экрана погас.
Мокрая от пота рубашка липла к спине. Воздух неприятно холодил тело, проникая под куртку на ходу. Я передёрнулся и вжал голову в плечи.
Бригитта же как будто сама излила душу исповеднику – она явно повеселела и теперь вышагивала рядом со мной.
– Ну что, святоша, получил порцию наставлений?
Я молча кивнул.
– Ну и слава Франку. А то я уже уснуть успела.
– Врёшь.
– Хочешь уровень мелатонина у меня измерить?
– Он разрушается от солнечного света.
– Да тут этого света-то нет!..
Она продолжала говорить и говорить что-то: про работу, про своих подруг, заинтересованных в знакомстве с молодым чиновником, про вчерашний суп и снова про работу. Беззлобные подколки и сплетни слились в белый шум, накатывающий на меня ровными и пологими волнами. Мало-помалу они смыли с поверхности мозга липкую пелену страха.
Я согрелся от быстрой ходьбы и даже расстегнул куртку. Лучше выбросить разговор с Нойбургом из головы поскорее. Я получил тот ответ, который хотел услышать.
– Слушай, Бридж!.. Бридж!
– …ну я ему и сказала… Что?
– Ты слушаешь?
– Да, говори уже.
– Куда в Городе можно сходить на с-с…
– С-с-собеседование?
Бридж хитро улыбнулась и пихнула меня локтём в бок так сильно, что я пошатнулся.
– Чтобы с-собеседование прошло удачно, – продолжила она, – нужно какое-то особенное место.
– Вот-вот. Я даже и не знаю, что тут…
– Сходи с ней в парк.
– С кем? Куда?
Бридж смерила меня таким взглядом, что я решил больше не отпираться. В конце концов, уж сестра-то может знать, с кем я общаюсь и почему.
Я недовольно буркнул:
– Ладно, ладно. Не знал, что в Городе есть парк. Это же что-то с деревьями, да? Откуда они здесь?
– Никаких деревьев. Это сложно объяснить. Ты сам всё увидишь.
– И где он находится?
– В одном из зданий Сектора Запад. Я тебе пришлю карту – ты только напомни, а то забуду.
– Парк в здании?
– В подвале. Я же сказала, ты сам всё увидишь.
– Ладно…
– Даже если она там уже бывала, всё равно сходите. По крайней мере, в парке вам никто не помешает.
Бридж снова попыталась проткнуть меня локтём, но на этот раз я был готов и смог увернуться.
– Спасибо. Наверное.
– С тебя пиво.
– А сейчас-то мы куда идём? Управление Горных Дел совсем в другой стороне.
– У меня сегодня смена вообще-то, господин беззаботный чиновник.
С этими словами Бридж указала в сторону и вверх. Я посмотрел в указанном направлении – потом перевёл взгляд выше… и ещё выше.
Прямо под небесами ползла маленькая клетушка – словно пятнышко грязи, приставшее к стеклу купола. Её перечёркивал крест. Линии креста казались нитями тоньше волоса; на самом деле это толстенные стальные канаты, перетягивающие клетку с работником с места на место. Словно огромный принтер, таскающий печатающую головку над рабочим столом, только перевёрнутый вверх ногами.
Я покрутил головой, пытаясь представить, что это не монтажная люлька висит под гигантским потолком неба, а лодка плывёт по поверхности рукотворного моря. Исполинские гексагоны мерцали светло-зелёными лучами невидимого и недоступного солнца – словно по небу-морю прокатывался неторопливый прилив.
Лодка медленно тронулась с места. Наверное, рыбак увидел добычу – кракена или, может быть, морского дракона…
Из-за спины послышался сдавленный вскрик Бридж.
Одна из линий креста разделилась на две; лопнул тонкий натянутый волосок. Медленно, с мучительной ленцой лодка отделилась от неба и поплыла по воздуху – всё дальше и дальше, набирая скорость, словно радуясь своему освобождению.
Я повернул картинку в голове ещё раз и похолодел.
– Джейми!.. Главкон его дери, там Джейми!
Я с трудом опустил взгляд и уставился на Бридж. Та дёрнулась на месте, не зная, куда бежать – к месту падения люльки или назад, в Управление.
– Джейми?.. – одурело спросил я.
– Это моя смена! Джейми подменил меня, там должна была быть я!
Впервые в жизни я увидел в глазах сестры слёзы.
Люлька скрылась за домами далеко впереди – бесшумно и тихо, как будто исчезла без следа. И от этой несправедливой, неуместной тишины стало только страшнее.