Михаил Исаакович Шнейдер
Карнавала нет
…
Все стихло. Лидия Ивановна лежала на спине запрокинув голову вверх. На тумбочки лежала пачка зачерствевшего печенья. Ежедневно санитарка уносила из палаты не тронутую порцию еды. Нет, Лидия Иванова, еще не собиралась умирать, но ей уже вряд ли суждено было выйти за пределы этой палаты. Дух лекарств, которым веяло даже от стен, медленно впитывался в ее старческое тело. Но ни через глубину ее красивых, и иногда по-детски шаловливых глаз, ни через морщинистый лоб нельзя было увидеть ни капельки смятения или разочарования. Надвигалась ночь. Лидия Ивановна перевернулась на бок и заснула. Ей снился сон, который ей снился уже не первый десяток лет…
… утро маленькой серенькой, но ярко освещенной солнцем комнаты. Молоденькая Лида лежала на просторной кровати в углу. С улицы слышался шум марша и виднелись скользящие мимо окна красные флаги.
В комнату вошел Аркадий. Он с лицом сильного надменного человека, прошел вдоль комнаты, скрестив руки на спине…
– Война начинается – проговорил он сквозь зубы – Меня на фронт забирают
Что-то вдалеке загремело, становясь сильнее… сильнее. – Лидия Ивановна перевернулась – и перед Лидиным взглядом оказалась пушка, из нее с грохотом вылетело ядро, мрачная тень нависла сверху… что-то с тяжестью надавило.
Аркадий стоял над кроватью. Его рука опустилась на Лидину талию.
Не надо Аркадий, не надо – почему-то проговорила она.
Все задвигалось, начало смешиваться, Лида вздрогнула и все погрузившись в мрак. Было больно. Лида хотела закричать, но темнота душила ее. Потом свет, яркий чистый. И сквозь свет Левино лицо грустное и серьезное. И наполненные болью глаза …., – Лидия Ивановна перевернулась еще раз – посреди пустыни, на песке в желобе лежало ядро, Лева с унылым лицом и ружьем на плече отдалялся от него, пропадая в песках.
