Михаил Харитонов
Золотой ключ, или Похождения Буратины. Часть 3. Безумный Пьеро
Иной раз поиск подходящего эпиграфа утомляет…
Харитонов М.Автоинтервью от 29 июня 2017 года // Харитонов М. Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Книга Вторая. Золото твоих глаз, небо её кудрей., 2017
…и хочется обойтись без него вовсе, но при этом
всё же соблюсти собственный стандарт.
Там же
© М. Харитонов, наследники, 2021
© ИД «Городец», 2021
© П. Лосев, оформление, 2021
Авторское предуведомление
Прежде чем приступить к чтению, вы вправе спросить, куда подевались Третий Том и Третья Книга.
Честно говоря, тема эта мне тягостна. Но научная добросовестность и дискурсивная ответственность вынуждают меня всё рассказать, во всём признаться.
Жизнь и судьба
Как мог уже заметить любой проницательный читатель, – и лично вы, батенька! – в романе МНОГО действующих лиц. Что первого плана, что второго, что третьего. Это не говоря о проходных персонажей и камео и не считая массовку.
С большинством из них у автора не было проблем. Даже по завершению работы над текстом он сохранил со многими самые дружеские отношения. Да чего уж там, обвыклись мы с ними.
Ну, допустим, не со всеми. Скажем, суслик Кокочка на автора за что-то обижен, а за что – не говорит. А вот зато крокозитроп давеча заглянул, принёс редкий китайский чай (он после смерти пристрастился к чаю, хотя любимый напиток большинства мертвецов – имбирный лимонад). Посидели с ним, о жизни поговорили – хорошо так, душевно… Намедни звонил кролик Роджер, просил книжку Зеленина “Статьи по духовной культуре. 1901–1913” – он её, оказывается, не читал. Ну а трилобиту из гав” ваввы я вообще очень обязан: без его помощи роман мог бы и вовсе не выйти… В общем, ни с кем у меня серьёзных проблем не возникало.
Единственным, но очень неприятным исключением стал некий Сгущ Збсович Парсуплет-Парсуплёткин, недопёсок. Он пробовался на небольшую, но важную роль. Но в первой же сцене со своим участием повёл себя столь бесцеремонно и развязно, что я был вынужден был прекратить всякое с ним сотрудничество. На его роль был приглашён Напсибыпытретень, который отлично справился.
К сожалению, вместо того, чтобы с достоинством покинуть роман, недопёсок продолжал крутиться неподалёку, влазя в текст и вписывая себя куда ни попадя. Уж я гонял его, гонял. В конце концов мне это надоело, и я напустил на Парсуплёткина семерых песцов, которые отредактировали хулигана вусмерть. Подробное изложение этого эпизода имеется в Седьмом ключике, а предыстория – в Видении Пьеро, что в Томе Первом. Ну, в общем, сами посмотрите.
К моему огромному сожалению, на том дело не кончилось. Околев, Парсуплет-Парсуплёткин стал только мерзопакостней и приставучей.
Сначала он повадился гадить в комментариях. Я тратил огромное количество времени на то, чтобы вычищать из текста его бездарные реплики, оскорбительные приписки, наглые выпады и т. п.п.
И это были ещё только цветочки. Ягодки пошли, когда Первый Том отправили в типографию. В тёмную безлунную ночь недопёсок туда пробрался и залез прямо в печатную форму, скобейда! И нагадил! Причём подлейшим образом – то есть так, чтобы с первого взгляда как бы и незаметно было. Там словцо подгрыз, тут буквы переставил. Где-то вписал глупость. И вот таким манером изгваздал немало хорошего текста!
Полный список того, где и в чём мне это животное напакостило, я когда-нибудь опубликую в своих литературных мемуарах. Но чтобы вы понимали масштабы разрушений, кое-что приведу вотпрямща.
Извольте сами убедиться. В Главе 48 Парсуплёткин обозвал анклав Тортиллы “небольшим водоёмом” (это озеро Гарда небольшое? бугага!). В Главе 11 он поменял цвет левого глаза бегемота Пендельшванца с жёлтого на чёрный (ну не пидарас ли он после этого?). В Главе 12 поганец решил подпортить мою репутацию стилиста, написав, что лиса Алиса “непременно залюбовалась бы на круп цилиня”, а у меня было – “залюбовалась бы крупом”. В Главе 19 – придумал несуществующий артефакт Зоны “юлина коса”. (Ну то есть упыри иногда так называют “ведьмину косу”, но нам-то зачем розмовляти по-упыриному?) Пупицу Жанну Григорьевну он переименовал в Грегорьевну. За что она потом на меня обиделась, я перед ней извинялся, коробку конфет подарил, но всё равно ведь неудобно-то как вышло! И даже в библейской цитате он, сволочь, нарочно проставил неверную пагинацию! Поднялась у него лапа на Священное Писание!
С этого момента я понял: это так просто оставлять нельзя, надо это как-то прекращать. А то он мне и Вторую Книгу испортит.
Увы, Сгущ Збсович оказался не так-то прост. Напрасно я прельщал его колбасой, увещевал добрым словом и грозил арапником. На всё это он отвечал одним только хамством и невежеством. Дескать, ничего ты мне не сделаешь, я и так мёртвый. И на колбасу не повёлся по той же самой причине. К увещеваниям же он и при жизни-то был равнодушен.
За Второй книгой я следил очень тщательно. Даже в типографию звонил, предупреждал – вот, такие дела, недопёсок может залезть, вы уж там присмотрите, пожалуйста. Они были крайне недовольны таким гимором, но присмотреть обещали. И, в общем, присмотрели. Однако гадкое существо всё-таки как-то протырилось и сумело навредить. Не в таких масштабах, как в Первом томе, но тоже порядочно. Особенно обидно то, что на странице 28 первого полутома, на самой середине его, в слове “историческом” он отъел “м” и приклеил туда “ого”. Получилось безграмотное словосочетание “исторического обзоре” (нет, ну какова сволочь!)
Пришлось затевать сложную интригу. Я принялся за Третий Том, специально рассчитывая, что он и в него придёт свинячить. Когда же он на это повёлся, я заманил паршивца в длинное примечание, а потом утопил. Вместе с Третьим Томом, увы.
Это вообще целое дело было. В унитаз рукопись не пролазила, Москва-река мне показалась мелковатой, Волгу засорять не хотелось. Так что я решил топить недопёска во Внутренней Двине. Для этого пришлось совершить паломничество в страну Востока – или, как это сейчас называют, съездить в Бобруйск. Очень мне туда не хотелось: долго, дорого, хлопотно. Хотя – чего уж теперь-то ныть… Короче, добрался я худо-бедно до Внутренней Двины, да и бросил Третий Том с Аничкового моста. Привязав к нему для веса четыре гантели и роман В.С. Гроссмана “Жизнь и судьба”.
Гадкий зверёк с тех пор не появлялся. Доскелся, падла!
Правда, и Третий Том погиб. Но это была необходимая жертва.
Тайна Эдвина Друда
Что касается Третьей Книги, то я её честно начал. И написал даже несколько глав. Но тут в мои дела вмешалась Администрация. Которая и в Первый Том лезла, и во Второй Книге изрядно отметилась, но на сей раз совсем уж распоясалась.
Не знаю, что это за контора такая и что ей от меня нужно. Но жизненный опыт мне как бы подсказывает: все россиянские конторы с такими названиями работают примерно одинаково – запрещают и недопущают. Ну и эти туда же. То есть данное, с позволения сказать, учреждение регулярно лезло ко мне в текст и его цензурировало. Под разными предлогами или вообще без таковых. Например, из Второй Книги они целых одиннадцать страниц вырезали подряд. Одиннадцать! В других местах они тоже порезвились, но там я сумел хоть как-то прикрыть дыры в нарративе.
Я это к чему. Третья Книга вызвала у Администрации особенное рвение. Только напишу пару страниц, глядь – половина текста куда-то пропала, а внизу надпись: “УДАЛЕНО РЕШЕНИЕМ АДМИНИСТРАЦИИ. АДМИНИСТРАЦИЯ”[1].
Я пытался решить проблему. Я жаловался на произвол. Я писал, звонил, отправлял факсы и даже телеграфировал в разные инстанции. Но они, как это у нас обыкновенно бывает, старались от меня как-нибудь отделаться, не вникая по существу.
Районный участковый отказался принимать у меня заявление. В Союзе Писателей г. Москвы разопсевшие чинуши заявили, что я не их член и мои проблемы их не волнуют. В офисе Спортлото на Волгоградском проспекте меня отфутболили, в Роскосмосе – на хуй послали. И даже в наркодиспансере на улице Шверника – туда я пошёл от полнейшей безысходности – мне только справку выписали, что я не наркоман, а никакой реальной помощи не оказали.
Я уже готов был бросить всё это к чертям. И остался бы “Золотой Ключ” навеки незаконченным. Как “Бувар и Пекюше”, как “Мёртвые души”. Или даже как “Тайна Эдвина Друда”. Во всяком случае, всё к тому шло.
Искренне ваш
Но свет не без добрых существ! Однажды утром в мои творческие грёзы вплыла небольшая жёлтая уточка. Которая дала несколько хороших советов.
А именно. Уточка порекомендовала Третью Книгу забросить, впредь же называть свою писанину Третьей Частью. Ну чтобы у Администрации соображалка заклинила. То ли это третья часть Второй Книги, то ли ещё что. Да и вообще, мало ли чего она часть. Может, чего-то важного. Например, какого-нибудь хитрого плана, согласованного на ведомственном, министерском – а может и правительственном! – уровне? Так что есть шанс, что Администрация на это поведётся и оставит моё сочинение в покое. Если же и это не поможет, придётся переименовать опус в “аналитическую записку”.
Мне такие уловки не очень понравились. Но других вариантов у меня не было и я решил попробовать.
Не знаю, что конкретно сработало, но уточка оказалась права. Администрация унялась. Ну то есть иногда она появляется, но ничего больше не удаляет, ограничиваясь предупреждениями. Которые я уж как-нибудь переживу, решил я. И на всё плюнул, и погрузился в стихию сочинительства.
Ну а что из всего этого получилось, и получилось ли чего – то вам судить.
Михаил Харитонов, искренне ваш.
Замечания по ходу
Чем сейчас занят крокозитроп. После окончательной смерти он попал на Страшный Суд первой инстанции, который, рассмотрев все его прегрешения, приговорил оного к перерождению в Норильске в 1988 году д. Х. Розан Васильевич счёл такой приговор жестоким и несправедливым и его обжаловал. Сейчас дело рассматривается в Страшном Апелляционном суде. По ходу разбирательств он вытребовал себе право на работу с документами, а также доступ к интернету и к Хроникам Акаши[2].По старой дружбе он иногда мне кое-что рассказывает – и я почерпнул из этих рассказов немало полезного.
Как мне помог трилобит. Очень он мне помог! Без него я бы вообще ничего не написал – ну или ковырялся бы с Первым томом до скончания века (своего, разумеется).
Дело было так. Когда я принялся писать Первый том “Буратины” и дошёл до сорок седьмой главы, мои соседи начали ремонт. Ну то есть с раннего утра и до позднего вечера у них там штробили стены, сверлили, стучали, грохотали и т. п. Как можно сосредоточиться на тексте, когда издают соседи-суки оглушительные звуки? Правильно, никак. Оставалось или отложить книжку и ждать конца ремонта – а это может ведь годами продолжаться! – либо спрятаться в тихое место. Только где ж такое найдёшь в современной Москве?
К счастью, я к тому моменту уже познакомился с трилобитом. В обмен на место в романе он любезно открыл мне проход в реализации одиннадцатого кола шестого отсечения моей эпохи. Тот мир очень похож на наш, только Ельцин не отрекался и умер на президентском посту где-то в 2002–2003, в зависимости от доли. У власти там в основном Кириенко. Хотя есть две ветки с Руцким, одна с Баркашовым и одна финско-казахская оккупация. Я предпочёл оккупацию, так как там интернет лучше работает. Но самое главное что: во всех ветвях в моём доме на месте сверлящих соседей проживает тихая бабушка. Моя же собственная квартира стоит пустой, так как в том отсечении я уехал с семьёй в Кёнигсберг, а московские площадя оставил за собой на всякий случай.
Тут работа пошла веселее. Если честно, то я практически переселился в::11:: +6, возвращаясь в своё отсечение только чтобы пообщаться с семьёй и издателями.
Да, кстати! Из-за этого произошла одна неприятная ситуация, на которую проницательные читатели – такие как вы, батенька! – уже обращали внимание.
Я не учёл, что в::11:: +6 было несколько другое прошлое, чем у нас тут. Разница в принципе небольшая, но ощутимая. Я её как бы замечал, но не особо беспокоился. Разве что интернет-реклама концертов Цоя (там он в большинстве вариантов жив и женат на певице Земфире) глаз резала.
Но вот чего я не учёл – так это того, что книжки в шкафах тоже были не совсем те, что в моей родной квартире. Ну вот как-то не подумал об этом. Привык, что бумага – вещь надёжная. И только обнаружив у себя на полке неизвестный мне роман Достоевского “Девочка” с предисловием некоего Болеслава Лёма, я что-то заподозрил. Поговорил с трилобитом, он мои подозрения подтвердил – да, книжки тут могут быть не такие, как в моём родном времени. Я бросился проверять. И выяснил, что научное исследование о курском соловье, томик Щуплова издательства “Плашкет” и даже сочинение Сталика Ханшикеева и Дмитрия Стешина “Кухня “арабской весны” (СПб.: Астрель, 2016. Серия “Военно-полевая кулинария") в нашей реальности не изданы! А я на них ссылался! Ну вот же блин! И что самое неприятное – Первый том к тому моменту был уже издан на бумаге, поздняк метаться.
Однако же, подумав и поговорив с трилобитом, я решил, что ничего такого страшного не произошло. В конце концов, я пишу для всех времён и народов, а книжки, на которые я ссылаюсь – реально хорошие. Глядишь, соответствующие авторы их когда-нибудь напишут и у нас (особенно это касается кулинарных сочинений). И решил не ограничиваться доступной в нашей реальности литературой. В конце концов: в моей молодости регулярно возникала ситуация, когда читаешь какую-нибудь статью, а там ссылки на американские или французские источники. Добыть которые было тогда ещё менее реально, чем нам сейчас – достать что-то из другой временной ветви.
Кстати: что касается книг из будущего. Послехомокостные сочинения мне таскал из хемульской библиотеки эпизодический чешуйник Франтишек Пших. Он буквально умолял устроить ему на страницах романа встречу с Моррой, чтобы вернуть себе читательский билет. Я его услышал и в Действии двадцать шестом их свёл. Старик был трогательно благодарен за это. И в знак уважения и дружбы исправно снабжал меня литературой. Благодаря которой я узнал множество важных для романа сведений, начиная с истории и политического устройства Директории и кончая обычаями поняш и хемулей. А вы думали, откуда я всё это взял?
Так что Пшиху я очень признателен. Несмотря даже на то, что он съел переплёт книги “Письма А.С. Суворина к В.В. Розанову” (1913 года издания, между прочим), соблазнившись крахмальным клейстером, на котором тот переплёт держался. Ну, что ж поделать, у всех свои недостатки.
Почему автор утопил Парсуплёткина во Внутренней Двине? Потому что – как же иначе? Ну сами посудите – не Волгу же матушку им паскудить? А вот Внутренняя Двина – самое то. В ней ещё и не такое топили.
Как я ходил по инстанциям и искал укорота на Администрацию. Ну да, всё так и было. Разве вот мелкая деталь: один знаток российских реалий мне написал, что, дескать, в Роскосмосе посылают обычно в жопу, а нахуй посылают в Роснефти. Даже и не знаю, что на это сказать: в Роснефть я не обращался. Но вполне допускаю, что какой-нибудь сотрудник Роснефти мог перейти в Роскосмос, и на него-то я и напоролся. Хотя ежели по чесноку – все они друг друга стоят, прохвосты! К предыдущему замечанию. Автор сначала написал “все они одним миром мазаны”, но потом задумался. Во-первых, в таком случае пришлось бы писать “мѵром”, тем самым напрягая читателя, которому пришлось бы лезть в Вики и читать про ижицу, а там бы он увлёкся юсами и псями, а роман бы мой забросил. Во-вторых, сотрудники Роснефти и Роскосмоса не любят, когда их чем-то мажут.
ПОСЛЕДНИЙ ШТРИХ. Нас тут спрашивают: почему автор привязал к Третьему Тому именно Гроссмана. Отвечаем: автор не нашёл в своей библиотеке более тяжеловесного текста – а было нужно именно что-то тяжёлое и увесистое, чтоб грузило. Можно было бы, конечно, взять и посовременнее чего – Алексиевич там сочинения, Марии Степановой роман, или опус какого-нибудь лауреата премии “Большая книга”. Но автор подобного добра дома не держит, а вот Гроссман с перестроечных времён завалялся.
PS. Кто-то предлагал уоллесовскую “Бесконечную шутку” привязать. Нууу, так себе идея: переводное обычно легко всплывает.
Checkpoint-0. Вечность
Всё стоит на ребре
Да, именно. Буквально на грани. Грань та – за пределами всего. А пределы всего пересекаются в единой, единственной точке. Которая держится на себе самой и держит всё остальное.
Чтобы это увидеть воочию, вам достаточно немного подрасти. Примерно до ста миллиардов световых лет. И слегка поправиться – на одиннадцать измерений.
Как это сделать? Ну, есть способы. Самый простой – стать божеством. Или обратиться к тому, кто уже стал. Но можно никем не становиться и ни к кому не обращаться, а погрузиться в сферу причин, проецируя себя на сферу следствий вышеописанным образом. Или… впрочем, подробности утомительны. Так или иначе, вы ведь уже сделали это, хотя бы в воображении? И сейчас находитесь на тринадцатимерной плоскости. Безжалостно-острой, как Зульфикар, как Скорпион Тринидада, как язык Альфонса Алле.
Отсюда Метагалактика выглядит подобной горе с сияющей вершиной, у подножия которой вы стоите.
Именно эту гору созерцают в своих виденьях великие мистики. Меру, Хара Березайти, Химиньбёрг, Куньлунь, Сердце Мира, Гора Демиургов, – это всё она, она. Сама Вселенная в своём настоящем обличье.
Но и тут есть нюансы.
Во-первых, сияние – вовсе не свет. Вы переросли электромагнитный спектр. Вы созерцаете колебания масс, волны гравитации, радугу тяготения. И сама гора – не вещество и не пространство. То, что за пространством и веществом – вот из чего она состоит.
И, во-вторых, вы напрасно думаете, что пребываете у подножья миров. На самом деле – всё наоборот. Тринадцатимерная плоскость – только внешняя оболочка бытия. Вся гора держится своей вершиной, именно она – суть и основанье всего.
Теперь поднимайтесь к этой вершине, а на самом верху – сдуйтесь. В смысле – уменьшитесь. Делайте это не хлопком, а плавненько. На какой-то миг вы снова станете человеком; постарайтесь миновать это состояние как можно скорее. Аккуратнее с субатомным уровнем! Остановитесь примерно на 10-33 метрах, не уменьшаясь далее. Вблизи планковских величин ваше тело теряет свойства локального объекта. Так что разница между сердцем, мозгом и желудком может исчезнуть, а она важна. Не Мирозданию (ему-то что?), но вам лично.
Что видите вы перед собою? Да всё то же самое, только вершина горы приблизилась. Но не стала отчётливее.
И опять вы видите золотой блеск. И опять же, не тот это свет, который вы помните по опыту своему, опыту человеческому, житейскому. Это Изначальный Свет, волны планковской длины, исходящие от Первого Неба.
О да, это оно. Прямо перед вами. Но войти в него вы не можете. Нельзя войти в точку, а Первое Небо – именно точка. Та самая, на которой держится всё. Бесконечно малый сгусток нераспавшегося Единого Поля, усыпальница Софии Пронойи.
Для себя самой она мертва. Но с точки зрения человеческой она живее всех живых. Ибо даже в мёртвом боге больше жизни, чем в живом человеке. Настолько же, насколько сам он живее дерева, камня, облака, под глыбой непрозябшего зерна.
Эту тень божественного бытия, продолжающую жить и действовать в нашем мире, мы зовём Софией Эпинойей, Последней Мыслью. И на неё уповаем, потому что на кого же ещё? Смерть и время царят на земле, а правды нет и выше. Но в Первом Небе отражается весь мир – и оно знает всё и обо всём. Даже о нас с вами.
Ах, как жаль, что мы не можем обратиться к ней напрямую! Тентура запрещает нам это. Иначе мы познали бы себя и освободились, а это противоречит самому устроению сети смертной, коей все мы пленники и жертвы.
Что делать?
А и правда? Делать-то что?
Вся надежда наша – на Аркону, рождённую в Первом Небе и сохраняющую с ним связь. Говорите с нею, а не с тентурою. Которая глуха к мольбам – как пень, как степь, как танк Т-84У, светло горящий в глубине полночной чащи.
Как обратиться к ней? Ну сказано же – есть способы. Самый простой – открыть свой разум Изначальному Свету. Или обратиться к кому-нибудь, кто уже открыл. Хотя можно ничего не открывать и ни у кого ничего не просить, а подняться до мира идей и оттуда транслировать своё посланье в мир энергий. Или… хотя к чему много слов? Суть вы уловили, не так ли? А подробности вам объяснит любой посвящённый маг 78-го уровня и выше. В общем-то, ничего сложного, всё у вас получится. Осторожнее только с идентичностью! Ваше “я” может ненароком раствориться в Изначальном Свете – а у вас, вероятно, другие планы на вечер.
Но, допустим, разум Арконы вас услышал. Что не означает – проникся вашими интересами и готов помочь. Проблемы смертных волнуют высшие силы не в первую очередь. В конце концов, именно Аркона сотворила тентуру нашего мира и отдала нас гав” виалям на поругание аутсорсинг.
Но, по крайней мере, она может заинтересоваться тем, что у нас творится.
