Михаил Салтыков-Щедрин
Первоначальный учитель
Мой дедушка
Всякий год, когда, после каникул, я собирался отправиться из деревин в город, чтоб снова приняться за ученье, – дедушка мой брал меня в свою комнату и насыпал там мой кошелек мелкими деньгами, назначенными на мои маленькие издержки – на покупку книги или на честную забаву. После того он мне говорил:
«Дитя мое, ты начинаешь жизнь, а я ее почти кончил. Когда ты воротишься домой, бог знает, застанешь ли ты меня в живых. Но что бы ни случилось, благословим бога, который все устроил для нас к лучшему. Когда ты будешь вдали от меня или когда я умру – оставайся всегда таким, каким ты желал явиться в моих глазах; когда ты будешь готовиться сделать что-либо, подумай об этих четырех вещах: бог меня видит; – как бы мне показался этот поступок, если бы его сделал другой? – что было бы, если бы все то же делали? – что бы сказал дедушка, если бы он это видел?»
Потом он заставлял меня стать на колени. При одном воспоминании об этом слезы навертываются у меня на глазах. Будто вчера, я его вижу, этого превосходного старика, вижу эти глаза, поднятые к небу, эту обнаженную голову, эти дряхлые руки, которые осеняли меня благословением.
Мне казалось, что это благословение делало меня сильнее и способнее ко всему хорошему. Казалось, сам бог говорил со мною этими устами. Его советы врезались навсегда в моем уме, и если представлялся случай к доброму делу, я говорил: «Если я сделаю это, дедушка благословит меня».
Да скажите же на милость, не та ли же это ординарная мораль, которою напичканы все детские повести? Не та ли же система вознаграждения, ожидающего впереди за доброе дело? То же, решительно все то же, только, вместо сластей и обновок, будет дедушкино доброе слово – и дети, конечно, останутся в совершенном накладе…
