Одна из наиболее известных книг Салтыкова-Щедрина – «Господа ташкентцы» – возникла на рубеже 60-х и 70-х годов прошлого века и, как всегда у этого писателя, была нерасторжимо связана с тогдашней русской действительностью. За спадом в середине 60-х годов волны крестьянской революции Салтыков увидел не только «вставшую из гроба николаевщину», не только свору крепостников, пытавшихся залечить нанесенную им реформой 19 февраля 1861 года (при всем ее урезанном характере) рану, но и вступивший на арену истории российский капитализм
Будучи в состоянии легкой прокрастинации, читал я очередные комменты к очередной статье о грядущем упразднении РАН. Сайт был отнюдь не специализированный, соответственно публика была случайная, разношерстная и некомпетентная, а собственно комментарии состояли в основном из пятидесяти оттенков идиотизма, поданных под соусом различных идеологий. Такое привычно читаешь по диагонали, автоматически развешивая мини-ярлычки и теги. Однако среди прочего глаз особенно зацепился за послание вечности от некоторого пылкого вьюноши: мол, хорош давать деньги этим старым сморчкам, давайте лучше финансировать стартапы! Эге, сказал себе я, вот оно! Господа ташкентцы! Стремительно сменяющие друг друга стартапы, прожекты и концессии, больше денег-денег-денег, зловещий финансовый, непрерывно жиреющий уроборос в оглушительно звенящей пустоте. Собственно, наше время до пугающих подробностей созвучно описанному Салтыковым-Щедриным, поскольку первое и второе пришествие капитализма на Русь не слишком между собой разнятся: странные чуваки из ниоткуда, которые вчера были никем, вдруг начинают вертеть огромными капиталами и вершить судьбы. Различны их траектории, но в то же время сходны между собой, как разные по звучанию струны одного и того же инструмента. Все это настолько живо и отвратительно, что фирменный сарказм кажется лишь вниманием к деталям, а гротеск – легким преувеличением. Пусть и разрозненно стилистически, но монолитно по содержанию, Салтыков-Щедрин выводит галерею типов, не слишком подавленных образованием, но зато с шаловливыми ручонками, которые теперь и определяют повестку дня. А вчерашнего или сегодняшнего – это в данном случае не суть важно.