М. А. Митюков
Выступления полномочного представителя Президента РФ в Конституционном суде (2004-2005 гг)

Таким образом, положение части третьей статьи 5 Федерального закона «О национально-культурной автономии», в нормативном единстве с частями третьей и седьмой его статьи 6 предполагающее государственную регистрацию региональной национально-культурной автономии как способ конституирования ее правосубъектности, в системе действующего нормативного регулирования обусловлено защитой прав и интересов национальных меньшинств и поддержкой в установленных названным Федеральным законом формах национально-культурных автономий со стороны государства и местного самоуправления, т. е. особенностями их публично-правового статуса, и в силу этого не может признаваться противоречащим Конституции Российской Федерации.

6. Право на национально-культурную автономию, предоставляемое на основании Конституции Российской Федерации Федеральным законом «О национально-культурной автономии», как вытекает из содержания данного Федерального закона, а также целей самого права, его субъектного состава, форм и способов реализации, характера принадлежащих национально-культурной автономии прав и корреспондирующих им обязанностей органов публичной власти, осуществляется совместно гражданами, принадлежащими к национальному меньшинству; осуществление данного права посредством создания национально-культурной автономии с целью коллективных действий в сфере взаимных интересов обеспечивает соответствующие интересы как граждан, относящих себя к определенной этнической общности, так и этнической общности в целом.

Тем самым право на национально-культурную автономию, совместно реализуемое гражданами Российской Федерации, относящими себя к соответствующей этнической общности, связано с правом на объединение в его индивидуальном аспекте, которое осуществляется каждым непосредственно через общественное объединение, пользующееся установленными законодательством Российской Федерации правами. Исходя из этого Федеральный закон «О национально-культурной автономии» – с учетом положений Конституции Российской Федерации о праве каждого на объединение и свободе деятельности общественных объединений (статья 30, часть 1) и во исполнение принятых на себя Российской Федерацией обязательств по международным договорам – устанавливает, что национально-культурная автономия как особая форма самоорганизации и национально-культурного самоопределения этнической общности, оказавшейся в ситуации национального меньшинства на соответствующей территории, представляет собой только одно из возможных объединений граждан по признаку принадлежности к соответствующей этнической общности в целях удовлетворения своих этнокультурных запросов.

Так, в Федеральном законе «О национально-культурной автономии» перечислены принципы, на которых основывается национально-культурная автономия, а именно: свободное волеизъявление граждан при отнесении себя к определенной этнической общности, самоорганизация и самоуправление, многообразие форм внутренней организации, сочетание общественной инициативы с государственной поддержкой, уважение языка, культуры, традиций и обычаев граждан различных этнических общностей, законность (статья 2). Названными принципами в рамках установленного данным Федеральным законом, иными федеральными законами регулирования исключаются как дискриминация лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам и объединенным в национально-культурную автономию, так и ущемление прав лиц, не участвующих в деятельности национально-культурной автономии. Кроме того, участие или неучастие в деятельности национально-культурной автономии не может служить основанием для ограничения прав граждан Российской Федерации, равно как и национальная принадлежность не может служить основанием для ограничения их участия или неучастия в деятельности национально-культурной автономии (часть третья статьи 4).

Из этого, в частности, вытекает, что ничто не препятствует участию в зарегистрированной в установленном законодательством Российской Федерации порядке Алтайской краевой национально-культурной автономии российских немцев граждан, относящих себя к данной этнической общности, либо для отказа от такого участия и образования иного объединения граждан, относящих себя к той же этнической общности, в целях самостоятельного решения вопросов сохранения самобытности, развития языка, образования, национальной культуры, в том числе путем создания и поддержания образовательных, культурных и иных учреждений, организаций или ассоциаций, которые могут искать и получать добровольную финансовую и другую помощь, а также государственную поддержку в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Таким образом, установленная Федеральным законом «О национально-культурной автономии» система национально-культурной автономии, предполагающая возможность создания на территории субъекта Российской Федерации местными национально-культурными автономиями с соблюдением демократических основ организации таких объединений и без вмешательства государства не более одной региональной национально-культурной автономии граждан, относящих себя к соответствующей этнической общности, имеет объективные основания, а обусловленные прежде всего спецификой расселения граждан Российской Федерации, относящих себя к определенной этнической общности, организационные основы национально-культурной автономии в части, касающейся права местных национально-культурных автономий образовывать региональную национально-культурную автономию, направлены не на ограничение, а на защиту прав национальных меньшинств, в том числе путем создания необходимых фактических и юридических предпосылок их самоорганизации и возложения соответствующих обязанностей на органы публичной власти.

Тем самым также обеспечиваются условия для коллективного и самостоятельного решения этнической общностью, находящейся в ситуации национального меньшинства на соответствующей территории, объединенной в региональную национально-культурную автономию, вопросов сохранения самобытности, развития языка, образования, национальной культуры, координации деятельности местных национально-культурных автономий и взаимодействия с иными объединениями граждан, относящих себя к данной этнической общности, а также представительства во взаимоотношениях с различными органами публичной власти, поскольку такая автономия создается соответствующими субъектами по их выбору и без предварительного разрешения органов публичной власти, основана на добровольном участии и действует свободно с соблюдением демократических принципов, установленных законодательством Российской Федерации и предусмотренныхуставомсамой национально-культурной автономии.

Следовательно, положение части третьей статьи 5 Федерального закона «О национально-культурной автономии», в нормативном единстве с положениями частей третьей и седьмой его статьи 6 предполагающее, что в пределах субъекта Российской Федерации может быть образовано не более одной региональной национально-культурной автономии граждан Российской Федерации, относящих себя к определенной этнической общности, подлежащей государственной регистрации в установленном законодательством Российской Федерации порядке, в системе действующего правового регулирования и с учетом выявленного Конституционным Судом Российской Федерации смысла не противоречит Конституции Российской Федерации.

Это не означает, что национально-культурная автономия как объединение граждан Российской Федерации, относящих себя к определенной этнической общности, находящейся в ситуации национального меньшинства на соответствующей территории, исключает другие формы самоорганизации граждан по признаку принадлежности к той же этнической общности. В соответствии с Конституцией Российской Федерации и законодательством Российской Федерации могут создаваться другие объединения граждан Российской Федерации, относящих себя к соответствующей этнической общности, которые также содействуют сохранению самобытности, развитию языка, образования, национальной культуры, но не обладают статусом национально-культурной автономии, как он установлен Федеральным законом «О национальной культурной автономии».

Таким образом, положение части третьей статьи 5 Федерального закона «О национально-культурной автономии» по своему конституционно-правовому смыслу в нормативном единстве с положениями частей третьей и седьмой статьи 6 данного Федерального закона – с учетом организационной формы региональной национально-культурной автономии как средства и способа выявления, удовлетворения и обеспечения, в том числе посредством государственной поддержки, этнокультурных интересов граждан и прав конкретной этнической общности, находящейся в ситуации национального меньшинства на соответствующей территории, а также координации деятельности образовавших ее местных национально-культурных автономий, – предполагает, что в пределах субъекта Российской Федерации государственной регистрации в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, подлежит не более чем одна региональная национально-культурная автономия граждан Российской Федерации, относящих себя к определенной этнической общности, находящейся в ситуации национального меньшинства на соответствующей территории, образованная местными национально-культурными автономиями граждан, относящих себя к данной этнической общности, и в системе действующего правового регулирования не противоречит Конституции Российской Федерации.

Что касается проверки законности и обоснованности правоприменительных решений, то она не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации, который, по смыслу статей 118, 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации, не вправе подменять правоприменителя, в том числе суды общей юрисдикции. Реализуя свои полномочия, правоприменители впредь не могут придавать положению части третьей статьи 5 Федерального закона «О национально-культурной автономии» в нормативном единстве с положениями частей третьей и седьмой статьи 6 данного Федерального закона какое-либо иное значение, расходящееся с его конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем Постановлении.

Исходя из изложенного и руководствуясь частями первой и второй статьи 71, статьями 72, 75, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации постановил:

1. Признать не противоречащей Конституции Российской Федерации часть третью статьи 5 Федерального закона «О национально-культурной автономии», которая по своему конституционноправовому смыслу в нормативном единстве с положениями частей третьей и седьмой статьи 6 данного Федерального закона означает, что в пределах субъекта Российской Федерации местными национально-культурными автономиями может быть образовано не более одной подлежащей государственной регистрации в установленном законодательством Российской Федерации порядке региональной национально-культурной автономии граждан Российской Федерации, относящих себя к определенной этнической общности, находящейся в ситуации национального меньшинства на соответствующей территории, поскольку такая автономия не препятствует деятельности не вошедших в нее местных национально-культурных автономий или созданию и деятельности иных содействующих сохранению самобытности, развитию языка, образования, национальной культуры объединений граждан Российской Федерации, относящих себя к той же этнической общности.

Конституционно-правовой смысл указанного положения, выявленный Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем Постановлении, является общеобязательным и исключает любое иное его истолкование в правоприменительной практике.

2. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

3. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в «Российской газете» и «Собрании законодательства Российской Федерации». Постановление должно быть опубликовано также в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации».

Конституционный Суд Российской Федерации

Особое мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации А. Л. Кононова ²³

Тезис о том, что законодатель волен «определять объем и содержание прав общественного объединения», представляется нам глубоко ошибочным утверждением, восходящим к теории октроированных прав. Ныне действующая Конституция Российской Федерации исходит из совершенно иной концепции – прирожденных и неотчуждаемых естественных прав и свобод человека, которые действуют непосредственно и сами определяют смысл, содержание и применение законов (статьи 17, 18 и др.). Парадоксально, что в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации оба названных положения следуют одно за другим, хотя они несовместимы по сути. Исходя из смысла статьи 55 Конституции Российской Федерации, законодатель не вправе отменять и умалять объем и содержание конституционных прав и свобод, но может лишь вводить в строго определенных целях соразмерные и обоснованные ограничения, и тогда эти ограничения подлежат оценке Конституционным Судом Российской Федерации.

В Постановлении приводится обширный перечень конституционных прав и свобод, которые реализуются в национально-культурной автономии как одном из видов объединения граждан, однако вопрос об обоснованности ограничений этих прав, который был главным аргументом заявителей и собственно предметом конституционного спора, остается «фигурой умолчания». Этот вопрос, очевидно, неудобен, поскольку приводит к выводам, противоречащим позиции Конституционного Суда Российской Федерации.

Как явное и несомненное ограничение сформулировано положение резолютивной части Постановления о том, что в одном регионе не может быть образовано более одной подлежащей регистрации национально-культурной автономии определенной этнической общности. Трудно даже представить, что столь простой и категоричный количественный предел – «не более одной» – можно понимать иначе, чем препятствующее ограничение. Существование иных возможностей реализации национально-культурных потребностей в виде участия в местных автономиях или создания иных общественных объединений не может являться, однако, адекватной альтернативой статуса региональной национально-культурной автономии, о чем и свидетельствует возникший спор.

В своей жалобе заявители указывают, что, разделяя общие позиции и взгляды при объединении ряда местных автономий в соответствующую региональную национально-культурную автономию, они сознательно по нравственным и иным личным соображениям противостояли другой, незадолго до этого зарегистрированной региональной автономии российских немцев. Можно допустить, очевидно, что в одной и той же этнической общности могут быть различные представления о целях и задачах объединения, культурные традиции, политические, религиозные и иные взгляды, языковые и прочие особенности, по которым те или иные группы людей стремятся к объединению для совместного удовлетворения своих культурных потребностей. Законодатель и судебная власть не могут вторгаться в сферу регулирования и правовой оценки этих личностных и социально-психологических мотивов, не нарушая при этом свободу выбора и основной конституционный принцип добровольности объединения. Недаром статья 30 (часть 2) Конституции Российской Федерации прямо запрещает принуждать к вступлению в какое-либо объединение или пребыванию в нем. На этом фоне весьма сомнительным представляется утешение, что никто, дескать, не препятствует участию в уже созданной и зарегистрированной региональной автономии или отказу от такого участия, при том что иных организаций с подобным статусом более одной не допускается. Наличие только одной легальной национально-культурной автономии на региональном уровне препятствует аналогичному статусу и равному праву объединения представителей той же этнической общности, которые могут не разделять взглядов, установок, ценностей и национально-культурных особенностей ранее зарегистрированного объединения. Отрицать при этом монополию и представить подобный запрет не ограничением, а защитой прав национальных меньшинств – значит, противоречить здравому смыслу.

Конституция Российской Федерации и международные акты о правах человека закрепляют право совместно с другими членами группы пользоваться культурой, родным языком, исповедовать религию и исполнять ее обряды, свободу мирных собраний и ассоциаций, запрещают дискриминацию, в том числе по признаку принадлежности к национальным меньшинствам. Статья 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод предусматривает, что свобода ассоциаций не подлежит никаким ограничениям, кроме установленных законом и необходимых в демократическом обществе. Как увязать с этим утверждение Конституционного Суда Российской Федерации, что оспариваемая норма Федерального закона «О национально-культурной автономии» не содержит прямого указания на то, что в пределах субъекта Российской Федерации может быть образовано не более одной региональной национально-культурной автономии граждан определенной этнической общности, не содержит она и прямого запрета на создание и государственную регистрацию более одной региональной национально-культурной автономии? Но если данный Федеральный закон не содержит, как утверждает Конституционный Суд Российской Федерации, ограничений такого рода, то напрашивается однозначный вывод о невозможности иного его правоприменения. Поиски «действительной воли законодателя» (?) привели Конституционный Суд Российской Федерации к совершенно противоположному выводу – расширительному толкованию этих положений именно как запрета, что противоречит природе и предназначению конституционного правосудия признавать, соблюдать и защищать права и свободы как высшую ценность.

Еще более поразительные мотивы выдвинуты Конституционным Судом Российской Федерации в обоснование подобного ограничения. Они всецело лежат в сфере интересов публичной власти и определяются как ее обязанности по оказанию финансовой поддержки и координации деятельности национально-культурной автономии. В таком понимании национально-культурные автономии оказываются для государства и местных властей не целью, а всего лишь объектом применения средств, т. е. очередным финансовым и организационным обременением, которое следует свести к оптимальному минимуму «не более одного». Неужели в этом и есть их конституционноправовой смысл?

Обязанности государства и органов местного самоуправления по отношению к национально-культурным автономиям, между тем, носят характер социально-политических ориентиров. Они не создают конкретных прав и тем более не могут их умалять или служить обоснованием их ограничений. Подобные основания нельзя отождествить с интересами обороны, государственной безопасности, общественного порядка или нравственности и иными целями конституционно допустимых ограничений прав и свобод, перечисленных как в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, так и в специальных нормах Конституции Российской Федерации, регулирующих права общественных объединений (статья 13, часть 5) и свободу мысли и слова (статья 29, часть 2).

Таким образом, выводы Конституционного Суда Российской Федерации по данному делу не имеют конституционных обоснований.

Дело о проверке конституционности части второй статьи 6 Закона Российской Федерации «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семей» в связи с запросами Верховного Суда Российской Федерации и Мещанского районного суда города Москвы

Выступление полномочного представителя Президента Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации М. А. Митюкова

25 февраля 2004 года

Уважаемый Высокий Суд!

Президиум Верховного Суда Российской Федерации и Мещанский районный суд ЦАО г. Москвы просят Конституционный Суд Российской Федерации проверить, соответствует ли часть вторая статьи 6 Закона Российской Федерации «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств, психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семей» частям 1 и 2 статьи 19, части 1 статьи 39 и частям 2 и 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации.

Частью второй статьи 6 Закона (в редакции от 30 июня 2003 г.) предусматривается приостановление выплаты пенсии лицам, пенсия которым назначается в соответствии с этим Законом, при поступлении их на военную службу или на службу в органы внутренних дел Российской Федерации, Государственную противопожарную службу, органы по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждения и органы уголовно-исполнительной системы (в том числе в любых других государствах) на период службы.

1. В соответствии со статьей 19 Конституции Российской Федерации все равны перед законом и судом. Государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности.

Согласно правовой позиции, высказанной Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 3 мая 1995 г. № 4-П, равенство перед законом и судом не исключает фактических различий и необходимости их учета законодателем.

Конституция Российской Федерации в соответствии с целями социального государства (статья 7, часть 1) гарантирует каждому социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в иных случаях, установленных законом (статья 39, часть 1). Конституционное право на социальное обеспечение включает и право на получение пенсии. В Постановлении Конституционного Суда от 29 января 2004 г. № 2-П отмечалось, что «пенсионное обеспечение является важнейшим элементом социального обеспечения, основное содержание которого состоит в предоставлении человеку средств к существованию». Государственные пенсии в соответствии со статьей 39 (часть 2) устанавливаются законом. При этом Основной Закон не оговаривает одинаковые для всех условий назначения и выплаты пенсий различным категориям граждан, оставляя решение этих вопросов на усмотрение законодателя в зависимости от особенностей трудовой деятельности (службы), возраста и иных обстоятельств.

При рассмотрении настоящего дела следует выявить правовую природу пенсии, назначаемой за выслугу лет. Для этого необходимо обратиться к современному пенсионному законодательству Российской Федерации, основу которого составляют Федеральные законы от 17 декабря 2001 г. № 173-ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» и от 15 декабря 2001 г. № 166-ФЗ «О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации». Ими определяются основания, условия и порядок назначения и выплаты пенсий, а также цели предоставления пенсий.

В соответствии со статьей 2 Закона от 15 декабря 2001 г. № 166-ФЗ пенсия по государственному пенсионному обеспечению «предоставляется гражданам в целях компенсации им заработка (дохода), утраченного в связи с прекращением государственной службы при достижении установленной законом выслуги при выходе на трудовую пенсию по старости (инвалидности)…»

К пенсии по государственному пенсионному обеспечению относится пенсия за выслугу лет, назначаемая военнослужащим и приравненным к ним лицам (статьи 4 и 5 Закона от 15 декабря 2001 г. № 166-ФЗ). Этим государство признает и гарантирует право военнослужащих на пенсию, обеспечивает возможность его осуществления путем установления условий для назначения выплаты этой пенсии в Законе.

Однако Законом устанавливается целевое назначение в отношении пенсии за выслугу лет только для федеральных государственных служащих, поскольку им, в отличие от военнослужащих, такая пенсия назначается при достижении установленной законом выслуги при выходе на трудовую пенсию.

Таким образом, особенность назначения пенсии за выслугу лет для военнослужащих состоит в том, что пенсия за выслугу лет хотя и предоставляется военнослужащему при достижении установленной законом выслуги, но она не зависит от его выхода на трудовую пенсию.

В соответствии со статьей 2 Закона от 17 декабря 2001 г. трудовая пенсия «предоставляется в целях компенсации гражданам заработной платы или иного дохода, которые получали застрахованные лица перед установлением им трудовой пенсии».

Военнослужащим, как и другим гражданам Российской Федерации, предоставляется право на получение пенсии в соответствии с Федеральным законом «О трудовых пенсиях в Российской Федерации». Учитывая, что в страховой стаж засчитывается военная служба, бывшие военнослужащие имеют право на пенсионное обеспечение по старости (возрасту).

В соответствии с Федеральным законом от 17 декабря 2001 г. № 173-ФЗ право на пенсию по старости имеют мужчины, достигшие возраста 60 лет, и женщины – 55 лет, имеющие страховой стаж не менее пяти лет (статья 7).

Вместе с тем в рамках реализации конституционного положения, предусматривающего возможность установления пенсий и в иных случаях, пенсионное обеспечение военнослужащих (за исключением граждан, проходивших военную службу по призыву) устанавливается специальным законом.

Статьей 8 Федерального закона «О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации» предусматривается, что пенсия за выслугу лет, пенсия по инвалидности военнослужащим назначается в порядке, предусмотренном Законом РФ «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семей».

На основании этого специального Закона право для назначения и выплаты пенсий за выслугу лет возникает у военнослужащих и иных лиц, на которых распространяется действие Закона, при наличии выслуги 20 лет и более, причем только с момента увольнения с военной и приравненной к ней службы (статьи 13 и 53 Закона). В связи с этим при наличии у военнослужащих и иных лиц, на которых распространяется действие Закона, права на пенсию пенсия за выслугу лет по общему правилу назначается со дня увольнения со службы, но не ранее дня, до которого им выплачено денежное довольствие при увольнении (статья 53 Закона).

Как ранее установил Конституционный Суд, «права гражданина в области пенсионного обеспечения производны от его трудовой или иной общественно полезной деятельности. Пенсии по старости, за выслугу лет и другие пенсии, назначаемые в связи с трудовой или иной деятельностью, которую законодатель признает общественно полезной, заработаны, заслужены предшествующим трудом, военной службой, выполнением других значимых для общества обязанностей. Этим предопределяются содержание и характер обязанностей государства по отношению к тем гражданам, которые приобрели право на получение таких пенсий» (Определение от 1 марта 2001 г. № 46-О).

Предпринятое законодателем специальное правовое регулирование правоотношений, возникающих из пенсионного обеспечения этой категории граждан, исходит прежде всего из особого правового статуса военнослужащих, обусловлено характером военной службы, предусматривающей выполнение ими специфических задач обороны страны, сопряженных с опасностью для жизни и здоровья, а также с иными специфическими условиями прохождения военной службы.

Учитывая это, пенсии за выслугу лет, назначаемые военнослужащим, не могут носить характера трудовых пенсий, а порядок и условия их назначения и выплаты могут не соответствовать порядку и условиям выплаты трудовых пенсий.

В целях обеспечения социальной защиты военнослужащих после их увольнения с военной службы для них установлен ряд преимуществ, которые выражаются, в том числе, в назначении им пенсии независимо от возраста, а также в повышенном пенсионном обеспечении по сравнению с застрахованными лицами.

Установленная для военнослужащих на более льготных условиях пенсия за выслугу лет служит, с одной стороны, целям своевременного освобождения от службы граждан, в силу объективных причин не отвечающих повышенным требованиям, предъявляемым к физическому и психическому состоянию личности, уровню образования и профессиональной подготовке лиц, проходящих военную службу, и с другой стороны – компенсации этим лицам утраченного заработка в связи с переходом на иную работу. Тем самым законодатель учитывает интересы не только служащего, но и общества в целом.

Наряду с указанными льготами Законом устанавливаются некоторые особенности в регулировании пенсионного обеспечения военнослужащих, в частности, ограничение выплаты пенсии в случае поступления их на службу.

При этом законодатель, руководствуясь принципом дифференцированного подхода, применяемого в рамках пенсионного законодательства Российской Федерации, и частью 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации, допускающей введение определенного ограничения прав и свобод человека и гражданина в интересах обеспечения обороны страны и безопасности государства, счел возможным ввести в действие ограничительную норму, что, на наш взгляд, является оправданным и соразмерным установленной цели.

Следует иметь в виду, что одним из условий реализации конституционного права на пенсионное обеспечение военнослужащими, связанное с выслугой лет, является увольнение со службы. В соответствии с частью 1 статьи 6 Закона «лицам, указанным в статье 1 настоящего Закона, имеющим право на пенсионное обеспечение, пенсии назначаются и выплачиваются после увольнения их со службы». Этой правовой нормой назначение и выплата пенсии непосредственно связаны с наличием юридического факта, которым законодатель устанавливает увольнение со службы.

Право военнослужащих на получение пенсий, назначаемых за выслугу лет, в силу правовой природы этих пенсий не может связываться с таким условием, как продолжение ими военной службы.