МемуаристЪ
Забытые подвиги в переводе Мемуариста
Почему весь Нью-Йорк скандировал "Слава СССР"
Совершенно термоядерная статья в Огоньке от января 1938 года. Речь о записках из дневника Героя Советского Союза штурмана Александра Белякова. Дневника о том, как весь Нью-Йорк в едином порыве заходился от криков "Да здравствует Советский Союз!!!" И не зря заходился, ох не зря.
Тогда три русских богатыря: Чкалов, Байдуков и Беляков совершили невозможное. Никто в мире не верил, а наши сделали. Зато сегодня в интернетах о том легендарном беспосадочном перелёте пишут совсем другое. Вот давайте и разберем с историческими публикациями байки нынешних либеральных борзописцев. Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята!
Вкратце напомню, что совершили наши парни. Летом 1937 года они вылетели из Москвы, прошли над Северным полюсом и приземлились в Ванкувере. После чего их принимала вся Канада и США, включая американского президента. Немудрено, это звучит просто – вылетели, приземлились.
Парни летели над полюсом, летели трое суток, без сна и без посадок. Перемахнули без малого четверть экватора, десять тысяч километров. Повторюсь – в мире такой перелёт считался в тридцатые годы невозможным!
А знаете, что пишут сегодня в интернетах? Правильно. Что полёт научных целей не имел (да мало ли, что парни воздушный полюс покорили, мало ли, что был создан лучший и самый передовой в мире чудо-самолёт). Что рекорд тоже установить не удалось, потому как янки что-то там намудрили с подсчётами маршрута и потому нашу честную десятку тысяч километров не засчитали. Потому Сталину срочно пришлось выдумывать, будто мы хотели установить регулярную авиалинию через полюс в США. Глупости, в общем, скучающего тирана.
Только на поверку всё было не так. И удивительный перелёт был. И переговоры наши лётчики с высшими американскими политиками вели. О регулярном маршруте между СССР и США. Об этом дальше сам Беляков расскажет. Только вкладываться американцы в сетку радиомаяков и диспетчерское сопровождение не стали. По вполне понятно причине – с горшочка не слезали от ужаса.
Да-да, говорить про это не принято. Только у этого совершенно потрясающего перелёта была и еще одна цель. Пожалуй, главная. Туполев сделал замечательный самолёт, самолёт рекордсмен. Его так и называли в чертежах – "Рекорд дальности". Только это не просто самолёт, это дальний бомбардировщик.
Это прадедушка нынешних стратегических ракетоносцев, белых лебедей из-за которых не спится "Онест Джону". Сталин просто в очередной раз показал капиталистам: мы за дружбу, но если грянет час, берегитесь. У нас есть бомбардировщик, способный разнести в труху и ваш Ванкувер, да и до Калифорнии, если надо достанем. И достали следующим перелётом, что характерно.
Кстати, та самая Туполевская машинка, на которой наши три богатыря штурмовали полюс очень скоро станет основой для дальнего бомбардировщика первой серии. Того самого ДБ-один. И Сталинский намёк американские друзья поняли очень хорошо. Из Москвы Сталин мог бомбить Вашингтон, а вот из Вашингтона Москву никак. И свои ордена Красного Знамени три богатыря получили не зря.
Кстати, про отсутствие научной ценности нашей экспедиции. Дальше Беляков расскажет как чествовали их ведущие мировые полярные исследователи и учёные. Как жали им руки знаменитые учёные от Стефансона, до участников экспедиции Роберта Пири. Коммунистами эти учёные не были вовсе, руки жали вполне из искреннего восхищения подвигом наших парней.
Что ж, дадим слово штурману Белякову. Там, право слово, есть крайне любопытные впечатления от канадских и американских далей. Буржуины изо всех сил пытались пустить пыль в глаза "этим красным". Если путешествие, так первым классом, если приём так с членами Сената, если ресторан – самый дорогой.
Но отчего-то удивление и восхищение вызывают у наших парней совсем другие вещи. А все эти капиталистические побрякушки лишь доброе подтрунивание и легкую усмешку. Как над слегка душевнобольными. Другие у парней цели – они шарик планеты в кулаке сжимают, чтобы каждый мог хоть на полюс, хоть куда податься. Невероятное совершают. А их ресторанами с кружевными салфетками удивить хотят, смешно же.
Вот как раз из смешного. В Канаде один из крупных магазинов одежды немедленно сделал себе рекламу на наших парнях. Прислал им добротные костюмы, а взамен выпросил себе лётные кожаные штаны и куртки нашего экипажа. В витрине выставлять для рекламы. Чкалов посмеялся, но добро дал. Нам не жалко, выставляйте. Чудные, право слово.
Из Канады наших парней везут первым классом. На фешенебельном "Дугласе". Чуть ли не с лежачими креслами и шампанским. С красоткой стюардессой, предлагающей наперебой от фруктов и мороженого, до горячих закусок.
Только нашим парням интересно иное. Салон и толпа восторженных журналистов их не увлекает. Они просятся в кабину к пилотам. Понять, есть ли что-то у американцев лучше, чем у нас в приборах и оборудовании. Можно ли и нам такое внедрить. Просятся ни больше, ни меньше – порулить, почувствовать как ведет себя непривычная машина в воздухе. И получают такое разрешение!
И насколько же разное восприятие мира. Американский пилот хвалится какой замечательный и красивый у него кондиционер в кабине. А Беляков поддакивает, а в дневник запишет другое. Нужно подумать над автоматическим контролем давления и состава воздуха, над герметичной кабиной для высотных перелётов через полюс. Разный масштаб задач у этих, казалось бы, почти таких же пилотов – нашего и западного.
Еще забавное наблюдение. Стюардесса гонит салфеткой мух. Беляков честно пишет – в кафетериях на земле мух у буржуинов не видал. А вот в первом классе самолёта – поди ж ты, кружатся над горячим бифштексом. Чудно.
Вот еще любопытное. Когда Беляков садится за штурвал курс пролегает к горе "Шаста". Гора высокая, без малого пять километров. Только оказывается, что название горы – русское. В окрестностях жили довольно много давних выходцев еще из царской России. И гора на самом деле называется "Счастье". Только местные выговорить такое уже не могут. Так и перекрестили в гору "Шаста".
А вот, наконец Окленд и Сан-Франциско. А там и до Калифорнии рукой подать. Что характерно, за право принять "этих незначительных лётчиков Сталина" Окленд и Фриско натурально подрались. Но интернетам же виднее.
А в Окленде уже гигантская толпа. На наших трёх богатырей надевают венки из роз. В воздух летят головные уборы. Весь аэродром убран флагами СССР. Можете себе такое представить? В честь наших, Советских лётчиков!
В Вашингтоне и вовсе правительственный прием на без малого тысячу гостей. Наш лётчик описывает, что от бесчисленных рукопожатий Чкалов даже слегка взмок. Непростая работа, как оказалось, пожать тысячу рук в приветствии и еще тысячу на прощание!
А вот и обещанные переговоры о регулярной трассе над полюсом между СССР и США. И это не шутки. Наших парней принимает лично министр торговли США и глава пассажирской авиации Роппер. Чкалов излагает подробный план – нужны радиостанции, нужны маяки светом и на радиоволне, нужны аэродромы для дозаправки на северных островах у побережья США. Но Роппер только качает головой – у США нет возможностей оборудовать свою сторону маршрута. Опасен этот маршрут для США, очень опасен.
А дальше приём в Конгрессе, а затем Нью-Йорк. Встречает наших парней на вокзале сам легендарный полярник, этнический исландец Вильямур Стифансон. А толпа встречающих бросает лётчикам цветы и скандирует в один голос "Да здравствует Советский Союз!!!", "Да здравствуют Советские орлы!!!" Вот так к нам относились в мире, даже в, мягко говоря, недружественных нам капиталистических Штатах в Сталинское время. Потому что было за что уважать! В сырьевую сверхдержаву мы превратились уже потом.
Наших лётчиков встречает лично мэр Лагардия. Он немного говорит по-русски. Мэр шутит над своим городом первых небоскрёбов и вежливо спрашивает наших парней по-русски: "Как Вам понравилось село Нью-Йорк?". Впрочем, возможно, он просто путает непривычные ему слова.
А вечером приём в "Валдорф-Астории". Причём, приём собирают ведущие научные и полярные общества Америки. Подождите, интернеты же сказали, что ничего выдающегося с научной точки зрения мы не совершили. Как так?
И снова Стифансон, полярные лётчики Хэтти и Маттерн. Полярник Кенион, летавший на Южный полюс с Эльсвортом. Вот колоритный седой чернокожий учёный – Матью Хэнсон. Когда-то он покорял Северный полюс с Робертом Пири. Звучали приветственные речи от губернатора Канады до адмиралов и крупных политиков.
Но особенно штурману понравились слова одного профессора из Харварда. Да-да, именно из Харварда, через "ха". Вообще, многие названия, в статье звучат и пишутся непривычно для нынешнего уха. Да что там говорить, дело-то вообще было не в США, а в САСШ. Северо-американских Соединённых штатах. Именно так тогда наши называли нынешний сияющий град на холме.
Профессор говорил недолго и закончил чеканной фразой – "Революция в России вызвала новые силы для покорения природы". Ни больше, ни меньше. В корень смотрел дядька, невозможны победы такого масштаба в капиталистических условиях. Невозможны и точка. Мир чистогана подвиги не куёт. Нет немедленного барыша от нового научного прорыва или невиданного маршрута.
А Чкалов сказал просто и возвышенно. От души:
"Садясь в самолет, мы, три человека, имели в своих сердцах 170 миллионов сердец, и никакие циклоны и обледенения не могли нас остановить, ибо мы, выполняя волю своего народа, несли дружбу вашему народу. Примите же от 170-миллионного Советского народа привет и дружбу, которые мы Вам принесли на своих крыльях".
Простые слова, но великие. Великие как подвиг наших парней: Чкалова, Байдукова, Белякова. Как подвиг всего Советского народа, сделавшего тот удивительный перелёт возможным.
Подвиг чекистов Кокорина и не Мамаева
Сегодня фамилия Кокорин прочно связана с хулиганом футболистом. А вот Советские школьники про слове Кокорин вспоминали не футболиста Мамаева, а политрука Руденко. Два друга сражались плечом к плечу, в одном бою оказались на краю смерти.
Один этот край перешагнул, спасая другого. И оба стали за тот бой Героями Советского Союза. Кокорин – посмертно. История такая, что американские Рэмбы нервно теребят автомат в сторонке. Вот про что кино бы снимать!
Оба друга – не кадровые военные. Оба служили в войсках НКВД. Ну Вы помните, заградотряды, ГУЛАГ, замучанные зэки и всё такое. Артист Михалков с черенком от лопаты вместо винтовки в бою. В жизни всё было, как обычно, совсем не так.
Толя Кокорин, к началу Войны всего девятнадцать лет. Санинструктор.
Родился в Боровичах, под Новгородом. Погиб геройски при обороне Карело-Финской ССР от фашистов. Вот, как это было.
Снова обычная история, как под копирку. Школа-семилетка, потом медицинский техникум, выучился на медика. Недолго поработал фельдшером в родной деревне.
В сороковом году написал заявление на службу. Определили в войска НКВД СССР. На фронте оказывал помощь раненым на поле боя, эвакуировал раненых в тыл.
Через полтора месяца после начала Войны рота Кокорина была переброшена к станции Хийтола в Карелии. Шли ожесточённые бои с финскими фашистами. Которые, как известно любому либералу, с нами не воевали. А только немножко помогали гитлеровцам замыкать блокаду Ленинграда. Недавно вон в Ленинграде мемориальную доску маршалу Маннергейму даже повесили.
Но отчего-то четвёртого августа 1941 года эти самые мирные финны не просто воевали, а прорвали нашу оборону и вот-вот должны были смести наши позиции.
Оборону держали чекисты, войска НКВД. Наши солдаты несли тяжёлые потери. Были выбиты все старшие офицеры. Командование ротой принимает политрук комиссар батальона Николай Руденко.
Ну, про политруков, негодных мемуаров тоже в двухтысячные наиздавали достаточно. Все эти "рот закрыл, рабочее место убрал" и тому подобное. Ну вот давайте послушаем какими на самом деле были Советские политруки!
Политрук Руденко, не смотри, что чекист, воякой был уже опытным. Прошёл финскую кампанию и в боевой работе разбирался крепко.
Сам из семьи шахтёров из-под Луганска. Работал в родном селе кузнецом. Потом секретарём сельсовета был. Перед Войной закончил школу пограничников.
Политрук Руденко быстро организовал из оставшихся на ногах бойцов оборону и сам вступил в бой. Красноармеец Кокорин под огнём врага вытаскивал раненых солдат в укрытие. Помогал снаряжать диски для пулемётов.
В какой-то момент практически вся рота или погибла, или получила тяжёлые ранения. Руденко собрал вокруг себя последних выживших и приказал Кокорину сопровождать тяжелораненых в тыл. Политрук явно хотел в тот день спасти молодого паренька от неминуемой гибели в бою. Сам Руденко с несколькими бойцами приготовились держаться до последнего.
За один тот бой политрук Руденко уничтожил лично полтора десятка финских солдат. Трижды был тяжело ранен, но истекая кровью, продолжал сражаться.
Когда рядом погибли последние защитники нашего рубежа, политрук подобрался к вражеским окопам и убил пулемётчика.
После чего развернул пулемёт и врезал очередью по белофиннам из трофейной машинки. Стрелял пока не потерял сознание от потери крови. Тут бы ему и конец.
Когда Руденко пришёл в себя, оказалось, что он перевязан. Красноармеец Кокорин отвёз раненых и вернулся на позицию в нарушение приказа. Именно санинструктор спас истекающего кровью политрука.
В этот момент на нашу позицию ворвались финны. Они были уверены, что сражаться тут не с кем, пулемёт замолк и никто не подавал признаков жизни.
Руденко был слишком слаб даже, чтобы поднять винтовку. И тогда молодой санинструктор с криком "Чекисты не сдаются" бросился со связкой гранат прямо в толпу финнов.
Те, кто не были убиты взрывом, поспешили отступить. Кокорин погиб на месте. Политрук Руденко от контузии снова впал в забытьё.
В себя пришёл снова только ночью. Смог похоронить Кокорина и вернуться к своим едва живым. Потом госпиталь, лечение и снова на фронт.
Воевал на фронтах Великой Отечественной. Ходил в тайные диверсионные операции и разведку. После оказался в Тегеране, где охранял от шпионов и диверсантов знаменитую конференцию Сталина, Черчилля и Рузвельта.
В сорок пятом гордо шагал на Параде Победы по брусчатке Красной площади. На вопросы всегда говорил, что ту Войну выиграл не он, а простой мальчишка санитар Кокорин и такие же мальчишки по всей стране.
В сорок шестом уволился в запас подполковником. Жизнь прожил мирную, работал на химическом комбинате.
За тот бой в самом начале Войны чекисты Руденко и Кокорин были награждены званием Героя Советского Союза и Орденами Ленина. Красноармеец Кокорин посмертно. Вечная слава!
Если после этого рассказа после фамилии Кокорин кто-то тихо проговорит "и политрук Руденко", значит не зря лёг в землю за нашу Родину мальчишка санинструктор. Не зря.
Война дочки Сталинского губернатора
Наткнулся в военно-полевых мемуарах академика Амосова на совершенно поразительную историю. Часто слышу, что чиновники во все времена одинаковые. Что в Советские, что сейчас – умение красиво гнуть хребет перед начальством, стремление оттоптаться на подчинённых и неистребимое шкурничество.
И в чем-то даже про поздних Советских чиновников соглашусь. Было и такое. Но вот Сталинские кадры были совсем другого замеса. Не верите, ну вот послушайте простую житейскую историю от военно-полевого хирурга Амосова. Хирурга, через руки которого прошло за годы Войны население небольшого городка, почти пятьдесят тысяч раненых солдат и офицеров.
В 1941 году к нему в полевой госпиталь, практически на передовую прислали пополнение – девчонок медсестер. Почти без образования, добровольцев, с трёхмесячными медицинскими курсами. Одна из девушек – Лида сначала вызвала у замотанного бесконечными операциями и перевязками хирурга только досаду.
Амосов пишет – хорошее же пополнение прислали. Девушка едва ходит, всё время болеет, голова кружится, на ногах не стоит. Впрочем, девушка на зубовном скрежете работу делала честно и скоро стала одной из лучших хирургических сестёр госпиталя.
Обмороки объяснялись просто. Девушка из городской семьи, студентка, закончила три курса пединститута. К полевой жизни непривычная. И пережила многое.
И фамилия в стране известная – Денисенко. Папа – первый секретарь Смоленского обкома. По нынешним временам власти малость поболее, чем у современного губернатора.
Царь и бог в своей области. Больше того, Василий Денисенко член Центральной ревизионной комиссии при ЦК партии большевиков. Неприметная такая организация. Которая проверяла расходование самого главного – партийных денег. Можете представить масштаб?
Где сегодня окажется дочка такого губернатора в случае, если на горизонте сгустятся тучки? Даже не война, нет, да та же эпидемия или просто очередные корчи экономического кризиса. Подозреваю, на папиной вилле на лазурном бережку в Ницце. Хотелось бы ошибиться.
Никакой нужды Лиде Денисенко уходить из института не было. Но нет, бросила учёбу, курсы медсестёр и на фронт. И не в агитбригаду по тылам генералов развлекать. На передовую, в медсанбат под пули. Не слабо, правда?
Ещё и попала в самую мясорубку начала Войны. До сих пор многие помнят страшные слова "Соловьёвская переправа". Это не ад, гораздо, гораздо страшнее.
Это последняя живая переправа через Днепр, которую держали до последнего. Держали и Лизюков и Рокоссовский. Чтобы фашисты, которые на тот момент были на голову сильнее и числом и по технике, не отрезали наши армии от снабжения.
Битва за эту переправу кипела без передыху с лета по конец сентября. Узкое бутылочное горлышко, в которое стянулись наши войска, – любимый предмет для вражеских бомбёжек. Полегло там наших бойцов под сотню тысяч. Каждый пучок травы под деревушкой Соловьёво солдатской кровью полит был.
А когда нашим пришёл приказ через эту переправу отступать потери и вовсе стали чудовищными. Фашист почуял вкус крови и вцепился зубами в отступающие войска. Побили и технику и людей. Из десяти бойцов через переправу хорошо если один выходил. Не пришло тогда время ещё нам наступать.
И вот в этом кипящем котле из бомб, стонов раненых и гибнущих товарищей и оказалась студенточка Лида Денисенко. Неправильно, не студентка – гвардии медицинская сестра. Пусть и не бывает такого звания, но звали девчонок раненые бойцы именно так.
А после Соловьёво выжившие оказались на Вязьме. И там тоже прорыв фашистов, это октябрь. Там окружение, угроза плена и не прорваться.
И приказ страшный выходить по одному и группами. Всеми вместе не пробиться. Так и выходили из окружения. Больше месяца, без еды, ночевали в лесу, в холодном октябрьском лесу. Теряли людей. Кругом враг.
Это страшнее картонных американских ужастиков. Я как-то после смерти деда нашел истлевшие тетрадные листки. Объяснительная некому майору части, в которую они вышли из окружения.
Вышли с оружием, в форме и с документами. Под видом гражданских не прятались, как генерал Власов. Потому и отправлены были не в лагерь как дезертиры, а воевать дальше как офицеры.
Но суть не в том. Страшная объяснительная. "На третий день прибился незнакомый лейтенант. Подошли к деревне. Раскинули кому идти в разведку. Выпало ему. До вечера не вернулся. Погиб или в плену. Обошли деревню".
И вот так сухо и просто на расплывшихся строках. Один отошёл попить воды к ручью, выстрелы. Убит патрулём фашистов. Другой пропал без вести. И так каждый день. Каково было взрослым мужикам? А девушке студентке Лиде?
И девушка Лида из окружения через месяц вышла. В гимнастёрке с красными треугольниками. И с комсомольским билетом. Не струсила, не сбежала, не дрогнула. Только вот голова кружилась и ноги не держали после месяца голодовки.
Обкомовская дочка. Не слабо, да? И снова не домой к папе с мамой, а опять в полевой госпиталь. На передовую, теперь уже к Амосову. По обкомовскому блату, наверное, чтобы по триста новых раненых в сутки на пять врачей. И работа без сна почти.
Отец её, кстати тоже в тёплом обкоме не остался. Ушёл на фронт с полковничьими погонами. И не в штабе отсиживаться и не поближе к Кремлю по старой ревизорской привычке. А на фронт. Там и погиб в сорок четвёртом.
А ведь в те времена при желании мог бы и себе, и дочке может не Ниццу, но уж мирный Цюрих обеспечить-то точно. Но даже мысль не закралась. Советские были люди, Советские и точка.
А девушка Лида всю войну с госпиталем прошла до самого конца. Еще и с японцами в Маньчжурии после повоевать успела. Выучилась после Победы на хирурга, помогала людям.
Тот самый хирург Амосов, которому так не понравилась сначала слабенькая здоровьем медсестра, стал её мужем. И прожили они вместе долгие годы, до конца жизни.
Можете сегодня представить такое? Вот совсем недавно в прессе было. Один из губернаторов соседних большой патриот. Георгиевскую ленточку чуть не круглый год носит. Только отпрыски его живут в Кембридже и позорят покинутую Родину вполне в духе современных мажоров. Деньги безумные, а в голове ничего нет.
Можете ли Вы этих губернаторских деток нынешних представить в полевом госпитале? Там не любовные страдания как в модных сериалах. Там кровь и боль и ужас человеческих страданий. А Лида Денисенко туда сама просилась, потому как иначе не могла.
Сдаётся мне, что-то гораздо более важное и честное потеряли мы с нынешним капитализмом. Потеряли вот таких Лидочек Денисенко. Совсем не то у них в головах теперь, уж у чиновничьих деток-то точно.
А Лиде Денисенко – вечная слава. За труд, за подвиг, за отчаянное желание помогать людям в страшные военные годы. А Ницца, да шут с ней.