Майя Эйлер
Не вспоминай меня

Глава 5

Катя

Просыпаюсь от холода, понимая, замёрзла так, что ноги даже под тёплым одеялом ледяные. Наверное, забыла закрыть заслонку на печи, и всё выстудилось за ночь. Вздохнула и открыла глаза, вглядываясь в предрассветные сумерки. Сжаться бы сейчас в комок, разреветься и не думать о том, что через час нужно на работу – ненавистную, тяжёлую, но ставшую привычной. Я ведь никогда не думала, что жизнь повернётся ко мне задницей, придётся начинать всё с нуля. Опять. Только на этот раз мне никто не помогает, никто не поддерживает, не говорит, что я могу всё, что захочу. Не дует на ушибленную коленку, не сцеловывает слёзы со щёк.

Я выросла. Я сделала свой выбор.

Ошиблась.

Холод всё-таки выгоняет из постели, и я встаю, накидываю на плечи тёплый халат, но выйти на кухню не успеваю, слышу грохот и мужской голос, который зло ругается, не выбирая выражений.

Выскакиваю из дверей и вижу Стаса, который стоит над упавшими дровами.

– Прости, что разбудил, – тут же кается он, скривившись, бросает взгляд вниз. – Ты замёрзла? Печь остыла.

– Да, я, наверное, вчера заслонку не закрыла, – посмотрела на трубу и вздохнула, убедившись в правдивости подозрений. – Сама виновата. Сейчас всё сделаю.

– Кать, я в доме мужчина, это моя работа.

– А ты её хоть раз делал? – спрашиваю насмешливо.

Он на мгновение теряется, но упрямо вскидывает подбородок, не желая признавать, что может чего-то не знать или не уметь. Я ещё помню его дорогую одежду и машину, понимаю, что он не тот человек, который колет дрова и таскает воду из колодца. Он сделан из того же теста, что и тот, другой. Но если основа и одна, то вот дальнейшее совершенно иное: выпечка, температура, мастер, который потрудился над крепостью характера, и на выходе – человек, твёрдо стоящий на ногах, не способный ударить женщину.

Стас, ты ведь не ударишь?

Мысли улетели в сторону, и я замешкалась, не попытавшись объяснить ему, что делать. Зато Стас всё прекрасно решил сам, заложил печь, нахмурился, ища, чем поджечь, нашёл кусок коры и вот только после этого вопросительно посмотрел на меня.

– Да, – сдерживая улыбку, кивнула ему, – кору сверни трубочкой и подожги, остальное тяга сделает сама.

– Профессионал? – чуть насмешливо спросил он, и я неожиданно покраснела.

– Пришлось им стать.

От неожиданной боли сильнее вцепилась в плюш халата, развернулась и, держа спину прямо, ушла в комнату. Не показывать слабость посторонним я уже научилась, а Стас всё ещё был им. И останется чужим, что бы он ни говорил. Это настоящая жизнь, а не сказка о принцессах, здесь не будет принца на белом коне, который решит проблемы и увезёт в закат.

Закрыла за собой дверь и едва сумела доковылять до постели, чтобы опуститься на неё, до крови прикусывая губу. Боль от травмы напоминала о себе всегда внезапно. Хотя для её проявления я сама сделала достаточно. Позавчера я тащила на себе Стаса, вчера бегала с тяжёлыми ящиками, вот она и вернулась, чтобы напомнить мне о том, кем я стала.

Красивая, достойная, весёлая – в прошлом.

Разбитая, испуганная, больная – в настоящем.

– Кать, всё в порядке?

Бросила взгляд на часы и выдохнула. Сегодня в первую смену, если не хочу нарваться на штраф, то пора вставать, одеваться, завтракать и выдвигаться.

– Да. На работу собираюсь, мне нельзя опаздывать.

Потихоньку, как калека встала, сбросила на кровать халат и потянулась к вещам, которые приготовила с вечера. Новая привычка, чтобы всегда успеть собраться и сбежать. Полезная.

– Значит, это хорошо, что я тебя разбудил?

Из-за двери я не могла понять интонацию, с которой говорил Стас, было ли в его голосе самодовольство, или он на самом деле переживал за меня.

Господи, Катя, он посторонний мужик, который со дня на день вспомнит, кто он такой и свалит, оставив одну, зачем привязываться и придумывать то, чего нет?

– Слишком рано, но я всё равно встаю раньше будильника, – ответила ему.

Собралась быстро, уже привычно стянула волосы в хвост, распахнула дверь и замерла, потому что Стас стоял рядом с дверью, словно ждал, чтобы убедиться, что я ему не соврала. Это было непривычно, слишком много волнения и заботы в потеплевших голубых глазах.

Неправильно.

– Ничего не вспомнил? – да, вопрос прозвучал грубо.

– Вспомнил, – неожиданно ответил он.

– Да? – вздрогнула, не подумав, что уже всё. – И что же? Уезжаешь?

– Уезжаю? Нет, конечно, остаюсь. Вспомнил, как в тебя влюбился, – Стас усмехнулся и пробежал взглядом по моей фигуре. – И понял, что никогда не переставал любить.

– Не смешно, – сглотнула, осознав, что он поймал меня.

Пошла вперёд, надеясь, что он отодвинется и пропустит, но Стас словно этого и ждал, схватил меня за плечи, развернул и прижал к стене, ударив совсем несильно, но таким нехитрым движением чуть не выбив из меня дух.

– А я и не смеюсь. Кать, давай начнём всё сначала?

О чём он? От боли я ничего не соображала, зажмурилась, стиснула зубы, дыша тяжело, со свистом, молясь, чтобы не понял, что в это мгновение я совершенно беспомощна.

– Нет, – голос звучал глухо и надломлено, но мне это играло на руку. Пусть думает, что дело в нашем прошлом, а потом проваливает из моего дома навсегда.

– Ты ведь идеальная… Я вижу. Кто из нас ушёл первым? Почему?

– Стас, отпусти, я опаздываю на работу.

Подняла голову и прокляла всё на свете. Его глаза, да, они были подобны урагану в небе, потемневшие от сдерживаемых чувств. Я могла бы поверить в их правдивость, если бы сама не приложила руку к легенде, в которую мужчина поверил с такой лёгкостью.

– Кать, – он прикоснулся к моей щеке, а я отвернулась и наткнулась взглядом на кольцо, сверкнувшее тёмным золотом в свете электрической лампочки.

Обручальное. Стас женат, а я просто временно заняла чужое место. Наверное, где-то там переживает его жена, ищет, волнуется, а он даже не помнит о ней, перенося свои чувства на первый попавшийся объект. И это больно бьёт по сердцу.

– Отпусти, – попросила тихо, надеясь, что он прислушается ко мне. – Отпусти, не удерживай, мне на работу нужно.

– Хорошо, Кать, но когда вернёшься, мы с тобой поговорим, поняла?

Фыркнула, не собираясь с ним сейчас спорить. Конечно, поговорим, я его из дома выгоню, слишком уж много он на себя берёт. Порасспрашиваю потихоньку, не слышно ли о пропавшем госте города, может, узнаю его фамилию, свяжусь с родственниками и… его женой.

– Поняла, Стас.

Вывернулась из ослабших объятий и выскочила на улицу, вдохнув холодный воздух. Спина горела, но я выпрямилась, привычно «проглотив палку», и пошла к остановке, гадая, не принесёт ли мне сегодняшний день ещё каких-нибудь неприятностей.

В автобусе, на удивление, было свободное место, которое я заняла, стиснув зубы. Сидеть было неудобно, но я отвернулась к окну, зажмурилась и начала размеренно дышать, прогоняя боль. Да, с этим подарком от того, кого считала самым лучшим, уже ничего не сделать, но даже и хорошо, что он со мной. Так я никогда не забуду, к чему приводит слепое доверие. Нельзя отдавать всю себя безвозвратно, нельзя растворяться в другом человеке, нужно помнить, что ты – личность. Какая бы ни была, но личность, одарённая чертами – плохими или хорошими, но присущими лишь тебе. Это не истина в последней инстанции, но то, к чему я пришла своей головой, на опыте собственных ошибок.

– Чё расселась, молодая, место уступи, – больно ткнула меня в плечо настырная бабка.

Я открыла глаза и посмотрела на неё, потом обвела взглядом салон. Передо мной было два свободных места, но пристала она ко мне, значит, просто хотела поскандалить, привязавшись к тому, кто казался безобидным.

Раньше я бы не стала говорить, промолчала, уважая старость, но те добрые годы и добрая я давно остались в прошлом.

– А ты, старая, можешь и постоять, раз силы есть до меня доебаться, – резко ответила ей.

Конечно, не стоило с утра пораньше вляпываться в скандал и портить весь день, но боль и утренняя злость на себя сыграли свою роль. Мне тоже нужно было спустить пар, и ор бешеной бабки, на которую смотрел весь автобус, даже не бесил.

– Шалава подзаборная! Не уважаешь, так вот тебе от меня! Чтоб мужика не было, быдло преступное. Ох, сердце… Вот помру, тебя осудят, как пить дать, осудят! И туда тебе и дорога!

Эпитеты в мою сторону становились всё красочнее, пожелания всё оригинальнее, пассажиры заинтересованнее. Жаль было, что две школьницы стали свидетельницами такого неадеквата, но, судя по всему, ничего нового в её оскорблениях они не услышали.

– Беги, беги, правильно, чуешь вину, вот и бежишь, поджав хвост, – разорялась она, когда я уже выходила из автобуса на своей остановке.

– Ненормальная, – хмыкнул парень, что покинул общественный транспорт вместе со мной. – Но ты круто с ней! Я Артём.

– Катя, – улыбнулась ему, но тут же отвернулась и пошла к складам, надеясь, что он от меня отстанет.

Возможно, чуть раньше я была бы и не против познакомиться с кем-нибудь, но сейчас все мои мысли занимал Стас. Чужой муж, на которого я не имею никаких прав, но всё время думаю, что было бы «если». Глупые, нереализуемые мысли, которые не несут в себе никакого рационального зерна, но прогнать их нет никакой возможности. Словно вчерашняя школьница я смотрю на мужчину и краснею, думаю о его руках и глазах, примеряю свадебное платье и строю планы, мечтая о несбыточном. Есть у нас, женщин, оставивших иллюзии в прошлом, такая черта, мечтать и верить, что теперь-то всё будет иначе.

Но так не бывает.

Обжёгшись один раз, второй раз к огню лезть боязно. Но так хочется…

– А ты тоже здесь работаешь, Катя?

Погрузившись в собственные мысли, не поняла, что Артём идёт следом за мной.

– Да, – ответила односложно.

– Круто, – довольно кивнул он, не отставая от меня. Даже больше, начал подстраиваться под мой шаг. – А я тебя раньше не видел. Ты где работаешь?

– На выдаче, – ответила скупо, надеясь, что разговор на этом закончится.

Офисные старались не пересекаться с теми, кто работал непосредственно на складе, считая нас чем-то вроде необразованного быдла, которому только и надо, что на бутылку заработать, но зачастую, перебирая бумажки, зарабатывали намного меньше, чем те, кто крутился на ледяных складах с утра до вечера. Я с ними почти не пересекалась, выслушивая команды от завскладом, которая ненавидела всех и вся, считая себя «белой госпожой», а нас рабами на плантациях.

Так что приставания парня, выглядевшего слишком холёно и правильно для складского работника, воспринимались настороженно.

Я хочу жить спокойно, а такие мужчины пугают меня. Да, внешне он ничего, красивый, улыбчивый, в пусть и не дорогом, но модном пальто, без шапки и с портфелем, словно сошедший со страниц дешёвого любовного романа. Идеальный парень для провинциальной девочки, мечтающей о большой и светлой. Только беда в том, что я давно уже не верю в сказки.

– Ого, не думал, что у вас там такие красавицы, – присвистнул и подмигнул мне. – А я из бухгалтерии.

– Надо же, не думала, что там работает кто-то кроме старых жаб, – не поддержала его шутливый тон.

– Такие есть, – не отставал Артём, – но я пытаюсь это исправить. И у меня даже немного получается. На днях одна из жаб стала прекрасной принцессой.

– Сам поцеловал?

– Увы, – развёл он руками, – эта честь выпала другому. Зато теперь есть свободное местечко. Хочешь, замолвлю за тебя словечко? – остановился прямо передо мной, пришлось затормозить, чтобы не врезаться в него.

– Вот так первой встречной предлагать работу? – посмотрела Артёму в глаза. – А, может, я совсем ничего не умею?

– Я хорошо разбираюсь в людях, – самоуверенно заявил парень. – Но если не хочешь, то я приглашаю тебя вечером на чашечку кофе.

– Спасибо, но не интересует, – попыталась его обойти.

– Катя, я упрямый.

– Я тоже.

Свернула в сторону и выдохнула, когда осознала, что за мной Артём не пошёл, направился на своё рабочее место. Напрягает. И так день начался не лучшим образом, а ещё и этот добавил нервов. Интересно, мне удастся сегодня просто отсидеться где-нибудь в уголке, или Алёна Дмитриевна поймает и заставит работать в полную силу?

Глава 6

Стас

Стоило подумать о прошлом, и тут же начала болеть голова. Печь уютно потрескивала, и я поймал себя на мысли, что мне это нравится. Не сам дом, не идиотская ситуация, а тишина. Словно в том прошлом, которое я не помню, не было таких минут. Интуитивно ощущалось, что вся моя жизнь раньше напоминала без хомяка в колесе, и хорошо, если я двигался вперёд, не оставался на месте.

Хотя…

Кольцо на пальце давило, оно было мне совсем немного мало, и это ставило в тупик. Я не выглядел как человек, который поправился, скорее всего, таким был всегда. Да и не могли мы с Катей быть женаты много лет, она же совсем юная, пусть и старается казаться старше. Сколько ей? Лет двадцать пять? В её комнате были документы, но я не собирался больше лезть в них, искать зацепки. Хотел сам вспомнить нашу жизнь.

Жизнь «до».

Но нужна ли она нам?

Отстранённо просчитывал варианты, как завоевать собственную жену, отбрасывая ненавистное «бывшая». Это не про нас. А если Катя станет сопротивляться, просто возьму её в охапку и затащу в постель, там она точно вспомнит, что нам было хорошо. Почему-то при мысли о постели становилось удушающе жарко, а член тут же восставал, чтобы показать, что он всегда готов к примирению, словно у меня давно не было женщины. А если и так, то значит ли это, что даже после развода я хранил верность жене?

Странно, мне кажется, что в сексе для меня не было запретов, но Катя не похожа на ту, которой плевать сколько и с кем. Я так и вижу её скромной девственницей, смущающейся от поцелуев, готовой разделить жизнь с одним-единственным мужчиной.

Голова снова разболелась, и я, накинув драную куртку, вышел на улицу.

Занесённый снегом двор выглядел так, будто здесь никто не жил. Лишь две узкие тропинки могли выдать наличие жильцов. При мысли, что Катя сбежала в эту глушь от меня, стало противно. Думаешь, что всё замечательно, но вылезет какая-нибудь зараза, отравит душу, и начнёшь жрать сам себя, не веря, что можешь быть монстром.

Но почему-то же мы разбежались?

Вдохнул стылый воздух, стараясь успокоиться.

Катя ушла на работу, но мне это бесило. Моя женщина не должна работать, уж чем, а деньгами я её могу обеспечить! Неужели такая простая вещь мне не под силу? Я должен был работать, иначе, откуда у меня такая дорогая одежда? Возможно, где-нибудь брошена машина, лежит портмоне с деньгами. Только где? Пока не вспомню, могу рассчитывать только на физическую силу.

Чёрт, нужно устраиваться на работу, сидеть на шее у Кати я не собираюсь, она и так делает много для того, когда уже привыкла считать посторонним. Ну, возможно, не полностью, утром в её глазах плескалась боль, от которой и мне было дурно, но не попробовать наладить отношения я не мог.

Вернулся в дом, захватив ещё охапку дров, чтобы подкинуть в печь, когда огонь начнёт успокаиваться. Сегодня в доме было намного теплее, чем вчера, но оно и понятно. Если Катя целыми днями пропадает на работе, то некому следить за домом, и я тут могу принести хоть какую-то пользу. С другой стороны, дрова так летят намного быстрее, скоро придётся покупать новые, а я понятия не имею, располагает ли Катя лишними средствами. Да, я помню о спрятанном в шкафу конверте, но почему-то уверен, что она собирает деньги на что-то важное, и это приводит меня в ярость, которую трудно сдерживать.

Я хочу помочь своей женщине, но не знаю – как!

Время на часах неумолимо бежало вперёд, я не заметил, как приготовил простой обед. Сварил макароны, сделал заправку из овощей. Руки выполняли привычные действия, голова не болела, но странное ощущение, что я давно таким не занимался, не хотело отпускать. Вся эта иллюзия прошлого сопровождала каждое моё действие, злила до одури. Я будто знал всё и не знал ничего, понимал, что за тёмным маревом, скрывавшим от меня собственную память, скрывается много интересного.

А Кати всё не было.

Вчера она пришла поздно, но и на работу ушла позже, чем сегодня. Я нервничал, переживал, не случилось ли чего, а она всё не шла. Наконец, у меня не выдержали нервы, и я, одевшись, вышел во двор, подошёл к покосившейся калитке, оглядел её с неудовольствием, открыл и вышел за пределы единственного места, которое было в памяти.

Дорога к дому была занесена снегом, оставалась лишь небольшая тропинка, по ней я и пошёл, не гадая, куда направляюсь. Всё равно выбора не было. В какой-то момент появилась развилка, и одна тропинка – пошире – вывела к нормальной, укатанной автомобилями дороге. Решив, что именно здесь и будет идти Катя, остановился, раздумывая в какую сторону направиться. Ни малейшей идеи, ни одной подсказки! Плюнул и свернул направо, справедливо решив, что если не прав, то развернусь и пойду обратно.

Тревога не отпускала.

Я буквально за первым поворотом я понял, что был прав.

Она сидела прямо на куче снега, на обочине, привалившись боком к стволу дерева, и не шевелилась.

– Катя!

Она не отозвалась, даже не открыла глаза, когда я подбежал к ней, со злостью думая, что больше не отпущу её никуда.

– Катя? – прикоснулся пальцами к холодной щеке, стирая замёрзшую ледяную дорожку.

– Ты мне мерещишься, – едва шевеля губами, ответила она, но глаза не открыла.

– Нет, я здесь, – присел перед ней на корточки, осматривая, но не видя никаких повреждений. – Что случилось? Идти можешь? На тебя напали?

– Вопросы…

– Что такое?

– Слишком много вопросов, – улыбнулась она, и тут же сморщилась. – Больно…

– Что болит? – всё ушло за задний план, стоило услышать, что Кате плохо.

– Спина…

– Почему болит? Ударилась? – прикидывая, как доставить её домой, пока она тут окончательно не окоченела от холода.

– Давно. Старая… травма. Я дни последние добавили, – засмеялась и тут же застонала.

– Так, мне это не нравится, – просунул руку ей под ноги, вторую положил под спину, и пока она не возмутилась, поднял её, собираясь отнести домой.

– А-а-а! – закричала Катя и вытянулась, напряглась, зазвенела словно струна.

– Что такое?

Замер, прижимая её к себе, но боясь пошевелиться. Не знаю, было ли раньше со мной такое, но казалось, что такой страх я испытываю впервые. Страх причинить боль и обидеть.

– Больно, – вдруг заплакала Катя, сжимаясь в моих руках. – Мне так больно…

Видеть её слёзы из-под стиснутых ресниц, сжатые зубы, напряжённые руки – страшно. Я осторожно, стараясь не тревожить её, развернулся и направился к дому, гадая, приедет ли скорая, если вызвать её в наш угол. Почему-то думалось, что нет. Да и нет у меня уверенности, что Катя одобрит скорую, раз попёрлась на работу в таком состоянии и ничего мне не сказала. Хотелось отшлёпать вредную девчонку за то, что рисковала своим здоровьем, молчала, но потом, когда придёт в себя.

Пару раз поскользнулся на накатанном снегу, но свою драгоценную ношу удержал. Катя поскуливала, плакала, но больше не кричала, и от этого молчания становилось дурно. Твою мать, как же хотелось вспомнить всё, понять, что делать, а не тупо доверять интуиции, стараясь не тревожить Катю болью.

Калитку и дверь в дом открыл не иначе как чудом, не разуваясь, прошёл в спальню, и уже там опустил Катю на кровать, стараясь действовать бережно и осторожно. Но видно, не смог, потому что она вновь вскрикнула, стиснула зубы и вытянулась как солдатик, смотря в потолок пустым взглядом. Чёрт, видеть бледное лицо с красными пятная на щеках, искусанные в кровь губы, пальцы, судорожно сжимающие покрывало… Нет, не таким я видел наши дальнейшие взаимоотношения.

– Мне вызвать скорую?

– Нет, – прохрипела Катя. – Там, в шкафу, пакет с лекарствами. На второй полке. Ты его сразу увидишь.

Она оказалась права. Небольшой чёрный пакет с таблетками и мазями, который я тут же притащил к её кровати.

– Что именно?

Она назвала препараты, количество, и я, действуя быстро и сосредоточенно, отсчитал нужное, принёс с кухни стакан воды, помог ей приподняться и выпить всё.

– Тебе точно станет легче? – спросил осторожно.

– Ещё нужно спину помазать, – Катя вдруг покраснела. – Но это я могу и сама. Только разденусь…

– Успокойся, я всё сделаю, – оборвал её.

Смотреть, как она мучится, я не собирался. Всё равно уже решил, что накажу её, как только она встанет на ноги. И буду это делать до тех пор, как она не запросит пощады.

Но потом. Сейчас главное – это Катино здоровье.

– Ты? – пискнула она, и стала похожа на ту девчонку, которую я представлял утром.

Почти невинная и дохрена соблазнительная даже с заплаканными глазами. Со своими колдовскими зелёными глазищами.